Артём Громов, серия рассказов

- Мне кажется, или ты постригся? - Катя чмокнула меня в щёку, оставив ядовито-розовый след у меня на лице. - Когда-нибудь будешь бриться ? - недовольно поморщилась она, уколовшись о мою щетину.
 - Катюх, если б ты позвонила прежде, чем заявиться, я привёл бы себя в порядок... - улыбнулся я, зная, что Катя ни разу в жизни ничего не делает с предупреждением. В этом вся моя сестрёнка. Как ураган, небольшой такой смерчик. В подростковом возрасте все звали её Катрин. В честь урагана Катрин, да и сейчас Катя мало изменилась.
 - В общем, так, Артём, мне нужна твоя помощь! - заявила сестра, после недолгого чаепития. Я искренне удивился.
 - Тебе - моя помощь? Ты меня, наверное, с кем-то перепутала...
 - Ой, Артемий! - скривилась Катя, показывая этим, что настроена серьёзно.  - Я сейчас одной больнице помогаю... - она вздохнула и быстро договорила. – Разумеется, я не денег просить пришла, Игнат дал добро.
    Игнат, это муж Кати, очень, очень и очень состоятельный и влиятельный человек. Поэтому она абсолютно свободна в выборе своих развлечений. Хочет - в Милан летит, хочет - в Париж, или там, на Гоа ... Но после пяти лет такой праздной жизни Кате это всё настолько приелось, что следующие несколько лет она то взбиралась на Эверест, то занималась фотоохотой на белых акул... А вот последние полгода, сестрёнка занимается благотворительностью. Не просто перечисляет деньги на счета больниц и отдельно нуждающихся. Она сама закупает аппаратуру, тренажёры, лекарства, сама проводит беседы с больными. Игнат как-то сказал: " Моё счастье, что энергия Катюши, направлена в мирное русло". Как говорится, в каждой шутке есть доля правды.
 - Так от меня что требуется? - не понимал я.
 - Я волонтёрю сейчас в детской «двойке»... - тяжело уронила слова сестра. -  Детская «двойка» -  это Вторая детская городская больница, в которой находятся тяжелобольные дети. От Хосписа сие учреждение отличается тем, что там теплится последняя надежда родителей увидеть ребёнка здоровым. Если в течении курса назначенного лечения положительной динамики не наблюдается, статус тяжелобольного переводится в статус неизлечимо больного, и ребёнок переводится в Хоспис. -  И, - продолжила Катя, - там очень любят Кристофера.
    Кристофер - это мой сценический псевдоним. Я сам пишу песни, которые исполняю, что очень удивляет моего продюсера и друга Мишу.
 - Я должен там выступить? - дошло до меня.
 - Да, только не должен, а если хочешь... - лукаво улыбнулась Катерина, прекрасно зная, что я не могу ей отказать.
 - О*кей, выступлю,  - махнул я рукой.
Катя потупилась с деланным смущением и я понял, что это не вся просьба.
- Что мне ещё надо сделать ?
 - Поговорить с одной девочкой. Она уже две недели отказывается принимать лекарства...
 - Ну, о*кей, - вздохнул я.
    Конечно, общение с больным ребёнком мне настроение не поднимет, но это кажется не столь страшным, как предыдущая Катина просьба, не более чем месяц назад. Я был аниматором у младшего из троих Катиных детей, своих племянников, на Дне рождения. Меня зашвыряли сначала шариками с водой и  пирожными,  а потом, якобы нечаянно, столкнули в бассейн. А я не умею плавать. Дети смотрели на меня, барахтающегося в воде, и даже не подозревали, что мои лёгкие вот-вот разорвутся. Если бы не Катя, вытащившая меня из бассейна, не было бы у моих племянников дяди.
 - Когда надо прибыть на место? - деловым тоном спросил я.
 - Через три часа.
 - И до которого часа?
 - До шести - семи вечера, приблизительно. - Катя терпеть не могла мой деловой тон, а мне всегда нравилось её бесить.
 - О*кей, я приеду. - Катя улыбнулась своими лиловыми губами и, не позабыв поделиться помадой с моей щекой, выпорхнула из моей квартиры.

   Розово-жёлтое здание больницы с квадратными тонкими колоннами у входа никак не было похоже на сооружение для пыток, однако большинство пациентов, поменяли бы это место на дугу или гильотину.
 Я поднялся по широким ступеням, двери автоматически разъехались в стороны, и вошёл в фойе. Коричневые меховые кресла с ушками, изображающие медведей, стояли в полукруге, перед огромным плазменным телевизором. На журнальном столике рядом с плазмой, лежала целая кипа разноцветных ярких журналов.  Только журналы эти никто не читал, телевизор был выключенным, да и кресла пустовали и не выглядели обжитыми.
    Пустовали коридоры, казалось, что вообще никого в здании нет. Но это только казалось. Не прошло и минуты, как будто из-под земли появилась прехорошенькая медсестричка,  на бейджике которой было написано "Саша".  Она, заученно улыбаясь, представилась Александрой и провела меня к актовому залу. Лишь у самых дверей она, совсем как девчонка, покраснела и смущённо попросила автограф. Разумеется, я не мог ей отказать.
    Сцена оказалась небольшой, но и не самой маленькой.  Профессиональное освещение и стереоаппаратура говорили о том, что здесь часто проводятся какие-то концерты и выступления. Большой ватман в гримёрке у зеркала, с автографами весьма известных людей в мире шоу-бизнеса, подтверждали мои догадки. Рядом с подписями стояли даты выступлений. Так я понял, что Катя, умудрилась за полгода привлечь порядка тридцати кумиров детишек. Интересно, а как она заставила пару недель назад, судя по дате, приехать Виолетту - поп-диву,  выступающую лишь за кругленькие суммы и лишь в самых модных клубах?
 - Так, всё! Ты готов?  - влетела в гримёрку Катя, едва не сбив с ног моего стилиста Наима.
 - Барышня! Вы бы хотя б стучались, чтобы войти! - поморщился тот.
 - Из нас двоих, барышня - скорее ты! - отрезала Катя.
 - Вот в этом-то и проблема... -  вполголоса вздохнул Наим и откинул со лба пепельно-чёрную чёлку.
 - Не сомневаюсь! - фыркнула сестра. - Артём, ты собираешься выходить?
 - Да, через минуту. - Катя убежала, а я критически осмотрев себя в зеркале, немного погримасничал и вышел на сцену. " Раз! Два! Три!" -  В микрофоне,  вставленном в ухо, отсчитала Катя, и занавес поднялся. Все сидения были заняты приведениями. По крайне мере, первое впечатление, которое у меня возникло, это было то, что на меня устремили десятки взглядов выцветшие тряпичные куклы. Блёклые, потерявшие все цвета кроме серого лица, были повёрнуты к сцене. А самое ужасное было в том, что выглядели они на лет сто, не меньше. Такие маленькие мумии с болью в глазах.
  - Э ... - Я стоял с микрофоном в руках и глупо улыбался, в липовом костюме байкера... Я всё никак не мог собраться с мыслями ... Ударник и гитарист, вопросительно посмотрели на меня, но я слегка качнул головой -  нет, сначала надо наладить контакт со зрителем.
 - Всем привет!
 - Здра-сьте! - раздалось в ответ на удивление дружно.
 - Зажжём сегодня?!
 - Да!!! - я не понимал раньше, что значит выражение "загорелись глаза ", а в этот момент, когда в тусклых глазёнках постепенно начало разгораться пламя, я понял значение этих слов.
 - Начнём с ... - я выждал немного, подогревая этот огонь. - ... Со "Знака Вечности "!- ребята заулюлюкали  что было сил. Один мальчишка даже встал с инвалидной коляски, но пошатнулся и сразу сел обратно.
    Все два часа концерта я, впервые в жизни, чувствовал не усталость, не раздражение и даже не предвкушение гонорара. Я чувствовал себя нужным, нужным, как никогда. Нужным - этим детям. Так же, впервые в жизни, я чувствовал себя действительно - Кристофером. Крутым и сильным. А не просто «зазвездившимся» мальчишкой.
    Вернулся за кулисы я под не стихающие аплодисменты. Катя с сияющими глазами, схватила меня за плечи.
 - Молодец, братишка! - я успел увернуться от её накрашенных губ.
 - Да... Неплохо было ...Ты говорила надо поговорить с каким-то ребёнком?
 - С Анечкой, - кивнула  Катя. - Она из десятой палаты, на выступление сначала отказалась идти, но ... Услышала "Гонку Чувств" и пришла... Ты видел её скорее всего.
 - Там было много детей ... - сказал я, хотя на языке вертелось "Там все одинаковые, как клоны..."
 - Пойдём, я думаю, она уже в палате, - потянула за руку меня сестра.
   Мы прошли по извилистому закулисному коридору и снова оказались среди палат. На этот раз коридоры не были пусты. Дети расходились по своим палатам  в сопровождении медсестёр, при виде меня маленькие пациенты улыбались. Эти улыбки как-то дико смотрелись на будто бы бумажных лицах. Когда я поймал улыбку мальчугана лет семи с капельницей и перебинтованной головой (после трансплантации костного мозга, как объяснила Катя), я едва с воплем ужаса не убежал из этого Ада.
    Наверное, это самое ужасное, когда болеют дети. Нехватку или даже отсутствие денег можно пережить. Деньги заработаются. Можно найти любовь, а вот... А вот здоровье маленького чуда, порой, ни за какие деньги не купишь ...
   Палата под номером десять была разукрашена изнутри всеми цветами радуги. На стенах висели рисунки, а в корзинах у окна лежали игрушки. В палате было две кровати, но только одна кровать была занята. На ней сидела девочка с волнистыми золотистыми волосами и голубыми светлыми глазами. Она слушала  музыку, моё исполнение, кстати.     Когда мы с Катей вошли, она недовольно скривилась и нехотя выключила музыку.
 - Здравствуй, - улыбнулся я, отметив для себя, что эта девочка больной совсем не выглядит. Сердитой - да, недовольной - да, но никак не больной. Пышные, непослушные волосы, собранные в хвост, торчали в разные стороны, что говорило о желании Ани, быть самостоятельной во всём. И ещё это говорило о том, что Аня была упряма. Очень упряма.
- Здрасьте.-буркнула она, переводя взгляд с меня на Катю. -Автограф дадите?
 - Конечно. - Я написал пару строк на листке бумаги. - Мне вот сказали, ты таблетки не хочешь принимать?
 - Да, не хочу! - с вызовом ответила девочка.
 - Почему?
 - Потому что, после них, мне становится плохо!
 - Ну... - я задумался. - А чем ты болеешь?
 - У неё опухоль. - негромко сказала Катя.
 - Чёрт, - только и смог проговорить я. - Тогда ты полная идиотка, - девочка возмущенно открыла рот, но я продолжил. - Только полные кретины с опухолью  отказываются от лечения. Ты же не хочешь быть дурочкой? - Девочка молча показала мне средний палец и залезла под одеяло. Я пожал плечами. Катя, испепелив меня взглядом, быстрым шагом вышла из палаты, а я сел на постель Ани.
 - И чего ты психуешь? Я правду говорю. Однажды я сломал ногу и мне наложили гипс... - Аня, заинтересованно показалась из-под одеяла, я сделал вид, что не заметил этого. - И ты знаешь, мне сказали, что придётся либо на костылях ходить, либо в коляске ездить. Ведь без помощи я не мог нормально двигаться.
 - И ты, разумеется, сел в коляску или купил костыли! - фыркнула малолетняя хамка.
 - А ты не угадала! - я усмехнулся. - Я три месяца пропрыгал на одной ноге,  послав всех с их костылями и коляской в ... лес.
 - И, в чём мораль? - склонила голову на бок Аня.
 - А ни в чём, я просто так рассказал, - честно ответил я.
    Вернулась Катя в сопровождении медсестры и я, махнув рукой Ане, поспешно ретировался.
   В одиннадцать часов вечера этого же дня, мне позвонила Катя. Я поднял трубку не хотя, думал, что она будет меня отчитывать за не педагогичный разговор с девочкой, но сестра не орала, и я поднёс телефон  уху.
 - Артём, тут такое дело... - Катя замялась, а я напряжённо стал вспоминать, что опять сделал не так. - Аня, согласилась принимать таблетки.
 - А, ну хорошо!.. - облегченно вздохнул я.
 - Но она требует, чтобы ты приехал завтра. - Катя выжидательно замолчала.
 - Не вопрос, Катрин, приеду!
 - Спасибо, братец! - сразу повеселела Катя.
 - Всегда пожалуйста! - не менее весело попрощался я с сестрой.


 - Ты же не Кристофер, на самом деле! - утвердительно, а не вопросительно сказала Аня, прыгая на батуте. Мы были в игровой комнате, маленьком парке аттракционов, но кроме нас с Аней, никого не было.
 - Кто тебе сказал? И когда мы перешли на "ты"? - незлобно осведомился я.
 - Ну...- Аня, спрыгнула с батута и легла на огромный резиновый мяч спиной, запрокинув голову. - Катя , вчера с тобой по телефону при мне говорила и называла "Артемием". А насчёт "ты", я думаю, ты не против, ведь ты - не старый.
 - Аня, ну ты и наглая! - восхищённо посмотрел я на девочку. - Если б я в твоём возрасте таким был - добился бы ого-го чего! И не называй меня Артемием, так только Катя меня называет, когда злится.
 - Она твоя девушка?
 - Нет, что ты! -  я рассмеялся. - Она моя сестра, старшая.
 - Ааа... - Аня поднялась с мяча и подошла ко мне. - Давай закажем пиццу?
 - Давай, - согласился я, логически прикинув, что людям с опухолью  пиццу есть можно, у них же не с желудком проблемы.
   Через минут сорок, когда мы жевали вкуснющую пиццу с беконом, вошла медсестра с таблетками. Аня скривилась, но покосившись на меня, проглотила лекарство.
    Целую неделю, сразу после репетиций, я ехал к Ане и проводил с ней весь день, до отбоя. К другим ребятам приезжали родственники, родители, а к Ане - только я.
 - Это как так? - не выдержал я и спросил у своей всезнающей сестры.
 - Она считает маму и папу  врагами номер один. Ведь они отдали её сюда, по её мнению, чтобы проводить больше времени со своей младшей дочкой. Она от ревности их ненавидит. Уже больше месяца от контакта с ними отказывается, хотя они почти каждый день к врачу поговорить, приезжают. Она очень непростой ребенок.
 - Да я уже это понял! - улыбнулся я.

    В понедельник мы с Аней рассказывали друг другу  разные разности.
 - ...А ещё, я разбила окно, - легко сказала Аня, а я лишь покачал головой, эта девочка не переставала меня удивлять. - В школе. Все пытались заставить меня стыдиться. Говорили, что я позор школы и родителей. Но я ведь не специально!
 - А как так вышло?
 - Я одноклассника стулом ударила и он на стекло налетел, - смущённо потупилась Аня.
 - О! - только и смог сказать я.
 - Ты не думай, он не умер, это первый этаж был! И даже не порезался, мы были одеты! - торопливо пояснила мне Аня.
 - Ну ты и бандитка! - взъерошил я ей волосы на голове.
 - А ты разве в школе не дрался? - приглаживая вихры, спросила Аня.
 - Во-первых, я не был девчонкой с обалденно голубыми глазами, - Аня, фыркнула. - А во-вторых, я как-то по-другому воспитывался...
 - И как же? Ты был очкариком-заучкой?
 - Нет! - рассмеялся я. - Меня никто не мог назвать "ботаником", да и очки я не носил, и с девчонками гулял с лет 14-15, и с друзьями отжигали не по-детски... - перед моими глазами пронеслись такие легкие и веселые воспоминания, я вздохнул. - Я был симпатичным и умным, это срабатывало со всеми. И с девчонками. и с учителями. и с родителями... Я знал себе цену...
 - Ещё бы, ты и сейчас милый красавчик, - серьёзно кивнула Аня.
 - Думаешь? - хвастливо поправил я хаер. Аня закатила глаза, я продолжил. - Так вот, я не был изгоем, но... Не хамил старшим, не прогуливал уроки... Ходил к репетиторам... Хотя, как раз репетиторов я порой прогуливал, но не специально, а из-за памяти своей куриной... Родители ни разу не слышали от меня выступлений, что я уже взрослый, самостоятельный...  Я помогал им, и это говорило больше, чем миллионы слов...
 - У тебя старшая сестра, а не младшая! - надула губы Аня. - Ты не представляешь, каково это, когда на тебя не обращают внимания, а все вокруг Ирочки крутятся!
  - Ошибаешься. - Я достал из кармана телефон и показал девочке фотографии, на которые не мог смотреть без улыбки. - Когда мне было десять, у меня появились младшие брат и сестра, близнецы.
 - И что, ты не хотел их убить?
 - Нет, а зачем? Они такие милые, после года стали. До года, конечно, много плакали, то у них  зубки резались, то ещё что, а потом... - я правда очень люблю своих младших. 
- Ну, тебе просто повезло, что они тебе нормальные попались! – не хотела со мной соглашаться Аня просто потому, что не хотела признавать свою неправоту.
 - Аня, я тебе не сват, не брат, чтобы ты меня слушала...
 - Говори уже!
 - Родители любят всех одинаково. Это как... Это как палец отрезать - не важно какой, одинаково больно.
 - А если анестезию сделать или там наркоз какой?..
 - Ай, ну тебя! - я вскочил с кровати, Аня тоже спрыгнула.
 - Не обижайся, я поняла. - девочка демонстративно взяла в руки свой мобильный и набрав номер родителей, поговорила с ними. Во время ее разговора мне тоже позвонили, и я не слышал диалога.
 - Что родители сказали?
 - Сказали, что будут через час, - скрывая улыбку, ответила Аня.
 - Тогда я пойду? - вопросительно посмотрел я на девочку.
 - Нет! - Топнула ногой Аня. - Останься!
 - Ну, раз Ваше Высочество повелевает... Я шутливо поклонился.
 

    Родители Ани оказались до невозможности добрыми и понимающими людьми. Более демократичных родителей, столь умело сочетающих воспитание ребёнка и умение с ним же общаться на равных, я не знал. Младшей сетрёнке, Ирочке, было всего два года, но она сильно скучала по Ане и не хотела разжимать свои ладошки, вцепившись сестре в рукава.
    Когда мы вышли из палаты, Ане пора было спать, отец девочки пожал мне руку :
 - Спасибо вам, Артём!
 - Да не за что, и, Владимир, обращайтесь ко мне на "ты", а то мне как-то неудобно! - ответил я.
 - Это нам, должно быть неудобно, что вы... То есть ты, Артём, знаменитый певец, занятой человек... и целую неделю с нашей дочкой сидишь! - покачала головой мама Ани, Оксана.
 - Просто, я ей нужен больше, чем кому-либо, - честно ответил я.
 
    Прошла ещё неделя. Я уже не просто приезжал к Ане, а  самого утра придумывал ей какую-то загадку, готовил сюрприз. К тому же частенько вместе со мной в больницу заезжал Миша, мой друг, а так же по-совместительству  продюсер, директор цирка-шапито тире фокусник. Он пробегал по всему отделению, показывая фокусы, после чего заходил к Ане и дарил ей цветы. Доставал их Миша из своей пустой ладони. Цветы были живые и каждый раз разные. Ни я, ни Аня так и не смогли разгадать секрет появления цветов.
    К нам в палату во время Мишиных выступлений часто заходили другие ребята. Ане льстило внимание сверстников и она была не против.
 - А меня скоро выпишут! - однажды сказал мальчик по имени Саша.
 - Серьёзно? Поздравляю! - надул шарик Миша и дал мальчику. Едва Саша ушёл, Аня разревелась:
 - Хочу домой! Я тут больше не могу! Здесь всё серое!!!
    Когда девочка немного успокоилась, я рассказал ей о своей неудачной личной жизни, не смотря на все мои достоинства. Как я и рассчитывал, это подняло насроение Ане, отвлекло от её грустных, хоть и оправданных мыслей.
 - Моя последняя девушка... Её звали Марина... Недели три назад, в тот день, когда мы с тобой познакомились, она позвонила мне...  - Да, любимая! - отрапортовал я. Марина являлась моей девушкой вот уже два года, и столько же длились у нас серьёзные отношения.
 - Сколько раз тебе повторять, чтобы ты так меня не называл! - взвизгнула Марина. - И вообще, нам надо с тобой серьёзно поговорить!
 - Так мы и говорим, - ответил я, уже чувствуя наступающую беду.
 - Артём, ты меня не ценишь! - истерично сообщила девушка.
 - Да-а? - я вспомнил, сколько колец, цепочек, сумочек, шуб и всякой другой брендовой ерунды подарил ей, при чём мне было совершенно не жаль денег. и ни разу не повысил голос на Марину, ни разу не сказал плохого в её адрес. Я это вспомнил и, видимо, Марина тоже это вспомнила, так как  сразу поменяла тему.
- Ты мало проводишь со мной времени!
 - Я сделал тебе предложение месяц назад, ты сказала, что подумаешь, - напомнил я. На другом конце телефонной связи повисла тишина. Тишину нарушил непривычно робкий и прерывающийся голос  Марины:
 - Я... Мы... Мы не можем быть вместе.
 - Почему?
 - Ты... То есть, не ты... У меня есть другой, - тихо закончила девушка.
    Я думал, что ослышался:
 - В смысле?
 - Ну, понимаешь... - Голос Марины становился всё более уверенным, как и прежде. - Когда мы с тобой познакомились, я думала, ты такой же, как Кристофер, как на сцене... А ты оказался слишком... Правильным, что ли...
 - И ты это говоришь после того, как мы встречаемся два года? - удивительно, что я нашёл в себе силы говорить так спокойно.
 - Я с Гарри не так давно познакомилась, полгода как... С Гарри Уилнером, он один из акционеров в США. Я не знала насколько он серьёзно ко мне относится, не могла же я ... - Марина сбилась, видимо поняв, что говорит лишнее.
 - А я ведь... - Я хотел сказать " А я ведь тебя люблю", но не смог. В этот миг, я понял, что никогда  и не любил эту красивую рыжеволосую девушку. Мне нравилось, как она готовит, я любил её платья, которые сам же и покупал, я любил, как она рисует стрелки на глазах и её длинные прямые волосы я тоже любил, но не её. Марину я не любил. - Пока, Марина, удачи тебе! - радушно попрощался я и нажал на отбой.
    Не Кристофер я, да. А всего лишь Артём Громов. Имидж Кристофера придумал Миша. Кристофер, мой сценический образ, был полностью противоположен мне. Байкер, задира, его не раз видели на встречной шестиполосного шоссе - тоже пиар-ход Миши. Кристофер, выходец из Канады, презирает закон, а я... А я люблю играть на пианино по вечерам  и не выхожу из дома пока не проверю, выключил ли газ.  Вот так... - закончил я рассказ.
 - И всё? Ты даже не попытался её вернуть?
 - Нет, ведь я её не люблю, да и она выбрала себе другого человека. Правда, она мне звонила, но я был занят...
 - Это потому, что ты для неё запасной аэродром. 
 - Смотрю, ты разбираешься в отношениях, психолог!
 - Не смейся, порой дети понимают больше, чем взрослые, - наставительно сказала мне Аня.
    Прошёл месяц, и девочка мне стала другом, я относился к ней, как к своей сестре. И частенько забывал, отчего Аня лежит в этой больнице, ведь она была на вид совершенно здорова. И неизвестно, сколько бы я сомневался, что она больна, если бы однажды Аня не упала в обморок, переволновавшись  за главного героя при просмотре фильма.       - И что, у неё всё так серьёзно ?! - я стоял перед столом главврача больницы.
     Антон Геннадьевич печально вздохнул.
 - Ей осталось жить полгода.
 - Что?! - меня словно ударили куда-то под дых.
 - Да, Аня выглядит, как обычный здоровый ребёнок. В этом-то и проблема. Именно из-за отсутствия внешних симптомов, опухоль обнаружили поздно.
- Опухоль где?
- В лобной части. Сначала это были обычные полипы. Но за годы и под воздействием каких-то факторов, они превратились в злокачественное новообразование.
 - И ничего нельзя сделать?
- Шансы невелики. Аня, должна начать проходить химиотерапию с завтрашнего дня. Поэтому так важно было, чтобы она принимала лекарства. Они подготавливают её организм к дальнейшему лечению. После этого, если опухоль станет операбельной, мы её удалим.
 - Если?..
 - Да, если, -  не стал исправляться доктор. - Я вообще удивлён, что с её-то анализами она может передвигаться самостоятельно.
 - А родители...знают?
 - Разумеется. С самого начала я не даю никому ложных надежд. Родители едва не сходят с ума от таких известий. Аниным родителям повезло, у них есть второй ребёнок, и предрасположенности к подобным заболеваниям у младшей дочери нет. Они в нашем же центре её проверили. Я проверял. И поэтому, когда Ани не станет...
 - Когда?! - Я не мог скрыть гнева   Антон Геннадьевич виновато развёл руками:
 - Вряд ли Аня  пойдёт на поправку, давайте смотреть правде в глаза. А её родители смогут жить дальше. Ведь многие после смерти своих детей пытаются наложить на себя руки.
  - Вы жестокий и циничный!
 - Нет, Артём, - грустно улыбнулся врач. - Просто я уже тридцать лет здесь работаю. И взял за привычку никогда не врать. Знаешь, это очень полезная привычка.
 - Неужели вы и детям говорите?
 - Да, я рассказываю, что их ждёт чудный мир, в котором у них ничего больше не будет болеть... - у Антона Геннадьевича заблестели глаза.
 - Я бы не смог... - внезапно охрипшим голосом сказал я, совершенно по-другому уже смотря на врача, ведь я на мгновение представил себя на его месте, и мне стало невыносимо тоскливо и ... страшно.
 
    На следующий день, когда я пришёл к Ане, она была бледнее. чем обычно. Румянца на щеках не было, но глаза всё так же задорно блестели в предвкушении очередной моей истории или ещё чего-нибудь интересного.
 - Что сегодня делала?
 - Химию! - бесхитростно сообщила девочка и перешла на другую тему, давая понять, что её это мало волнует. - У тебя новой девушки не появилось?
 - Нет, у меня же есть маленькая принцесса! - рассмеялся я.
 - Кто же она?- при щурилась Аня.
 - Ты, кто же ещё!
 - Ну тебя! Мне всего двенадцать, ты слишком стар для меня. Да и мне другой нравится, поэтому я надеюсь, это была твоя неудавшаяся шутка...
 -Шутка-шутка! Ну и кто же тебе нравится? - я рассмеялся, ведь всё время искренне считал, что являюсь кумиром Ани.
 - Миша. - Смущённо ответила Аня.
 - Миша!? Но он же ещё старше меня!
 - Его возраст не портит, - важно заявила Аня.
 -  А меня значит портит?
 - Я этого не говорила, ты сам сказал! - фыркнула девочка. - И вообще, мне Миша обещал, что когда я выздоровею, то он покатает меня на настоящем слоне! Это круче чем все планшеты и компьютеры мира вместе взятые!
    Вечером мы с Аней смотрели телевизор, однако не дождались любимого сериала, Аня заснула. С этого дня она начала быстро уставать, а бледность всё больше и больше забирала девочку. Сначала поблёкла кожа, исчез румянец, затем веснушки, потускнели волосы, которых с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Через месяц, от прежней Ани, остались только её голубые-голубые глаза.  Она уже не могла танцевать и дурачиться, ловить Мишины букеты и долго сидеть. Почти всё время Аня спала, а пока бодрствовала, рассматривала фотографии своей семьи.
 - Тём, я уже почему-то не так сильно хочу домой, - как-то сказала мне Аня.
 - Наверное, ты наконец поняла, что во всём есть свои плюсы. Здесь, например, тебе учиться не надо...
 - Нет, Тём... - она как-то слишком по-взрослому покачала головой. - Не в этом дело. Мне кажется, я больше никогда не вернусь домой.
 - Чушь! Почему ты так решила? - едва сдерживаясь от крика спросил я, стараясь, чтоб моя улыбка выглядела естественно.
 - Не знаю, - пожала плечами девочка. - Мне в последнее время стала часто сниться наша собака Лада. Она со мной играет.
    Вечером этого же дня родители Ани сказали, что Лада умерла ещё неделю назад. Собаке было почти семнадцать, по собачьим меркам совсем старушка. Только Аня об этом не знала, её не хотели расстраивать...
    Через несколько дней я уехал с концертами по городам в двухнедельный тур. А когда вернулся в свой родной город, то первым делом  поехал в больницу. Палата номер десять была пуста. Медсестра отвела меня в реанимационное отделение.
    На постели, подключённая к разным пикающим приборам, обложенная розовыми подушками, лежала Аня. Точнее то, что не так давно было весёлой задорной девочкой. Волос, пусть не таких как в первый день нашего знакомства, пусть даже как перед моим турне по стране, не было. Подбородок нехорошо вздернулся вверх и заострился. Руки, ноги , да и вся девочка, напоминала скелет, обтянутый кожей. Места на руках, откуда торчали иглы, были багряно-коричневого цвета. Чёрные круги под глазами, превратили девочку в эдакую панду. Перед моим отъездом Аня мне как раз панду и нарисовала, чтоб я не скучал...
 - Ну, здравствуй, панда! - так я и сказал. Медсестра вопросительно посмотрела на меня, я кивнул, и она вышла. - Как дела, дорогуша? - Аня с большим трудом раскрыла глаза. Я облегчённо вздохнул. Честно говоря, я боялся, что её глаза выцвели и тоже не будут прежними. Однако в её голубых глазах пылал огонёк, и хоть это не был огонь надежды, а скорее угасающие угольки, я был рад. Губы девочки шевельнулись. Она сделала усилие и произнесла:
 - Что, плохо выгляжу, да?
 - Да, хреново, - усмехнулся я.
- Знаю, - Аня облизнула губы. - Ты почему не позвонил мне ни разу?
 - Времени не было... - я не оправдывался, это была чистейшая правда, и девочка это поняла. - Я подарки тебе привёз! 
 - Какие?
    Я достал из сумки с десяток фенечек и фирменную бейсболку, которую так хотела девочка.
 - Ух ты!.. - восхищённо выдохнула Аня и, приподнявштсь на локтях, с видимым усилием села на постели.
 - И ещё кое-что.. - Аня с любопытством посмотрела на меня, и я протянул девочке стеклянный шар с миниатюрным городом, на который, если потрясёшь, падает снег. Взяв в руки шар, Аня тотчас же потрясла его. Некоторое время понаблюдав за падающими снежинками, девочка попросила жестом сесть к ней на кровать, и когда я сел, обняла, на сколько хватило ее сил.
 - Тёма, ты мой самый лучший друг! - затем Аня зевнула. Силы быстро покидали её. Оставив девочку с медсестрой, я направился к главврачу.
 

 - Почему вы мне не позвонили ?! - Я орал на весь кабинет, пиная пустые стулья и сжимая кулаки. Секретарша испуганно стояла в дверном проёме, пока Антон Геннадьевич не попросил её уйти.  - Почему?!
 - Артём, - врач смущённо кашлянул. - По правде говоря, я не верил, что вы по-настоящему привязались к этому ребёнку... Я считал, что это один из пиар-ходов вашей рекламной компании и ...
 - Привязался ?! Пиар ход ?! Это так вы называете?! - я взорвался. - Да я любые деньги отдам, почки свои, или что там надо, лишь бы она опять смеялась как раньше... Лишь бы она жила...
 - Видите ли... Я уже сообщил родителям... Ане была сделана операция, но организм не справляется с лекарствами. Иммунитет настолько подавлен, что... Регенерация клеток...
 - А русским языком ?
- Она сгорает. Максимум неделя. Печень отказывает, это видно по желтизне кожи и белков глаз ...
 - Что - неделя ? - не хотел понимать я.
 - Девочке жить осталось неделя, может быть меньше.
 - Но... Я ... - я почувствовал, как предательские слезы защипали глаза хотя я не плакал уже лет тринадцать. - Что я могу для неё сделать?
 - Она говорила о чём мечтает?
 - Нет... То есть да... - меня озарило. - Аню можно перевозить ?
 - Нежелательно, - нахмурился Антон Геннадьевич. - Но в связи со сложившейся ситуацией...
 

   Через два дня, одетая в любимые джинсы и футболку, в подаренной мной бейсболке Аня вместе со мной, своими родителями и младшей сестрой, а так же медсестрой, ехала в машине скорой помощи к обещанному сюрпризу. Катя со своим мужем ехала в другой машине следом.
 - Тём, ты так и не скажешь куда мы едем ? - опять спросила Аня, я улыбнулся и покачал головой.
 - Тогда это не будет сюрпризом! - медсестра поправила какой-то датчик на руке девочки и протянула кислородную маску - в любой момент  девочке могло стать хуже.
 Когда машина остановилась, Ане вставили в нос специальные трубки, ведущие к баллону с кислородом и я, взяв её на руки, вынес на улицу.
    Мы стояли перед огромным зданием цирка. Глаза у Ани были завязаны, я хотел, чтоб сюрприз получился что надо. Первым, с Аней на руках, в здание вошёл я, остальные последовали за нами.
    Развязав глаза девочке, я подождал, пока она привыкнет к свету, и аккуратно поставил её на ноги.
 - Можешь идти?
 - Могу, а куда? - Аня вопросительно посмотрела на меня и тут, следуя плану, будто из стен выскочили клоуны, факиры, акробаты. Они сопровождали нас по всему проходу, до самой арены.
 - Это волшебство? - широко улыбаясь, спросила меня Аня.
 - Да, ты же в него веришь?
 - Верю, - кивнула Аня.
 - Тогда, я думаю, волшебный слон тебя уже заждался... - я видел, как сияет от счастья Аня, и сам улыбался, но от осознания, что это, скорее всего, последние улыбки девочки, в горле поднимался ком.
   В центре арены, абсолютно пустой, стоял Миша. На нём был одет розовый фрак, брюки, туфли и цилиндр были чёрными. Поприветствовав нас всех и в отдельности Аню, Миша сказал какую-то абракадабру и из воздуха, прямо перед нами, появился слон! Самый настоящий розовый слон. Я знал, что появление слона из ниоткуда - это трюк с зеркалами, но восхищён был не меньше Ани. Сделав несколько трюков, слон взял цветы у Миши и протянул их девочке. Аня погладила хобот слона и заявила:
 - Я хочу к слону на спину! - медсестра молча отстегнула кислород от девочки и слон, бережно обняв её за талию хоботом, усадил себе на спину. А спустя минут десять, так же бережно вернул на землю. Когда мы ехали обратно в больницу, Аня счастливо улыбалась и сказала мне:
 - Это самый лучший сюрприз в моей жизни!
     В больнице, до позднего вечера, после отбоя, Аня не хотела спать. Она взбодрилась и даже пыталась танцевать под мою новую песню.
 - Тём, я передумала!
 -  Что передумала? - я уже бросил попытки уговорить её лечь спать, как и медперсонал и теперь просто смотрел на неё.
 - Я не умру, я обязательно выздоровею и, когда я выздоровею, мы снимем клип!
 - Да, точно! - в этот миг, я тоже поверил, что всё это неправда, и девочка пойдет на поправку. - Ты будешь петь или просто кривляться в клипе?
 - Я вообще-то, хорошо пою! - шутливо надулась Аня. - Не веришь?
 - Верю-верю! - отозвался я.
 - Не веришь, - покачала головой девочка и взяла пару нот. Вышло очень чисто.
 - Подожди-подожди! - меня осенило, я достал телефон из кармана и включил камеру. - Давай  сейчас клип снимем, на память!
 - Я сейчас не презентабельно выгляжу! - закрыла лицо руками девочка.
 - Не правда, ты всегда изумительна! - искренне возразил я и Аня, недолго поразмыслив, согласилась сниматься в клипе.
 - Давай, я спою, а ты зачитаешь потом рэп, обрежешь там видео, смонтируешь или потом ещё раз переснимем, когда выздоровею?
 - Давай! - Аня начала петь. Я никогда раньше не слышал эту песню и когда снял видео, спросил, где она слышала песню.
 - Это моя песня! - не без гордости ответила Аня.
 - Ты её сама написала?
 - Нет, я её не писала, она у меня вот здесь, - девочка постучала указательным пальцем себе по голове и широко зевнула. - Что-то я устала... 
    Я позвал медсестру и, оставив с Аней, поехал на студию. Песня девочки, была просто чудесна, и исполнение получше, чем у большинства поп-исполнителей с мировым именем. Всю ночь, с Катей и Мишей, мы записывали песню, мой текст, который, как и хотела Аня, я зачитал рэпом, шёл сам собой. Слова сами рождались у меня в голове, или... Да, скорее в сердце.
 - Тем, Аня обрадуется. - улыбнулась мне Катя, - Я с Витей поговорила, он сказал, что его знакомым с радио песня понравилась, даже платить не надо, они нам заплатят, чтобы крутить на станции...
     Прошло ещё пару дней, состояние Ани, после визита к слону, улучшилось и было стабильным, не смотря на ухудшающиеся день ото дня анализы. Песня, попав в эфир, поднялась на первое место в чатах, и её популярность все увеличивалась. Когда пресса узнала, кто такая та девочка, которая спела с Кристофером, дала информацию о больнице и маленьких пациентах. Появились спонсоры, желающие помочь больным детям, но главной целью песни  была улыбка моего маленького друга.
    В субботу  я сидел в палате девочки и просматривал новости в интернете, за окном ярко светило солнце и срок жизни, который установил Антон Геннадьевич, истёк ещё днём назад, а Аня была жива. Я убрал телефон и поднял голову.
    Аня пристально смотрела на меня и от этого слишком мудрого для 12-летней девочки взгляда, мне стало не хорошо.
 - Тёма, можно я тебя кое о чём попрошу?
 - Да, - кивнул я.
 - Я всё-таки умру, - спокойно сказала девочка, не отрывая от меня глаз. - Я чувствую это. Поэтому, прошу тебя, не плачь, когда я умру. Я знаю, что всем будет грустно, но я-то там уже буду здоровой. Там я не буду болеть. Я знаю это.
 - Анют... - я подошёл и обнял девочку. Такую худенькую, высохшую, но всё еще с бьющимся сердцем и таким упрямым характером.
 - Тёмочка, - немного отстранилась от меня Аня, и будто разговаривая с трёхлетним карапузом, пояснида: - Я не боюсь. Я готова, и... Наверное, это к лучшему... Когда кто-то умирает, кто-то рождается... - я с трудом сдерживал слёзы, которые уже заволокли мне взгляд, и я видел всё в размазаных пятнах, а Аня улыбнулась и погладила меня по плечу. - Тём, ты обещаешь?
 - Да, я не буду плакать, -моргая, чтоб не потекли слёзы, ответил я.
 - И?
 - Что?
 - И чтоб другие тоже не плакали. Я не хочу, чтоб вы грустили. Пусть все улыбаются, ведь мне-то будет хорошо. И ты споёшь, а Миша пусть фокусы покажет.
 - Да, да, хорошо...- я кивал головой, как болванчик. Слова Ани, с трудом укладывались у меня в голове. А щеки Ани, вдруг загорелись румянцем, и она не смогла сидеть. Я уложил Аню на постель и позвал медсестру. Медсестра, едва взглянув на девочку, выбежала из палаты. А Аня, взяв меня за руку, шепотом сказала:
 - Тём, я слышу, как лает Лада! Она зовёт поиграть! - румянец залил лицо девочки, и в эти минуты, она выглядела почти как в день нашей встречи.
 - Я люблю тебя, Аня. Очень сильно люблю, - медсестра вернулась с главврачом и родителями девочки.
 - И я...Тебя.. Очень... Люблю... - дыхание Ани, стало прерывистым. Родители подошли с другой стороны кровати. Маленькую Иришку, унесла в коридор медсестра. - Я вас всех люблю... Только не плачьте... Улыбайтесь, Тёма все... скажет... Всё хорошо... - родители старались, сдержать слёзы, но, как и у меня, они ручьями катились по лицу. Девочка вздохнула последний раз и её ладонь, сжимавшая мою, обмякла, а веки перестали дрожать.


    Похороны, как и хотела Аня, представлялись праздником.  Хоть  это и может показаться дикостью, но не было пролито не единой слезы. Повсюду слышался смех, с шариками бегали дети. В  конце поминального вечера, я включил нашу с Аней песню:
 

Волшебная страна существует.
Сказочная страна, она есть.
В ней эльфы, в ней эльфы
Живут и феи.
Русалки хвостами машут,
И Сказку тебе расскажут ...


В этом мире есть все, только ты не грусти.
Я знаю, что есть и хмурые дни.
Я знаю, кажется - выхода нет.
Но светлую  радость несет нам рассвет.


Люди уходят, порой, так печально.
И грустные мысли приносят страданья.
А ты не печалься, помни улыбки.
И знай, что кузнечик играет на скрипке.