12 Монголы и немцы. Воспоминания экскомбата

12  МОНГОЛЫ И НЕМЦЫ. Воспоминания  экскомбата

                С ПРАЗДНИКОМ, СОБРАТЬЯ!
     Всех, имевших честь служить под славными Знаменами Советской Армии и
       Советского Военно-Морского Флота, поздравляю с нашим Праздником!
             ПОКА МЫ ЖИВЫ – БУДЕМ ПОМНИТЬ СЛУЖБУ.
          ЗА ТО, ЧТО С ЧЕСТЬЮ ПРОЖИТО – ВСЕГДА МЫ БУДЕМ ПИТЬ!
               ЗА ВСЕ ПРЕОДОЛЁННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ,
                ЗА ЧЕСТЬ,
                ЛЮБОВЬ,
                ЗА ДРУЖБУ!
            КОТОРЫЕ ЛИШЬ В АРМИИ ДАНО ПРОЖИТЬ!
   Ну, и, как водится в таких случаях, следует рассказать что-то из своей жизни, том времени, «когда я служил под знаменами…»
  23 июня 1972 года. Вчера, в свой день рождения, я заступил в наряд дежурным по части. В тени - +32. На мне – даже не «ПэШа», а повседневная форма одежды для строя, т.е. достаточно «теплый» китель, под ним рубашка и майка. Все это затянуто ещё и «ременной амуницией» – портупеей, на которую подвешен мой личный ПМ серии АП номер 4922. И фуражка на голове, мать ее разъэтак! Пока я преодолевал 1200 метров от гостиницы до части, три раза пережидал в тени, чтобы не переступить КПП в потных разводьях…
   А дЕжу по части положено снимать пробу пищи в столовой полка, и давать разрешение на ее прием. Это еще одна форма пытки: бачкИ на солдатские столы подаются «с пылу-жару», потому в столовой, окна которой закрыты противонасекомными сетками, которые забиваются пылью чаще, чем их чистят, уже не +32, а, как минимум,+35. Вентиляторы солдатам по уставу не положены…
   Пробу я просил мне накрывать поближе к дверям, компот выпивал в дверях, чтобы не успеть покрыться потом сверху дОнизу. Возле «точки приема компота» расписывался в Книге приема и выдачи пищи, и вылетал из столовой.
   Вот и в тот раз я, «разрешив» завтрак, перекурив в тени, пришел в комнату деж. по части, уже слегка осоловевший от жары. Скоро построение, мой доклад командиру части на строевом плацу. Звонок: комполка. «Товарищ подполковник!....»  Игнатов прерывает меня: «Там сейчас придут офицеры из Монголии и ГДР (Германской Демократической Республики, была такая). Монголы, вроде, капитаны, а немцы – подполковник и майор. Учатся у нас в Академии ПВО. Ты ж смотри, будь на высоте!»
    Так, проверяю внешний вид пом.дежа и дежа по КПП. Сержанты – хоть куда! Что есть силы, обмахиваюсь газетой «Ленинское знамя», чтобы не быть мокрым. Жду. Дежурный по КПП – на часах. «Идут, товарищ лейтенант!»
   Ремень - подтянуть, чтобы «пид – сто - лет» не отвисал, галстук подтянуть тоже, фуражечку, «для бравости» - слегка на правую бровь. «Ну, немчура! Первым руку к козырьку не кину, хоть вы и старшие офицеры!»
   Первыми появились монголы. Эти кавалеристы не прошли, а пробежали, как испуганные кони.
    И вот на ступеньки КПП ступил подполковник. В начищенных до блеска сапогах, знаменитых немецких галифе, с расширением книзу, светло-серой безрукавке с отложным воротничком, серой форменной фуражке с чёрным околышем и серебристой кокардой, он, выжидательно так, смотрит на меня. Я – молча, вопросительно - на него: «Ну, и?». Он, добродушно так улыбнувшись, кидает руку к козырьку, и, на чистейшем русском: «Здравствуйте, товарищ лейтенант!»
   Эх, сработало! «Гутен морген, камарад саб-кэнел! Дежурный по части – лейтенант Новицкий!»
   Подполковник, улыбаясь еще добродушнее, протягивет мне руку: «Вот только не саб=кэнел, а оберст – лейтенант». Ну, хорошему человеку, который его уважает, какой же русский что-то хорошее не скажет? «Гутен таг, герр оберст – лейтенант! Сержант КОхан (он был помдежем), проводите товарищей офицеров к штабу!»»
    Майор, шедший сзади, аж глаза от моего «немецкого» раскрыл, и, засмеявшись, пожал мою руку двумя своими. НАШИ ЛЮДИ!
 
   Где-то через пару дней, специально для слушателей академии, 2- дивизион нашего полка проводил показные учения. Тема: подъем по тревоге, марш, развертывание, боевая работа и свертывание зенитно-ракетного дивизиона комплекса С-75 «Волхов». В стартовой батарее того дивизиона служил мой «однокомнатник по гостинице», лейтенант Саша Гершуни, ныне большой специалист по тепловым трубкам, д.т.н. После учений вот что он мне рассказал.
   «Наш «любимый личный состав», узнав, что за их работой будут наблюдать немцы, такое устроил! Все нормативы перекрыли более, чем вдвое! Монголы лишь смотрели издалека, а немцы чуть не под руки наших солдат заглядывали, все смотрели, как русские работают на нашей громоздкой технике. Развертывание проходило при хорошей погоде, жарко не было. Но, пока они знакомились с работой стреляющих в кабинах «А» и «У», погода начала портиться. Когда же дали команду на свертывание, пошел настоящий ливень! Монголы где-то попрятались, немцы же, невзирая на ливень, все так же деятельно наблюдали за нашими действиями.
   Дивизион свернулся, построился в колонну для движения. И тут вышло солнце! Комдив построил личный состав, провел короткий показательный разбор занятий. А после него немцы чуть ли не каждому командиру, вплоть до наших сержантов-стартовиков, пожали руку. А подполковник на мое «Служу Советскому Союзу!» еще и выдал: «Да, товарищ лейтенант, ТАК работать, в ТАКУЮ погоду, на ТАКОЙ технике, могут только русские!»

Это ли не высшая степень уважения от наших многократных противников?

  А в 71 году Саша наблюдал за немцами на стрельбах в Ашалуке. «Помимо того, что они были в безрукавках, они носили шорты и ботинки. Мы – в сапогах, они – в ботинках и отложных толстых носках. Ашалук – это прикаспийская пустыня, на улице – жара, в кабинах – еще жарче, ибо проверяющие приказали двери закрыть, да и лучше в темноте наблюдать за отметками от целей на индикаторах. Ну, отсрелялись мы на «хорошо». Открыли двери кабины. Один немец пулей вылетел наружу, и заматерился на чистейшем русском: «Ну, Сахара, е.. …ю ...ь!»  И как они в Северной Африке воевали?»
   
     И кому бы они еще проигрывали, кроме русских?
                20-02-016