Мне дорога твоя боль, отец!

   В мае далекого семнадцатого года прошлого столетия Екатерина вновь подарила Петру сына. Двое мальчиков родились в  Санкт-Петербурге в начале века. Теперь семья жила в деревушке Тульской губернии, как не угодная властям, после трагических событий девятьсот пятого года на Сенатской площади. Конечно, никто из семьи не был участником восстания. Просто, волею судьбы, Екатерина с малыми детьми на руках  оказалась в тот день неподалеку, и, когда казаки разгоняли толпу, раздались первые выстрелы, началась паника. Она каким-то чудом не была затоптана обезумевшими людьми. Прижимая к себе детей, юркнула в первую попавшуюся подворотню. Иного выхода оттуда не было, здесь и схватили её разъяренные жандармы. Полицейские участки были забиты арестованными. Никто не стал разбираться, что и как. Перепоясали нагайкой и выдали предписание на выселение из города для всей семьи.
   Старые-Выселки, так назвали свое поселение первые жители. Возможно, недалеко были Новые, как понять иначе. Вдоль наезженного тракта сколотили первые деревянные постройки, затем, обживаясь, строили низкие бревенчатые избушки, покрывая крыши соломой. Оказалось, что эти земли принадлежали роду графа Льва Толстого, и жители не раз видели его, странствующего по окрестностям с посохом и котомкой через плечо. Одетый, как простолюдин, с густой  бородой вызывал он интерес бойкой деревенской детворы, снующей вокруг,  лающих и повизгивающих  дворовых собак, беззлобно, а просто в силу животного инстинкта. Граф спокойно продолжал свой путь, лишь глубоко посаженные глаза смотрели по-доброму из-под густых бровей, потому его не боялись и весело шалили, провожая до околицы.
    Константин и братья становились старше год за годом. Однажды случилась беда, и семья в одночасье осиротела. Петр умер, оставив Екатерину одну с тремя детьми. Трудно бы ей пришлось без мужа: и времена голодные, и руки женские, но  подспорьем ей стали взрослеющие сыновья. Учились дети в церковно-приходской школе, донашивали друг за другом одежду, делили по очереди одни валенки. Всякое бывало!
     Невзгоды явились предпосылками в становлении характера Константина. Имя сыграло не малую роль. Пригодились в жизни и твердость, и постоянство, и выносливость. Однажды, в юношеском возрасте пришлось ему в заснеженном овраге встретиться с волком. Возвращался из дальнего леса с вязанкой лапника для русской печи. Вроде засветло ушел из дома, да зимний день короткий. Правда, лунный свет на его счастье ярко освещал холмистую местность до самого горизонта. Замер, как вкопанный, когда впереди сверкнули два зеленых огонька. Волк!!! Внутрь закрался неприятный холодок.  Хищник  остановился напротив.
 «Я тебя не боюсь! Не сдамся тебе так просто, не надейся!» - уверенно, что так и будет, Константин гордо смотрел на зверя. Прошло несколько минут. Волк, прижав хвост к задним лапам,  убежал прочь, но оставил человеку ощущение  достойного уважения к его умению, владеть собой, не опускаясь до трусости перед  хищником. Вздохнув с облегчением, и довольный собой, Константин  снова поволок вязанку с ветками. Вдали уже виднелись бугорки, запорошенных по крыши, изб.
    Как и положено, по старшинству, друг за другом  стали сыновья покидать родной дом, призываясь на службу. В начале июня  тридцать восьмого года  получил повестку и Константин, а 23 февраля тридцать девятого принял присягу. Клялся служить верой и правдой Родине, исполнять свой воинский долг достойно, не щадя своей жизни, если потребуют обстоятельства.
    Мать осталась  в деревне вдвоем со свекровью: легче жить и ждать, чем остаться совсем одной. С тех пор, долгие девять лет с  младшим сыном не увиделась. Так распорядилась судьба…
    В мае сорокового года сержант Константин был направлен на ускоренный курс обучения в Ташкентское училище, где получил первое офицерское звание. В июне  сорок  первого нагрянула война, а в июле Константин уже командовал ротой на полях сражений, сначала  в составе  Ленинградского фронта до сентября того же года, а затем, после тяжелого ранения, был переброшен на Северо-Западный фронт, где участвовал в боях по апрель сорок третьего, уже в звании капитана.
   Следующий непредсказуемый приказ, и, Константин, командуя батальоном, вел солдат в бой с коварным врагом в составе 1-го Прибалтийского фронта до самого апреля победоносного года. Много потерь пережитых,  невзгоды и трудности  военной службы, закалили характер офицера, как сталь. Вот и Победа уже грезилась всем, но коварство Войны не знает предела. В решающем бою  под  Кёнигсбергом осколки разорвавшегося недалеко снаряда впились в обе ноги капитана. Упал, как подкошенный сноп, потерял сознание, не успев почувствовать резкую боль. Очнулся на операционном столе. Приоткрыл тяжелые веки, в полубреду, увидел расплывчатые силуэты врачей, дымную   завесу в палатке медсанчасти, ощутив  сотрясающие колыхания от взрывов.
«Очнулся, герой! Не вовремя!!! Ну, терпи тогда.… Вот, сожми зубами крепко… и  терпи.… Нет наркоза.… Закончился.… Понимаешь, офицер, бой идет!» - слова военного хирурга, в забрызганном кровавыми каплями халате, сказанные приглушенным голосом, колеблющимся от дисконта до баса,  донеслись до Константина, как из преисподней.
Невыносимая резкая боль полоснула по ноге и всё…. В глазах Константина «полыхали красные языки пламени», сознание перестало воспринимать происходящее.  Непроизвольный звук, как  стон раненного зверя, застрял в его груди, не имея возможности, вырваться наружу через сжатые намертво зубы, чтобы выплеснуть хоть частично дикую боль живого организма мужчины, каждой клеточкой чувствующего, как доктор извлекал металлические осколки вживую. Сколько длилась операция,  неизвестно, тогда  казалось, бесконечно долго.
«Все позади! Отдохни, голубчик», - почувствовал, как заботливые руки медсестрички промокали испарину с его лица. «Доктор сказал, что ты будешь еще танцевать вальс Победы. Какой терпеливый!!!» После той, перенесенной без анестезии боли, ему теперь любая иная будет казаться укусом обиженной пчелы или кровожадного комара.
    Взрывы прекратились. Наступило временное затишье перед наступательным штурмом. Воспользовавшись моментом, пробились  санитарные машины, и  Константина с другими ранеными отправили в госпиталь для реабилитации... После кровопролитных боёв Кёнигсберг был освобожден…
    Победа застала выздоравливающего капитана в госпитале. Служба продолжалась для него до 27 декабря тысяча девятьсот сорок шестого года, пока он не был уволен «в запас», но окончательно ушел из Вооруженных сил на «гражданку»  в феврале сорок седьмого года, о чем свидетельствует запись и подпись военного комиссара полковника Калинина.
    Дочь Константина, как дорогую реликвию, хранит военный билет, Ордена Красной Звезды, Отечественной войны двух степеней,  медаль «За отвагу», своего горячо любимого отца. Они не  украшение, эти награды вручали за боевые заслуги перед Родиной и народом.
     Годы репрессий и военная служба научили Константина быть сдержанным, вернее немногословным, и все-таки  ей удалось расположить отца к откровению. Тогда и узнала эту историю про его семью, встречу с волком и ранение.
Видела зарубцевавшиеся глубокие шрамы на ногах, но Константин  скромно умалчивал о своих страданиях, видимо, щадил её чувствительное сердечко, и считал, что негоже офицеру жаловаться и хвалиться своим мужеством.
     Как наивно, не справедливо умалчивать! Дети и внуки обязаны знать  о подвигах и, достойных памяти и уважения, поступках защитников Отечества, дорогих сердцу каждого из нас.
Благодарность, любовь  и вечная память вам, ветераны и военнослужащие современности.
Мне дорога твоя боль, отец!

               
                ***