Почему я не стал Генералом! - 3 глава - 18

Глава – 18

     Так , в работе и учебе, незаметно прошла зима 1938 - 1939года.
 Я заканчиваю 4 курс  с оценкой отлично, по всем дисциплинам, я сам иногда удивлялся своей прилежностью и упорством в учебе.
    Но у меня была твердая цель. Я должен окончить техникум и получить диплом. 
  Я теперь  частенько вспоминаю слова своего папы о том, что «учись,  пока родители живы,  от тебя ничего не требуют,  только учись».
   Но у меня тогда эти слова,  пролетали мимо ушей,  я ударился в личные удовольствия  и  « любовь».
   Помнил я  и слова своего брата Шурика, когда он,  окончил Военное училище ВЦИК  (сейчас   оно имени Верховного совета).
 Он мне говорил:
 - Вот видишь я окончил училище,  я лейтенант,  а ты никто, так как видно и будешь  недоучкой.
     Все это очень влияло на меня.  Да  кстати,   читая мои записи,  видишь, что я нигде не поминаю слово отец.
  Я все время называю папа,  мама и мне претит,  когда кто – то называют своих родителей:  отец,  мать   и что противно, что это есть  и по телевизору,   при показе кинокартин.
 Герои фильма довольно  пренебрежительно своим самым дорогим родителям:
 «Послушай отец,  перестань мать»  и так далее, это называется воспитатели молодежи…
 
      Но,   я опять отвлекся и ударился в философию.
  Вот в один из майских дней вдруг приходит телеграмма о том,  что папа  Н.К.  Иван Петрович по суду освобожден и оправдан.
  И  ищет  где его семья,  как  видно мама Н.К  писала письма знакомым в Купино,  где она раньше жила и те знали ее сейчас адрес.
  Было решено, что она немедленно  поедет в Купино.  Она уехала  через два дня,  приехала вместе с  Иваном Петровичем.
  Он рассказывал: Арестовали его ночью, не объясняя ничего, привезли в город Славгород и тут началось обвинение его в участии заговора против Советской власти. 
  Совместно со  всеми руководителями  железно дорожного предприятия,  то - есть начальником депо  Громовым,  начальником вагонного депо, начальником станции Купино и другими работниками железной дороги.
   Но признаваться ему было не в чем,   на все предъявленные ему обвинения отвергал,  а за это его посадили в шкаф. 
  Где можно было только стоять,  так как со спины ,   боков и спереди подпирали стенки,  в этом шкафу даже нельзя было подогнуть коленки, только стоять как столб.
  Держали там по 4 - 6 часов,  после чего когда шкаф открывали,  человек  буквально вываливался из него,  порой уже без сознания и снова допросы, допросы, требующих признания во вражеской деятельности.
   Многие не выдерживали - подписывали все то,  что насочиняли их следователи.
  Были и другие методы,  добровольно - принудительные признания: посадят тебя на угол табуретки,  на копчик и сиди час,  два не вертухайся,  а то по морде «контра» заработаешь.
    А следователь,  усмехается, говорит:
  -  Ну, будешь,  признаваться, сука  или  нет?
 Кроме,  этого есть еще и тепловая камера в запасе,  где все:  стены, пол, потолок дышат жаром,  а пить не дают. 
  Столкнулся раз,  в такой камере в Областном НКВД,  Лапин - начальник снабжения Пароходства с бывшим Председателем Омского Облисполкома - Кондратьевым.
  Как говорил Лапин,  его втолкнули а такую теплушку .
 - Я, -  говорит он, -  от вежливого пинкаря,  полетел на пол и чувствую. Что от жары,  «уши вянут»,  а кругом полная темнота и  слышу шепот:
  - Ползи сюда,   здесь у двери есть небольшая щелка и из нее свежим воздухом  немного тянет.
 - А ты кто?  – спросил  я
 - Кондратьев, -  а ты?
 –  Я Лапин  из Пароходства.
  Так  они вместе пробыли два дня,  а затем Лапина перевели в другую камеру.
   Чтобы закончить о Лапине,  скажу, что в 1939 году его выпустили,  сняв все обвинения, так как эпидемия заканчивалась и кое - кого, которые выжили за два года и еще не были осуждены, были реабилитированы.
  Я этот разговор с ним вел в городе Куйбышеве в том же 1939 году,   где Лапин уже работал,  с занозой в сердце.

  Но, продолжу  о  И.П.  так как он  ни в чем не признавался,  он сидел в следственной тюрьме (изоляторе) при отделении НКВД железнодорожном в городе Славгороде.
  Прошел уже там год,  начался второй,  однажды попросился он у следователя сходить по своим естественным надобностям, в уборную.
   Его повели в свою служебную во дворе НКВД,  а там он только сел на стульчик,  видит внизу лежит какая то бумажка,  я бы говорил он и не обратил на нее внимание,  да на ней в углу стояли буквы Секре........         
  Поднял я ее,  вытер об стенку,  так как кто – то ей  уже попользовался, расправил на руках,  а там написано:
 -  Приказываю,  прекратить массовые вербовки по ст.58 ,  срочно пересмотреть заведенные дела и так далее.   
 Документ этот был не целый, а оторванный. Зашел, говорит он я обратно к следователю,  а точнее завели меня обратно к нему,  я достал  из кармана этот обрывок бумаги и говорю ему:
  -  А  Вы,  что разбрасываетесь приказами своего начальства.
 - Где ты взял ее ?
 - Да в вашей же уборной.
  Тут он допрос мой прекратил,  а меня снова отправили в камеру одиночку.
  Целый месяц,  после этого никто из них не интересовался мной и только спустя еще  десять дней,  посадили меня, а также наших Купинских, бывших руководителей и куда – то повезли, в арестантском  железнодорожном вагоне.
  Смотрим, ба! Да  нас снова в Купино привезли.  Доставили нас в суд и оказалось,  что нас будут судить тут,  где мы работали.
  Смотрю я на суд,  а там и судья не наши  - другой и прокурор незнакомый.
   Начался суд,  начались судебные допросы, по ходу их явно вырисовывалось, что все воздвигнутые против меня и моих товарищей,  обвинения, оказываются дутые – сочиненные  ретивыми следователями.
  И ни один факт, ни одно обвинение не подтверждается.
  Прошел один день суда,  нас под конвоем привезли и под конвоем доставили снова в вагон.
   На следующий день суд продолжался и оказалось на нем,  что  поклеп – то на нас возводил начальник депо Купино Громов, которого  первого посадили, а от него требовали указать своих сообщников по заговору о вредительстве.
      А иначе,  как говорил он,  следователи  угрожали расстрелять меня, как падлу,  если укажешь кто был с тобой за одно,  то просто срок получишь.
   Закончился опрос нас,  свидетелей,  а таковые и не подтвердили ничего из предъявленных нам  обвинений,  а Громов отказывался от своих ранее данных показаний и тут суд объявил перерыв и удалился на совещание.
  Смотрим мы и охрана наша куда – то ушла,  конвоиры исчезли,  ну мы посмотрели,  что люди пошли покурить и тоже свободно пошли на крыльцо, так сказать  перекурить.
  Никто нас не остановил, ни кто не задержал. Целый час длился перерыв, после чего нас всех пригласили обратно в зал суда.
   Мы,  а нас было  шесть человек, прошли на свои места,  предназначенные для подсудимых.
   Но, что было ярко заметно, около нас,  по бокам,  где мы сидим не оказалось наших конвоиров.
  Вот  и суд идет в полном составе,  но  в нем уже отсутствовал  прокурор.
   После краткого вступления зачитывается приговор: - «Исходя из  того, что ни одно из обвинений,  как показал опрос свидетелей и обвиняемых не подтвердилось. 
  Суд считает освободить от судебного преследования такого -то и такого -  то и признать их невиновными, в якобы совершенных преступлениях.
  Суд считает,  что по делу гражданина Громова  надлежит дополнительно расследование за клевету на граждан  такого  - то  и такого - то и до окончательного решения его вопроса взять с него подписку о невыезде.
 Остальных граждан освободить и восстановить во всех гражданских правах с выплатой им компенсаций согласно закона».
   
 А компенсация - то выплачивалась  только за 3 - 4 месяца,  а остальные месяцы кто заплатит? И за что же они сидели? Перенесли столько мучений, пыток?
 Приговор суда был встречен присутствующими,  как говорится «бурными аплодисментами», а   сами «кандидаты» в Зэка,  сияли,  как месяц на чистом небе.
  Вот, так заканчивались суды,  уже в 1939 году.  Но не всех посетило такое счастье, многие  уже были на Колыме, в Соловках, а многие в без известных могилах и  таких было сотни тысяч людей.
   И.П. был восстановлен в партии. Получил компенсацию, но работать там уже не остался, а приехал в Омск  к нам.
  Примерно через недели три,  наша «семейная жизнь» опять дала «трещину»,  все чаще стали перебранки  с Н.К.  по разным мелочам. 
  Она,   не хотела идти работать, или учиться,  на  чем я настаивал,  тем более, что ее мама сидела дома.
  Правда,  было обстоятельство, о котором я не упоминал,  у меня родился сын,  которому в это время было уже 6 - 7 месяцев.
  К великому сожалению, я совершенно не чувствовал себя отцом семейства и родившейся ребенок  мне почти был даже как –  бы безразличен, я совершенно не имел ни какого чувства отцовства.
  Он, как бы просто присутствовал, но ни каких эмоций у меня не возбуждал.
   Может быть потому,  что рано мне было быть отцом, а  может быть такая безалаберная жизнь с ней была виновата в этом. 
  Так как я уже стал,  даже тяготится,  такой семейной жизней и был, откровенно говоря  рад,  когда  И. П.  решил уехать на свою родину в  Белоруссию.
  Взаимоотношения мои  с ним не сложились,  и он явно был настроен против меня,  даже как – то в разговоре сказал:
 - Разве моей  дочери такой муж нужен?  Ей нужен муж – горный инженер!
  А почему горный,  я не вдумывался,  а сам думал,  что по сути дела ей и меня,  много, чем это она такое заслужила?
  Разве,  что своим самолюбивым, эгоистическим характером, воспитана она, одной доченькой в семье, где все было для нее.
  Своими разговорами, конечно без меня,  он Н.К. склонял к тому,  чтобы она уехала с ними и покончила все со мной.
   Да, собственно я  ничуть  не жалел об этом,  я уже жаждал свободы от всех семейных передряг.
 
  Однажды  мы остались с Н.К. вдвоем дома и тут я спросил у нее :
 -  Так ты,  что решила ехать с родителями?
  - Да нет,   я не знаю,  я не хочу ехать, а папа настаивает,  ехать с ними и кончать жить с тобой, но я не поеду,  я останусь с тобой.
  Я,  хотя и не был в восторге от этого,  но считал,  что все же  если она останется мы сумеем как  - то все взаимоотношения наладить, так как нас уже связывал ребенок, хотя я не чувствовал себя отцом.
    Она продолжила:
-  Папа мне даже как – то грубо сказал,  что ты за его держишься?  Что  тебе «мужик» нужен?  Да как он, ты сотню иметь будешь, да еще и лучше.
  Я все же  решил с ним поговорить при удобном случае,  когда мы с ним будем один на один. 
  Такой случай вскоре представился,  так как жили мы все вместе,  но между собой не разговаривали,  и инициатива исходила, конечно, от них.
  Они готовили и кушали  втроем. А я столовался в заводской столовой, а после работы, даже домой не заходил.
 Брал в библиотеке книги и шел читать в сад водников,  а там заваливался между кустами и читал,  пока не стемнело.
  Иногда устраивался, где  ни - будь, поближе к фонарям освещения и читал, читал до 10 -1 1 вечера, и только тогда шел домой спать.
  Приходил,  расстилал свою шинель на полу у входной двери,  второй полой шинели накрывался,  кулак под голову и засыпал до семи часов утра,  а там снова работа на заводе и опять книги, книги…. 

Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/02/24/1534