Глава 14. Ода одиночеству

Ме­ри-Мар­га­рет си­дит в ма­лень­кой ком­на­те и с от­ре­шен­ным ви­дом смот­рит на ули­цу. Зап­ла­кал ма­лень­кий Нил, и она ос­то­рож­но по­кача­ла его на ру­ках. Гла­за ее на­пол­не­ны сле­зами, но она уго­вари­ва­ет се­бя не пла­кать.
Сто­риб­рук ох­ва­тил дождь. Что за мер­зкая по­года та­кая в го­роде – та­кое ощу­щение, что не­беса сош­ли с ума, все пла­чут и пла­чут. Жен­щи­на под­ни­ма­ет гла­за к не­бу, дол­го смот­рит на свин­цо­вые об­ла­ка, пла­ва­ющие ту­да-сю­да, и вы­пус­ка­ет из гру­ди стра­да­ющий вздох.
Она нас­то­рожи­лась, по­тому что Де­вид не спит. Ша­ги му­жа слыш­ны в со­сед­ней ком­на­те, тя­желые и нер­вные. Он та­кой всег­да, ког­да нер­вни­ча­ет или не уве­рен в чем-то. При­жав к гру­ди ма­лень­ко­го Ни­ла, она зо­вет суп­ру­га:
- Де­вид!
Он мгно­вен­но по­яв­ля­ет­ся в две­ри спаль­ни, встре­вожен­ный, ус­тавший и блед­ный. Снеж­ка тут же за­была о сво­их го­рес­тях и пос­пе­шила к му­жу, ос­та­вив сы­ниш­ку ка­чать­ся в крес­ле, в ко­тором си­дела са­ма.
- Что с то­бой, ми­лый?
Ог­ромные го­лубые гла­за му­жа смот­рят на нее умо­ля­юще, с болью, тя­жестью. Де­вид ро­ня­ет го­лову на ру­ки и от­ча­яно вы­дыха­ет из са­мых глу­бин сво­его сер­дца:
- Ме­ри-Мар­га­рет, я не мо­гу так боль­ше! Так боль­ше про­дол­жать­ся не мо­жет! Я с ума схо­жу, черт по­бери. Моя дочь в объ­ять­ях Ть­мы – да­лекая, чу­жая, ко­торой я не знаю, греш­ни­ца. Мой ре­бенок по­пал в бе­ду. А я ни­чего не мо­гу по­делать, не мо­гу спас­ти ее, не мо­гу по­мочь. Да­же по­гово­рить не мо­гу, зна­ешь по­чему? Я хо­дил в этот дом, где они с Кру­эл­лой по­сели­лись вмес­те, сто­ял там, как пол­ный иди­от пол­ча­са, заг­ля­дывал в ок­на, ис­кал ее, хо­тел ви­деть, об­нять, заг­ля­нуть ей в гла­за, по­цело­вать ее, спро­сить, в чем на­ша ви­на – а ее не бы­ло. Ее нет, по­нима­ешь! Ее нет, моя де­воч­ка ку­да-то уш­ла, приш­ла чу­жая, нез­на­комая жен­щи­на, и что я, черт по­бери, сде­лал, как отец, что­бы это пре­дот­вра­тить?
В от­ча­янии Де­вид со всей си­лой сту­чит по сто­лу. Зу­бы его сцеп­ле­ны так, что скре­пят, он тя­жело ды­шит, вы­дувая пар из ноз­дрей, а гла­за го­рят от­тенком не­навис­ти и бо­ли од­новре­мен­но.
Бе­лос­нежка приб­ли­жа­ет­ся к лю­бимо­му, ос­то­рож­но тро­га­ет его ли­цо, ом­ра­чен­ное болью, гла­дит дав­но не поб­ри­тые ще­ки, лас­ка­ет пол­ные гу­бы. До­бив­шись то­го, что Де­вид пос­мотрел на нее сно­ва, она лас­ко­во го­ворит:
- Лю­бимый, не нуж­но так го­ворить, слы­шишь? Эм­ма здесь. Она с на­ми. Она жи­ва. Мы ве­рим, что у нас по­лучить­ся спас­ти ее, из­ба­вить от Ть­мы. По­ка мы ве­рим – она жи­ва. Мы дол­жны быть вмес­те, быть силь­ны­ми друг для дру­га. Ина­че – не выс­то­им. И ты – ты де­ла­ешь все, что мо­жешь, толь­ко бы спас­ти Эм­му. До тех пор, по­ка ты в это ве­ришь, у нее есть шанс. Есть на­деж­да – у нее и у нас.
Го­лова Де­вида па­да­ет ей на пле­че, бес­силь­ная, сла­бая, пол­ная горь­ких мыс­лей. Жен­щи­на гла­дит его по го­лове, как ре­бен­ка, да сей­час он и есть еще один ее ре­бенок. Ког­да прис­туп бес­си­лия нем­но­го от­сту­па­ет, ис­ку­сав в кровь гу­бы, Де­вид не­до­умен­но го­ворит:
- Я не мо­гу по­нять, по­чему она так сбли­зилась с Кру­эл­лой. Эта мер­зкая осо­ба ед­ва не по­губи­ла Ген­ри. Да она тут чуть весь го­род не уг­ро­била. И те­перь мы вы­нуж­де­ны смот­реть на то, как она от­да­лилась от нас ра­ди сбли­жения с мер­зкой со­бач­ни­цей.
- Кру­эл­ла уве­ря­ет, что спас­ла ей жизнь, ког­да мы от нее от­верну­лись – с сом­не­ни­ем в го­лосе про­из­несла Снеж­ка. – Так она, во вся­ком слу­чае, ска­зала Ред­жи­не, ког­да та при­ходи­ла по­гово­рить со Эм­мой
- Это же бред, Ме­ри-Мар­га­рет! – Де­вид не­до­уме­ва­юще ка­ча­ет го­ловой. – Как мы мог­ли от­вернуть­ся от на­шей до­чери? Как мог­ли рис­кнуть ее жизнью? Мы же ра­ди нее столь­ко га­дос­ти сде­лали рань­ше, что­бы вы­тащить ее, еще не рож­денную из объ­ятий Ть­мы, столь­ко все­го пе­режи­ли, что­бы она бы­ла счас­тли­ва, дол­гие го­ды жи­ли лишь приз­рачной на­деж­дой, что она жи­ва, что ког­да-ни­будь вер­нется к нам. Как же мы мог­ли нав­ре­дить ей? Кру­эл­ла мер­зко врет!
Ме­ри – Мар­га­рет, по­давив оче­ред­ной тя­желый вздох, вновь под­хо­дит к ок­ну и нап­расно всмат­ри­ва­ет­ся во мрак но­чи.
- Воз­можно, это прав­да, Де­вид.
Но­лан раз­во­рачи­ва­ет ее ли­цом к се­бе:
- Что? Ты дей­стви­тель­но ду­ма­ешь, что мы от­верну­лись от до­чери? Что сде­лали что-то та­кое, от­че­го ей приш­лось про­сить отъ­яв­ленную зло­дей­ку о по­мощи? Как та­кое воз­можно, Ме­ри-Мар­га­рет?
Бе­лос­нежка ви­дела, ка­кой болью на­пол­не­ны его гла­за, но по­дума­ла, что мол­чать уже нет смыс­ла. Слиш­ком дол­го она но­сила в се­бе боль и ис­ка­ла от­ве­ты на воп­ро­сы, на ко­торые их най­ти бы­ло нель­зя.
Жен­щи­на слу­чай­но при­куси­ла гу­бу, ощу­тив неп­ри­ят­ное по­калы­вание на тон­кой ко­же. Под­няв вновь гла­за на суп­ру­га, мед­ленно, роб­ко, про­из­несла:
- Де­вид, мы слиш­ком от­талки­ва­ем лю­дей, ко­торые ох­ва­чены Ть­мой, и не ви­дим, хо­тим не ви­деть, ка­кие ужас­ные ошиб­ки со­вер­ша­ем са­ми. Так или ина­че, но та же Кру­эл­ла не ро­дилась монс­тром. Пом­нишь, ког­да-то Ма­лифи­сен­та го­вори­ла нам, что и склон­ность к доб­ру, и ко злу – толь­ко склон­ность. Мо­жет, в сво­ей борь­бе за дочь, мы сде­лали ей очень боль­но.
- Это чушь! – рез­ко от­ре­зал Де­вид. – Мы не мог­ли оби­деть собс­твен­но­го ре­бен­ка. Это ис­клю­чено. Тем бо­лее, у нас бла­гие по­буж­де­ния. Эм­ма хо­чет то­го же, что и мы – из­ба­вит­ся от Тем­ной си­лы.
- Бла­гими на­мере­ни­ями, как из­вес­тно, вы­моще­на до­рога в ад – грус­тно ска­зала Снеж­ка. Она об­ни­ма­ет му­жа креп­че:
- Я нис­коль­ко не сом­не­ва­юсь ни в те­бе, ни в нас всех, ни в то, что мы вы­иг­ра­ем, Де­вид. Но, зна­ешь, что ужас­но – ес­ли мы вы­иг­ра­ем, Эм­ма про­иг­ра­ет.
Смот­реть в гла­за нет сил. Чар­минг креп­че при­жал же­ну к се­бе и они ста­ли вмес­те всмат­ри­вать­ся в ноч­ное не­бо, как буд­то там был от­вет на их са­мый глав­ный воп­рос: за что?
Они вдво­ем, но они оди­ноки. Каж­дый из них сей­час оди­нок по-сво­ему.


Ред­жи­на упус­ти­ла го­лову на ру­ки и прик­ры­ла гла­за. Ве­ки тут же ох­ва­тила стран­ная тя­жесть и она по­чувс­тво­вала, что за­сыпа­ет. Нет, толь­ко не сей­час, еще не вре­мя, ты не мо­жешь сдать­ся, на­пом­ни­ла она се­бе сквозь за­тума­нен­ное ус­та­лостью соз­на­ние, и зал­пом вы­пила ос­тывший ко­фе из сто­ящей ря­дом круж­ки.
Пе­ред ней ле­жит кни­га – ста­рый, пок­ры­тый пылью фо­ли­ант. На ла­тин­ском язы­ке. Стра­ницы дав­но по­жел­те­ли и выг­ля­дят так, слов­но вот-вот рас­сыплют­ся. И ни еди­ной под­сказ­ки, что та­кого важ­но­го они наш­ли в этой кни­ге, и по­чему она ока­залась здесь пос­ле зак­лятья ли­шения па­мяти.
Ред­жи­на горь­ко ус­мехну­лась. Да уж, ка­ра бес­па­мятс­твом – са­мая рас­простра­нен­ная в этом ма­лень­ком, стран­ном го­роде. Она и са­ма ког­да-то об­рекла его жи­телей на по­доб­ные му­ки. И вот – сно­ва.
Ко­фе сов­сем ос­тыл и она пос­та­вила чай­ник греть­ся, а са­ма вновь ста­ла про­лис­ты­вать стра­ницы. Не най­дя ни­чего, что хо­тя бы нем­но­го под­ска­зыва­ло, что про­изош­ло за нес­коль­ко не­дель пре­быва­ния в Ка­мело­те, быв­шая Злая ко­роле­ва со злостью зах­лопну­ла кни­гу. В воз­дух тут же под­ня­лось и зак­ру­тилось мил­ли­он пы­линок, и Ред­жи­на гром­ко чхну­ла.
- Вот черт! Что за ерун­да про­изош­ла по­ка мы прох­ложда­лись у Ар­ту­ра?
Она вздрог­ну­ла от чь­их-то ти­хих ша­гов. Белль ос­то­рож­но прош­ла в ком­на­ту. Из­му­чен­ная, она се­ла за сто­лик нап­ро­тив Миллс.
- Ни­чего? – пред­чувс­твуя от­вет спра­шива­ет де­вуш­ка.
- Нет. Да­же мыс­лей ни­каких. Сплош­ной про­вал.
Белль ки­ва­ет.
- У ме­ня то­же са­мое.
- А ты уве­рен­на, что ты все пра­виль­но пе­реве­ла?
- Аб­со­лют­но. Я час­то чи­тала кни­ги на древ­нем язы­ке гал­лов, по­ка жи­ла с от­цом. Мес­тный биб­ли­оте­карь да­вал их мне, а од­ну да­же по­дарил. У нас ник­то ни­чего по­доб­но­го боль­ше не чи­тал, толь­ко я.
- Ну и как текст о не­поп­ра­вимос­ти из­ме­нений судь­бы приб­ли­жа­ет нас к раз­гадке Тем­но­ты Эм­мы? – раз­дра­жен­но спра­шива­ет Ред­жи­на.
Белль при­куси­ла гу­бу. На ко­же тут же по­яв­ля­ет­ся тон­кая крас­ная ни­точ­ка.
- Рис­кну пред­по­ложить, что са­ма Эм­ма сде­лала что-то неп­рости­тель­ное.
- Боль­ше чем уве­рен­на, что в этом за­меша­на Кру­эл­ла – бур­кну­ла Миллс. – Толь­ко она мог­ла под­бить и без то­го ус­тавшую Эм­му сде­лать ка­кую- то га­дость.
Белль от­ре­шен­но смот­рит на дверь, но слов­но не ви­дит ее.
- Мо­жет, она. А мо­жет, и Ть­ма. Мы не зна­ем.
- Эм­ма соп­ро­тив­ля­лась Ть­ме так, как ник­то дру­гой – Ред­жи­на го­ворит так, буд­то тол­ка­ет пла­мен­ную речь, отог­нав прочь все сом­не­ния. – Она не мог­ла прос­то так под­дать­ся Ть­ме и де­лать га­дос­ти.
Во вздо­хе Белль слы­шит­ся от­ча­яние. Го­лова бес­силь­но па­да­ет на ру­ки:
- Как бы не был си­лен че­ловек, ду­маю, Ть­ма ра­но или поз­дно ов­ла­дева­ет им. Это ведь нар­ко­тик. Сна­чала схо­дишь с ума, пы­та­ешь­ся бо­роть­ся, кля­нешь­ся, что по­бедишь. А по­том сда­ешь­ся. На нар­ко­тик под­са­жива­ешь­ся очень быс­тро и ни­куда деть­ся от это­го не мо­жешь.
Гла­за Ред­жи­ны опас­ли­во блес­тят. Приб­ли­зив свое ли­цо к Белль, она шеп­чет ей пря­мо в гу­бы:
- Эм­ма – силь­ный че­ловек, слы­шишь? Го­раз­до силь­нее, чем я, ты, и тем бо­лее, твой не­ис­пра­вимый муж. Голд – сла­бак. И трус. Ты зна­ешь, он всег­да был та­ким. Это пох­валь­но, что ты в не­го ве­ришь, но та­кова его сущ­ность. Ты ни­куда от это­го не по­денешь­ся, Белль. Он всег­да был, есть и ос­та­нет­ся та­ким, да­же ра­ди те­бя не ста­нет ни­чего по-дру­гому.
Белль грус­тно улы­ба­ет­ся, смот­ря ку­да-то вдаль со­вер­шенно пус­ты­ми гла­зами:
- Ка­кая иро­ния! Кру­эл­ла ска­зала мне то же са­мое, и не еди­нож­ды.
- Она зна­ет, что это так. Кру­эл­ла – ди­тя Ть­мы. Ме­ня из­ме­нил Ген­ри. Ее – нич­то и ни­ког­да. Ког­да ты от­ка­зыва­ешь­ся от Ть­мы, ты от­ка­зыва­ешь­ся от влас­ти. А власть слиш­ком за­ман­чи­вая, слиш­ком слад­кая шту­ка.
Ред­жи­на об­ли­зыва­ет гу­бы, ос­тавляя на язы­ке нем­но­го губ­ной по­мады. Те­перь ее че­ред горь­ко улы­бать­ся:
- Как стран­но, что мы с то­бой го­ворим о чем-то важ­ном. Не ду­мала, что ког­да-то мы с то­бой при­дем к это­му, пос­ле все­го, что я те­бе сде­лала.
- Ты… тог­да ты бы­ла дру­гим че­лове­ком. Тог­да я враж­до­вала со Злой ко­роле­вой. Сей­час – Ред­жи­ной. Это – раз­ные лю­ди.
Они смот­рят друг на дру­га дол­гим, про­тяж­ным взгля­дом, не зная, как по­гасить по­вис­шее меж­ду ни­ми не­лов­кое мол­ча­ние. Белль поч­ти пе­рес­та­ла ды­шать, ее лоб пе­ресек­ла нап­ря­жен­ная чер­та. Ред­жи­на пер­вая пре­сека­ет не­удоб­ный мо­мент:
- Так что ты уз­на­ла из сво­их книг?
Белль от­кры­ла тя­желый фо­ли­ант и про­лис­та­ла нес­коль­ко стра­ниц:
- Вот – ткну­ла паль­цем Кра­сави­ца, про­лис­тав нес­коль­ко тон­ких стра­ниц из пер­га­мен­та.
- Что это? – спро­сила Миллс, нап­расно пы­та­ясь по­нять за­гадоч­ные пись­ме­на.
- Древ­не-кель­тская ле­ген­да. Я ед­ва отыс­ка­ла эту кни­гу в биб­ли­оте­ке. Здесь го­ворить­ся, что в ма­гичес­ком ми­ре бу­дет нес­коль­ко Тем­ных, один из ко­торых не нас­то­ящий, дру­гой слом­ленный и тре­тий – Дь­явол. Кель­ты ут­вер­жда­ют, что Дь­явол убь­ет жи­вых и пот­ре­вожит мер­твых и в мир при­дет раз­ру­ха и боль.
- У нас толь­ко один Тем­ный, Белль – твер­до ска­зала Ред­жи­на. – И это Эм­ма.
- Рум­пель то­же есть.
- Мы не зна­ем, где он. Или ты по­лучи­ла вес­ти о нем?
- Нет – гла­за Кра­сави­цы на­пол­ни­лись сле­зами, и она зап­ро­кину­ла го­лову на­зад, да­бы они не по­кину­ли бар­хатно­го при­юта рес­ниц. – Я не знаю, где сей­час Голд. Но я его най­ду.
- Поз­же – при­куси­ла гу­бы Ред­жи­на. – Сна­чала нам нуж­но по­мочь Эм­ме.
Белль ни­чего не ска­зала, прос­то за­мер­ла, ус­та­вив­шись в пол.
У две­рей раз­да­лись на­рочи­то мед­ленные, от­ры­вис­тые хлоп­ки. Жен­щи­ны пос­мотре­ли ту­да, прив­ле­чен­ные эти­ми стран­ны­ми ова­ци­ями.
У по­рога сто­яла Де Виль, ос­матри­вая всех над­менным, хо­лод­ным взгля­дом.
- Бра­во, Ред­жи. Ка­кая пла­мен­ная речь! Ка­кие ве­лико­леп­ные сло­ва! Ис­крен­ние. Пре­дан­ные.
Она об­ли­зыва­ет вдруг пе­ресох­шие гу­бы и спра­шива­ет, со­щурив гла­за:
- Од­но­го не по­нимаю – за­чем те­бе-то это на­до? Спа­са­ешь сын­ка? Не ви­жу, что­бы ма­лец слиш­ком стра­дал.
Злая Ко­роле­ва рыв­ком бро­са­ет­ся к нез­ва­ной гостье. Гла­за ее го­рят не­ис­то­вым ог­нем, и она го­ворит, плот­но стис­нув зу­бы:
- Пос­лу­шай, да­моч­ка, те­бе, на­вер­ное, это­го не по­нять, но Эм­ма сот­ни раз спа­сала ме­ня. От бо­ли, оди­ночес­тва, тос­ки. Ген­ри и Эм­ма – единс­твен­ные лю­ди, кто в ме­ня по­верил. Я бы­ла ку­да страш­нее чу­дови­щем, чем ты. Но мне по­дари­ли шанс свы­ше. Те­бе это­го не по­нять.
- Ти­хо, Ред­жи, ти­хо – с не­воз­му­тимым спо­кой­стви­ем от­ве­ча­ет Де Виль. – Свон ждет те­бя у се­бя. Зай­ди к ней.
- А ты уже и по­сыль­ным у нее ра­бота­ешь? – бро­ви Миллс удив­ленно взле­тели вверх. – От Ко­роле­вы Ть­мы до де­воч­ки на по­бегуш­ках – го­ловок­ру­житель­ная карь­ера, од­на­ко.
- Все же луч­ше, чем от Злой Ко­роле­вы до од­ной из чле­нов круж­ка «Спас­ти Свон» - не ос­та­ет­ся в дол­гу Де Виль. – По­бегуш­ки, до­рогая, здесь не при чем. Я прос­то ре­шила по­катать­ся, вот и за­еха­ла сю­да ска­зать те­бе, что твоя дра­гоцен­ная под­ружка те­бя ждет до­ма.
- По­катать­ся? На чем? Ма­шину ку­пила? – впер­вые за­гово­рила Белль, отор­вав го­лову от кни­ги.
- Не ку­пила, а заб­ра­ла, до­рогая. Я жи­ва, и ма­шина при­над­ле­жит мне. Так что, она ни­как не мо­жет быть выс­тавле­на на про­дажу, в ви­ду на­личия за­кон­но­го вла­дель­ца и его про­тес­тов по это­му по­воду.
Ред­жи­на ее уже не слу­шала. Как бе­зум­ная, она вы­бега­ет из до­му, под оше­лом­ленный взгляд Кру­эл­лы, гром­ко хлоп­нув дверь­ми.
Кра­сави­ца вновь пог­ру­жа­ет­ся в чте­ние кни­ги.
Гу­бы Кру­эл­лы рас­тя­гива­ют­ся в иро­нич­ной улыб­ке, ког­да она по-ко­шачьи под­хо­дит к сто­лу. Нес­коль­ко се­кунд она вни­матель­но смот­рит на же­ну Гол­да, по­том де­монс­тра­тив­но зах­ло­пыва­ет кни­гу пе­ред ее гла­зами.
- Уй­ди! – уг­рю­мо ска­зала Белль, сов­сем как в Ка­мело­те.
- Не вол­нуй­ся, до­рогая, уй­ду. Смот­реть на те­бя, твой ужас­ный внеш­ний вид и кош­марный ма­ки­яж мне удо­воль­ствия не дос­тавля­ет. Я, зна­ешь ли, тон­ко чувс­тву­ющая и ра­нимая ле­ди, мне про­тиво­пока­заны та­кие ужас­ные ве­щи.
- Из­де­вай­ся сколь­ко хо­чешь, мне пле­вать – ог­рызну­лась де­вуш­ка.
Она рез­ко под­ни­ма­ет­ся, по­рыва­ясь уй­ти, но Кру­эл­ла цеп­ко хва­та­ет ее за ру­ку:
- До­рогая, ты прав­да ду­ма­ешь, что Рум­пель дол­го бу­дет про­щать твои глу­пос­ти? Ты прав­да так глу­па, до­рогая, или прит­во­ря­ешь­ся?
От­пустив Белль, она са­дить­ся нап­ро­тив, и за­кури­ва­ет си­гаре­ту, по­явив­шу­юся из кар­ма­на брюк. Тон­кие, ви­ти­ева­тые клу­бы ды­ма взле­та­ют в воз­дух, за­пол­няя кро­хот­ную ком­на­ту, ло­жась на тон­кий пер­га­мент кни­ги. Кру­эл­ла жад­но, с нас­лажде­ни­ем ку­рит, и от­ре­шен­но смот­рит на дверь, слов­но бы и не со­бира­лась го­ворить с Белль.
Де­вуш­ка уже соб­ра­лась ухо­дить, как Де Виль изящ­но по­вора­чива­ет го­лову в ее сто­рону. Хо­лод­ные го­лубые гла­за сей­час ни­чего не вы­ража­ют, она слов­но бы мер­тва, ка­кой бы­ла еще нес­коль­ко не­дель на­зад.
- Ме­ня ужас­но раз­дра­жал мой быв­ший му­женек. Фай­нберг от­вра­титель­ный лю­бов­ник, от­вра­титель­ный де­лец, прой­до­ха, ка­ких ма­ло, и баб­ник, ка­ких еще по­ис­кать, ме­лоч­ная сво­лочь и за­вис­тли­вый не­годяй. Сде­лал все, что­бы наш об­щий дом мод обан­кро­тил­ся, про­иг­рал все свои день­ги и си­дит сей­час в тюрь­ме, как злос­тный убе­га­ющий от на­логов. Наш брак был фик­ци­ей. Он умел кра­сиво пус­кать пыль в гла­за, как и все не­дале­кие соз­да­ния, на­зыва­емые муж­чи­нами, и был до­воль­но пред­ста­вите­лен. Я схо­дила от ску­ки в этом до­ме, раз­вле­калась вне его стен, как мог­ла. Да­же смот­ре­ла муль­тик, воз­му­щалась, как мер­зкий пи­сака про­дал мою ис­то­рию ка­кому-то Дис­нею. Но – бы­ло кое что, что ос­та­валось не­зыб­ле­мым все это вре­мя. Где бы он не был, ку­да не вы­ходил, я всег­да бы­ла ря­дом. Да, это был пи­ар-ход, но не толь­ко. Я его же­на, бы­ла ей 4 го­да, и зна­ла – ес­ли муж­чи­на рас­счи­тыва­ет на мое при­сутс­твие и под­дер­жку, я ему ее ока­жу. Бо­лее то­го, я бы с удо­воль­стви­ем ре­шила воп­ро­сы на­шего раз­во­да ци­вили­зован­но. Не люб­лю, ког­да кто-то, жи­вущий под од­ной кры­шей, по­еда­ет друг дру­га живь­ем, как стер­вятни­ки. Я уже од­нажды про­ходи­ла это с ма­терью.
Она вы­пус­ти­ла оче­ред­ное ко­леч­ко ды­ма в по­толок и, скло­нив­шись так близ­ко, что Белль по­чувс­тво­вала ее об­жи­га­ющее, про­питан­ное джи­ном ды­хание. Гла­за ее прев­ра­тились в две уз­кие щел­ки:
- А ты, да­моч­ка, что де­ла­ешь ты по­ка Голд в опас­ности? Крюк увел его же­ну, столь­ко лет уни­жал и прес­ле­довал его – а его бла­гочес­ти­вая суп­ру­га пь­ет с ним, стра­дая в Ка­мело­те. Од­на из сес­триц Миллс уби­ла его единс­твен­но­го сы­на – а ты ему го­воришь не мстить, прос­тить и за­быть. Да­же я по­няла гнев Ма­лифи­сен­ты, ког­да она ед­ва не сож­ра­ла ме­ня за Ли­ли, хо­тя – наш­ла ох­ранни­ка для ре­бен­ка, са­ма ви­нова­та. Голд ле­жит в сво­ей лав­ке, в ко­ме, как овощ – а его же­на, вмес­то то­го, что­бы си­деть с ним ря­дом и дер­жать за ру­ку уми­ра­юще­го, пя­лит­ся на ро­зу на ба­лу у ка­мелот­ско­го ко­роля. И – куль­ми­нация, да­мы и гос­по­да – в то вре­мя, как ед­ва при­шед­ший в се­бя Голд по­хищен, его лю­бимая же­нуш­ка ночью кор­пит над древ­ни­ми кни­гами, при­думы­вая, как спас­ти Свон.
- Мы дол­жны по­могать лю­дям в бе­де – мо­рали­затор­ски го­ворит Кра­сави­ца.
- Бла. Бла. Бла – за­катав гла­за, про­из­но­сит Де Виль. – Ты что, бес­плат­ный от­дел по­мощи, до­рогая? Не­нави­жу все эти сан­ти­мен­ты, но на­ша ком­па­ния ге­ро­ев – ее семья. Там ее ро­дите­ли, сын, лю­бов­ник, и злая Ко­роле­ва, ко­торая и к чер­ту в Пре­ис­поднюю пой­ти, лишь бы не по­терять сы­на, ну и ее ха­халь при­цепом, что­бы не по­терять­ся. Ка­кое от­но­шение ко все­му это­му име­ешь ты?
- Я по­могаю сво­им друзь­ям.
- Ко­торые сот­рут тво­его му­жа, твою ис­тинную лю­бовь в по­рошок – де­лови­то ки­ва­ет Кру­эл­ла. – Как ин­те­рес­но, прав­да? Голд сто раз пре­давал всех вок­руг, встав­ляя нож в спи­ну по са­мую ру­ко­ят­ку. Но он на­казан же­ной, ко­торая при лю­бой воз­можнос­ти за приз­рачную иде­алы вон­зит ему то­пор в те­ло и прок­ру­тит па­ру раз. Я вот толь­ко не пой­му, че­го ты до­бива­ешь­ся.
- Я всег­да стою на за­щите доб­ра и спра­вед­ли­вос­ти – твер­до от­ве­ча­ет Белль. – Ты и не пой­мешь, ты зло­дей­ка.
Скло­нив го­лову на­бок, жен­щи­на изу­ча­ет свою ви­зави:
- Да, зло­дей­ка, ты пра­ва, до­рогая. Но и ты не ге­рой. Не об­ма­нывай­ся. Ты все­го лишь книж­ный червь, ко­торый ну­жен лишь для то­го, что­бы чи­тать книж­ки по при­казу этой бан­ды неп­ри­кос­но­вен­ных. Мне жаль те­бя, до­рогая. Ты не по­нима­ешь, что в их ком­па­нию по­пада­ют толь­ко из­бран­ные. Ты – обыч­ная.
- Это все, что ты хо­тела ска­зать? – Кра­сави­ца яв­но хо­чет уй­ти.
Цеп­кие паль­цы Кру­эл­лы боль­но вон­за­ют­ся в ее ру­ку, Гла­за из хо­лод­ных ль­ди­нок прев­ра­ща­ют­ся в крас­ные кро­вавые пят­на. Те­перь ли­цо зло­дей­ки так близ­ко, что Белль ста­ет дур­но от за­паха джи­на. Кра­сави­ца хо­чет от­шатнут­ся, но не мо­жет, как маг­ни­том при­тяну­тая ос­тры­ми паль­ца­ми и па­лящим те­лом со­бесед­ни­цы.
- Сей­час я уй­ду. По­обе­щай мне, что пос­мотришь в зер­ка­ло, до­рогая. Ты пос­мотришь в зер­ка­ло и уви­дишь там обыч­ную се­рую мышь, с де­шевой под­водкой под гла­зами, в меш­ко­ватой, стран­ной одеж­де. А ес­ли ты еще и по­дума­ешь над сво­им по­веде­ни­ем, то пой­мешь, мо­жет быть, что ты са­ма не зна­ешь, че­го хо­чешь. Я пох­ва­лила те­бя, ког­да ты выс­та­вила Гол­да из го­рода. Это был сме­лый пос­ту­пок нас­то­ящей ува­жа­ющей се­бя жен­щи­ны. Но то, что ты на­чала де­лать по­том, до­рогая, на­зыва­ет­ся бе­зуми­ем. Ты чок­ну­тая, Белль Френч, и это твое мес­то в пси­хуш­ке. Не мое.
Кру­эл­ла под­ни­ма­ет­ся так рез­ко, что да­же стул ле­тит на пол с ужа­са­ющим гро­хотом и в нес­коль­ко ша­гов до­ходит до две­ри. Белль ре­шилась:
- За­чем ты это де­ла­ешь? – ок­ли­ка­ет она зло­дей­ку.
Та об­ра­ща­ет на нее взгляд, пол­ный не­навис­ти и зло­бы, хо­тя го­лос ее зву­чит спо­кой­но:
- Я зна­кома с Гол­дом сто лет, и всег­да, слы­шишь, всег­да мы бы­ли нуж­ны друг дру­гу. Он бе­жал, по­тому что бо­ял­ся, я зли­лась и не­нави­дела. Но он ни­ког­да не мог ос­та­вить ме­ня. Унич­то­жал – да, под­став­лял – сколь­ко угод­но, ис­поль­зо­вал – как и я его. Но ни­ког­да не ос­тавлял. Мы бы­ли нуж­ны друг дру­гу, как час­тички од­но­го паз­ла. И ты в этом паз­ле лиш­няя, до­рогая. Он ме­ня к жиз­ни вер­нул, вы­тащил из лап за­бытья, ког­да вновь я по­надо­билась ему. И в этот раз я его не от­пу­щу. Рум­пель – единс­твен­ное хо­рошее, что ког­да-ли­бо бы­ло в мо­ей жиз­ни. Я бы­ла ли­шена все­го – ро­дите­лей, ко­торые бы ме­ня лю­били, дру­зей, раз­вле­чений, юнос­ти. Но его я не ли­шусь. Те­перь – нет. По­это­му, за­сыпая, про­сыпа­ясь по ут­рам, зав­тра­кая или ко­па­ясь в книж­ках, всег­да пом­ни – я ря­дом. И я жду сво­его ча­са. Ско­ро он ус­та­нет от жен­щи­ны, ко­торая тре­бу­ет от не­го быть тем, кем он не яв­ля­ет­ся, толь­ко по­тому, что она при­дума­ла се­бе аль­тер­на­тив­но­го Рум­пе­ля. И тог­да – ря­дом ока­жусь я. Я выр­ву его из лю­бых рук, вы­тащу из лю­бых объ­ятий, по­тому что единс­твен­ная, кто мо­жет об­ни­мать его – я са­ма. Толь­ко я имею на это пра­во, слы­шишь? Я хо­чу это­го муж­чи­ну, до­рогая. А ког­да я что-то хо­чу, обя­затель­но это по­лучаю.
Еще с се­кун­ду она свер­лит ви­зави гла­зами, а по­том с шу­мом уда­ля­ет­ся, хлоп­нув дверью. Белль си­дит, оце­пенев, изу­чая свои ру­ки и хму­рясь.
Ро­за, цве­тущая и яр­кая, си­яет под кол­па­ком в сво­ем убе­жище. Зна­чит, Рум­пель жив и здо­ров. Но его нет. Сно­ва, ког­да он ей так ну­жен, ког­да дол­жен бо­роть­ся за них и их лю­бовь и семью, он ос­та­вил ее.
Она выш­ла за­муж за че­лове­ка, ко­торо­го по­люби­ла, по­тому что ве­рила в то, что, не смот­ря на все го­рес­ти и бе­ды, они бу­дут вмес­те. Всег­да. Рум­пель стал ее на­деж­дой пос­ле столь­ких лет стра­даний и оди­ночес­тва, ее ис­тинной лю­бовью. Но он топ­чет и топ­чет ее чувс­тва – ложью, не­домол­вка­ми, ин­три­гами, одер­жи­мостью влас­ти. Он го­ворит о люб­ви, а де­ла­ет по не­навис­ти.
И она ус­та­ла.
Белль вста­ет, тя­жело прой­дя к ок­ну. Но­ги во­лочат­ся по по­лу, сло­во тря­поч­ные.
В хо­лод­ное ок­но заг­ля­дыва­ет без­жизнен­ная лу­на и ма­нит сво­им та­инс­твен­ным све­том. Де­вуш­ка под­ни­ма­ет гла­за к не­бу и дол­го смот­рит на не­бес­ное све­тило, в по­пыт­ках най­ти от­ве­ты на свои воп­ро­сы.
Сле­зы, ко­торые уда­лось сдер­жать при Ред­жи­не, бес­кон­троль­ным во­допа­дом спа­да­ют те­перь по ще­кам.
Белль оди­нока, как ни­ког­да рань­ше. Оди­ночес­тво по­сели­лось внут­ри нее – там, где рань­ше бы­ло сер­дце.

Кил­ли­ан Джонс сто­ит на по­роге ка­фе «У ба­буш­ки», ог­ля­дыва­ясь по сто­ронам. Он де­лал так, ког­да ему при­ходи­лось во­ровать, чис­тить кар­ма­ны сво­их жертв и трю­мы ко­раб­лей – ста­рая при­выч­ка.
Се­год­ня хо­лод­но, дож­дли­во. Ли­вень сме­нил­ся мел­ким, очень хо­лод­ным дож­дем, и по­лива­ет ас­фальт, на­пол­няя его све­жим и стран­ным за­пахом. Ве­тер ду­ет в ли­цо.
Муж­чи­на хо­дит ту­да-сю­да, бес­по­лез­но пы­та­ясь прий­ти в се­бя. Он вол­ну­ет­ся.
В ру­ках его мель­ка­ет кин­жал. Хо­лод­ная се­реб­ря­ная ру­ко­ят­ка, с выг­ра­виро­ван­ным на ней име­нем но­вой Тем­ной ре­жет ко­жу. Сжав кин­жал пок­репче, он под­но­сит его вверх, к не­бу, слов­но бы лю­бимая там. Го­лос дро­жит, как он не ста­ра­ет­ся быть сме­лее и уве­рен­нее. Бы­ва­ют мо­мен­ты, ког­да да­же на са­мых силь­ных муж­чин на­пада­ет сла­бость. Кил­ли­ан тут же от­ме­та­ет эти мыс­ли – не до фи­лосо­фии. Не вре­мя сей­час.
- Тем­ная! Тем­ная, я при­казы­ваю – по­явись!
Он сма­ку­ет это сло­во, та­кое да­лекое от той, ко­торую по­любил, и оно ему очень не нра­вит­ся. Внут­ри, под сер­дцем, что-то ек­ну­ло, дро­жит, ду­шит. Нет – эта жен­щи­на, его лю­бимая - не Тем­ная. Это ка­кой-то злой рок, ужас­ная шут­ка, страш­ная ложь. Это – кош­марный сон, ко­торый ско­ро за­кон­чится.
Крюк зак­ры­ва­ет гла­за. Фан­та­зия вновь ри­су­ет чу­дес­ную де­вуш­ку со свет­лы­ми куд­ряшка­ми и ан­гель­ской улыб­кой, в крас­ной кур­точке, разъ­ез­жа­ющую на жел­том «Жу­ке». Что бы­ло в жиз­ни этой де­вуш­ки? Толь­ко боль, по­тери, смерть, го­ре, бес­ко­неч­ные ис­пы­тания, тщет­ные по­пыт­ки выр­вать­ся из пле­на злой судь­бы – ни­чего ино­го. Так ма­ло све­та и сол­нца. Так ма­ло ро­ман­ти­ки и ра­дос­ти.
Он не зна­ет ны­неш­ней жен­щи­ны с кро­ваво-крас­ны­ми ус­та­ми и пу­га­ющим взгля­дом. Он зна­ет лю­бимую Эм­му.
- Эм­ма Свон! – нег­ромко, но уже уве­рен­но, воп­ро­ша­ет он не­беса, слов­но бы она вот-вот от­ту­да спус­тится.
Ее по­яв­ле­ние он чувс­тву­ет сра­зу же. Обо­рачи­ва­ет­ся, по­чу­яв род­ной за­пах. Тем­ная все еще пах­нет как жен­щи­на, ко­торую он так силь­но лю­бит – мя­той и ли­моном, до­маш­ним у­ютом и теп­ло­той.
- Я здесь – го­ворит она, нез­на­комым, хо­лод­ным го­лосом.
Ка­питан не­реши­тель­но ос­та­нав­ли­ва­ет­ся в ша­ге от нее, хо­тя еще па­ру се­кунд на­зад шел ей навс­тре­чу. Что де­лать? Как по­дой­ти к этой стран­ной нез­на­ком­ки, чу­жезем­ки, как об­ра­тить­ся к ней? Он мед­лит в не­реши­тель­нос­ти, ров­но до то­го мо­мен­та, как та, что те­перь при­няла Ть­му, под­хо­дит к не­му са­ма и заг­ля­дыва­ет в его гла­за.
- Ты звал ме­ня, Кил­ли­ан – хрип­ло шеп­чет но­вая Эм­ма. – Я здесь.
Он изу­ча­ет ее – каж­дый мил­ли­метр те­ла, каж­дый уго­лок глаз, каж­дую ро­дин­ку на шее. Нич­то не по­меша­ет ему раз­гля­деть ее в де­талях, да­же эта ужас­ная сля­кость – сле­зы не­бес.
Они сто­ят в мил­ли­мет­ре друг от дру­га, он чувс­тву­ет теп­ло­ту ее те­ла, и прон­за­ющий лед ее ру­ки, мят­ную све­жесть ее ды­хания, слад­кий за­пах пар­фю­ма. Он смот­рит ей в гла­за под этой вос­хо­дящей лу­ной, ста­ра­ясь отыс­кать в них преж­нюю Эм­му.
Про­тяги­ва­ет ру­ку ей навс­тре­чу, ти­хо ка­са­ясь ее ще­ки, под­бо­род­ка, губ. Эм­ма тя­нет­ся ртом к не­му, лишь на мгно­вение их ус­та соп­ри­каса­ют­ся, сли­ва­ясь в страс­тном по­целуе, неж­но ищут друг дру­га, на­ходят, роб­ко лас­ка­ют. Язык Эм­мы ос­то­рож­но про­ника­ет в ее рот, драз­нит не­бо, про­ходит по дес­нам, ка­са­ет­ся зу­бов. Мят­ный за­пах Эм­мы бу­дора­жит и ма­нит к се­бе, но ле­дяные ла­дони, ко­торые он нап­расно ста­ра­ет­ся сог­реть в сво­их ру­ках, вы­да­ют ее – это не та Эм­ма. Не та, ко­торая его лю­бит, и в ко­торую влюб­лен он.
- Эм­ма, - неж­но, но твер­до, об­ра­ща­ет­ся он к лю­бимой – ска­жи мне, что про­изош­ло в Ка­мело­те? Ка­кую ошиб­ку мы со­вер­ши­ли? Что сде­лали, чем оби­дели те­бя? Свон, мы бе­га­ем по кру­гу, бь­ем­ся в мол­ча­нии с то­бой, за те­бя, преж­нюю, но ты – мол­чишь. Ты ни­чего не го­воришь, ни на что не от­ве­ча­ешь. Я схо­жу с ума, Свон. Не сплю нес­коль­ко но­чей. По­жалей ме­ня, ес­ли лю­бишь. Эм­ма горь­ко улы­ба­ет­ся, ка­чая го­ловой из сто­роны в сто­рону:
- Я очень люб­лю те­бя, Кил­ли­ан, ты же зна­ешь. Но по­чему сей­час, ви­дя ме­ня та­кой, ты сом­не­ва­ешь­ся в мо­ей люб­ви? По­чему?
- По­тому что та Эм­ма, ко­торую я знаю, ку­да-то де­лась. И я ищу от­вет толь­ко на один воп­рос: ку­да? Где та Эм­ма, ко­торую я знаю и люб­лю? Кто эта жен­щи­на, ко­торая сто­ит сей­час пе­редо мной? Я не знаю.
Эм­ма лас­ко­во треп­лет его ще­тину, щип­лет неб­ри­тые ще­ки. Гу­бы ее тро­га­ет неж­ная, зас­тенчи­вая улыб­ка, ког­да она лю­бу­ет­ся его про­ник­но­вен­ным взгля­дом:
- Но я здесь, Кил­ли­ан. То, что те­перь я Тем­ная, ни­чего не зна­чит для нас. Я все еще люб­лю те­бя. Всег­да те­бя люб­лю. И ты то­же мо­жешь лю­бить ме­ня.
Она вновь при­пада­ет ус­та­ми к его ус­там и це­лу­ет – раз­го­рячен­но, страс­тно, ярос­тно, с этим пот­ря­са­ющим на­пором, слад­ко.
Кил­ли­ан зак­ры­ва­ет гла­за, при­нюхи­ва­ясь к сом­ну ее за­пахов и зву­ков, го­товый про­иг­рать этот ма­лень­кий по­еди­нок, быть с этой, но­вой жен­щи­ной, ко­торую по­ка не зна­ет. Но здра­вый смысл силь­нее – Кил­ли­ан на­учил­ся по­беж­дать чувс­тва за столь­ко лет блуж­да­ний и оди­ночес­тва.
Ос­то­рож­но, он от­хо­дит от нее на па­ру ша­гов:
- Нет, Свон. Ты дол­жна сра­жать­ся. Ра­ди нас.
- А ес­ли я не хо­чу? – уп­ря­мо вос­кли­ца­ет она. – Ес­ли у ме­ня нет дру­гого вы­хода, кро­ме как жить с этой Ть­мой? Что ес­ли мне нра­вит­ся то, что про­ис­хо­дит со мной сей­час? Ты ни­ког­да не ду­мал о том, ка­кую си­лу да­ет Ть­ма? Она да­ет власть, ко­торой у ме­ня ни­ког­да рань­ше не бы­ло. Я ус­та­ла спа­сать этот го­род, спа­сать чьи-то жиз­ни, за­бывая о сво­ей. У ме­ня боль­ше нет сил всех спа­сать и смот­реть, что нет ни­кого, кто бы спас ме­ня. Не Спа­ситель­ни­цу, а жи­вого че­лове­ка. По­думай, Кил­ли­ан, мо­жет, я – все еще я? Мо­жет, я все еще та­кая, как преж­де?
Кил­ли­ан про­водит ее дол­гим взгля­дом. Пре­воз­мо­гая страс­тное же­лание при­жать ее к гру­ди, пи­рат по­вора­чива­ет­ся и ухо­дит от­ры­вис­ты­ми, гул­ки­ми ша­гами.
- Крюк! – из гру­ди Эм­мы рвет­ся от­ча­ян­ный вопль. – Не от­во­рачи­вай­ся от ме­ня сей­час!
Сдер­жать сле­зы нет сил. Об­жи­га­ющим по­током они ль­ют­ся из ее глаз, пок­ры­ва­ют ще­ки, ли­цо, ка­са­ют­ся губ, на­пол­няя рот солью.
Кил­ли­ану боль­но. Он ос­та­нав­ли­ва­ет­ся роб­ко и обо­рачи­ва­ет­ся, да­ря ей лишь со­чувс­тву­ющий взгляд:
- Я хо­чу бо­роть­ся за те­бя, Эм­ма. Но все это бу­дет воз­можным толь­ко тог­да, ког­да и ты это­го за­хочешь.
И рвет­ся впе­ред.
Эм­ма до бо­ли трет гла­за, уже ос­лепшие от по­тока со­леных ручь­ев, что бе­гут по ли­цу. Ей не­выно­симо душ­но и поч­ти не­чем ды­шать.
Пос­то­яв нес­коль­ко ми­нут под этой ко­вар­ной лу­ной, и, не смот­ря на жар те­ла, озяб­нув, Тем­ная бре­дет в свой хо­лод­ный, пус­ту­ющий дом. Со­вер­шенно од­на по спя­щему ноч­но­му го­роду.
Оди­ноч­ка Эм­ма Свон се­год­ня окон­ча­тель­но упа­ла в объ­ятья пус­то­ты, оку­нулась в чер­но­ту без­звездной но­чи. Ко­нец.


Рум­пель са­дит­ся на хо­лод­ную зем­лю, вы­тянув но­ги, нас­коль­ко это поз­во­ля­ют кан­да­лы. Он все еще при­вязан це­пями. Он ус­тал и очень го­лоден. Не при­выч­ное, поч­ти за­бытое за столь­ко дол­гих лет чувс­тво – ему хо­чет­ся спать.
Он зак­ры­ва­ет гла­за и поч­ти сей­час же от­кры­ва­ет их.
Нет, он не ус­нет. Не дол­жен.
Пя­лить­ся на меч в кам­не и прок­ли­на­ет его. Прок­ли­на­ет тот день, ког­да бе­жал с вой­ны. Ког­да стал Тем­ным. Ког­да не спас сы­на, хо­тя обе­щал се­бе. Ког­да встре­тил Кру­эл­лу Де Виль. Ког­да убил от­ца и пос­ле­довал в Пре­ис­поднюю. Ког­да умер и вновь вос­крес.
Не­лепая, ник­чемная, пус­тая и глу­пая жизнь. Ни­кому не нуж­ная, ни­чего не зна­чащая. Жизнь пря­диль­щи­ка, од­нажды во­зом­нивше­го се­бя ве­ликим.
Ру­ки за­тек­ли, он про­бу­ет ше­велить ими в кан­да­лах, но нап­расно. Они по­хожи сей­час на две тя­желые пле­ти, ко­торы­ми мож­но лин­че­вать мед­ли­тель­ный скот. Он про­сил Кру­эл­лу, ког­да та при­ходи­ла, ос­во­бодить за­пястья, но она от­ка­залась. Всег­да де­лала ему боль­но.
Как и он ей. Они кви­ты.
Быв­ший Тем­ный, веч­ный Трус, уже не Зло­дей, но и ни­ког­да не Ге­рой, жал­кий Ка­лека, ус­пешный Де­лец, Отец, по­теряв­ший сы­на, Муж, ко­торо­го пре­дали, Лю­бов­ник, ко­торый ушел, Лгун, Прой­до­ха и Об­манщик. Та­кое ре­зюме. Ни­чего вы­да­юще­гося. Ни­какой ра­дос­ти. Пус­тое, бес­смыс­ленное су­щес­тво­вание.
Он сно­ва зак­ры­ва­ет гла­за. Пред мыс­ленным взо­ром вста­ет го­лубог­ла­зая де­вуш­ка с коп­ной гус­тых каш­та­новых во­лос и улыб­кой ан­ге­ла. Белль. Лишь на мгно­вение этот об­раз ос­ве­ща­ет его сер­дце, но теп­ло не раз­да­ет­ся в гру­ди. Уже и Белль не вы­зыва­ет то­го тре­пета, что рань­ше.
Вся жизнь – од­на сплош­ная ус­та­лость. Че­реда оши­бок. Чер­ная по­лоса.
Не­бо, за что ему это? Где же най­ти трость, на ко­торую еще мож­но опе­реть­ся, об­легчить стра­дание боль­ной но­ги, из­ле­чить ра­нен­ное сер­дце? Где его при­ют и прис­та­нище?
Об­раз Кра­сави­цы мер­кнет и на­дол­го от­плы­ва­ет на зад­ворки ра­зума.
Не сей­час. Не вре­мя. Нет.
Рум­пель по­дыма­ет го­лову, всмат­ри­ва­ясь сквозь ре­шет­ки под­ва­ла. Се­реб­ристый свет лун­ных лу­чей кра­дет­ся в ком­на­ту.
Бес­пре­пятс­твен­ный свет, ни­чуть не плен­ник, как он.
Быв­ший Тем­ный сно­ва зак­ры­ва­ет гла­за. Так да­же луч­ше. Лу­на – сви­детель его оди­ночес­тва. Та­ким оди­ноким он еще не чувс­тво­вал се­бя ни­ког­да.

Дверь ав­то­моби­ля от­кры­та, поз­во­ляя хо­лод­но­му вет­ру бес­пре­пятс­твен­но гу­лять по са­лону.
Кру­эл­ла сто­ит воз­ле ма­шины, не ви­дящи­ми гла­зами смот­ря вдаль. Си­гаре­та в ру­ке по­туха­ет, а она сде­лала лишь од­ну за­тяж­ку. По­чатая бу­тыл­ка джи­на ле­жит воз­ле ног, и элит­ный на­питок обаг­рил со­бою пе­ресох­шую зем­лю.
Де Виль про­вела язы­ком по зу­бам, по­чувс­тво­вав вкус джи­на. Ал­ко­голь впи­тал­ся в ее ор­га­низм, в сер­дце, же­лудок, на­сытил язык, проб­рался в дес­на. Ни­чего уже не сде­ла­ешь.
Ал­ко­голич­ка. Пси­хопат­ка. Ко­роле­ва Ть­мы. Ис­ча­дие Ада. Монстр. Мер­зкая тварь. Кош­мар за­щит­ни­ков жи­вот­ных. Бес­сердеч­ная тварь. Не лю­бимая жен­щи­на. Дей­стви­тель­но ужас­ный че­ловек.
Все прав­да. Все она.
Кру­эл­ла сни­ма­ет на­до­ев­шие Ла­буте­ны. Но­ги тут же бла­годар­но раз­мякли. На­конец, их из­ба­вили от обу­зы. Сво­бода.
Ос­то­рож­но сту­па­ет по мок­рой, вяз­кой зем­ле, щед­ро по­лива­емой дож­дем. Ко­жа ног соп­ри­каса­ет­ся с хо­лодом.
Она су­дорож­но вды­ха­ет воз­дух, втя­гивая его, как зверь.
Стран­ное чувс­тво. Она при­вык­ла ды­шать джи­ном, си­гаре­тами и бен­зи­ном.
За­была, что мо­жет быть ина­че.
Шаг за ша­гом, жен­щи­на приб­ли­жа­ет­ся к ре­ке. Ос­то­рож­но за­ходит в во­ду.
Во­да ле­дяная, и она гром­ко ру­га­ет­ся, вы­ронив из рук не нуж­ную си­гаре­ту.
Но ос­та­новит­ся она не мо­жет – все идет и идет даль­ше, уже на­мочи­ла брю­ки.
Ну и пусть. Все рав­но.
Се­реб­ря­ный свет лу­ны чер­тит на во­де кро­хот­ную троп­ку.
Кру­эл­ла под­ни­ма­ет гла­за к не­бу, прив­ле­чен­ная этим мер­ца­ни­ем.
Она от­во­юет Рум­пе­ля. Так боль­ше про­дол­жать­ся не мо­жет, не дол­жно. Не воз­можно.
А по­ка – она од­на под этом си­яющим све­тилом. Оди­нокая, за­болев­шая страстью, пси­хопат­ка.
Лу­на – пос­ледний сви­детель оди­ночес­тва.
Лу­на – единс­твен­ный спут­ник бе­зумия.


Публикую так же на авторской странице на сайте Книга Фанфиков:https://ficbook.net/authors/1370266