Хоза-тумп

                Хоза-Тумп – мансийская тропа по меридиану 59град. 30мин.

                Фото из интернета: вот такой он зимой этот водораздел – граница Европы и Азии.

                Из раздела: «Туристские зарисовки».

        Этот уходящий на Север плоский безлесый водораздел я впервые разглядывал с вершины Денежкина камня ещё в первом зимнем походе в этот район. Тогда же и загорелся идеей проскочить по нему до гор Ишерим и Ойка-Чакур, а может и дальше по Главному водоразделу до Отортена.

        В туристских отчётах городского клуба об этом хребте, да и нитках маршрутов по хребтам я ничего не нашёл – в те времена по хребтам не ходили, двигались по замершим рекам и их долинам. На хребты поднимались только к перевалам, на вершины совершали радиальные восхождения.

        И вот я снова в Сольве. И есть три дня, - можно и разведать часть маршрута. Идём вдвоём, но в первый день нас сопровождает ещё четверо крепких парней, которые помогут тропить лыжню в снегах до Еловского Увала.
        Делаю открытие: тропа, ведущая на Север из Сольвы не дорога к Сибирёвскому прииску, как предполагал, а старая мансийская ворга и ведёт она, скорее всего, на северные пастбища.

        Накануне прошёл снегопад, ели и пихты обросли сугробами. Иногда комья снега обрушиваются на тропу. В густом лесу тропа прослеживается хорошо, но по опыту знаю, что в редколесье и на голых склонах мы её потеряем. Вогулы ездят на нартах даже летом и выбирают путь по низинам и болотинам на склонах, а не по голым курумникам верха хребтов.  Турист зимой, естественно, не сунется в кустарник, а предпочтёт открытые места, где есть наст.

        К середине дня мы уже оставляем сзади километров 15 и начинаем подъём на увал. Он значительно выше оставленных позади горушек, на его вершине лес мельчает и мы катим среди низкорослого березняка и пихтарника.  Под свежим снегом на открытых местах ощущается наст.
        Высшую точку Увала игнорируем – обходим её по склону. Я на неё когда-то уже поднимался, но не по этой тропе, а с востока, по просеке.   Хорошие оттуда виды Денежкина, Белого, да и других высот района, а вот Хоза-Тумп просматривается плохо, как-то сбоку.

        Хочу отправить сопровождающих назад, но они намерены идти до нашей остановки на ночлег. По моим прикидкам вставать мы будем на подъёме на Хоза-Тумп. От Сольвы это будет почти 35 километров, бежать далековато, но ребята убеждены, что по пробитой лыжне они смогут вернуться даже ночью.    Впрочем, есть ещё вариант – оставить их с собой до утра – ночёвка у нодьи возможна и без спальных мешков.
        Мелколесье на увале тянется километров 5-6, затем снова хороший лес, но ворга строго придерживается гребня увала.

        Пересекаем большую просеку. Её нельзя не узнать: это «Широкая грань» - северная граница бывшего заповедника. Я по ней проходил уже три раза.
        Далеко на западе виден Белый камень, от нас его отделяет широкая долина Большого и Среднего Кутимов, километров эдак 8-10.
        Где-то справа на просеке должна быть избушка в истоках ключа Кондорка. Можно и там переночевать, но неизвестно, цела ли она, да и светлого времени есть ещё пару часов. Усталости нет и можно отпахать ещё десяток вёрст.

        За «гранью» для нас началась «неведомая страна» – севернее этой просеки мы не бывали. Правда я бывал когда-то на этой долготе намного севернее, на Чистопе и под Отортеном, но это уже другой район и нас отделяет от него примерно 150 км.

        Ворга даже в редколесье прослеживается без труда. Идёт она чётко по водоразделу, значит поверхность здесь пока ещё травянисто-моховая, хотя наличие крупных камней и скал-останцев предполагают каменистое основание.
        Посмотрим, что будет на Тумпе, может и там не курумник, а моховое покрытия.

        Начинается очередной подъём, если карта не врёт – это уже наш хребёт, Еловский Увал остался позади.
        Лес мельчает и впереди уже видно безлесье. У группы сухих елей сбрасываю рюкзак. Здесь быть биваку.
        Валим весь окружающий стоянку сухостой – и ночь длинная, и обезопасить себя нужно – вдруг рванёт ветер и свалит какую-нибудь подгнившую сухару.

        Пока готовим нодью и навес с наветренной стороны, двое продолжают тропить лыжню. Ребята не заикаются о возвращении, значит приняли решение составить нам компанию по холодной ночёвке. А возможно втайне от меня сговорились об этом ещё до выхода?

        Раздута нодья, вдоль неё в снег втоптаны баланы, на них уложен лапник и сооружён заслон от ветра. Спальника всего два, поэтому устраиваем их в головы, спать будем полусидя. Котелок маловат, супа достаётся всего по пол-литре, потерянную жидкость будем возмещать чаем.

        Через час с небольшим возвращаются скороходы, сообщают: «хребёт начинается голой горушкой, за ней в понижении невысокий лес, а затем идёт к северу абсолютно голый хребёт, ровный как доска».
        Ну, насчёт доски они явно пошутили, даже на картосхеме отмечены горки и понижения. А хребёт и на схеме таксаторов показан без растительности.
        Непонятно, почему туристы прошедшие хребёт 15-20 лет назад указали в отчётах, что мелколесье в виде березняка на хребте повсеместно? Шли ли они по хребту? А может, блудили в другом месте? Или за 20 лет память ослабла?

        Ночь прошла спокойно. Если не считать попыток замерзших особей сползти с настила в канаву к нодье. Да ещё кто-то пару раз вставал и  накатывал на прогорающую нодью очередной балан. Без шума эта операция не получалась и все просыпались.
        Общий подъём кричать не пришлось – все встали ещё задолго до рассвета. К концу ночи вызвездило, усилился мороз и поднялся ветерок.
        Завтрак получился скудный, хотя и ухлопали на него все наши запасы,  осталось всего на пару супчиков для нас двоих. Я ведь брал рацион на двоих, а питались шестеро. Правда, есть ещё и «НЗ» в виде «карманных» запасов на перекусы.

        Едва занялся рассвет как мы уже на лыжах. Ребята возвращаются по лыжне на юг, нам, как поётся в песне, – «в другую сторону».
        Поднимаемся на голую сопку. Это южная оконечность хребта. Хотя, и Еловский Увал можно считать южным продолжением «Хося-Тумпа» – «длинной горы» – в переводе с языка вогулов.
        Впереди тянется к горизонту светлая полоса, сжатая с боков темнохвойной тайгой. В нескольких километрах просматривается ещё одна горка. Сколько таких горок за ней – отсюда не разглядеть. Не сговариваясь, решаем добежать до этого бугра.

        По хребту уже вовсю гуляет ветер, на снегу шелестит позёмка, ощущается не хилый морозец. Снег не везде однороден. То скользим по насту как по льду, то проваливаемся в свежие наносы, то преодолеваем ветровые «снежные барханы». Редкие приземистые берёзки стоят в снежных ямах. Так забавляется позёмка, выдувая снег у стволиков до самой земли.

        Я немного разочарован – хребёт-то не совсем голый. Мелкий березняк и пихтовник растёт по всему водоразделу,  он лишь издали видится как абсолютно безлесый. Ещё и потому, что низкорослые пихты облеплены снегом, да и на кронах чахлых берёз куржак.

        Вот и очередной пупырь. Поднимаемся по более пологой восточной стороне и в середине подъёма обнаруживаем торчащие из снега жерди, скрепленные в верху. Можно принять за останки мансийского чума. Но кто же будет ставить его на открытом всем ветрам склоне? Нет, это что-то другое, нам непонятное.
        Наверху осматриваемся. Всё та же тайга на Запад и Восток, всё так же впереди белая дорога на Север. До очередной сопки.


        Я знаю свою болезнь: достигнув какого-то рубежа, тянет пройти ещё вперёд, посмотреть «что там дальше, за горизонтам?». Хуже, когда и напарник твой «тем же лыком шит». А он именно такой, готов рваться вперед, не задумываясь о расстоянии и времени на возвращение.
        Нет, нужно трезво оценить свои силы. Если мотанём ещё десяток вёрст и там заночуем, вернуться за сутки уже не сможем физически. А у нас в запасе и есть именно сутки.

        Поворачиваем назад. Скатываемся с горушки и, прикрывшись от ветра группкой пихт и снежным наддувом, устраиваем обед-перекус из «карманного» питания и чая из термоса.
        Дальше нужно бы устроить и гонку – время поджимает, но лыжню уже замело и ускориться не получается. Да и куда торопиться? – ночевать будем на старом месте, возиться с разбивкой бивака не придётся.
        Сгустились сумерки, но впереди уже видим горку, за которой будет спуск в распадок к нашему биваку. Всё-таки назад мы катим быстрее. На спусках притормаживаем полуплугом и палками – катиться «с ветерком» рискованно.

        Вот и бивак. Заготовка для костра сложена была перед уходом. Сбрасываем прикрывавший лапник, раздвигаем поленца и суём в ворох бересты и щепы зажженную спичку. Через пару минут костёр полыхает. Можно и переодеться в сухое.
        Пока Борис топит в котелке снег для супа и чая, я колю щепу для раздувания нодьи и подтаскиваю к ней пару баланов – запас на ночь.
        Перетрясаю лапник на лежанке и подправляю заслон. Бивак готов.
        Нодью будем разжигать после ужина.
                Февраль 1977г.