Профессор

Непростая глава - отец недавно ушёл из жизни. Если бы не он, то ни деревни, ни этих записок, ни меня. Итак, наш профессор.
Пасечники окрестили его так за академическую внешность: бледная лысина, седая бородка. Мне всегда было, и будет приятно повторять им, что он самый настоящий профессор, доктор наук и, наверняка, единственный в их жизни.
Родители купили старую избу в деревне, под влиянием родственников-дачников, друзей-пасечников, коллег-огородников. Машина у нас уже была, мы путешествовали, ездили на реку, по грибы-ягоды. Папа долго не хотел приземляться, и вдруг - это была его идея. Он очень гордился своей дальновидностью в голодные перестроечные, лихие девяностые. Пасеку мы не завели, а вот огород был больше, чем у наших городских знакомых. Далеко не шесть соток.
А какова в деревне природа! Заядлый грибник, профессор летом всегда находил пару часов сменить письменный стол на корзинку. От деревни он разложил свои многокилометровые маршруты. Определил даже «тестовые» рощи и опушки, чтобы знать «пошли ли грибы». С пустой корзиной никогда не возвращался. Грибные очистки он все эти годы высыпал в одно и то же место «на задах» нашего участка под большую березу. Очень хотел развести грибы. Первые бестолковые сыроежки появились спустя лет двадцать. А когда поле заросло березами, то грибница сама, наконец, прокралась на нашу территорию и вылупились «собственные» подберезовики.   
Достигнув его тогдашнего возраста, я уверовал, что русский мужик должен вспахать небольшой кусочек нашей необъятной земли. Мой профессор бросился к пашне с энтузиазмом, как к новой научной теме. Мы разбирали старые постройки, вскапывали огромный огород, бегали с бутылкой за трактористами. Окучивали, пололи, копали, собирали свой, собственный, урожай. Батя каждую весну радовался первым картофельным всходам: «Моя картошечка!» Ему даже нравилось собирать колорадских жуков и жечь их.
Среди недели, вечером после работы родители могли спокойно сесть в машину и умчаться в деревню - поливать огурцы. Средний возраст подобен вершине горы – ты сам, всё можешь, проблемы решаются сразу, если ты этого хочешь. 
Ремонтно-строительные работы не пугали. Первым постройкой стал скворечник на шесте у черёмухи. Профессор построил забор, расширил крыльцо, переделал конюшню в гараж, отремонтировал баню, вырыл зимний погреб. Приобрел ворота, нашел печника. Я помогал ему с удовольствием: держал, копал, таскал, пилил, ломал. Батя стремился всё делать сам, без посторонних советов и звал на помощь, когда одному - ну никак. С удовольствием косил траву косой. Мы вместе сажали яблони, самые стойкие плодоносят до сих пор. Новые деревья посажу нынче со своим сыном, его внуком.
Отец посадил пару берёз прямо у ворот. Увлеченно возился с дубом: поливал, укрывал на зиму. Дубок долго и трудно поднимался на меже, на нём уже жёлуди. Стволы берез уже не обхватить ладонями.
Мебели в избе было мало, и папа принялся столярничать. Починил антикварный комод (сколотил гвоздями) и покрасил половой краской. Во дворе, на травке, им были сколочены скобами, старые доски и грубые жерди. Получился вместительный топчан – «два на два». Вот только дверь в избу, имела высоту чуть более полутора метров. От души насмеявшись с нами, отец взял в руки кувалду и приступил к демонтажу своей огромной «софы», чтобы частями внести и собрать её в комнате.
Квартира вместо коттеджа, «копейка» вместо «волги», река вместо моря, деревня вместо дачи, огород вместо лужайки. Папины семейные амбиции всегда были умеренными. Профессор не барствовал, в деревню не вкладывал. Дрова не заготавливали, навоз приобрел только однажды. Перестройке предпочитал текущий ремонт: заплатки, подпорки, скрутки.
Отец упрям, иначе он не стал бы учёным. Защитив все свои диссертации, профессор обратился к «вечному»: посадить, вырастить, построить.  Годы, потраченные на науку, уходили вместе с силами, пролитыми в горячих институтских спорах. Никогда не матерился и потому доводов для соседей-советчиков ему не хватало. А те не упускали возможности поучить учёного. Особенно, посмеяться над плодами труда его. Взрослея, не привыкший спорить с отцом, я тоже начал возражать и чаще принимал сторону «умников». Он отмахивался, горячо доказывал мне их неправоту, на ходу выстаивая теории из своего научного багажа.
Отец редко принимал гостей в своей деревне. Самый первый и весёлый раз – это «полувековой» юбилей в мае. Родственники и коллеги с института, которому отдал лучшие годы. А последний, шумный приём был оказан коллегам уже из нового вуза, гуляли почти всей деревней. Всё как положено: баня, водка, шашлыки.
Здоровье угасало, сердце пошаливало, и срыв не заставил себя долго ждать. Разругались, как водится, из-за ерунды. С тем же энтузиазмом отец прекратил свое земледелие. Признаюсь, испугался тогда, что он продаст участок.
Профессор не ездил в деревню несколько лет. Пока мы наслаждались физическим трудом на свежем воздухе, он коротал век компьютером и телевизором. Пару-тройку лет мы с матушкой ещё пахали-окучивали, но, слава богу, голодные годы отступили и картошку сажать перестали. Внуки бывали чаще в деревне, чем дед. Свои отпуска и праздники семья «обмывала», без своего упрямого главы.
Батя обожал шашлыки. Запах и треск костра, возня с мясом у мангала, ожидание с последующим перееданием. Отцовская страсть в полной мере передалась и мне. Игнорируя наш мангал, профессор искал праздника у корпоративного. Но там, на работе, ведь как: народу и водки много, а мяса мало. Курица готовится быстро, зазевался - сгорит. Короче, поводом для возвращения отец выбрал именно традиционный шашлык на годовщину нашей свадьбы. Приехал на день, на следующий год - на два, потом неделя, две. Вскоре пришло его последнее, холодное лето. Приехали родственники, шашлыки получились отменные, и мы громко пели, несмотря на пар из разгоряченных уст.
Первое лето, опять холодное, без профессора прошло «как сон пустой». Дожди обильно заливали землю, поднялась сочная и высокая трава, косить её было грустно и незачем - гости не приезжали. Запахом топлёного мяса мы будто разогнали ненастье. Красное вечернее солнце, запуталось в ветвях отцовской березы и осветило внука, который крепил на неё старый скворечник. Тот самый…