Людочкины выкрутасы Глава 1

Ранним июньским утром две тысяча восьмого года на территорию московской городской больницей въехал чёрный автомобиль, сияющий своей чистотой. Остановился, и из него вышел импозантный мужчина лет сорока — главный врач этого медучреждения Миронов Сергей Эдуардович. Перед расширенной планёркой с заведующими отделениями и руководителями служб он появлялся на работе значительно раньше обычного, и лично, по-хозяйски осматривал всю дворовую территорию больницы, её внутренние помещения, отделения, разговаривал с несколькими больными о качестве обслуживания, заглядывал на кухню, чтобы оценить приготовленную пищу и санитарное содержание в ней самой.

На должность главного врача его назначили всего несколько месяцев тому назад. И он старательно исполнял свои обязанности всё это время. Сотрудники больницы, помня об его строгих требованиях ко всему, готовились к такой планёрке особенно тщательно, но он всё равно находил, за что отчитать подчинённых.

Вот и сегодня, пройдя во двор больницы через центральные ворота, он внимательно оглядел всё вокруг и направился в приёмный покой. Напротив входа в него, в кабинете со стеклянной дверью сидела медсестра Оксана Соколова, двадцати трёх лет отроду. Девушка с нетерпением ожидала свою сменщицу.

Больных за ночь поступило очень много. Кареты скорой помощи подъезжали одна за другой. От усталости и недосыпания её душа замерла. Ноги «гудели». Сердце билось в замедленном темпе. Глаза, словно стеклянные, холодные, уже почти ничего не видели, лишь выражали сплошную муку. Кожа лица обрела сероватый оттенок. Хотелось просто упасть и заснуть прямо здесь, отрешившись от всего.

Главный врач вошёл в её кабинет, поздоровался и потребовал:

— Прошу пройти со мной.

Оксана поднялась со стула и поплелась за ним. Главврач провёл её через длинный коридор к центральному выходу, открыл дверь и пропустил вперёд. Медсестра вышла во двор и остановилась перед большой клумбой, как вкопанная. Посредине этой клумбы росла ещё молодая, но уже очень пушистая двухметровая ёлка. Её нижние ветви лежали почти на земле.

— Вы не знаете, кому принадлежит эта часть тела? — с серьёзным выражением лица показал он пальцем под ёлку.

Соколова посмотрела туда и не сразу нашла что ответить. Из-под ели торчал абсолютно голый женский зад, слегка прикрытый лапкой ели, и грязные стопы ног. Вся остальная часть женщины была спрятана под деревом. Хозяйка этого тела стояла на четвереньках.

— Нет, не знаю, — растерялась Оксана.

Потом всмотрелась внимательней и заметила, что из-под ветви ели выглядывал кусочек задравшегося выше талии подола платья.

— А-а-а! — вспомнила она, узнав знакомую расцветку ткани. — Похоже, что это пациентка, сбежавшая из нашего, приемного отделения.

— Что за пациентка?

— Её вчера поздно вечером скорая помощь привезла с улицы. Она находилась в коме, была бледной, одетой только в одно платье. Обуви и нижнего белья на ней не имелось. Мы всю ночь с ней провозились. Провели всё обследование: сделали ЭКГ, УЗИ, рентген, ставили капельницы, вводили сердечные препараты, так как у неё было не все в порядке с ритмом и частотой пульса.

Дежурные врачи долго не могли поставить ей диагноз и определить, в какое отделение её положить. Потом решили оставить её у нас в отделении до утра, чтобы понаблюдать за её состоянием. А утром она открыла глаза, села на кровати, как ни в чем не бывало, и спросила: «Вы что здесь со мной творите? И вообще, где я нахожусь?»

Врач объяснил, что привезли её в коматозном состоянии. Всю ночь её выводили из него. Больная закатила глаза, покрутила пальцем у виска и спросила:

— Вы чё, ку-ку? Я просто спала! И каждый раз сплю хорошо, если напьюсь «синявки». А без неё я просто не в себе бываю.

— Как решил дежурный врач с ней поступить? — тут же отреагировал главный врач.

— Рассказав про «синявку», она мгновенно повалилась набок и снова заснула. А врач попросил не трогать её, пока не проснётся сама. Я рассчитывала, что она ещё долго будет спать, и к ней в палату не заглядывала.

Оксана уже не говорила, а мямлила от усталости, словно оправдывалась, а главный врач всё не отпускал её.

— Что такое «синявка»? — вдруг спросил он, чем здорово удивил Оксану и даже слегка возмутил её, так как обычно все врачи знают, с какими отравлениями чаще всего поступают в больницу пациенты.

— Это средство для мытья окон, — пояснила медсестра. — Вероятно, когда я находилась в другом кабинете, женщина решила уйти домой, но сил не хватило. Вот и пристроилась под елью отдохнуть в такой интересной позе.

— Сходите за санитаркой, — распорядился Сергей Эдуардович, — и отведите её снова в палату. Пусть там отоспится и придёт в себя, а потом её отправьте домой. Такое неприглядное зрелище у центрального входа клиники нам не нужно.

Главврач резко повернулся и пошёл дальше осматривать территорию.

— Хорошо, — вздохнула Оксана и, ворча себе под нос, пошла в отделение: — Кто бы меня до дома довёл? Как эти алкаши уже надоели!

Пока она искала санитарку, в отделении появилась сменщица Соколовой — Юлия Владимировна. Женщина она добродушная, приветливая, с коллегами и пациентами ласковая.

— Привет, Оксаночка! Как смена прошла? — увидев Соколову, расплылась она в обаятельной улыбке с ямочками на щеках,

— Лучше и не спрашивайте, Юлия Владимировна! — вяло махнула Оксана рукой. — Не минуты покоя. Сейчас ещё главный врач распорядился сходить за санитаркой, чтобы вытащить из-под ёлки у центрального входа женщину с голой задницей, привести её в приёмный покой и дать ей отоспаться. А Лариску, похоже, с работы уже ветром сдуло. Юлия Владимировна, мне одной её не довести. Сходите, пожалуйста, со мной.

— Ну, пошли, — согласилась та, продолжая улыбаться. — Прогуляю тебя немножко по свежему воздуху, а то ты совсем расклеилась, как я посмотрю.

Они остановились у ёлки, но под ней уже никого не было.

— Слава Богу! Баба с воза, кобыле легче, — выдохнула Оксана. — Хоть вам с этой алкоголичкой не придётся возиться.

Она вернулась в отделение, переоделась, взяла сумочку и отправилась на автобусную остановку. Народу на ней было мало.

"Очевидно, автобус только что отошёл, — огорчилась Оксана и перевела взгляд вперёд на дорогу".

Перед остановкой стояла старая машина «Нива». Двое мужчин старательно запихивали в неё ту самую любительницу «синявки». Её, ещё не протрезвевшее тело, вихлялось из стороны в сторону, было неустойчивым. Мужчины еле смогли уложить её на заднее сиденье.

"Наконец-то, муж отыскал свою жёнушку, — подумала медсестра. — Теперь она точно не попадётся больше на глаза главному врачу".

Ожидание следующего автобуса было мучительным. Он подъехал только через полчаса. До дома она добиралась ещё почти час. Жила Оксана в двухкомнатной квартире на седьмом этаже. Одну комнату занимала она с трёхлетней дочерью, а другую — её бывший муж Александр. Дочку Оксаны Ирочку её мать утром отвела в детский сад.

Когда Соколова уходила в ночную смену, то девочку приводила к ней ночевать. Оксана приняла душ и улеглась в постель. После такой тяжёлой ночи надо было как следует выспаться. Но заснуть никак не могла. Измученная частыми ночными дежурствами психика не давала мозгу отключиться, а вечером снова предстояло идти на работу. Оксана крутилась в кровати и вздыхала:

" Чего бы выпить, чтобы заснуть?"

Потом сама же себе мысленно ответила:

" Нет, пить больше ничего нельзя! Организм не выдержит. Я и так каждую ночь на работе пью «милк-тоник», а дома — снотворное".

«Милк-тоник» — это напиток, изобретённый в их же отделении ещё лет тридцать тому назад. Его рецепт, а точнее — пропорция, состоящая из двух ингредиентов, передавалась по наследству от старых работников к новым. И хотя он приобрёл современное название, но актуальности своей не потерял.

Готовился он очень просто. На плитку ставилась трёхлитровая кастрюля молока. Как только оно закипало, плитку выключали, а в кастрюлю бросали пятьдесят граммов чёрного листового чая, перемешивали и давали настояться десять минут. Напиток получался крепким, сытным, красивого цвета. После его приёма сознание до самого утра оставалось ясным, настроение бодрым. Только в советские времена в молоко засыпали «тридцать шестой» чай, так он назывался, а сейчас любой крепкий, хорошего качества. Эффект оставался прежним.

Есть у него и побочное действие — настроение становилось ещё и игривым. Поэтому сотрудницы приёмного отделения, наученные горьким опытом, старались не угощать этим напитком своих коллег мужского пола. Но как назло, действие этого напитка заканчивалось ранним утром, и перевозбуждённый организм сникал, расслаблялся до безвольности.

Ну так вот, пока Оксана мучилась бессонницей, в прихожей послышался звук, проворачивающегося в замочной скважине ключа. Она сразу поняла, что это пришёл Санёк — её бывший муж.

"Сейчас будет шарахаться по квартире, — подумала Соколова с огорчением, — тогда вообще не смогу заснуть".

Она услышала топот ног не одного человека. Спустя какое-то время в его комнате заиграла музыка, и стал слышаться заливистый женский смех.

" Совсем обнаглел, — разозлилась не на шутку Оксана. — Уже баб начал сюда водить! А эта дура, чего там так верещит? Может стоит встать и разобраться с ними обоими?"

Дверь в соседней комнате то открывалась со скрипом, то снова закрывалась. Кто-то постоянно ходил в кухню, в ванную, гремел посудой, дверцами шкафов, громко хлопал межкомнатными дверями. Она не выдержала, встала и вышла в прихожую. Ей навстречу с подносом в руке двигался Шурик, в чём мама родила. На подносе стояли две чашечки горячего кофе. Увидев бывшую супружницу, он демонстративно вильнул перед ней несколько раз голым задом и скрылся за дверью своей комнаты.

Ошарашенная зрелищем Оксана вернулась в свою кровать, свернулась калачиком и, как ни странно, мгновенно погрузилась в сон. Вероятно, перенапряжение психики достигло такой высокой степени, что организм сам решил отключиться. Спала она часа два. Проснулась от какого-то ритмичного грохота. Его темп постепенно нарастал.

Придя в себя, она поняла, что происходит за стенкой смежной комнаты. Вскоре это подтвердилось стонами Санька и завываниями его подруги. Не прошло и пяти минут, как за стеной послышался храп Шурика, от которого сотрясались все стены в квартире. Снова заскрипела дверь в соседней комнате. Его подружка прошла в ванную и включила воду.

— Совсем совесть потеряла! — сказала вслух Соколова, спустила ноги на пол и села на кровати. — Сейчас ещё и моим полотенцем вытрется!

Гостья Санька вышла из ванной и отправилась в кухню. Слышно было, как скрипнул под ней стул. Немного погодя Оксана почувствовала в своей комнате запах табачного дыма, который она плохо переносила.

— Ну уж это слишком! Не хватало ещё, чтобы вся квартира провонялась табаком! - пробурчала она.

Встала, надела халат и потопала в кухню. Там, на табуретке, спиной к двери, в совершенно голом виде, сидела девушка и курила. Она смотрела в окно. Оксана остановилась в дверном проёме, сложила руки на груди и стала рассматривать подружку Санька со спины.

"Где он нашёл такую жирнюгу? - подумала она. - Вечно его тянет на что-нибудь нестандартное!"

Та, почувствовав на себе чей-то взгляд, резко повернулась и на мгновение замерла.

— Оксанка, ты?! — выкрикнула гостья, повернувшись к Соколовой лицом.

При этом она совершенно не стеснялась своей наготы.

— Я, — растерялась Соколова, ещё не понимая, с кем общается.

— Ты что не узнаёшь меня? — удивилась пассия Санька.

— Нет. А кто ты?

— Я же Селезнёва Татьяна! Ну, вспоминай! Мы учились с тобой вместе в школе!

— Точно! — постаралась она погасить в себе гнев. — Голос твой помню, а внешне, Тань, ты сильно изменилась. Извини, что сразу не узнала.

— Знаю, растолстела сильно, а ты, что здесь делаешь? — вдруг изменилась в лице Селезнёва.

— Я? — призадумалась на мгновенье Соколова, не зная, что соврать. — Я живу в этой коммуналке.

— Так это коммуналка? — стала она с удивлённым выражением лица осматривать кухню. — А по виду не скажешь. Чистенькая, уютная квартирка. Одна здесь живёшь?

— Нет, с маленькой дочкой. Она сейчас в детском саду.

— А мужа куда дела? Если ребёнка имеешь, то и муж должен был быть.

— Расстались мы с ним. Оказались слишком разными людьми. Можно даже сказать, что несовместимыми по всем параметрам и взглядам. Ничего не поделаешь, Тань, так бывает.

— Я тоже со своим Вовкой развелась. А ты что теряешься? — вдруг осенило её. — У тебя сосед есть холостой. Окрутила бы его.

— Какой сосед? — не сразу поняла Оксана, позабыв о том, как сказала Татьяне, что живёт в коммуналке.

— Сашка, у которого я сейчас нахожусь в гостях.

— А-а-а! Этот? Нет! — махнула она рукой. — Он совсем не в моём вкусе. Я не смогу его полюбить.

— Честно говоря, Оксаночка, я тоже не смогла бы его полюбить, — брезгливо передёрнула она плечами. — Груда мышц, тупые глаза, поговорить с ним не о чем. Сейчас сижу, как измазанная грязью, и не знаю, что делать дальше?

— Ты о чём? — Оксане очень захотелось узнать, как другие женщины воспринимают близость с ним. Так же, как она или по-другому.

— Этому Шурику вообще нельзя жениться, — иронично выдала Татьяна. — При всей его хорошей потенции и внешнем виде он в постели отвратителен и груб.

— Да? — ехидненько спросила Соколова. — Тогда, почему ты так старательно завывала, пока он стонал?

— А то ты, Оксаночка, не знаешь, почему мы, женщины, стонем в постели?! Мужикам подыгрываем!

— Честно говоря, не знала. Тань ты бы не курила здесь, — попыталась Соколов разогнать ладонью дым перед своим лицом. — И ещё, мне сегодня в ночное дежурство заступать, а вы с Сашкой шумите и не даёте мне выспаться. А работать мне приходится с больными людьми.

— Всё. всё, Оксаночка, я поняла и ухожу, — торопливо погасила она сигарету об раковину и бросила в ведро для мусора. — Подожди минуточку, я сейчас оденусь, а ты закроешь за мной дверь. Хорошо?

— Ну, давай, только быстро, пока твой любимый мужчинка не проснулся, — съязвила она.

Татьяна шмыгнула в комнату Александра, быстро оделась, попрощалась и ушла. Шурик продолжал храпеть. Соколова тоже легла в постель и заснула.

* * *

Оксана Соколова — молодая женщина великолепной внешности. При росте сто семьдесят пять сантиметров она даже после родов имела параметры тела девяносто — пятьдесят семь — девяносто. И всегда гордилась ими, стараясь носить на талии красивый поясок или ремешок, подчёркивающий её изящество. Густые шелковистые каштановые волосы локонами спадали ей на плечи. У неё были большие зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц, прямой упрямый нос, и резные, пухлые губы.

А ещё она обворожительно улыбалась. Тогда её глаза искрились необыкновенным светом, а на щеках появлялись ямочки.

Цвету и состоянию её кожи могла позавидовать любая женщина. Девушка умело пользовалась косметикой. Одевалась со вкусом даже при её скромной медсестринской зарплате. Могла искусно применять бижутерию и другие хитрые женские штучки, способные ещё более украсить её. Не была обделена вниманием мужчин.

Ухаживания молодых парней в юности доводили её до истерики и ухудшения самочувствия. Они часто дрались друг с другом, как лоси в брачный период, у неё на глазах. Преследовали, любым способом пытались привлечь её внимание к себе. Сильная назойливость молодых людей, особенно тех, которые были ей неприятны, вызывали у неё страх. Ей казалось, что она никогда не сможет от них избавиться.

Такие переживания часто сопровождались у неё отвращением и даже тошнотой. Оксана старалась ни с кем не знакомиться, но от одиночества страдала и ждала, когда появится тот единственный и любимый человек, который сможет ей понравиться.

Но каким он должен быть, девушка не понимала. Просто хотела иметь рядом с собой спокойного и уверенного в себе мужчину. Чтобы за ним, как говорится, быть, как за каменной стеной. И чтобы больше никто не смел донимать её своим навязчивым вниманием.

Однажды, когда ей исполнилось восемнадцать лет, Соколова отправилась на реку загорать. Стоя у самой воды, она почувствовала удар камешком в спину и повернулась, чтобы посмотреть, кто это сделал. Позади неё, на берегу стояли трое ребят — будущих зубных техников из медицинского училища, в котором она училась в то время. Девушка погрозила им пальцем и снова отвернулась к воде.

Через минуту уже другой камешек попал ей в плечо. Оксана обернулась, но ребят на прежнем месте уже не оказалось. Она обвела взглядом всех присутствующих людей поблизости и поняла, что первый камешек в неё бросили не они. Зато почти рядом с ней, на берегу сидел парень и улыбался. В руке он подкидывал очередной камешек. Оксана отвернулась от него и снова стала смотреть на гладь реки.

Спустя несколько секунд он появился перед ней и, переминаясь с ноги на ногу, заговорил:

— Вы уж простите меня за то, что я решил таким необычным способом привлечь ваше внимание. Побоялся сразу подойти, чтобы познакомиться.

— Очень оригинальный способ знакомиться с девушками! — надула она губы. — По-вашему, кидать в человека камни — это нормально?

— Честное слово, я больше не буду так делать! — приложил он руку к груди. — Меня зовут Александром, а вас?

Особого желания знакомиться с ним у девушки не было, но она почему-то ответила:

— Оксана.

— Оксаночка, а что вы делаете сегодня вечером? — сразу пошёл он в наступление.

— Ничего, — резко ответила она, злясь на себя за то, что сообщила ему своё имя.

— Давайте встретимся вечером, сходим куда-нибудь вместе, — предложил Александр ненавязчивым тоном.

Соколова внимательно посмотрела ему в глаза. Они ничего не выражали. Только длинные и прямые ресницы, как у телёнка, отбрасывали тени на его лицо. Он казался совершенно спокойным и непохожим на тех ребят, которые порой агрессивно пытались добиться её внимания. Это подкупило её, и она согласилась с ним встретиться.

Александр оказался на девять лет старше Оксаны. А спокоен он был потому, что его период петушиных боёв с соперниками уже закончился. Но Соколова этого не понимала в силу своей молодости. Она чувствовала себя с Сашей уютно, спокойно.

Его страсти и чувства к ней были тихими и ненавязчивыми, а скорее всего — отцовскими. Встречались они каждый день, а через полгода поженились. Молодая супружеская пара сняла комнату в трёхкомнатной квартире и стала в ней жить.

Но жили они там, почему-то, как чужие люди. Возможно потому, что Оксана ещё не научилась любить мужчину по-настоящему. Не имела опыта. А мужа она не интересовала, как женщина, по каким-то не понятным причинам. Он не собирался учить её искусству любви в постели. Поведение Александра Соколовой казалось довольно-таки странным.

Он часто сидел в задумчивости или разворачивал перед глазами газету «Спорт» и подолгу смотрел в неё. Иногда Оксана замечала, что газета перевёрнута «вверх ногами». О чём думал человек — оставалось загадкой. Удивляло и то, что он был абсолютно не ласковым. Казалось, что Александр даже не догадывался о том, что с женой нужно быть нежным.

При его холодности было излишним и Оксане проявлять к нему какие-либо чувства. Их близость выглядела, как насилие с его стороны, без всяких прелюдий, после которого он мгновенно засыпал и начинал храпеть, отвернувшись к стене. А оскорблённая супруга долго не могла прийти в себя. Часто отворачивалась от него и тихонько плакала, представляя, что так ей предстоит прожить с ним всю жизнь.

Александр Пущин окончил педагогический университет. Затем какое-то время преподавал в нём же. Вскоре он оттуда уволился. Оксана не одобрила его уход из этого учебного заведения, но она не знала, что сам ректор потребовал от него написать заявление и покинуть работу по собственному желанию.

Произошло это из-за его же глупости и вседозволенности в поведении. Как-то раз он пришёл в гости к своему знакомому. В его квартире уже находилось несколько друзей. Все собрались отметить присвоение её хозяину звания «Мастер спорта». Так уж получилось, что у всех курящих гостей закончились сигареты.

— Санёк, ты сходи на последний этаж нашего подъезда, — попросил его хозяин квартиры. — Там находится семейное общежитие. Постучись в любую комнату и попроси сигарет.

Санёк не был курящим человеком, но за куревом пошёл. Постучал в дверь первой же комнаты и, не дождавшись ответа, толкнул её.

— Здравствуйте, — произнёс он, увидев внутри женщину, — не угостите сигаретками?

Молодая женщина вышла к нему в коридор, закрыла за собой дверь и с возмущением выдала:

— Здесь не проходной двор, мужчина! Почему вы считаете, что можете вот так спокойно ворваться в чьё-то жилище и попросить всё, что вам вздумается?

Шурик всегда считался острым на язык, а с женщинами — бесцеремонным, особенно когда выпьет. Он схватил её одной рукой за грудки, и только хотел вылить на неё всю свою желчь, как дверь комнаты приоткрылась, и из неё выглянуло маленькое личико пятилетнего ребёнка. В Саньке проснулся «педагог». Он решил, что не стоит ребёнку слышать то, что он собирался сказать его маме, поэтому резко закрыл дверь свободной рукой.

Раздался оглушительный детский крик. Дверью прищемило пальчики ребёнку. В коридор выскочили соседи. Увидев, что какой-то мужик держит их соседку за грудки, мужчины бросились к Александру. Тот, отбиваясь и нанося им мощные удары, ретировался и скрылся в квартире своего знакомого, до которой соседи пострадавшего мальчика преследовали его. Вернувшись в общежитие, соседи рассказали его матери, в какой квартире скрылся обидчик. Женщина вызвала скорую помощь и милицию.

Она сама оказалась сотрудницей милиции. Шурика арестовали и три дня держали в камере. Узнав, что он работает преподавателем в педагогическом университете, оскорблённая женщина лично пришла на приём к ректору. Рассказала ему о случившемся. В красках описала, какого морального урода он держит в своём учебном заведении. Положила на стол акт из милиции о совершённом Шуриком преступлении и копию справки из детской травматологии о полученных её ребёнком травмах кисти.

— Чему такой преподаватель может научить своих студентов? — возмущённо спросила она ректора.

Выслушав её, ректор поинтересовался:

— Что вы собираетесь предпринять относительно Александра Пущина?

— Подам в суд и добьюсь, чтобы ему дали срок! — злобно задрала она нос кверху.

Ректор опустил голову и начал тихонько постукивать пальцами по столу, старательно что-то обдумывая.

— Я прошу вас не портить жизнь молодому человеку, — как-то проникновенно, по-отцовски заговорил он. — Обещаю, что проведу с ним серьёзную беседу, а из университета его уволю.

Затем он помолчал немного и добавил:

— Уволю не по статье. Потребую написать заявление об уходе по собственному желанию. Вам же известно, что наши тюрьмы и так уже переполнены?

— Известно, — вздохнула женщина.

— А значит, ничего полезного для себя он там не почерпнёт, а дурного нахватается. Правильно?

— Разумеется, не почерпнёт. Но он же совершил преступление и должен за него понести наказание.

И тут ректор хитро и тонко подметил:

— Мы с вами в некотором роде оба педагоги. Согласитесь?

Женщина опустила глаза, довольная таким сравнением.

— И вы, и я занимаемся воспитанием людей, — вкрадчивым голосом продолжил ректор, поняв, что на верном пути. — Верно?

— Абсолютно с вами согласна. Но...

Он не дал ей договорить.

— Так давайте поступим с ним так, как я предлагаю. Поверьте, вам самой от этого станет легче. Дайте ему шанс измениться.

Женщина задумалась на мгновение, а потом поставила условия:

— Хорошо, я согласна. Но я проверю, уволили вы его или нет. И вы должны будете мне это доказать.

— Конечно-конечно... — начал, было, ректор, но смолк.

Собеседница его перебила:

— Поймите, ему здесь не место! Если в течение недели он не уйдёт из университета, то я подам на него в суд. Пальцы моего ребёнка искалечены, находятся в гипсе. Но он способен калечить и души людей. Вы знаете, он даже не извинился передо мной за свой поступок, а устроил драку с другими жильцами общежития! Разве это нормальное поведение для педагога?

— Я сам приглашу вас проверить факт увольнения Пущина, — вздохнув, заверил ректор, — или пришлю вам официальный документ, подтверждающий, что он больше не является преподавателем нашего университета.

Александр уволился и стал выступать за одну известную спортивную команду. При этом он каким-то образом был оформлен прапорщиком в лётную часть, там же получал зарплату. Человеком он был физически сильным. Являлся мастером спорта по метанию молота.

При росте сто восемьдесят три сантиметра он имел вес сто двадцать шесть килограммов. Основную массу его тела составляли накаченные мышцы. Ежедневно по вечерам он посещал спортивный зал. Имея спортивное образование, тренировался самостоятельно два часа в день в любое удобное для него время. Больше ничем не занимался. Был предоставлен сам себе, отдыхал на пляже, развлекался, как хотел, дважды в день питался в ресторане на талоны, которые выдавал ему тренер команды.

Домой приходил ночью и укладывался спать. Но как назло, под окнами начинали лаять собаки, мешая заснуть. Не найдя ничего более подходящего, он доставал из морозилки пачку замороженных пельменей и пулял ими по очереди в собак, стараясь попасть в каждую. И невдомёк ему было, что собаки каждую ночь ожидали его возвращения домой на детской площадке. А когда он поднимался в квартиру — начинали лаять, выпрашивая у него вкусных пельмешек. Оксану это злило, но муж был немногословен сам и её не слушал. Тогда она вообще перестала покупать пельмени.

Однажды, спустя год и три месяца после того, как они с Оксаной поселились в съёмной комнате, Пущин пришёл домой и не обнаружил на полках своих кубков и других спортивных наград. После упорного выяснения отношений с хозяйским сыном он узнал, что тот стащил их у него и раздарил друзьям. Хозяева квартиры вместе с Александром ходили по этим друзьям и требовали награды обратно, а Оксана решила проверить, не исчезло ли ещё что-нибудь.

Она вытащила из-под кровати чемодан с вещами мужа и собралась взгромоздить его на стул, но он встал не по центру, перевернулся и упал. Всё его содержимое вместе с нижней подкладкой вывалилось на пол. На этой самой подкладке она увидела письма и телеграммы.

Соколова взяла их в руки и стала рассматривать. Отправлялись они на адрес их почтового отделения «до востребования». Даты на штампах соответствовали периоду их совместного проживания в этой съёмной комнате. Любопытство взяло верх - и Соколова прочитала всю эту корреспонденцию.

Письма приходили из другого города, тёплые, семейные. Надя, так звали автора корреспонденции, знала, что Александр женат, но воспринимала это, как явление временное. Обещала, что скоро они с Александром будут жить вместе.

Вскоре муж Оксаны вернулся домой с частью своих уцелевших наград. Увидев в руках жены письма, опустился в кресло и стал спокойно объяснять, кто такая эта женщина, с которой он переписывается.

— По окончании университета, я остался в нём преподавать, — начал он спокойно свой рассказ. — Для проживания мне была выделена комната в студенческом общежитии. Однажды меня попросили выступить на соревнованиях за честь ВУЗа. Соревнования проходили в Сочи. Парень из нашей спортивной команды повёл меня вечером в одно злачное местечко. Там он снял девушку, с которой потом переспал. В эту же ночь он поделился ею со мной. Я не возражал. Только после этого я больше не смог без неё жить, как бы это не показалось тебе странным.

В категоричной форме я потребовал, чтобы она поехала со мной в Москву и принадлежала только мне. Она согласилась. Так в общежитской комнате нас стало двое. Надя почти ни о чём со мной не разговаривала. Красотой она не блистала, но её нельзя было не хотеть. Она обладала какой-то магической властью над мужчинами. На лето мне пришлось уехать в спортивный лагерь. А Надя осталась жить в общежитии.

Оксана слушала его, и ей казалось, что это происходит не с ней. Всё тело молодой женщины стало словно мёртвым и не хотело держать позвоночник, только мозг старательно пытался переварить услышанное. Она безвольно опустилась на диван и уставилась немигающим взглядом на мужа.

Он замолчал, постоянно сглатывая, словно в горле застрял комок. Было видно, что Александру тяжело продолжать говорить. Соколова ждала, не торопила, а сердце так бухало в груди, что сотрясалось всё её ослабевшее тело.

Отдышавшись, Пущин продолжил:

— Через полмесяца в лагерь приехал преподаватель нашей кафедры, который тоже жил в том же общежитии, и сообщил, что в нём не осталось ни одного представителя мужского пола, с которым бы Надежда не переспала. Я отпросился у руководства лагеря и поехал домой. Когда вошёл в свою комнату, то Надежды и её вещей в ней уже не было. На столе лежала записка: «Прости, меня уже не переделать. Думаю, что тебе доложили о моих проделках в вашем общежитии. Так я зарабатывала деньги на обратную дорогу. Жить с тобой в нищете я не хочу».

Он снова замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли подбирая нужные слова, чтобы жена смогла понять его. Затем перевёл тоскливый взгляд на окно и снова заговорил:

Меня совершенно не волновало её поведение и распутство. Я понял, что умираю без Надежды. На мои звонки и письма ни она, ни её мать не отвечали. Я собрался и полетел в Сочи. Дома Надежды не оказалось. Мать сказала, что она с ней больше не живёт. Зная, что я буду её искать, умышленно не сообщила даже родителям, куда ушла. Жизнь для меня потеряла всякий смысл.

Спустя год я увидел на пляже тебя. Ты красивая, на тебя пялились все, в чьё поле зрения ты попадала. Поняв, что Надю мне не вернуть, решил на тебе жениться, чтобы побыстрее забыть её. Получив наши свадебные фотографии, я отправил парочку на её сочинский адрес, даже не знаю зачем. И она откликнулась. С тех пор мы переписываемся. Дважды уже виделись с ней.

— Так значит, ты никогда не любил меня? — затаённым голосом спросила Оксана.

— Никогда, — честно признался Александр. — Моё сердце так и не освободилось от чувств к Надежде.

— Зачем же ты потребовал, чтобы я родила ребёнка? — заплакала Соколова. — Ведь я видела, что с тобой что-то происходит не то, и рожать ещё не была готова.

— Чисто из любопытства, — без зазрения совести ответил Александр. — Мне хотелось посмотреть, на что я способен, как мужчина.

Теперь уже Оксану била мелкая дрожь. Она еле владела собой. Но муж даже не предпринял попытки успокоить её. Казалось, что он получает удовольствие оттого, что беременной Оксане стало плохо.

— Тебя не мучает совесть за то, что ты сломал мне жизнь? — тихим голосом спросила она.

— Надю же она не мучила, так почему должна мучить меня? — с вызовом ответил Александр.

— Я — не Надя.

Только теперь она поняла, какую страшную «свинью» подложила ей Надежда, сама того не подозревая. Многие студенты, проживавшие в одно время с Александром и Надеждой в общежитии педагогического университета, и побывавшие в её объятиях, хвастались перед однокашниками и знакомыми своей связью с женой преподавателя Пущина. Рассказывали об её ненасытных страстях в постели, и что это было здорово.

Так вот, некоторые студенты, никогда не проживавшие в общежитии и не видевшие Надежду в глаза, но много слышавшие о ней, потом Оксану принимали за неё. И ещё долгое время пытались познакомиться с ней и сделать недвусмысленное предложение, по-хамски, не церемонясь. Другие не скрывали к ней своего откровенного презрения. Ревнивые студентки даже угрожали ей расправой. А Оксана всё не могла понять, почему молодые люди с ней так себя ведут? Теперь всё прояснилось.

Через два месяца Оксана родила дочь, но Александр к ней был абсолютно равнодушен. В роддом к ней пришёл только один раз с пустыми руками. Даже из роддома девочку и Оксану забирала её мать. Он там не появился, объяснил своё поведение тем, что смотрел футбол по телевизору всю ночь, а весь день проспал.

В этом же году их семье дали двухкомнатную квартиру. К себе Оксана мужа больше не подпускала. Да и чего ради она должна была это делать? Он конкретно сказал, что не любит её. Когда Ирочке исполнилось полтора года, Оксана развелась с Александром, а квартиру разделила с ним через суд.

Она вставила в дверь своей комнаты замок. Это разозлило Александра. Ему захотелось показать, что он будет продолжать делать с ней всё, что захочет. Однажды, хорошенько подвыпив, он, со словами песни «Вихри враждебные веют над нами», выбил дверь соседней комнаты, чтобы овладеть бывшей женой.

Но не тут-то было. В своей комнате, напротив двери стояла Оксана с грозным выражением лица. В руках она держала двурогий торшер основанием вверх, которым и отходила Александра. Рога торшера погнулись, но Оксана его не выбросила. Он ещё не один раз служил ей средством обороны. Когда дочке Ирочке исполнилось два года, она вышла на работу в больницу и стала самостоятельно содержать её и себя.

Продолжение в гл. 2                http://proza.ru/2016/02/20/999