Рассказ 31. Относительность времени

Рассказ 31-ый.

Относительность времени

Я сидел за столом, глядя на заснеженное гольфовое поле. Удивительно вылизанная и чуть всхолмленная территория, засаженная невысокими деревьями. Летом, проходя или проезжая мимо таких полей, ничего не понимая в правилах этой игры, мне со стороны представлялось, что все эти солидные мужские коллективы просто «в детстве на горшке не досидели». Или не до-играли в детские игрушки. Размах у этого дела, конечно, вполне американс-кий. В России с такими затеями все-таки попроще. Крокет, например, был предназначен для дворянского сословия, городки для пролетарского, вол-лейбол – для всех, футбол-хоккей тоже, а боулинг – это уже из  современной жизни – хотя тоже сродни игре. Но та высота, на которую поднят гольф – тут что-то просто поразительное. Размах территории, уровень оборудования, я уже не говорю о том, что металл для гольфовых клюшек – это одно из самых ярких творений современной металлургии.

Звонок отвлек меня от такого мыслительного созерцания. Давид ...

- Хелло, май френд! Я очень скучаю о Вас!

- Добрый день! Но мы вроде бы совсем недавно расстались.

- Как сказать... Как сказать... На мой не очень просвещенный взгляд ощущение продолжительности временнОго периода определяется его наполненностью, степенью важности того, что за этот срок произошло. Вы не находите?

- Я знаком с несколько иной трактовкой относительности времени, о которой, как я понял, Вы изволите говорить, сэр.

- Если Вы о теории Эйнштейна, то сразу говорю, что я в ней ни хрена не понимаю. Это, знаете ли, физика – вещь для среднего человека непостижимая.

- Ну, почему же. Есть очень емкое и абсолютно понятное любому нефизику объяснение относительности времени. Сравним два равных по продолжительности периода, анализируя Ваши ощущения. Например - Вы 5 минут провели в объятьях прекрасной принцессы, или, другой вариант – те же 5 минут, но сидя на разогретой плите. Согласитесь, что ощущения в плане отсчета времени у Вас будут разные. И я уверен, что могу заранее спрогнозировать Ваш ответ.
Отсмеявшись положенные в таком случае 15 секунд, Давид неожиданно спросил:

- А чем Вы занимались за минуту до моего звонка?

- Смотрел в окно на поле для гольфа...

- Тогда понятно.

- Что понятно?

- Глядя в окно обычно размышляют о дилеммах. И Вы думали об ощущениях человека, сидящего на плите, на коленях которого сидит, обняв его,  прекрасная принцесса?!

- Поди знай... Хотя может быть и так. Всё зависит от трактовки.

- Ну, это уже легче... Значит я могу Вас кое о чём спросить?

- Валяйте...

- Радомир! Я сейчас уже три раза просмотрел и прослушал запись Вашей с Захаром беседы. И не могу понять, зачем Вам было нужно загонять его в угол, показывая, что Вы его в чем-то подозреваете. Это совершенно неверно с позиций теории дипломатии.

- Да, я собственно и в окно смотрел, потому как уверен, что Вы ответ на свой вопрос знаете, но мне почему-то об этом не говорите. Вам ведь наверняка известно, куда он летал и что он там делал. А я, как фраер, сижу, в размышленьях мучаюсь и ничего не знаю. Согласитесь, нормальному человеку такое ощущать некомфортно.

- Что ощущать?

- Что его держат за дурачка.

- О-п-п-ц-а! А почему в уменьшительной форме держат?

- Не знаю. Наверное потому, что полноразмерно оно совсем уже обидным становится.

- Ну, какие тут могут быть обиды, Радомир.

- Да никаких! Это я так, приустал маленько.

- Тогда понятно. Но я позвонил Вам  на самом деле не для того, чтобы Вас успокаивать. Сейчас, по мои рассчетам, к Вам должна войти Юлия. Она принесёт Вам диск, который Вы просмотрите, а потом, чтобы мы с Вами могли обсудить его содержание или содержимое, не знаю, как тут правиль-ней сказать, Вы, никуда не заходя и ни с кем не разговаривая, вместе с ней приедете ко мне.

- А зачем так сложно? Попросили бы приехать, и все дела. А тут такой туман по дороге!

- Мне надо быть уверенным, что Вы в этом тумане не заблудитесь, это раз, и никто Вас с пути в этом тумане не собьёт, это два.

- Слушайте, Давид. А почему, если наше общее дело перешло в такую усложненную фазу, для пущей безопасности не выдать мне, наконец, оружие?

- Насчет оружия – тут, видите ли, закон... Его как-то обходить надо... Но мы думаем... А Вы знаете, мне в Москве кто-то из коллег подсунул изумительную книгу про военных разведчиков. У них там это очень красиво называлось – засада на живца с подстраховкой.

- Это я у Вас живец, что ли?   

- Ну, не в столь ярком виде, но до определенной степени. Ваш друг тоже  играет, вернее разыгрывает, роль приманки. В общем, посмотрите диск, а потом увидимся и обсудим.

*      *      *
- К Вам можно?- это Юля, стоя в проеме двери, постучала костяшками пальцев о притолоку.- и войдя, притворила за собой дверь.

- Э, подруга, ты чё?- забеспокоился я, много лет назад, ещё в Израиле приученный не закрывать дверь в свой офис, если в нем находится женщина.

- Так велено:  закрыть и запереть дверь на то время, пока Вы смотрите диск. Ваш комп при этом должен быть отвёрнут от окна.

- Тогда можешь запереть меня снаружи...

- Ну, доктор... Вас просто кто-то напугал!...Да, не кусаюсь я. И ваще, согла-шусь на все и сразу!

- Вот этого я и боюсь. Возраст знаете ли... Диабет... Сердце...

- Тады - ой! Пошла наружу.

Диск был какой-то особенный, и, как я понял, с него нельзя было делать копии. Качество изображения было слабеньким, но то, что впереди снимавшего по залу аэропорта О-Хара в сторону посадочных ворот шел Захар, сомнений не вызывало.
Съёмка постоянно затенялась обгонявшими снимавшего людьми. Захар, в отличии от всех, нес на плече только ремень небольшой сумки. Шел он неторопливо и не оборачиваясь. Но в 5-6 метрах позади него виден был крупный набыченный мужчина, тащивший небольшой чемодан на колесах и периодически делающий с ним некое почти танцевальное па. В результате чемодан заезжал ему за спину, человек притормаживал, поворачивался и вытягивал свой груз снова вперед, успевая при этом ещё и прозыркнуть пространство позади себя. Делал он это вполне професcионально, то есть очень естественно и не привлекая к себе внимания.

Догнав Захара в зале-накопителе, сел к нему в полоборота, лицом ко входу в это пространство. Сидел, молча и ни на что не отвлекаясь. В тот момент, когда все встали, он пристроился в очередь на два-три человека позади Захара. Когда они прошли в раздвижной корридор, съёмка оборвалась.

Изображение возобновилось секунду спустя. Было оно вполне нормальным и камера смотрела навстречу входящим в самолет. Захар появился в середине общего потока, шел по проходу, терпеливо ожидая рассаживающихся, и свернул в кресельный ряд где-то уже ближе к хвосту. Там же остановился и набыченный мужчина, затолкнувший свой груз на верхнюю полку. Он, не глядя на Захара, сел рядом, достал из кармана предыдущего сидения буклет авиакомпании и уткнулся в него взглядом. Место у окна осталось незанятым. Рейс был явно не перегруженным. Последней в проходе появилась женщина в меховой шапке, прикрывающей половину лица. Пройдя навстречу камере, она остановилась в том же ряду, где сидел Захар, и расположилась через проход. Попросила кого-то поднять на полку её саквояж, а потом, поблагода-рив, сняла и положила туда же свою шапку. Когда она уже начала садиться, я вздрогнув от неожиданности, остановил изображение. Это точно была жена Захара. Светловолосая, перекрашенная, как большинство седых женщин, но вполне узнаваемая, похожая сама на себя. Только рот, пожалуй, стал чуть впалым, в остальном она выглядела, как в былые времена. Чтобы исключить все сомнения, я опустил изображение, вывел из Аутлука на экран её письмо и смог убедиться, что память меня ещё не подводит. Тамара на присланной мне тогда фотографии была черноволосой, молодой, но характерное лицо её сохранило и сейчас форму и все отличительные особенности жительницы Прикавказья, главной из которых, была выраженная горбоносость и слегка расширеная переносица.
Из самолета Захар вышел первым и, не оглядываясь пошел к выходу. Куртку свою он держал в руках. Выйдя в зал к месту встреч, покрутив головой, выискал нужного ему человека и подошёл к нему. Перекинувшись парой слов, они направились к выходу из зала. На стоянке их ждал минивэн, в который они и сели. А вскоре сюда подошли бычковатый и Тамара. Он открыл дверь багажника и уложил в него их багаж и одежду. Потом откатил заднюю дверь, усадил Тамару и сел сам. И тогда минивэн развернулся и запетлял по аэро-портовским дорожкам, пока, наконец, не выехал на пятиполосную трассу. Над тремя левыми из них зеленела надпись: «To Atlantic-city». Погода была на диво солнечной и ясной. Тепло. Видимость – изумительная. Наблюдавшие и снимавшие держались на 5-6 машин позади. Но когда они въехали в приго-род и свернули на  второстепенные улицы, минивэн неожиданно и резко свернул вправо во въезд какого-то поселка-комьюнити и, также резко вывернув обратно на выездную дорожку, повернул налево и умчался в противоположном направлении. На этом съёмка, видимо, прервалась...

*      *      *

Просмотрев диск ещё и ещё раз, я понял, что ничего нового уже не увижу. Извлек его и уложил в коробку. Потом встал, подошел к выходной двери и постучал. Юля исправно отозвалась и открыла помещение. Протянула руку за диском и, взяв его из моих рук, спросила:

- Едем?

- Я бы в туалет забежал бы, на дорожку.

- Придется потерпеть до кабинета Давида.

- Ну, ты даёшь, девушка.

- Так велено. Ни на секунду не выпускать из вида.

- То есть в твоем присутствии – это пожалуйста, а без тебя – никак?

- Именно так, сэр. Выбирайте, но побыстрей... Фил нас ждет.

- Пойдём уж, товарищ генерал.

- А чё Вы подкалываете, я могла бы, и запросто! Командовать умею и люблю.

- Ну, это видно, конечно. Но ведь надо ещё и знать – что командовать!

- Главное, поручик, громко рявкнуть – ВЫПОЛНЯТЬ! И чтоб через пять минут у меня вот тут было!  А уж что и как – это Ваша задача!

- Тогда, всё понял. Тогда, вылитый генерал, и точка!

Когда я попытался повернуть к своей машине, Юля резко дернула меня за рукав и потащила дальше, сказав:

- Вы что делаете! Сказано же с Филом ехать! Он ближе к выезду стоит.

- С Филом, так с Филом! Но зачем рукава-то рвать?

- Выполнять, сказано!

- Во! Это уже похоже! Если не генерал, то генеральша – вылитая!

Фил стоял у какой-то незнакомой машины, напряженно глядя в нашу сторону, и курил. На водительском месте сидел один из парней его команды и во весь рот улыбался Юле.

- Хау ар йю, сэр?- и, не дождавшись ответа, Фил повернулся к Юле.- Всё в порядке? Где диск?

И, получив упаковку, спрятал её во внутренний карман. Открыв заднюю дверь, скомандовал:

- Садимся.- и уже в машине, развернувшись с переднего сидения, резко обратился к Юле:

- Вы, мэм, я смотрю, за разговорами могли всю песню испортить. Вообще, объясните мне, зачем Вам нужно было пройти рядом с Вензой.

- Сорри, сэр!- и она жалобно на Фила посмотрела.

- Простить-то я тебя может быть и прощу, но вот если у них оставлено тут наблюдение, то твой рывок наверняка зафиксирован.- он при этом достал свой мобильник, набрал номер и, не обращаясь по имени, приказал.- Смотать видео с входной двери Банка и всех камер вокруг, откуда можно видеть Вензу и пространство вокруг неё за последние 15 минут.

- А чем Вам моя Венза вдруг помешала?- я уже начинал злиться от всех этих их загадочных переглядываний и недомолвок.- Я не понимаю, мне что - это тоже знать не положено!?

Фил замолчал и опустил глаза. Мобильник зазвонил:

- Все выполнено, Фил! Мы всё стерли прямо с командного пульта. И доложили наверх, что Вы выезжаете. – это из мобильника сообщили.

- Юль, может хоть ты мне что-то объяснить можешь?- она тоже отвела взгляд.

- Да, что ж Вы тут все из себя Пинкертонов выкорёживаете?

- Успокойтесь, сэр. Слава Б-гу, ничего не случилось!

- А что могло случиться? Посреди бела дня и в центре Америки?

- Всё могло...

- Да что всё, объясните, наконец!

- Ваша Венза заминирована, сэр...

Я выдохнул. Потом почесал бороду. И задумался. В полной тишине мы подъехали к Банку и въехали через открывшиеся перед нами ворота во внутренний двор.

- Может быть это случайность, Фил?- заговорил я первым.

- Будем разбираться. Но я на этой службе уже 17 лет, сэр, и случайностей в таких делах не припоминаю.