Рассказ 35. Великий Мумрик

Рассказ 35-ый.

Великий Мумрик

Наутро в половине девятого позвонил Фил и сказал, что за нами приедут только после 10 эй-эм. Я сидел у компьютера, читая почту, когда зазвонил мой мобильник.

- Радо? – раздался голос Хосе.- Салюто, камарадо!. Хау ар йу.

- Спасибо. Нормально. Как у тебя?

- Да тоже жить можно, но есть у меня срочный вопрос к тебе. Ты не можешь спуститься и выйти на улицу? Я тут у Вас во дворе стою, но не знаю какой именно из трех домов – твой.

- Мой дом первый слева, если смотреть от улицы. Переезжай к нему, а я через три минуты оденусь и выйду. Но может быть удобнее тебе подняться?

- Даже не знаю. Я с работы оторвался, обувь грязная. Нет. Лучше выходи ты. Только, если можно, прихвати своего Мымрика.

- Наверное ты хотел сказать «Мумрика»?

- Ладно, пусть будет не МЫ а МУ!

Я спустился вниз и, выйдя на улицу, увидел на стоянке пикап Хосе, а за стеклом машины и его самого. Он улыбался оттуда и призывно махал рукой. Правая дверь распахнулась передо мной, и я забрался в теплую и прокуренную кабину.

- Закуривай.- он протянул пачку и, когда я выловил из неё сигаретку, протянул горячий прикуриватель.

Подымив и загасив  окурки в пепельнице, мы некоторое время сидели, молча глядя друг на друга. И, наконец, он выставил вперёд сложенную в кулак руку. Когда же раскрыл её, на ладони лежал, поблескивая, если и не двойник моего каменного, то очень похожая на него человеческая головка, закутанная в анорак. Сходство у них было удивительным, хотя на лице у моего истуканчика наличествовали царапины от моего же охотничьего ножа, нанесенные в 1970 году, когда я вычищал из уголков застывшую вековой коростой грязь. А его болвачик был идеально чист и отсвечивал желтоватым металлическим блеском.

- Ты меня позвал для того, чтобы ещё раз их сравнить?
Не отвечая на вопрос, он протянул мне своего и произнёс, глядя в глаза:

- Это золото. Я проверял в скупке. 89 процентов. Вот бумага о спектральном анализе. А какая проба, я не помню. Но она там стоит. Мне её ювелир потом поставил, за отдельную плату.

Я смотрел и не мог оторвать глаз от этой игрушки. Сказать по совести, я был почти уверен, что это искуссная подделка, золото снаружи и медь внутри, или что там обычно накладывают в такие вещи. Покачав её на ладони, прикинул вес. Хосе заметил моё движение и тотчас же отреагировал:

- Он весит 13.42 унции. Удельный вес ювелир определил, как 13.1 грамм на кубический сантиметр. Сегодня золото на бирже идет по 1237 бакса за унцию, значит его  чистая цена 16 тысяч 533 доллара. Но мы не в банке и даже не на рынке, поэтому 12 тысяч – и я пошёл.

Он простецки и открыто улыбался, глядя мне в глаза.

- Ну, ты, мужик, даёшь! А сколько сам ювелир тебе пообещал за это чудо.

- Немного. От 16 до 20.

- Тысяч долларов?

- Нет. Лет. По его мнению это попадает под культурное наследие ЮНЕСКО.

- Но ты же можешь сказать, что это отец оставил...

- Мне трудно будет доказать, что я не знал о происхождении этой вещи, по закону я обязан заявить в течение 72 часов о такой находке. И после 10 лет проверок и сутяжничества мы с братом получим по полторы куска на брата.

- И ты думаешь, что я не побоюсь?

- Думаю нет. Во первых – тебе захочется взять золотого до пары к каменному. Во вторых – я по повадке чувствую в тебе душу мужчины. И хотя ты не индеец, но для меня оно тоже много значит, это чувство.

- А ты индеец?

- Нет, я испанских кровей. Если - территориально. Мои предки были пиратами или конкистодорами, точно не знаю. Но абсолютно точно то, что они были моранами и скрывали свою веру от инквизиции ещё в 13-14-м веке. Так что, если припомнить Киплинга, то – мы с тобой одной крови, ты и я.

- И почему же ты решил расстаться с ним?- я покачал рукой с зажатым в ней сокровищем.

- Наша с братом поездка и похороны обошлись именно в эту сумму...

- Так может быть я дам тебе их взаймы.

- Нет. Нам не из чего отдавать ссуды, поэтому мы живём только на наличные. Есть деньги в руках, есть кэш, значит сыт, а нету – ходи голодным. Закон джунглей или тайги. Как тебе больше понравится.

- Хорошо. Я беру его на хранение. Если ты захочешь, вернув деньги, получить его назад – это твое пожизненное право. Но только твое. Без передачи в наследство. И действует оно до тех пор, пока жив я. Всё. Маским? Согласен?

- Сикамну! Договорились!- ответил он на иврите и, взяв у меня из руки на секунду своего болванчика, прикоснулся к нему губами.

- Как и когда я тебе должен отдать деньги?

- Да в любой момент, когда тебе удобно, но в течение ближайших 10-ти дней.

- Хорошо.- ответил я и протянул его игрушку назад.

- Всё! Она твоя! Уговор дороже денег! А мы ведь договорились!

- Договорились. Спасибо за доверие, амиго.- мне ещё было стыдно за свои крамольные мысли.

- Лё давар!- снова на иврите ответил Хосе.- Можешь называть меня Хаим.

- Если можно, то не все вот так сразу!

- Ну, почему же, Радо. Пить – так пить! Гулять, так гулять! – он засмеялся и достал из кармана куртки полиэтиленовый пакет, в котором видны были ещё три фигурки непонятных по виду зверей или каких-то иных созданий, а также несколько обломков и не совсем симметричная катушка с намотанным на неё волосяной толщины проводом.

- Цену этому я определить не могу. Ювелир сказал, что его сперктро... ну... как он у него там...

- Спектрограф?

- Нет...

- Спектроскоп?

- Может быть... В общем, этот его ...граф или ...скоп со спектром не знает таких металлов, и попросил больше ничего такого не приносить, потому что он уже начинает бояться за свой бизнес. Если ты захочешь их взять,  то цену назначь сам. Сколько не жалко? Я уверен, что ты честный человек и наживаться на моих несчастьях не станешь. А пока – бери. Они твои, если ты захочешь, конечно.

- Хорошо. Договорились. Я подумаю и скажу в течение 3-х дней. А теперь ещё один вопрос. Те бумаги, что привезены из Эквадора в бауле – что  ты с ними собираешься делать.

- По совести сказать, ещё не думал. А что ты хотел в связи с ними сказать?

- Пока, пожалуй что – ничего. Но если соберёшся их продавать, то искать покупателя начинай с меня.

Хосе перестал улыбаться. Он внимательно смотрел на меня и по виду пытался понять, о чём я толкую. Поскольку он явно об этом ещё не думал, решиться на что-нибудь он, естестественно, не мог. Так мне казалось. Тут ведь ещё и брат со своими правами наверняка окажется в доле. Но я решил без нужды их не тревожить, а пока поискать побольше информации на эту и близкие темы.

- Просто интересно, что это за чудо такое.- продолжил я.- А вот ты, скажем, не хотел бы туда попасть снова, молодость вспомнить, по следам отца пройтись. Ты вообще-то читал, что по белу свету об этой пещере написано? Или может быть отец что-то интересное расказывал? – Хосе сидел бледный, глядя перед собой и на вопросы мои не отвечал.

А когда я, взявшись за ручку открыл свою дверь, чтобы выйти из машины, он вдруг судорожно схватил мою руку и с трудом разжимая челюсти еле выговорил:

- По миллиону нам с братом, и баул твой. Прямо сейчас привезу.

- Слушай, парень, это уже другой масштаб, другие мерки. И если 12 тыщ я просто на счету имею, то миллионы – это непросто, это думать надо, это с Банком как-то договариваться придется, кредиты брать... Поэтому решение такого вопроса – дело не быстрое. Но вот увидеть бы эти бумаги... Это уже более простая ситуация, да и, посмотрев, прицениться поначалу тоже хоте-лось бы. Может быть соберемся у тебя дома, сядем и вместе разберём, а уже потом про цену и прочее. И сразу тебе скажу, что перспективным это может оказаться только при Вашем участии. И подумайте, как рассказать и показать все, связанное с Вашей с отцом экспедицией в отроги 4-х колумбийских гор. Согласен?

- Мы подумаем... Но два миллиона на двоих, это – как закон. А потом можете просить и требовать все, что хотите. Мы на всё и заранее согласны. Но два миллиона – с этого всё начинать будем.

- А что ты так напрягся, почти что озлобился? Я ведь ничего у тебя отбирать не собираюсь и не собирался. А ты уже прямо волком вызверился.

- Отец предупреждал, что если Вы, ребята, кому-нибудь все это покажете-расскажете, то первое, что Вам предложат – это просто продать планы и документы.

- Я не думаю, что кто-то так вот  с разбегу на всё это кинется. Поэтому давай всё-таки пересмотрим сначала всё, что там есть, а потом уже миллионы будем пересчитывать. Согласен?

- Хорошо. Согласен. Но два миллиона – это бесповоротно!

- Ладно! Ладно!...Но сначала я должен видеть и понимать, за что?

- Хорошо, хорошо. Но я должен буду поговорить с братом.- на этом мы с ним расстались.

Круто развернувшись, он выехал со двора, а я, вернувшись домой, принялся рыться по ящикам с документами. После Великой Декабрьской Чистки найти что либо в моих архивах стало непросто. Но тем не менее за полчаса мне удалось отыскать самую первую мою тетрадку, заведенную сразу по приезде в Америку, в которую я писал всё подряд из происходившего со мной в тот период. И где-то после Нового 2013-го была там у меня запись о встрече в гостях со старым знакомым, Аликом Фельдманом, материаловедом по специальности, работающим, как он мне тогда сказал, на птичьих эмигрант-ских правах в здешнем природоведческом музее. Взяли Алика туда, судя по его словам, по той простой причине, что смолоду одним из его увлечений были исследования метеоритного железа и других, составляющих метеориты материалов. Человек он был до полного самоотречения этим делом погло-щенный, а стакнулись мы с ним ещё в Москве, где я, собиравший коллекцию самоцветных камней, помогал ему резать и полировать образцы найденых «внеземных» тел, на своем «самопальном» оборудовании. Позже Алик пристроился по этим делам в группу при геологическом музее, и мы стали видеться намного реже, пока совсем не разошлись, а в 91-м году – не разъехались. Я в Израиль, а он – в Америку. 

Телефон свой Фельдман мне тогда при встрече оставил, и судя по моим пометкам, с Новым 2014-м годом я его поздравил, и были все основания полагать, что и сейчас это номер мог быть актуальным.

И действительно, выслушав меня, он взялся посмотреть на мои фигурки и, более того, предложил свести с музейным экспертом по этим вопросам. Посмотрев на принесённые образцы, тот согласился оставить их у себя на анализ, по принятой в музее системе с довольно серьёзной оплатой. При этом в порядке личного одолжения согласился ещё и попробовать измерить удельное сопротивление материала в проволоке, но, провозившись вдвоем более часа, мы так и не смогли это сделать, хотя мост Уинстона, который использовали имел чувствительность 10 микроОм, а наш провод при длине 4.5 метра и толщине 65-70 микрон должен бы иметь вполне реальное сопротивление. На этом мы расстались. Но на следующий день приятель мой позвонил мне и сказал, что обнаружил, что температура плавления обломков, которые я ему оставил, не превышает 300 градусов по Фарингейту, или 150 градусов по Цельсию. Это не железо, материал легкий, около 4 грамм на сантиметр куби-ческий, и образовался при каких-то совершенно непонятных условиях из множества металлических или схожих с металлами структур, близких по виду к сплавам Вуда. А то, что мы с его коллегой не смогли определить удельное сопротивление, повергло моего приятеля в изумление, заставив заподозрить ещё и труднопрогнизируемые каверзы со сверхпроводимостью.

На свои проверки музейная братия брала календарный месяц, потребовав при этом подписать кучу договорных бумаг и обязательств