Звонок

    Не ответил на вызов. Первый раз он не ответил на звонок сына. Это была и не обида и не мелкая месть. Скорее, он дал себе время на размышления. Сын не звонил ему недели три, на его просьбы перезвонить – отмалчивался. Конечно, понять его можно, он еще «маленький», всего 18 лет…
    Отец отодвинул от себя папку с чертежами, отстранился от монитора и посмотрел на противоположную стену рабочего кабинета. На противоположной стене висел незамысловатого дизайна календарь, с отмеченной, еще вчерашней датой. Сначала он смотрел на календарь, но потом цифры и рисунок стали растворяться и не видно было уже четко ничего. Он пытался вспомнить, когда и как возник в нем Страх.
    Страх тот была как «рыба-прилипала» на теле огромного кита, как маленький бездомный щенок, от которого невозможно отделаться и убежать, как паровозный состав с угольным вагоном, как глубокая заноза, которую нет терпения и смелости выковырять каленой иглой, как сиамский брат-близнец, больной и слабый, но приросший навек к сильной своей половине… Этот страх, насколько он помнил, всегда сопутствовал любви. Это чувство никогда не покидало его, то усиливаясь, то ослабевая, то ненадолго исчезая в суете. Даже сложно было понять цвет этого чувства – не белый, не черный, скорее серый. Светло-серый страх за ребенка. За то, что ты не в состоянии контролировать безопасность и здоровье любимого человечка. И с этим приходилось жить.
    Возможно, это началось тогда, мартовским вечером, в их первой квартире, в Старой Руссе. Это была однокомнатная «хрущевка» с крошечной кухней и огромным темно-желтым старым шкафом в единственной комнате.  Он «нянчился» с сыном, ему тогда было 2 года. Мама куда-то ушла, и они развлекались -  играли, ели яблочную «пюрешку», просто валялись на диване. В какой-то момент, мальчик побежал по ковру, расстеленному по полу, и споткнулся об раскиданные им самим и папой игрушки…
    Ах, этот желтый шкаф, будь он неладен… Мальчик тогда ударился о его угол и носиком и губой… Заплакал горько, наверное, от еще неиспытанной ранее резкой боли.
    «Началось постижение этого мира», - подумал было отец, подбегая к малышу.
Он повернул сына лицом, присел на корточки и посадил мальчика к себе на колено. Это было ужасно. Две тонкие струйки крови только начинали свой путь от носа и губы. Отец неумело и осторожно стал рукой стирать эти струйки, не зная, как успокоить малыша. Ему ведь не объяснишь, что «все пройдет», это была настоящая боль. Слезы смешивались с красной жидкостью, соединяясь на молекулярном уровне, они обе были солеными...
    Те чувства, которые он впервые испытал, забыть было уже нельзя. Непостижимо было держать на руках своего ребенка и видеть, чувствовать его кровь и его боль, переживать те минуты, когда малыш был один на один со своим телесным страданием, и ничем взрослый помочь ему не мог. Только прижать к себе и успокоить.

    Успокоить себя не получалось. Жизнь, работа продолжались и бывало так, что он – в одном конце города, а ребенок – в другом. Он – в одном районе области, ребенок и мама – в другом. Он – в одном городе, ребенок и мама – в другом.

    Он – в одной семье, а ребенок и его мама – в другой…

    Отец не драматизировал страх и не любовался его светло - серыми переливами. Он стал спокойнее и научился доверять чужим людям – учителям, медсестрам, вечерним прохожим, которых его сын встречал, возвращаясь из театральной студии. Он научился не думать о лицах и сущности людей, ведущих туристический автобус на скорости 120 км/час, в котором был его сын и другие мальчики и девочки. И не думать о тех, кто несется им навстречу, об их состоянии и скорости физиологических реакций… Не думать о случайностях и боли.
Страх родителей – не причина, чтоб замедлить постижение этого мира ребенком.
    Рыба-прилипала.
    Главное, что сын объявился и у него все хорошо. Об этом он узнал, позвонив вчера бывшей жене. Главное, что все хорошо и он учится, живет, страдает от неразделенной любви или даже от ушибов. Ему наверняка есть что рассказать отцу, как и раньше, о сдаче сессии и музицированиях по ночным клубам, о книгах и сокурсниках…
   
    В этот миг в эфире звучат, и обязательно еще прозвучат фразы на тысячах языков:
«Па, привет!»
«Привет, сын!».

Февраль 2016