Илдус Исламов Как-то раз...

Мы, давние друзья, вольготно расположились в небольшом деревянном доме Илсафа. Дом, построенный между двумя пригорками, окружен садом. Наверное, поэтому Илсаф называет его дачей в центре города. Верно сказано: здесь не слышно шума машин, нет удушливой городской пыли. Из сада то и дело доносится пение птиц. Стоит лишь подняться на пригорок и пройти до следующего перекрестка, как вы окажетесь в сутолоке центральных улиц города. Еще одна особенность дома состоит в том, что, как бы не было жарко на улице, в нем всегда царит приятная прохлада. Мы весело беседуем, расположившись вокруг стола, на котором расставлены  дары сада, выращенные руками Илсафа, тут же графин со смородиновой настойкой. За разговорами мы  не забываем воздавать дань гостеприимству хозяина. Вспоминаем  забавные случаи, происходившие с нами. Сидевший до этого молча Илсаф, будто решив, что не гоже и ему оставаться в долгу, вдруг произнес:
- Если хотите, могу рассказать вам о событии, произошедшем со мной.
Естественно, мы выразили желание выслушать его.
- Это случилось очень давно: в год, когда я, окончив среднюю школу, поступил учиться в сельскохозяйственный техникум. Была середина сентября. В городских школах с шумом гамом идёт учебный год. Мы, около пятнадцати юношей, студентов техникума, кто по пояс, а кто и по грудь барахтаемся в Камской воде. Дело в том, что ночью над городом пронесся сильный ветер, поднял высокие волны на Каме и разметал  плоты, которые должны были послужить топливом на всю зиму для техникума. Мы заняты тем, что в спешном порядке вылавливаем и выносим на берег отвязавшиеся деревья. А в это время Кама холодна, как северные студеные реки. Песчаный берег, который еще месяц назад гудел от множества купающихся и загорающих, совсем опустел. К тому же и день выдался пасмурный: ползущие по небу тяжелые тучи закрыли солнце.
- Мы начинаем дрожать, как только выбираемся из воды, но согреваемся, пока тащим и поднимаем в кузов машины тяжелые пятиметровые бревна, пропитавшиеся водой. Все парни, кроме меня, деревенские: работают, как привычные к труду тягловые лошади. От них не услышишь не протеста, ни грубого слова.
Как только мы закончили эту работу, нас собрал заведующий хозяйственной частью техникума, круглотелый дяденька, умеющий найти подходящее слово для каждого, и, после того, как похвалил нас за усердие, произнес:
- Ну, парни, поработали вы на славу. Есть работа еще на полдня, но она – за Камой!
Таким образом, мы назавтра, погрузившись на трамвайчик, направились на другой берег Камы. Как выяснилось, нам предстояло выгрузиться у поселка Красный Яр. Здесь мы поделились на две группы. Я с одной из групп полез на крутой обрыв. Поднявшись мы увидели, что неподалеку лежат срубленные деревья. То перекатывая, то, если имелись сучья, волоком мы стали подтаскивать к краю обрыва и сбрасывать их вниз. Деревья сползают с крутого берега и с плеском погружаются в воду. Парни, оставшиеся внизу, находясь по пояс в воде, стали связывать их в плоты. И впрямь, работу мы закончили к полудню и стали ждать катер, который должен был отбуксировать плот до города. . А проклятого катера все не видать! А между тем день стал клониться к вечеру. Мы проголодались. Хочется пить. Хорошо, что Кама рядом, воды в ней более чем достаточно, если хочешь утолить жажду. Да и день выдался солнечный, началось бабье лето.
Катер подошел лишь в сумерках. Хозяин, не спускаясь с катера, дал распоряжение, и мальчишки, сняв с себя одежду и оставив ее на берегу под моей охраной, бегом взобрались на плоты. Им предстояло связать между собой все плоты и привязать их к катеру. Не прошло и получаса, как они справились с этим. Катер, как видно, только этого и ждал: даже не подождав, когда мальчишки сойдут с плотов, он рванул с места и оказался на середине реки. Стремительно удаляясь, он исчез из виду. А я остался один-одинешенек на берегу! Передо мной высится груда одежды и не меньше пятнадцати пар обуви. И в это время мне стало жаль голых мальчишек, оставшихся на плоту. Как и где они проведут эту ночь? Но и мои дела не лучше: вокруг ни души, только груды бревен, сложенных крест накрест и громадные поленницы дров. Вот и стемнело. На сердце стал закрадываться страх. Не дает покоя вопрос: “Что делать? Куда идти?” Я стал ощущать себя единственным живым человеком на свете. “Надо лечь и поспать”, - решил я после долгих раздумий. Но прежде я решил собрать всю одежду, оставленную на мое попечение, все таки я был за нее в ответе! Первым делом я собрал всю обувь и перевязал между собой за шнурки. Затем надел на себя столько одежды, сколько смог и, найдя среди бревен укромное место, лег спать. Но, несмотря на усталось, заснуть никак не могу. В голову лезут разные мысли: мне кажется, что, стоит мне лишь уснуть, как что-то со мной произойдет. В таких мучениях я пролежал довольно долго. Ночь темна, на небе сверкают звезды, словно готовясь упасть на меня. Вблизи шумит лес. Плеща по воде колесами, время от времени проплывают пароходы. Вдруг до моих ушей донеслось какое-то непонятное шуршание. Меня тотчас обуял страх. “Кто это может быть?” – думаю. Здешним лесам нет ни конца, ни края, может это бродит медведь или волк, чуя близкую добычу. Наконец, этот звук, приближаясь, добрался до меня. Я, собрав воедино остатки смелости, приподнял голову и здрогнул: передо мной чернел столб, показавшийся чернее, чем сама ночь. В этот миг я застыл, не имея возможности ни произнести слово, ни пошевелить руками или ногами. Если бы черный призрак не заговорил, я вряд ли бы остался жив.
- Ты кто? От кого здесь прячешься? – обратился ко мне сурово этот черный столб.
Услышав эти слова, я обрадовался, что передо мной человек, а не призрак. По всему телу распространилось живительное тепло, и я рассказал ему о своем положении.
- А вы кем будете, - спросил я.
- Я здешний сторож, - ответил призрак. От этих слов я успокоился еще больше. “Если это сторож, значит, он сторожит и меня!” – подумал я.
В это время сторож, видимо, пожалев меня, сказал:
- Сейчас ночи холодные, простудишься! Идем в мою избушку!
Я в темноте наощупь собрал свои вещи и, спотыкаясь, пошел за ним. То, что сторож назвал избушкой, и впрямь оказалось небольшим домиком, напоминающим баню. Увидев в домике русскую женщину, заинтересованно рассматривающую меня, я совсем успокоился. Стоило мне разложить вещи в том уголке, который они мне указали, и улечься, как я тут же уснул.
На другой день я проснулся довольно рано. На горизонте показались лишь первые лучи восходящего солнца. Увидев, что я собираюсь уходить, хозяйка дала мне молока и хлеба. Позавтракав, я  поблагодарил хозяев и покинул избушку. Всю обувь я повесил на плечи, а одежда товарищей едва уместилась в охапку. Я намеревался сесть на трамвайчик и вернуться в город. Но, подходя к пристани, я увидел ватагу обнаженных мальчишек, выпрыгивающих из трамвайчика, и облегченно вздохнул. Поняв, что все хлопоты позади, будто гора свалилась с плеч. Эти несчастные, как выяснилось, провели ночь на берегу, прижавшись друг к другу.
Узнав, что на этом приключения Илсафа закончились, мы со словами:
- Да, ты оказался тогда в весьма затруднительном положении, - продолжили беседу.

Перевел с татарского
Рифкат Гардиев