Ледник. Глава 4 В поиске смысла

Мы стояли на вершине ледника и бросали вниз, в огонь полено, ничего не видя вокруг себя из-за облака пара, стремительно вырывающегося на свободу. Рядом с нашими ногами, по ощущениям должна была образоваться изрядно глубокая воронка. Находясь в этом тумане, я изредка поднимал голову и смотрел на солнце, по-прежнему находящегося в зените и небольшое облачко, которое мы сотворили собственными руками, растапливая лед.

Борька ругался и поминутно порывался идти опять к деревьям, чтобы наломать веток, но поскольку силы были у него истощены, он только лишь матерился, показывал нам, слабакам средний палец и делал вид, что имеет безумное желание пополнить запасы топлива. Закинув в воронку последнее полено, мы в изнеможении упали на наст, прислушиваясь к хрусту, издаваемому ледником, который ломаясь, старался вновь и вновь, но уже с удвоенной силой забаррикадировать стену и нашу надежду на спасение.

Боря, пополз к воронке и попытался встать на ноги, сам не зная зачем, но у него этого не получилось, затем он отполз к нам обратно и ногами начал подталкивать меня и Леху к краю воронки. Я не боялся падения, в лабиринте моего мозга кружились образы святых, грешников, вселенская печаль и покорность судьбе. Ощутив падение в пустоту и приободрившись от острого ожога жарких поленьев, я на секунду очнулся, юркнул от надвигающейся беды в проем и оказавшись в каком-то коридоре, крепко уснул.

Очнувшись, я открыл глаза и увидел перед своим лицом тлеющий ботинок Лехи, медленно лег на бок и обнаружил Борьку, который прислонился к стене и опустив голову громко храпел.

- Ребята, - шепотом позвал их я, но никакой реакции не последовало.

Кое-как сняв ботинок с ноги Алексея, я отставил тлеющий предмет в сторону и вновь уснул.

Через некоторое время, Борис растормошил меня и Леху, предложил встать и идти далее. Леха со стоном начал одевать ботинок на ногу, он явно переигрывал роль, которую сам себе назначил, кривлялся, морщился, скулил, надеясь произвести на нас впечатление, будто он единственный из оставшихся в живых святых мучеников. Но тем не менее вид у него был жалкий и у меня чесались кулаки, чтобы подправить имидж новоиспеченного святого.

У всех нас были растрепаны волосы, обуглившаяся одежда, лица достойные для вступления в профессиональный союз трубочистов, а у меня еще имелись  ожоги на ладонях, образовавшиеся тогда, когда я снимал обувку с ноги Алексея. По полутемному и очень мрачному коридору шли недолго, впереди показался просвет и мы оказались на некоем подобии террасы, далее оказался мост через речку, обутую в камень красного цвета и непонятные колонны из красного кирпича, подпирающие опять же каменный свод, в центре которого находилось огромное отверстие, благосклонно одаривающее солнечным светом мрачные катакомбы.

Оказавшись на мосту, мы увидели женщину, одетую в сарафан, один из тех который носили Ростовские модницы позапрошлого века. Она стояла посреди реки, ледяная вода была ей выше пояса, течение озорно проделывало с подолом ее платья всевозможные эротические манипуляции, но не обращая на все это внимание, она спокойно полоскала в хрустальной ледниковой воде какие-то простыни, а далее мост делился на два кирпичных коридора.

Поняв, что находимся рядом с первой загадкой, мы остановились и принялись наблюдать за женщиной, восхищаясь ее откровенному бесстыдству, а женщина продолжала полоскать в струях холодной воды белье, не обращая на нас ни малейшего внимания.

- Давай-ка я на всякий случай перепишу себе номер телефона на ладонь, - предложил мне хитрый Леха. - Уж у меня-то цифры не изменятся, ладонь - это не тетрадка какая-то непонятная.

Я опять подивился находчивости друга и отдал ему авторучку. Он записал номер на ладонь, жирно обвел каждую цифру и отдал мне пишущий инструмент обратно, после чего, чувствуя, что обманули судьбу, начали сверять числа. В тетрадке у меня не хватало одной цифры, а у предприимчивого Лехи на ладони они превратились в буквы, где явственно можно было прочесть слово «Нельзя!».

 Я почувствовал ужас от того, что мы лишились одной цифры и принялся заниматься самобичеванием, укоряя себя за то, что наизусть не запомнил номер проклятого телефона и тут же с изумлением забыл свое имя.

Ребята находились в состоянии бешенства, шумно матерились, не обращая внимания на даму, находящуюся в столь для нас интересном образе да и просто безобразно вели себя. Бешенство перевоплотилось в агрессию, как только я с невинным видом спросил у них, как меня зовут.

- Баран тебя зовут! - зарычал Боря и я ему поверил.

- Идиот! - фальцетом вскричал Леша и ему я тоже поверил, предполагая, что это мое отчество.

- Эй, женщина, - окликнул грубый Борька прачку. - Не подскажешь как мне с друзьями пройти дальше?

- Я вижу перед собой только одного друга. Или баран тоже твой друг? - засмеялась она.

Ничего не понимая я повертел головой вокруг себя, посмотрел вниз и в ужасе увидел копыта. Подняв голову, я увидел друзей, с интересом рассматривающих меня, а я в свою очередь с огромным изумлением смотрел на Лехину руку, на которой он давеча попытался записать номер сотового телефона. Рука скрючилась и напоминала огромный знак вопроса.

- Очиститесь от грехов, - в это же время продолжала женщина, - войдите в воду, вспоминайте все дела, за которые Вам приходилось краснеть, отрешитесь от земного и если все это у Вас получится, не сомневайтесь, течением реки все смоет, Вы очиститесь душой, - она в задумчивости опустила голову, затем встрепенулась.

- Да и барана возьмите с собой на всякий случай, - указывая пальцем на меня, захихикала она и одарила всех ласковым, но целомудренным воздушным поцелуем.

Боря поднял меня на руки и сбросил с моста в реку, затем я увидел, как Леха, цепляясь за парапет моста своим крюком немного посеменил в воздухе ножками, а Борис, сняв с крючка Алексея, отправил его вслед за мной, и после этого, сам попытался сделать нечто оригинальное, но не придумал ничего лучше, как спрыгнуть с моста вниз головой. Когда он вынырнул, радостно отфыркиваясь, у него на макушке красовалась огромная шишка, но не обращая на нее никакого внимания, Борис радовался как ребенок, плескался в воде и затеял игру в догонялки. Леха смеялся, водил своим крючком по поверхности воды и старался увернуться от шалунишки, я же прочно уперся всеми своими четырьмя копытами о дно и спокойно наблюдал за забавой моих друзей.

У меня вдруг стало очень спокойно на душе, я не хотел противостоять судьбе и мечтал лишь об одном, чтобы так и продолжать стоять в реке и наблюдать веселье моих друзей аж до самой смерти, которая по тогдашнему моему представлению должна была перейти в иную, более совершенную форму существования. Судя по физиономиям ребят и они ощущали то же самое.

Холодные струи били по телу, будто миллион игл, да создавали ощущение, что я жив, как и все существа, временно проживающие на этой планете. Ощутив трепетную благодарность к этим струям, я почувствовал к ним умиление, подумал о том, что они такие же живые существа как и я и стараются помочь мне решить главную загадку мироздания.

- Вспоминайте, - молвила прачка. - А мне пора идти в общину, - и с этими словами, выйдя на берег, она скрылась за ближайшей стеной из красного кирпича.

Я начал вспоминать свою жизнь. Вот я поступил в распоряжение детского сада и был отдан на руки строгого, но доброго душою надзирателя, лица которого так и не сумел вспомнить. Сладостно, но с болью в душе украл у мальчика конфетку, а затем поиздевался над ним.

«Стоп», - задумался я.

«Зачем мне это было необходимо? Конфета принадлежала ему. Как посмел я забрать чужое добро, а затем глумиться над обиженным? Но все же надо было украсть конфету у него, для веселья и чтобы самоутвердиться, но это значит, что я поступил правильно? Ошибка заключалась в том, что после воровства не надо было насмехаться над поверженным, а просто подарить ему свою игрушечную машинку. Таким образом, я с одной стороны хоть и обидел малыша, но с другой  проявил гуманность, осчастливив его еще больше, чем себя. Конфетка вскоре забудется, а машинкой можно будет играть вечно».
 
«Странные у меня однако мысли», - подумал я и вдруг заблеял с ужасом прислушиваясь к непривычным звукам, которые исходят из моей гортани.

«Вот он мой, первый грех», - глядя на уплывающий вниз по течению отвалившийся от меня рог, решил я и опять призадумался.

«Или вовсе воровать нельзя?», - пытался понять я.

«Но тогда очень скучно будет жить. Обворовал, дай что-нибудь взамен, равнозначно ценное», - принял я решение, наблюдая за вторым рогом, медленно уплывающем от меня вниз по течению.

Далее вспоминал школьные годы, примеряя недавно изобретенную мною формулу и на остальных, неприятных поступках, которые я сотворил в жизни. Эта формула не действовала и противоречила другим поступкам, поэтому я изобретал новую. Получалось так, что на каждый грех нужно было изобрести новую формулу, придуманную для очистки совести, а то и несколько.

Я запутался в формулах, подсказанных мне лживыми и трусливыми мыслишками и твердо решил для себя, что лучше обходить соблазн стороной, чем оправдывать свои поступки, изобретая очередные формулы, дал себе клятву более не грешить и принялся вспоминать институт.

Я каялся во грехах своих, смотрел на мощный луч солнца, пробивающийся сквозь провал, а могучие струи реки избавляли меня от отчаяния и горести которые я вдруг неожиданно осознал, вспомнив все свои, на первый взгляд, казавшиеся невинными шалости, но изменившие несколько судеб людей, которые мне доверяли.

Облегчив душу и очистившись от мерзкого зловонного быта, я заплакал, даже не обращая внимание на то, что утираю слезы, катящиеся по моим щекам собственной рукой, хоть и потрепанного жизнью, но рукой человека у которого за плечами еще имелись и хорошие поступки.

Вспомнив работу, мне захотелось утонуть в этой реке и я встал на четвереньки, затем вскочив на ноги принял окончательное, единственное для себя решение, безумно полюбив этот мир и окружающих меня людей, животных, растений.

Милый моему сердцу Бориска склонил голову, закрыл глаза и что-то про себя бормотал, не обращая на окружающее никакого внимания. Дорогой мне Лешенька мечтательно подняв голову к своду, многозначительно молчал, подняв обе руки к лучикам солнца, по-видимому так же как и я избавившись от греха, потому что крючок таинственным образом превратился в верхнюю конечность вполне себе современного, но к сожалению уже немолодого и потрепанного жизнью мужчины.
Мы очень долго стояли по пояс в воде, не обращая внимания на ледяные струи, молчали, грезили, погружаясь в себя, иногда возвращались в действительность, но ненадолго. И наконец приняли решение выйти из реки. Ступив на берег, мы обнаружили ступеньки, ведущие на мост, которые до этого момента были укрыты от нашего взора пеленой бытия.

Подойдя к двум коридорам, мы сразу же отвернулись от одного из них, поскольку он смердил, был мрачен и как нам казалось проклят, оккупировав его всеми темными силами, балаганом и очень изощренным развратом. Другой был светел, благоухал, в нем ощущалась прохлада, нежное томление и умиротворение,  поэтому нетрудно было догадаться, какой из них мы предпочли.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2016/02/20/2326