Один день Ананды Нирванова

               
              Один день Ананды Нирванова
 

 ...О, свет, здравствуй снова и почтение тебе из ночи,-
открывая утром глаза, пропел внутри пробуждающийся Ананда.
Здравствуй новый день, и да будут он напоён благодатной благостью,
и да станет он продолженьем твоей видимой красоты,- Господь,-
прошептал внутри, силою вселенского шёпота сердца, в завершение Ананда.

Какое чудо,- я снова сознаю себя, я живой, я радующийся!
За окном молочный свет Поднебесья, на столе источающая ввысь лёгкий дымок чашечка кофе, благородная сигарета в руке, с тонкими ароматами силы духов Земли при нежном вдыхании.
И — новый, чарующий день впереди на этой Планете,- изумительное чудо!

Кофепитие создавало горчинку бытийственной страдательности во рту, пробуждающей к активному действию; сигарета связывала с бессчётными сетями земных притяжений, несмотря на то, что дым от неё уходил к Небесам, воспаряя вверх и растворяясь.
Ум был чист от мыслей, глаза смотрели на туманный силуэт Солнца за облаками, внутри обживалась торжественная радость праздника нового дня, свободного от забот мирских.

Парк, тяжёлые кроны дубов во шёпоте тысяч дрожащих листочков, мягкий спокойный рассеянный свет; шаги по тропинкам, со-единение с тихо говорящей таинственным языком природой;
без мыслей, вне прошлого и будущего, ныне и здесь, о, чудотворённый праздник бытия!

Ананда любил классические парки, и проводил в них молчно некое время, до тех пор, пока живое молчание не сменялась внутри трубным гласом веления творения зримого эпистолярного слова о чарующей красоте.
Разговор о красоте не мог сравниться с живым чувством Божиего присутствия в шуршащих листьях или синеве неба, но являл логическое завершение со-причастного со-чувствования с иными человеками на Земле.

Какое чудо эта жизнь,- являлось пронзающим праздничным бессловесным чувствованием внутри сердца, и лишь изредка проявлялось как слово, ежели не прописывалась отображённость лицезримых чудес на электронной бумаге для иных со-прикосновенных со-братьев приоткрытых сердец.

Всё живое, шумящее, шепчущее, немолчно молчное,- куда не кинь взор, кругом материализованные поля Духа, обращённые деревьями, листочками, шелестом, пением птиц и изредка встречающимися  со-человеками, на лицах которых так по-разному отражались «образы и подобия» Бога, от чистого света чувствующей души, до слепой закостенелой забвенности, и, к сожалению, последних образов было неизмеримо больше, и проникновенность во внутренний мир их душ наступала у Ананды почти мгновенно.

Ананда не любил ныне забавляться прочитыванием человечьих душ, и он часто настраивал своё сердце на высокие частоты видения сущностной Божией красоты во любой забвенности, когда не просто лицо человека со спящей душой виделось изнутри живой иконою, но и любая букашка или листочек обретали движущую силу вселенского Духа, даже будучи лишь светотенями Божиего света на Земле...

Вечером Ананда Нирваныч, как он иногда шутливо именовал себя,
соединяя Индуизм с Буддизмом во всеобщей Пустотности,-
писал способным и пытающимся со-слышать со-братьям о лицезрённой чудотворённости;
слова лились кровию сердца и обращались симфонической музыкой на листе.
И творчество излучало благостное чувство — ты слышишь и слышим, и не один видишь ничем не запятнанную красоту, и не ты один знаешь —
истинная красота — есть любовь Бога и немараема никакими "грязями" мары и "неподкупна" для "тикающего" хроноса...

...Внутри Ананды играла торжественно-тихая Небесная музыка,
чаша благородного вина с чурующими ароматами нерастворимо нераспинаемой ничем и ни кем Божественной любви молитвинно испивалась со молчно звенящими вселенскими аккордами сердца:
 - Во славу Его Бесконечности!
   Во славу Божией любви!
   Во священную блаженную благодать Истока!..

...и что пребыло - вершилось во священном таинстве;
и Ананда сказывает о величественной мистерии шёпотом сердца
лишь лично для слышащих немолчность надвселенского молчания...

            Священной со-улыбки Предвечности!

                Аминь