Несостоявшаяся москвичка

       После окончания библиотечного техникума, я целый год проработала  заведующей в одной сельской библиотеке.
      В деревне Тихоновке, куда занесла меня судьба, была только начальная школа, в которой учили  три приезжие из города  учительницы. Моя  сельская библиотека, занимала помещение одной из классных комнат  в школе.
        Клуба как такового не было, а в центре села, напротив школы, стояло обветшавшее сооружение без окон и дверей,  когда-то предназначавшееся под клуб, но так клубом и не ставшее. Вечерами, за неимением другого места, тут  колготилась, шумела деревенская молодёжь, горланили  песни под гитару. А то и драки случались. Я туда не ходила. Побаивалась.

         Жила я  в Тихоновке на квартире у старенькой бабушки Сони Фроликовой, куда меня определил на постой управляющий отделением.  Я быстро подружилась с квартирной хозяйкой. Жили две Софьи дружно, несмотря на 60-летнюю разницу в возрасте, ей было со мной не скучно, и мне, как под крылом у родной бабушки.

      Библиотека же была единственным центром культурного досуга в деревне. Сюда ходили в основном  школьники,  пенсионеры  и домохозяйки.
      Молодёжь же чтением особо не увлекалась,  да и было её очень мало в деревне. Девчонки заходили поглазеть на приезжую библиотекаршу, а  парни, по большей части,  чтоб покрасоваться да узнать, нельзя ли с новенькой  как-нибудь поближе познакомиться…

      Местные девицы как-то сразу начали ревностно относиться к «образованной», на контакт не шли, и даже прозвище дали необычное - "Ангел в тюбетейке с шишечками на макушке". Видимо за то, что носила я синий вязаный беретик с помпонами, и отличалась  от них  тем, что писала стихи. Об этом очень быстро стало известно от мальчишек 15 и 16 лет, внуков бабы Сони, живущих во второй половине дома,  которые в моё отсутствие основательно порылись в моих пожитках.

       Это был фурор! Ангел в тюбетейке с шишечками на макушке да ещё пишет стихи! Прозвище дала обиженная Ольга, только что закончившая школу и ставшая хозяйкой беспорядочного книжного царства, не знавшая, что с ним делать. А тут на тебе, прислали специалистку, и Ольге пришлось идти в доярки. Этого она снести не могла.

       Для того, чтобы получше узнать и сблизиться с молодёжью, в первый же месяц работы я решила провести диспут «О любви и дружбе». Как в техникуме учили. Задумка мне показалась идеальной. О чём, как не о любви, будет интересно поговорить молодым девчатам и парням. С энтузиазмом принялась за дело, рисуя сказочные картины нашей предстоящей всеобщей дружбы.

       Развесила красочные афиши, подготовила стихи, книги,  выставки, цитаты великих людей,  вопросы. Из любопытства в библиотеку подтянулись человек десять. Такого никогда не было в деревне, а тут вдруг какой-то диспут  да ещё о любви. Чего она там скажет, эта в тюбетейке?

       Я старалась показать свою эрудицию, но никак не могла «разговорить» своих гостей. Дискутировали вяло, на вопросы отвечали односложно. Девчата стеснялись высказывать свою точку зрения на любовь и дружбу, и есть ли между ними различия.  Парни хохмили, а больше отмалчивались. Рассматривали меня как какую-то диковинку. Оживление настало, когда пришли два подвыпивших тракториста.

        Что тут началось! Они заигрывали с девчонками,  приставали с глупыми вопросами к самой ведущей, начали курить прямо в помещении, а мат был их самым главным оружием против любви и дружбы. Засовывали окурки  на полки с книгами, чуть не повалили стеллажи. Я была в ужасе!
       Лихорадочно соображала, как исправить ситуацию. На моё счастье в библиотеку на огонёк заглянул Венька Терентьев, взрослый уже мужчина  лет  32-36.  Он то  и помог утихомирить разбушевавшихся «читателей». Впоследствии он стал моим защитником и даже однажды предложил выйти за него замуж. Причины были веские - потому что я ему нравлюсь, и  в деревне всё равно не за кого. Разумеется,  я сразу отказала. Я ведь не собиралась всю жизнь жить в Тихоновке,  а поскорее отработать положенные три года и вернуться домой, к родителям, в таёжный посёлок на берегу Бирюсы.

      Первый блин оказался комом, диспут мой с треском провалился, но всё равно помог сократить дистанцию между деревенскими и мной,  неопытной «училкой».

       Жизнь постепенно вошла в своё русло. Ни подруги, ни местного  парня у меня не появилось,  но с работой всё начало ладиться. Проводила разные мероприятия, ходила по деревне  как председатель женсовета, заставляла наводить порядок возле домов, даже приходилось урегулировать семейные скандалы, бывало и такое. Опыт работы набирался.

       В конце лета мы вместе с библиотекарем Татьяной Громовой из центрального отделения совхоза, парторгом или главным агрономом, ездили  на поля к комбайнерам.  Это была романтика! В кузове грузовика, вместе с флягами, в которых повариха развозила обед водителям и комбайнёрам. Этим обедом кормили и нас с Таней, и казался он самым вкусным на свежем воздухе в компании уставших, запылённых мужиков, делающих трудную, но благородную работу.

       Полным ходом шла уборочная. Комбайнёры соревновались, кто больше намолотит зерна, а мы рисовали при помощи трафаретов красные звёзды  на борту комбайнов за каждую намолоченную тонну, рассказывали комбайнёрам новости с полей района, кто и  сколько уже намолотил зерна, кто в передовиках.  Было интересно, время летело незаметно.

      Зимой ходить было некуда, я  много читала, вела дневник, писала стихи, долгими вечерами  беседовала со своей квартирной хозяйкой, скучала о доме, о родителях, о маленьком братишке, который младше меня на 14 лет,  а по выходным ездила к своей коллеге  - библиотекарю Татьяне Громовой - в гости. У них было хорошо. Мне нравилось наблюдать за такой дружной семьёй, в которой жили 2 старенькие бабушки,- свекровь моей Татьяны и её сестра(одну из которых звали баба Феша, а её сестру  баба Мотя),  два  её сына- школьника и муж механизатор- комбайнёр, передовик, а так же огород и полный двор скота.   Я удивлялась, как она быстро со всеми управляется, а она отвечала: «Погоди, выйдешь замуж, родишь детей,  тогда сама узнаешь».
    Мне уже не было так одиноко в моей «ссылке».
.
      Так прошёл первый год моей «отработки» по распределению. И вот:  о, радость! В первый же отпуск я получила от профкома работников Культуры туристическую путёвку,  и мы вместе с библиотекарем Татьяной собрались  путешествовать по  Литве.
      Настал долгожданный июль 1972 года, когда в Москве была аномальная жара, горели леса. По телевизору говорили, что дым заволакивает Москву.  Мы же готовимся к поездке. Уже  получены путёвки, отпускные 120 рублей, да мама выкроила 40 на покупки. С такими деньгами тогда можно было ехать из Сибири в Прибалтику смело. Собраны нехитрые летние вещички, сарафанчики да купальник. Уложены чемоданы, куплены билеты.

      И вот мы садимся в поезд Красноярск-Москва. Плацкартный вагон, предвкушение  хорошего отпуска, настроение замечательное. Поезд тронулся, мы застелили постели, познакомились с попутчиками по купе, и решили пойти в вагон-ресторан как-то отметить начало путешествия. Продуктов в дорогу взять мы не догадались.
       Свернув зелёненькую трёхрублёвую купюру  в несколько раз, я незаметно подсунула её под часы на руке, чтоб было чем заплатить за обед.  Остальные деньги в надёжном месте. Забегая вперёд, скажу, что с этими тремя  рублями я  так  и сошла с поезда в Москве.

       В вагоне-ресторане сидели всего два пассажира. Это были молодой  сержант срочной службы, и капитан.  Выбрали мы столик подальше от них. Осваиваемся. Они посматривают на нас, мы на них. Явно друг другу нравимся.

     Через несколько минут  ребята попросились к нам за столик, мы даже не успели ещё толком изучить меню. Сержанта звали Лёшей, он возвращался  в часть из отпуска. Скромный, подтянутый, вежливый, просто красавец. Второй назвался Женей Огневым. На вид тоже очень приятный мужчина лет 30-35, светловолосый, высокий, обходительный, вызывающий доверие даже у нас,  недоверчивых сельских библиотекарш. Командовал, естественно, Женя. Мы наблюдали за обстановкой.

      Женя сделал заказ на всех, со знанием дела и, невзирая на наши протесты.  Официантки улыбались, мы чувствовали себя скованно. Спасла положение моя напарница - женщина разговорчивая, 32-летняя, любящая пошутить. Женя тоже за словом в карман не лез, так что  вскоре мы были как сто лет знакомы. Ребята разлили красное вино по бокалам за знакомство и начало путешествия. Обед проходил в теплой, дружественной обстановке. Мы смеялись над анекдотами, рассказывали разные истории. Народ подтягивался в ресторан. Все прислушивались к нашим разговорам, с интересом наблюдали за нашей компанией.

      Настало время выходить из-за стола. Мы хотели вытащить свои трёшки и расплатиться, но ребята нам не позволили. К моему удивлению, за всех заплатил Женя, хотя они ехали с Лёшей не в одну часть. Как я не догадалась, ведь он рассказывал, что закончил финансовую военную академию и приезжал из Москвы инспектировать какие-то воинские части, а там, по-видимому,  за результаты проверки не поскупились…

      Ребята были из разных вагонов, - сержант ехал тоже в плацкартном вагоне, а Женя в  купейном, как и положено командировочному. Он проводил нас на наши места, сходил к себе и вскоре вернулся. Он явно был расположен ко мне. Ухаживал, как галантный кавалер, чем обаял всех пассажиров нашего вагона. Шутил, рассказывал разные истории, и быстро  стал своим человеком. Уходил он в своё купе только поздним вечером, когда наши укладывались спать, а с утра, как штык, (чисто выбритый и наодеколоненный), представал перед моими глазами.

     Женя водил нас с Татьяной в ресторан по три раза в день, угощал вкусностями, которые мы не могли себе позволить, и никогда не разрешал нам самим рассчитываться. Когда стоянки были в больших городах, Женя бегал за цветами и мороженым. Лёша постепенно как-то отгородился от нас, в нашем вагоне ему не было места и дела, и он после ресторана уходил к себе. Так прошло два дня пути.

      Однажды мы с Женей стояли в тамбуре, чтобы хоть немного побыть наедине. Я стояла, прижавшись к стеклу, рассматривала мелькающие за окном картины, чтоб только не чувствовать неловкости,а он позади меня, слегка обняв за плечи. Целовать меня он даже не пытался, видимо, понимал, что ничего хорошего из этого не получится. Настолько я была скована и зажата, и  неопытна на 21-ом году своей жизни. Расспрашивал меня о моей семье, работе, об увлечениях. И вдруг он говорит:
- Ой, как денег-то у тебя много! - И улыбается. Я покраснела, как рак:
-А  ты откуда знаешь?!
– Да вот же они! – И так осторожно из-за моей спины пальчиком показывает мне за вырез сарафанчика, где у меня в бюстгальтере были «спрятаны» все мои финансы. Долго смеялись.
- Не бойся,- говорит, - я тебя не ограблю! Что ты такая трусиха?!

       Поезд катил и катил, сначала по просторам Сибири, потом и Урал проехали, колеса стучали и стучали: так-так, так-так, та-а-ак… Мелькали города, полустанки, перелески, деревеньки, будки обходчиков, приближая нас к Москве.

      Я уже так привыкла к Жене,  что совершенно его не опасалась, да и он относился ко мне бережно, как к ребёнку, что было очень приятно.  Подошли к концу третьи сутки  нашей поездки. Утром следующего дня мы прибывали в Москву. Вечером пошли в вагон-ресторан на прощальный ужин. Засиделись до закрытия ресторана. Остаток ночи провели в нашем вагоне, взявшись за руки. Женя больше не уходил в своё купе. Поезд прибывал в Москву в 6 утра.

     Утром мы втроём вышли на перрон, где нас встречал дядя Татьяны, Фёдор Иванович - седовласый мужчина лет 60, такой уютный старичок. Он был не высокий, полный, с густой ухоженной  шевелюрой.
Познакомились. Женя спросил, куда мы едем теперь? Дядя объяснил, где он живет – Лодочный проезд, 33. И ещё назвал парикмахерскую, где работает заведующим. Женя пообещал приехать, как только съездит в часть и отчитается за командировку, но мы с Татьяной, конечно же,  не поверили. Так не бывает! На этом и расстались.

     Приехав на квартиру, первым делом мы смыли с себя дорожную пыль. Накупались в ванне, в деревне то ванны нет, а тут Москва, столица! Дядя подруги оказался очень  веселым человеком, быстро нам организовал завтрак, угостил своим замечательным напитком «КШ», - так он называл самогон собственного изготовления,  - «Колхозное Шампанское». В 9 часов утра дядя уехал в свою парикмахерскую, а мы упали спать, как в яму провалились.

      Где- то к обеду мы, не понимающие спросонья, где мы и что, проснулись от шума, - это с прибаутками ввалились к нам в комнату дядя Фёдор и, кто бы вы думали?! – Женя, наш Женя! С цветами, шампанским, огромной коробкой конфет и тортом! Нашему ликованию не было предела.
 – Девчонки, вставайте, будем праздновать ваш приезд в Москву!
 Наскоро  приведя себя в порядок, уселись опять за стол. Оказалось, Женя, сделав свои дела,  приехал на такси на Лодочный проезд, 33 и тут понял, что не помнит, или и не знал,  номера квартиры! Хорошо, что запомнил, где работает дядя, и поехал туда. Вернулись вместе. Мы были в шоке! Таня шепчет мне на ухо: «Сонька-а-а, а ведь Женька в тебя влюбился! Иначе, зачем бы он приехал?!»  Я не знала, что и думать.

     После застолья мы решили ехать по магазинам, так как нам в дорогу дали целый список заказов и денег, чтоб мы купили модные лакированные туфли и костюмы джерси бухгалтершам совхоза и сельсовета... Женя вызвал такси, и мы втроём поехали куда-то в центр. Татьяна в магазине сразу занялась выполнением заказов, а мы с Женей пошли покупать мне чёрные лакировки, предел мечтаний сельской библиотекарши.
       Я выбрала себе по размеру и по цене туфли за 28 рублей. Женя же, молча, взял из моих рук коробку и отдал назад продавщице, показав  на другие, стоимостью 40 рублей. Все мои протесты были отклонены, туфли куплены  мне в подарок, но  когда я их надела, они оказались маловаты… Но, не могла же я сказать, что у меня 39 размер ноги!? Впоследствии я так и не смогла их носить и по приезду домой продала.
       Потом мы ходили по разным отделам магазина, и он показывал то дорогое пальто, и говорил, что в таком я буду выносить мусор из его квартиры, то необычайно красивый халатик – в нём мне предназначалось в будущем выходить из ванны, то красивое  платье – в нём встречать его со службы….

       Вдвоём мы вышли из магазина, а пока мы там были,  прошёл тёплый, летний дождь, оставив лужицы на асфальте. Неподалёку  на скамейке сидела пожилая пара. Женя подхватил меня на руки и перенёс через лужу.
- Смотри, как он любит свою жену, - сказала пожилая дама мужу. Я залилась краской от этих слов.

      Я не знала, что думать, а тем более говорить… Такого со мной никогда не было! Наконец, все покупки были совершены, и Татьяна вышла из магазина, нагруженная пакетами. Мы снова сели в такси. Подъезжая к Лодочному проезду, Женя вдруг приглашает меня поехать к нему в гости, куда-то в район Перхушково.  Я онемела, язык присох к губам…

       Татьяна толкает меня в бок и шепчет:
 - Всё, Сонька, пришла пора тебе за всё рассчитаться.
 – Я не поеду без тебя! - почти закричала я.
 – А я причём, меня никто не приглашает!? – слышу наглый ответ неблагодарной Таньки, и тут же вижу улыбку Жени. Я спрятала лицо за пакетами, оно пылало. Поехать  одной в Москве к малознакомому мужчине!? Для меня это было равносильно смерти!

      Женя, видя моё замешательство и испуг, выдержал паузу и сказал, что приедет за нами рано утром и повезёт на Красную площадь  в Мавзолей. Камень с души упал! Я облегчённо выдохнула. Женя улыбался, переглядываясь с Татьяной. Обещал, что сегодня же возьмёт отгулы и поедет со мной в Вильнюс к моей тёте Тоне Барсуковой, подруге мамы. Я её так и звала тётей Тоней с детства, как родную. Она должна была встречать нас в Вильнюсе. Женя записал время отправления поезда, вагон и наши места, чтобы взять билет поближе к нам. Объявил, что раз мама далеко в Сибири, то он будет просить моей руки у тёти.

      Утром мы, насколько возможно, выждали время, но пора было ехать, а Женя не появился… Полдня мы простояли в очереди в Александровском саду на неимоверной жаре, с непокрытыми головами, а очередь эта закручивалась почти вокруг каждого дерева, и  конца ей не было, и  края. Водой мы по незнанию не запаслись, да и в туалет была очередь не меньше, чем в сам Мавзолей. К тому же, постоянно возвращались в разговоре, почему же Женя не приехал. Решили: потому, что отказалась ехать в гости.

      Скрасили нам бесконечное ожидание к телу Ильича два мужичка, неизвестно откуда затесавшиеся в очередь, раньше мы  их что-то не видели.  Они оказались весельчаками, рассказывали массу анекдотов, очередь оживилась, стало легче переносить жару и долгое ожидание.   
- А вот этот анекдот знаете? – хитро прищурив глаза, спросил один их них.
- Какой?
- Про хохлов в Мавзолее!
Кто-то сказал: не знаем. Ну, и начал он рассказывать:  - Дело было вот так же, как сейчас. Приехали в Москву два хохла, обязательно хотели попасть в Мавзолей, на Ленина посмотреть.  Только один из них был больщим сквернословом и товарищ его строго предупредил: - Молчи, а  то  посадят на 10 суток!  Тот пообещал, что не проронит и слова.  Вот зашли они в зал, видят Ленин в саркофаге лежит. Тот, кого предупреждали молчать, не удержался:
- Ё - моё, лежит як живой!
Его тут же  подхватили два милиционера под руки и поволокли на выход.  А товарищ ему вслед горестно:
- Я ж тоби казав, на хрен вин  тоби  нужен! (Некоторые выражения заменены из этических соображений, читатель сам догадается!)
Вся очередь грохнула от смеха.
       Наконец-таки, попали и мы  в Мавзолей.  Проходя мимо саркофага, мне в этот торжественный момент неожиданно вдруг вспомнился анекдот, я толкнула незаметно Танюху в бок и прошептала:
- Лежит, як живой!
      Мы вышли на улицу и так хохотали, что чуть не валялись от смеха. На нас даже люди стали оборачиваться. Успокоившись, зашли в ближайший магазин купить газировки, наконец – то, мы  смогли утолить жажду. Но нас поджидало другое испытание, после газировки захотелось в туалет ещё больше, а  их нигде не было видно.

        Как мы ехали на троллейбусе и бежали по скверику - это надо было видеть! Добежали! Вот он дядин дом! Не чуя ног, взлетели  на 5 этаж! Звоним в дверь, никто не открывает. Дядя на работе, а  тетя Поля, видимо, вышла в магазин. Мы стучим в одну, другую дверь, просим пустить нас в туалет, говорим, что мы в гостях в этом доме, но Москва слезам не верила уже тогда.  Отчаявшись, мы выскочили на улицу, и присели в кустиках возле подъезда, благо, никого в этот момент не оказалось на улице.

      Вскоре пришла тётя, мы долго рассказывали ей  о своих приключениях, она только всплёскивала руками.  Пообедав и отдохнув, мы отправились  в ближайшую парикмахерскую,  сделали себе модные столичные прически и начали собираться на вокзал.
       Женя до сих пор не появился, дядя опаздывает, мы нервничаем, а я вообще в подавленном настроении. Поехали на вокзал сами...  Перед самым отправлением поезда Москва – Вильнюс, запыхавшись, появился дядя и посадил нас в вагон. Наскоро попрощались.  До последней минуты мы ждали Женю, уже ни на что  не надеясь. Дорога больше не радовала, мы гадали, почему он так поступил, зачем обещал? До самого Вильнюса не могли успокоиться:
-Какой коварный  оказался этот Женя, - говорила Танюшка и думала я.
         От новых впечатлений старые стали отходить на второй план. Женя постепенно стал забываться. Пару дней мы прогостили у тёти Тони, которая работала на складе театрального реквизита и подарила нам по баночке настоящего грима. Целый день она показывала нам достопримечательности Вильнюса. Мы побывали на башне Гедимина, в костёле Святых апостолов Петра и Павла, где нас поразила огромная люстра в виде ладьи, посетили Музей-галерею янтаря, где  накупили себе и родным кольца, подвески, кулоны. Вечером посидели в летнем кафе, там нас удивил очень вкусный литовский  хлеб с тмином. У нас в  Сибири подобного не было.
 
      Потом мы с группой таких же туристов ездили по городам, турбазам, замкам, музеям. Для нас это была настоящая заграница. Так всё было необычно и красиво. Выучили несколько слов на литовском языке: Лабас ритас,  Лаба дэна, Лабас вакарас! (Доброе утро, добрый день,  добрый вечер!). Говорили Ачу! (спасибо) в столовой, но на нас смотрели как на инопланетян, и  частенько вслед говорили презрительно: кацапы! - Не любили там русских!

      Тем не менее, сколько всего интересного мы увидели! Побывали даже на женском пляже в Паланге, где все женщины загорали в разных позах, абсолютно  обнажёнными, совершенно не стесняясь своих фигур, а  мы ходили по дюнам в закрытых купальниках, и на нас смотрели как на ненормальных. Самое большее, на что мы отважились, это спустить бретельки купальников. Несмотря на своё смущение мы, однако, заметили, как на волнорезе стояли мужчины с биноклями и смотрели в сторону женского пляжа. Мы сохранили целомудренность и были очень горды этим! Вот вам, мы сибирячки!

    24 дня мы ездили по Литве, как это было, с какими приключениями -  уже другая история…. Возвращались через Ленинград, днем ходили в музеи, а когда ждали поезда на Красноярск, ночью всех пассажиров  выгнали на улицу, началась уборка вокзала. До утра, сдав чемоданы в камеру хранения,  мы бродили по набережной Невы, восторгались белой ночью.
      Поездка наша закончилась. Вернулись домой загоревшие в походах, с чемоданами модных «заграничных» вещей, с подарками и сувенирами, счастливые, довольные.
     Впечатлений и рассказов о поездке  хватило на месяц,  в конце которого Татьяна получила письмо от своего дяди из Москвы. Он писал: «Через несколько дней, как вы уехали, ко мне в парикмахерскую приезжал Женя. Извинился, что так получилось,  - его срочно отправили в другую командировку, и он не мог сообщить. Просил дать адрес Софьи».
       Но дядя не знал моего адреса...  Так я и не стала москвичкой.

   

                18-19 февраля 2016 года