Болезнь

   Михаил Кузьмин шёл по улице, испытывая чувства радости, боязни и любопытства. Снег под ногами хрустел, серое низкое небо, абсолютно однотонное, легло на крыши многоэтажек микрорайона. Он зашёл в один из подъездов, послушал, как отчаянно скрипит спускающийся лифт, и пошёл на двенадцатый этаж по лестнице. Все площадки между этажами были вынесены снаружи, и каждый раз вызывали неприятное чувство, которое росло по мере подъёма. Но на каждой площадке у дверей лифта был указан номер этажа, ибо в многоэтажках этажи часто путаешь.

   Михаил позвонил в дверь, кто-то долго смотрел в глазок, потом решительно открыл дверь: «Входи!»

      — Писатели — странный народ, — подумал про себя Михаил.

   Тот самый Иван Перов, легендарный мэтр, автор множества книг, оказался невысоким толстым лысоватым мужиком, с сине-красным носом. Он решительно повернулся спиной и пошёл в квартиру, Михаил прикрыл дверь и последовал за хозяином. В однокомнатной квартире был шкаф, забитый книгами, рядом были стеллажи с чистой бумагой, рукописями, банками с кучами ручек. На столе красовались бутылка водки и стакан. Хозяин поспешно убрал со стола и спросил:

    — Чай? Насчёт этой мерзости — не хочу молодых спаивать. -

    — Я хочу начать писать. Последовать, так сказать, вашей стезёй. -

    — Отговаривать не буду, — сказал Перов, внимательно глядя Михаилу в глаза. — Пока сам не узнаешь — не поймёшь. Да и если бы знал — не смог бы остановиться. -

    — А что, это так плохо? — спросил Михаил удивлённо.

    — Это не объяснишь. Впрочем, это болезнь, зависимость. У некоторых легче протекает, у некоторых тяжелее. Кому-то и вовсе смертельно. -

   Более Михаил ничего от старого писателя не добился.

   Утром он взял с полки лист бумаги. Волнение давало о себе знать. Каково это — творчество? Первые строчки хлынули на лист бумаги, и Михаил почувствовал себя на Марсе. Вот он стоит на красной планете. А теперь летит в космическом корабле. И он, Михаил Кузьмин, изо всех сил уклоняется от столкновения с астероидом. Если бы кто наблюдал за ним со стороны, решил бы, что писатель сошёл с ума, или принял наркотики. Ночью Михаил отключился.

   Под утро он встал, ощущая жуткую внутреннюю пустоту. Голова болела и раскалывалась. Мир был сер и мрачен. Он с трудом взял вчерашний лист бумаги и дописал продолжение. Мир стал оживать, стало немного легче. Если такие мучения доставляет писательский труд, то зачем же люди пишут? Больше ничего писать не буду — так сказал себе Михаил Кузьмин. Но незаметно придумывал для себя продолжение сюжета. Ведь ничего плохого не будет, если я закончу рассказ. Только ещё один раз — и всё. Ведь я смогу остановиться в любой момент.

   Михаил более не смог остановиться. Его печатали, прибавляли гонорар. Впрочем, даже если бы не печатали, и не платили ни копейки — ничего бы не изменилось. В те дни, когда он не писал, был хмур и мрачен, иногда огрызался, но чаще молчал. А когда он писал, жил жизнью героев, входил в образ, а герои были разные, и не один из них не был Михаилом Кузьминым. Друзья сказали ему, что от писательства он сходит с ума, хоть и говорили это в шутку. А Михаил Кузьмин ржал по ночам, когда писал юмористические рассказы, грозно бил кулаком в стену, когда в рассказе шла война. И только Иван Перов, прочитав сборник рассказов Михаила Кузьмина, сказал самому себе: «Этот протянет, пожалуй, и меньше, чем я.»

   Прошло три года. Кузьмин писал всё больше и больше. И отдыхал всё меньше и меньше.

    — Так вот о чём говорил ты, Иван Перов! Теперь мне никогда это не бросить. Я ненавижу это, я страдаю от этого, но никогда мне больше это не бросить. -

   Как-то он пытался. Но мир вокруг становился столь сер и мрачен, внутри становилось столь пусто и одиноко, что он не выдерживал. На курорте он бродил, сам не в себе, не мог не спать и не есть. Потом пришёл ночью на пляж и писал, писал на песке. Друзья решили, что он окончательно чокнулся. А врач подумал, и сказал: «Все творческие люди с бзиком. Клиники я тут не наблюдаю!»

   Как-то утром в дверь к Ивану Перову позвонили. Он глянул в глазок. Это был явно не грабитель. Он открыл дверь, бросил:«Входите!» — и пошёл в комнату. Вошедший долго мялся, и даже не закрыл входную дверь.

    — Э-э… Меня зовут Александр Петрович… Можно просто Александр, или Саня… Или Саша. -

    — По какому вопросу? -

  — Михаил Кузьмин умер ночью. Сердце не выдержало. Он оставил записку — сказать вам, что вы были правы. -

    — Верно! Не все это выдерживают. Я вот двадцать лет тяну, как-то приспособился. Хотя и схоронил несколько молодых писателей. Кто-то нынче знаменит, кто-то писал в стол. Впрочем, хотите чаю? Молодых не хочу спаивать. -