Как покойного генсека в мясного гиганта превратили

В конце 1982 года один из журналистов привез в Новосибирск газету, которую потом долго показывал коллегам. И всякий раз этот показ сопровождался неудержимыми взрывами хохота. Газету он привез, помнится, из Семипалатинска, а может (за давностью лет точно уже не помню), из какого-то другого города. Впрочем, из какого именно города, в данном случае никакой роли не играет. А вот что имеет значение, так это то, что издавалась сия многотиражка на большом мясокомбинате и называлась, соответственно, «Мясной гигант». Ну, «Мясной гигант» так «Мясной гигант», ничего особенного в этом не было. Сколько на предприятиях необъятной нашей страны в те годы выходило разных «Красных резинщиков», «Ударных плавок» и других подобного рода органов бесчисленных парткомов и профкомов! Так что на фоне таких названий «Мясной гигант» смотрелся еще очень даже ничего.

Так что же такого смешного содержала данная газета? Прежде чем об этом рассказывать, я попрошу уважаемых читателей напрячь свои извилины и попытаться самостоятельно вспомнить, каким таким эпохальным событием межгалактического масштаба ознаменовался для страны конец 1982 года.

Кто вспомнил – молодцы. А для остальных я скажу, что в ноябре того года умер генеральный секретарь всесильной руководящей и направляющей силы советского общества Леонид Брежнев. В силу плавно перетекающего с личности на личность культа в массовом сознании (кого? слово «народа» здесь как-то не хочется употреблять, очень бы подошло сюда слово «электората», но тогда его еще никто не знал), так вот, в массовом сознании первые лица Советского государства воспринимались почти как Кощеи Бессмертные, и сама мысль о их смертности казалась кощунственной. Тем более, так исторически сложилось, что почти тридцать лет, со времен смерти Сталина, ни генсеки, ни предсовмины ну совершенно не умирали, личными примерами подтверждая сформировавшийся стереотип о том, что данное свойство человеческой натуры для них является глубоко чуждым. А если с кем-то такая промашка всё же случалась (как с Никитой Хрущевым, например), так ведь на тот момент он уже вовсе не являлся бессмертным небожителем, а был фигурой глубоко опальной, всего-навсего обычным пенсионером, пусть и персональным союзного значения, и не заслуживал даже скромного некролога в центральных газетах.

И вот свершилось: умер действующий генсек. Страна встала на уши и окунулась в траур, который был строже самой беспощадной диеты. Вместо нормальной работы люди кочевали (далеко не всегда добровольно) с одного траурного митинга на другой. С телеэкранов, из радиоприемников, с газетных полос лился нескончаемый поток славословий. Честно говоря, славословий Брежневу и при жизни хватало, но между днем смерти и похоронами этот поток принял такие масштабы, что грозил затопить всё вплоть до вершины Эвереста.

Но над чем же всё-таки смеялись новосибирские журналисты? Ведь в факте смерти любого человека ничего смешного не может быть по определению. Подождите, сейчас дойдем и до этого.

В связи со смертью генсека, естественно, требовался некролог, до последней запятой выверенный и утвержденный в самых высоких инстанциях. И этот некролог был разослан во все средства массовой информации и был везде напечатан – начиная от «Правды» и «Известий» и кончая последней зачуханной многотиражкой, потому что ни на одном из двадцати двух миллионов квадратных километров территории страны не должно было остаться ни единого человека, для которого данный эпохальный факт мог оказаться незамеченным. Излишне говорить, что ни один редактор был не вправе по своей воле хоть одну букву, хоть единственную запятую в этом священном тексте изменить.

И вот этот некролог публикуется на первой странице уже названной газеты «Мясной гигант». И выглядит он там очень даже интересно. По верхнему краю страницы на всю ее ширину крупными буквами напечатано название газеты – «Мясной гигант». И сразу же под ним, опять же на всю ширину страницы, еще более крупными буквами в жирной-прежирной черной рамке – «Леонид Ильич Брежнев». То есть, любой нормальный человек прочитает это как «Мясной гигант Леонид Ильич Брежнев» – и никак иначе: законы восприятия газетных заголовков – штука суровая и коварная. А если к тому же учесть, что скорбящее население страны (за исключением той его части, которая обитала в Москве либо была прикреплена к различным распределителям в других городах) видело мясо в магазинной продаже считанные разы в год, да и то сквозь призму скандалящих очередей, то такое словосочетание является уже не просто насмешкой, а изощренным издевательством над еще вчера недосягаемо всесильным полубогом.

Вот именно над этим маразмом и смеялись те, кому посчастливилось увидеть в Новосибирске этот уникальный номер. И я тоже смеялся и думал о том, сколько же мыла надо было съесть редактору «Мясного гиганта», чтобы недрогнувшей рукой подписать этот шедевр в печать!

Но, может быть, я был неправ, и несчастный редактор, наоборот, узрев дело рук своих, в отчаянии схватился за голову, а потом свернул в трубку сверстанную полосу и помчался в обком партии, надеясь там объяснить, что в таком виде газету выпускать нельзя, что нужно что-нибудь придумать, чтобы убрать подобное безобразие. Но какой-нибудь инструктор отдела пропаганды, задерганный похоронной суетой и неопределенностью грядущих дней, не слишком вникая в аргументы редактора, вежливо сказал ему: «Слушай, брось вые…ться и делай так, как велено!»

И для редактора всё сразу стало на свои места: индульгенция была получена, на вышестоящего партчиновника всегда можно было при необходимости сослаться, партийная дисциплина тоже была соблюдена, и теперь он с легкой душой мог отправить в печать своего мясного гиганта.

Разумеется, описание душевных мук редактора и происшедшего в его душе катарсиса – всецело мой вымысел, или, если сказать мягче, мои предположения. Как там было на самом деле, вряд ли кто-то сегодня может узнать. Разве что когда-нибудь какой-то дотошный казахстанский краевед раскопает в библиотеке или архиве этот исторический номер многотиражной газеты «Мясной гигант» и еще раз посмеется над закономерным головотяпством, логично порожденным системой, в координатах которой не то что шаг влево – шаг вправо, а даже взгляд влево – взгляд вправо могли поставить на карьере советских Акакиев Акакиевичей крест – жирный, как траурная рамка газетного некролога.