Цыган роман

ЦЫГАН РОМАН

С раннего детства Алекса (моего сына), я улетал с ним в Европу не только с целью путешествия, но и чтобы он усовершенствовал свой русский и венгерский языки. На этих яэыках сейчас он говорит без акцента. Русский у него от меня, а венгерский-от мамы. Вопреки многим советам не нагружать ребёнка многими языками, мы одновременно разговаривали с ним на трёх с момента его рождения. Позже, когда мы побывали в России, Алексу было десять, никто и не предполагал что он родился в Америке.
Однажды, когда ему было восемь лет, и я, как обычно, встретив его после школы, шёл с ним по улице и разговаривал на русском языке. он вдруг сказал мне, что больше не хочет говорить по-русски и будет говорить только на английском. Как он мне объяснил, все его русско-говорящие друзья перешли на английский язык. Меня это очень расстроило.
"Что-то надо придумать, чтобы он не потерял русский язык", подумал я. И тут же в голову пришла идея. Дети любят секретность и таинственность.
"Заметь, вот сейчас мы с тобой идем, вокруг нас люди, мы с тобой говорим по-русски и нас никто не понимает. Представляешь как это здорово? Мы с тобой разговариваем на "секретном" языке. Неужели тебе не жалко будет его утратить?"
Алех подумал и сказал: "У меня есть идея. А что если только я и ты будем говорить на русском?"
"Отличная идея, Алекс", отреагировал я. Так он не утратил русский язык.
 А если я забываю, и перехожу с ним на английски, он тут-же меня поправляет: "Мы же с тобой договорились, что мы говорим на английском?" Я тут же исправляюсь.
Такая же история и с венгерским языком. Он говорит на нём чисто и свободно, благодаря маме и поездкам в Словакию, где у него масса венгерских родственников, говорящих и на словацком..
Сейчас Алексу десять лет. Каждое лето мы улетаем в Братиславу, где родилась его мама и где в удобном, добротно построенном своими руками доме, живут его бабушка Иренка и дедушка Лацо. По моему наброску на листочке бумаги Иренка и Лацо к нашему прилёту, на месте, где у забора, отгораживаущего соседский участок, много лет стояли неухоженные доски, построили неболшой сарайчик с широко раскрывающимися стеклянными дверьми, двумя окнами на крыше, которые давали освещение от восхода солнца до самого захода. Острая крыша скапливала нездоровый воздух, где гибли все насекомые, влетающие во внутрь, так что нам не грозили никакие жуки, мухи и комары. Как известно, все они, как и люди, стремятся поднятьзя как можно выше. В торцевой части нашего сарайчика, в его треугольнике, наверху, было встроено небольшое окно, а под ним, большего размера. За две недели я соорудил из высушенных сосновых досок весь интерьер, то-есть  каркас постели на нижнем уровне для себя, а надо мной, спальное место для Алекса. В днище его постели я сделал открывающийся снизу люк, а заходить в этот люк он должен был по доскам, прикреплённым к опорам его постели. Когда он залезет в свою постель люк надо закрыть. Конечно я подумал и о безопасности, чтобы он не упал. Две доски предохраняли от падения, если во сне он будет близко к краю. Из толстых досок я сделал откидывающийся от стены стол, опирающийся на прочные ноги на одной стороне его, служащие одновременно рамой этого стола в закрытой позиции. В сложенном состоянии столешница прикрывала полки для наших художественных материалов. Я также сделал две скамейки, стоящие по двум сторонам столешницы. За столом могли поместится примерно 6 человек. Чтобы представить себе размер места, то это измерялось моим ростом. Моя голова и ноги касались стен. Такова была ширина нашей "комнаты", а длина в размер полторы моего роста. Так как двери выходили в сад, полный цветов и фруктов, с любовью ухоженными Иренкой, то наше жильё было ИДЕАЛЬНЫМ местом. В большой дом мы ходили только за едой и умыванием.  Здесь мы проводили всё время. Иренка нашла для нас старый проигрыватель для пластинок, и у неё даже нашлись старые Советские, пытидесятых годов пластинки которые Алекс очень полюбил. Сон здеь был идеалным.


 Алекс любит высыпаться и встает около часу дня, если не позже. Он растет и организм этого требует. Мы спим в "АТЭЛЬЕ", как это назвала Ирэнка, его бабушка. Здесь всегда свежий воздух, уютно и хорошо.
После завтрака, приготовленного с любовью Ирэнкой, мамой Эрики, мы решили в этот раз вместе поехать в старый город. в центр Братиславы,
В автобусе, по дороге в центр, до которого пол часа езды, я рассказывают Алексу историю с цыганами в Вене, куда я попал после вылета из Ленинграда, когда я эмигрировал.
История такова:
Часть эмигрантов поселили в один из дешёвых отелей пока не произойдет распределение кто куда отправляется жить. Я зашёл в соседний небольшой продовольственный магазинчик купить пару продуктов. Магазинчик был такой маленький, что только одна женщина обслуживала посетителей. Человек семь стояло в очереди. Передо мной стояла среднего возраста женщина. Через плечо у неё висела чёрная сумочка на тонком ремешке. В этот момент расположение сумочки было таковое, что основная её часть находилась за спиной прямо перед моим взглядом. Сумочка была распахнута, так что содержимое чуть ли не вываливалось наружу. Вдруг в дверь магазинчика входят трое ребятишек: два парнишки и девочка. Им лет по семь. Это были цыгане, промысляющие на кражах.
Удивительно, как они попали в этот магазин точно в момент, когда добыча просто просится в руки.
Они встали за мной и я встал в пол-оборота, чтобы видеть что они будут делать. Видя, что я за ними наблюдаю, они не решаются приступить "к действию", хотя это страшно соблазнительно. Я вижу что наступает критический момент. Я смотрю им прямо в глаза, и, подмигнув, головой делаю жест, чтобы они немедленно убирались отсюда. Они посмотрели на меня изучающе и вопросительно. Одет я был просто и, прямо скажу, бедно но взгляд мой выражал строгость и уверенность в том, что они должны убраться немедленно. Не было сомнений, что они подумали что я открыл эту сумку чтобы украсть деньги. Я как-бы был "первый". Они подумали что это моё "пространство" и им здесь делать нечего. Я "свой" человек. И они молча ретировались. Только после этого я, дотронувшись до плеча впереди стоявшей женщине дал ей понять что у неё открыта сумочка. Поблагодарив на немецком языке, она тут-же её закрыла.
  Позже, уже в Париже, я видел ещё два случая с цыганами
Один произошел в парижском метро. Пользуясь толпой цыган прикрыл газетой верхний карман одного из пассажиров, тоже стоящего в толпе, а другой рукой шарил по верхнему карману. К счастью того там у него ничего не было.
А другой был очень грустный, когда я видел, как группа цыганских детей в возрасте шести, семи лет на бегу перебрасывали плотный кошелек, украденный у какого-то полного итальянца. Происходило это на Елисеевских полях, недалеко от Лувра.
Итальянец был невысокого роста. Он бежал и кричал о помощи в пространство, но никто ничем не мог ему помочь. Его жена и маленькие дети тоже бежали позади него но шанса на победу против худых и быстрых цыганят у него не было. А я был очень далеко от всего этого. Мне было очень жаль его и всю его семью.
Вот это всё я рассказал Адексу пока мы были в автобусе. Я предполагал что я все знаю о цыганах.
С собой у меня был акварельный блок и другие материалы, чтобы закончить начатую акварель, а Алекс взял мячик, чтобы не было скучно. Я расположился на развилке Михалской улицы (одна ис основных улиц в старом городе) с видом на башню, раскрыл складной стульчик, положил свой рюкзак справа на асфальт и на него положил акварельные краски и воду в пластиковой баночке. Несколько кистей, которыми я пользуюсь больше всего, я обычно держу в руке.
 Когда пишешь на улице, всегда образуется небольшая толпа любопытных. Иногда я слышу комментарии и хвалебные замечания, но это меня не смущает. В этот раз было тоже самое. Адекс играет мячиком и бросает его об стенку. Я заканчиваю акварель довольно большого размера.
Двое мужчин, один постарше, другой помладше, заняли место позади меня, почти касаясь.
"Чо малюете?" (Что пишете?) задал мне вопрос старший.
"Видите, Михалску", ответил я.
"Пекне малюете (хорошо пишете), похвалил старший.
Он обошёл меня вокруг, затем спереди, и встал справа у самой стенки, где почти не было пространства.
Я был настолько сконцентрирован, что как-то не сообразил о несуразном его проходе и совершенно забыл об осторожности.
Близился вечер. Толпа начала рассеиваться. Я закончил акварель. Получилось неплохо. На правом переднем плане я даже написал Алекса. Он получился слегка карикатурным, но в характере.
"А теперь идем и я куплю тебе мороженое за твое терпение", Алекс действительно был идеальным моим сыно, другом и ребёнком.
Собрав вещи, мы подошли к девушке, продающей мороженое на улице. Привычным жестом я засовываю правую руку  в задний карман и......... чувствую его пустоту. Сердце ёкнуло. "Украл. Гад такой" подумал я. На всякий случай, пошарив все карманы и проверив рюкзак, с разочарованием отметил про себя, "Жалко, прошляпил". Мне даже стыдно стало перед Алексом за то, что я рассказывал ему истории о цыганских приёмах воровства, а сам прошляпил свой бумажник..... Но ничего не поделаешь. Билеты на автобус у нас были.

На следующий день я проверил содержание всех мусорных урн, находящихся в окружности места, где писал мою акварель,но ничего не нашёл. В бумажнике были две кредитные карточкии и 300 марок плюс 500 долларов наличными. Огромная для меня утрата. Позвонил Эрике в Америку,о потере, чтобы она закрыла счет.
Лицо цыгана я запомнил.

Через год я опять был в Братиславе и, сидя на скамейке на площади, писал по заказу акварель Дворца Президента.
Внезапно вижу, что рямо на меня идет "мой" цыган. Пасмурная погода, народу на площади нет. Он встает прямо сзади меня. В заднем кармане я больше деньги не ношу, а собой в переднем кармане сложенная двадцатка. Она тонкая и её не обнаружить.
"Чо малюете?" спрашивает он точно так же как и год тому назад.

Я чувствую, что у меня совершенно нет злобы к нему. Мне он интересен, как человек.
"Президент Палас", (дворец Президента) отвечаю я спокойно.
"Пекне (хорошо) замечает он.
"А чо вы робите?" (Чем вы занимаетесь) спрашиваю я.
"Кровли (крыши)", отвечает он.
"Имаете вело працы? ( много у вас работы?" опять спрашиваю я.
"Не има тераз (работы нет)".
"Имаете дети?"
"Шесть"
"Моих украденных денег хватило ему на пол года", подумал я. Доллар и марка тогда были  в цене.
"А як Ваше мено?" (как вас зовут) спросил я.
"Роман".
"Я вас познаю. Минулый рок я малевал Михалску Врану и вы позирали с приателом".
( В прошлом году я писал Михалску башню и вы стояли с другом и смотрели)".
Наступила большая пауза. Он сделал шаг назад, повернулся ко мне спиной, и медленно и жёстко, как будто ему вставили кол в позвоночник, пошёл в ту же сторону, откуда пришел.
Я понял что он меня вспомнил.


Григорий Гуревич

Написано в 2006 году.
Отредактировано и помещено в Проза.ру 19го Февраля, 2016 года
Копирайт 19 Февраля, 2016 года.