Куда делась комедия Аристотеля?

Я пишу сценарии  комедий  и реву, потому что меня мучает один и тот же вопрос: «Как писать смешно?». Но  для меня это скорее риторический вопрос.

Так как вторую часть поэтики Аристотеля потеряли. Вот и осталась одна драма. Оглядываюсь по сторонам:  у всех мимические морщины направлены вниз, видно много "смеялись". Ну думаю, все, баста, рискну посмотреть на себя в большое зеркало. Ведь я принципиально ношу с собой маленькое,  и высматриваю в нем фрагменты своего умного лица.

Вот глаз, когда его крашу, удивленно косится на меня и спрашивает: "Ты долго еще мои ресницы мучать будешь?" А в ответ  думаю, что терпение кончается с годами, но красивой все равно хочется быть. И спрашиваю сама себя: "А для кого?" И вы знаете, ответа нет. Наверное, это просто плохая привычка быть красивой.

У меня есть маленький магазинчик "Красотка". Это мое средство существования, которое в последнее время мне намекает, что существовать мне уже недолго.

Одно радует, что заходят ко мне красотки разных возрастов. Как я их всех люблю! Сегодня зашла одна такая красавица - девяносто восьми лет отроду, как она сказала.

Я очень люблю древних стариков и старушек, даже не знаю почему, наверное, потому, что восхищаюсь тем, что они дожили до этих лет. Так вот я ее и так обхаживать и этак, комплиментами восхищенно ее осыпаю, а потом  говорю: " А что вам предложить?".

Она отвечает:"Хочу красивое платье!". Рядом с нею стоит очень грустная пополневшая правнучка неопределенного возраста. Ну думаю, наверное, смертное себе бабулька ищет. И только хотела открыть рот, чтобы предупредить, что в високосный год нельзя покупать смертное. Как правнучка, вздохнув, произнесла: "Уже все магазины обошли, ничего ей не нравится, хочет деда своего поразить неописуемой красотой на двадцать третье февраля. А я ей говорю, да какая разница, какое у тебя будет платье, он  давно уже слепой, ему уже сто лет".

Я стою, открыв рот в умилении и сложив голубем руки на груди. Затем очнулась и начала хватать самые красивые платья, что у меня были и показывать их старушке-моднице. Наконец-то она одно выбрала. Я с рабской покорностью бросилась это платье на нее натягивать.

Но старушка была красиво согнута в пояснице, как она говорит, что уже лет пятьдесят в такой позе ходит. Поэтому, честно скажу, это было непростое занятие. И вдруг старушка, как закричит: "Господи, ты меня удушишь!". Я испугалась, отшатнулась от нее и промямлила, оправдываясь: "Ой, я хотела, как лучше, но ладно давайте сами".

А старушка запуталась в платье совсем и приказным тоном требует размер побольше. Я с перепугу хватаю ее палку, так как она очень похожа на мою торговую с крючком. Бабушка и вовсе растерялась, кричит: "Вот это продавец, чуть не удушила, еще и палку мою украла".

Я уже смеюсь, не могу остановиться. А вместе со мной и старушка с правнучкой. Вот так мы и посмеялись вдоволь. А потом признались друг другу, что давно так не веселились. Я напоила их чаем с баранками и подарила им выбранное платье.

Очень уж мне эта старушка-красавица понравилась. Дай Бог ей здоровья и побольше веселых деньков, чтобы мимические морщинки смотрели вверх, а не вниз. Аристотель оставил нам в наследство драму, потому что комедии в нашей жизни хватает и так, только мы ее не хотим, к сожалению, замечать.