Патриотизм земли Русской

 
         Написать несколько страниц на  эту тему вынуждает  меня плаксивые  кривляния  правящей
элиты России по поводу потери нацией  духовности и патриотизма.
Караул!
Потеряна национальная государственная идея!!!!
Была, была всегда и, вдруг, куда-то исчезла….
И вот уже президент России ласково целует в щечку российского патриарха в смутной надежде получить от него некое откровение на ситуацию смутного современного времени, пафосное описание которого можно себе представить по статье В. Можегова……
 Сами проникнитесь:
«Пронесясь, не чуя ног, над бездной девяностых, Россия начала медленно и мучительно, но все же приходить в себя. Раскачиваясь и озираясь, словно в тяжелом похмелье над своей вековой бездной, в надежде осознать, наконец, кто она и где. После всех умопомешательств века прошлого, сюжет нынешнего десятилетия можно было бы определить как глобальную (и необходимую!) рефлексию национального самосознания. Актуализируется же эта рефлексия более всего в нескончаемых поисках национальной идеи».
           Естественно эта рефлексия никак не может обойтись без знаменитой триады  графа Уварова, президента Императорской Академии наук, сформулированной им в 1833 году в докладе царю Николаю I: « Православие, Самодержавие и Народность, без коих она не может благоденствовать, усиливаться и жить».
    Как видим, приоритет в этой формуле отдается  православию. Наглядным подтверждением этой убежденности является и прилагаемый к статье  фотоколлаж.
Посмотрите – художественно, вдохновенно, красиво, но……бессмысленно!
В обозначенных параллелях  некого «просвятления» голове молодого человека (на фото в ореоле святого православного храма) не грозит. Не грозит по одной простой причине: не только православию, но и всему христианству патриотизм, как понятие, не присущ, а точнее для него вреден, поскольку   экономически не выгоден.  Для христианской церкви нет иудеев, греков, итальянцев, немцев или русских…..А есть только христиане. Понятно, что всех христиан всегда больше, чем отдельной паствы французов или австралийцев.
То есть функциональная основа этой религии как раз противоположная -  космополитизм, что также далеко  отстоит от  патриотизма, как  и небо от земли. Поэтому представлять себе, что католицизм, православие, протестантизм, иудаизм, мусульманство, буддизм, синтоизм и прочие теические -измы составят вместе некий всемирно объединяющий противовес национальному патриотизму, есть бессмыслица. Оттого притягивать за уши упирающееся православие к  патриотизму русской, а тем более российской нации, есть дело безнадежное, на котором настаивает фактически только 3% населения нашей страны.
         Дело в том, что ПАТРИОТИЗМ, о котором мы собираемся  поговорить, есть в полном смысле слова национальная категория. При этом он значительно глубже любой формальной национальной идеи. И вообще-то это слово относительно новое для русского языка.
В словаре В. Даля даже не дается его толкование. Там  имеется  только слово ПАТРИОТ. От греческого  Patriot - любитель отчества, ревнитель о  его благе, благеотчелюб  или отечественник,  или отчизник.
Сейчас,  в современном словаре,  таких слов просто нет,  компьютерная программа их не знает, выдает их как ошибки. Всё это  не просто убожества современной русской лексики.  Из этого проистекает и непонимание сути термина, основа которого – любовь к отечеству. Эта любовь не есть прерогатива русской словесности. Синоним русского отечества – Родины (от слова род, рождение, происхождение) имеется и в других  европейских языках. Особенно в наиболее точном из них – немецком. Это Heimat-родина или Faterland – земля отцов.
Современное толкование понятия патриотизм от (греч. ;;;;;;;;; — соотечественник, ;;;;;; — отечество) — нравственный и политический принцип, социальное чувство, содержанием которого является любовь к Отечеству и готовность подчинить его интересам свои частные интересы. 
           Тем не менее, пренебрежение основным смыслом термина, как всегда порождает массу публицистических и философских искажений его смысла, порой до дикого безобразия. Судите сами сколько есть видов патриотизма, совершенно серьёзно обсуждаемых политологами. Это: имперский патриотизм, государственный патриотизм, этнический патриотизм, конституционный патриотизм, общинный патриотизм, либеральный патриотизм, национал-патриотизм, интернациональный патриотизм……….. Словесность на любой вкус: от  полисного патриотизма античных городов до публицистически квасного. Остаётся к этому  добавить только ликероводочного или  пепсикольного патриотизма.
Парадокс ситуации заключается в Далевском определении  патриотизма, как любви к….
          С моей точки зрения на вопрос: За что любишь? Ответа не имеется. Этот вопрос может быть поставлен в отношении к чувству уважения, благодарности, почитания, но не любви. Ну, нельзя сказать, что я люблю тебя за  что-то….Это аморально для человеческой  психики.
Отсюда проистекает и всё выше приведенное глумливое  многообразие политических терминов  патриотизма. Все они подразумевают ответную благодарность или неблагодарность за кем-то или чем-то содеянное.
К примеру, некоторые наши ветераны войны сдают  свои воинские ордена в знак протеста оттого, что государство не дало им бесплатную квартиру, а соседу дало. При этом совершенно не важно, что сосед всю жизнь ютился в какой-то каморке, а «обиженный» имеет приличное жильё. Главное, что не дало…. За  что ж его, такое паскудное государство, любить?
          Или противоположная благодарственная патриотическая любовь американцев к государству США. Именно к государству….Поскольку США для большинства современных американцев не является  Родиной. Тем не менее они патриоты, т.е. любящие своё государство, которое дало им некоторую свободу действий, обеспечило работой, достойной оплатой труда и приличным жилищем. Оттого они, при любом мало-мальски значимом  происшествии (к примеру на  каком-то шоу) все дружно встают, прижимают к сердцу правую руку и слушают или поют гимн государства, иногда со слезами на глазах.
Вы скажите и что в том плохого? Я не знаю….
Но уверен, что подлинный патриотизм нации невозможно построить только на потребительском уровне, и если судьба США резко измениться и у простого американца отнимут свой дом-крепость, на котором постоянно висел государственный флаг, он полностью забудет про свой благодарственный потребительский патриотизм и постарается покинуть теперь уже недостойное государство и найти себе другое, пусть и с другим гимном.
           Заметим себе, что ничего подобного, в массе своей, в России не может произойти никогда, или по крайней мере в ближайшие 100 лет.
В России всё ни так, всё по другому….
Конечно, война это  несчастье, которого никому  нельзя пожелать, и на Руси, испокон веков и почти всю свою историю беспрерывно воевавшей, проводы на войну  ближнего всегда были трагедией для каждой женщины - жены, матери, сестры. Сопровождались они  мировым бабьем плачем.
Но посмотрите, что творит качественная пропаганда национального патриотизма на примере СССР, потерявшему в войнах едва ли не больше солдат, чем во всю прежнюю историю Российской  империи. Я мог бы привести  множество философских доводов по  этому поводу, но сошлюсь только на несколько строф из известной  советской песни, гениальной по своей воспитательной патриотической сути, как и большинство  творений той эпохи.
Напомню современному читателю, что эта часть песни -   лирический ответ  парню, уходящему на гражданскую войну, и вопрошающего свою любимую:
Ты мне что-нибудь родная,
На прощанье пожелай…..

Ответ у меня лично вызывает нервную дрожь:

И родная отвечала:
 Я желаю всей душой,
Если смерти, то мгновенной,
Если раны – небольшой….

Ну, где здесь традиционный  погребальный женский плач!?
И в какой ещё стране возможна такая степень  патриотизма?
          Впрочем, если кому-то покажутся эти сравнения   психологически поверхностными, я могу отправить неверующего в кинозал на любой  голливудский боевик, где в тяжелой кризисной ситуации американский супер герой спасает   (по его же реплике) что?.....Задницу!
Русский мужик перед смертью норовит спасти душу…..
И это бывало  всегда и во все времена. В чем тут особенность?
Или действительно «умом Россию не понять»!?
          Далее попытаемся в этом   парадоксе разобраться. А пока следует получить ответ на вопрос:
А есть ли патриотизм сейчас в России и каков он в основных своих чертах?…. Перед вами две диаграммы опроса  наших сограждан. Левая  - ответы на вопросы: Есть ли в России патриотизм или его уже нет? Вторая диаграмма – согласие с дилеммой: Любите ли вы свою Родину и своё государство, или только Родину?
 
Ответы весьма достоверно красноречивы…..Только 37% россиян  уверены, что патриотизм в нашем обществе умер, а 63% - что он в какой то степени существует.
Выходит, что невзирая на все  напасти,  преследующие российскую нацию уже более 100 лет, патриотический огонь в сердцах  россиян не угас, но горит он не тем светом, что потребительский огонь остального прозападного мира. Россиянин, в большинстве своем (78%), любит отечество и не чтит своё государство!......
В чем здесь суть?
       Русский патриотизм - одно из самых загадочных явлений в истории России. Для европейца совершенно непонятно поведение русских людей.  И действительно, их  лишают  гражданских прав,  жестоко эксплуатирует государство, а они, в массе своей, не бегут за рубеж м не сдаются первому попавшему интервенту, а защищает это государство с невиданной стойкостью и упорством.
  Исторически русский патриотизм, как уникальное явление, сформировался, несомненно, под влиянием внешней угрозы. До XIV века патриотизм русских не сильно отличался от патриотизма европейцев. В домосковской Руси княжие “мужи” и “отроки” очень походят на западное рыцарство, а удельные князья — на герцогов и графов. Русские дружинники в “Слове о полку Игореве” “рыщут по полю как серые волки, ища себе чести, а своему князю — славы”. И только на Куликовом поле впервые проявились те черты, что выделят впоследствии Россию из Европы и придадут ей неповторимый национальный облик.
Победа на Куликовом поле была итогом общенародного напряжения сил. На Куликово поле собирались феодальные дружины и народные ополчения из разных русских земель, лишь формально признавших верховенство московского князя, но обратно возвращалось в ореоле грозной славы войско единой Руси. Все города, села, деревни, откликнувшиеся на призыв великого князя, гордились своим участием в общерусском деле, своей сопричастностью к победе над Мамаем, и эта великая гордость отодвинула в сторону старый княжеский феодальный патриотизм. На его место встало чувство беспредельной любви к Отечеству и преданности великому князю всея Руси как живому олицетворению общерусского единства.
           Москва выработала в русском народе боевую доблесть совсем иного рода. Он не хватался за меч при первом порыве, но зато и не вкладывал его обратно до тех пор, пока не добьется своего. Отсюда наблюдающееся на протяжении веков глубокое различие между Россией и Западом, как в их отношении к вопросам войны и мира, так и в воинском темпераменте.
Вот как описывает  С.М. Соловьёв в книге «История России с древнейших времен»  двухлетнюю осаду Смоленска поляками.
“...С 21 сентября 1609 года по 3 июня 1611 года армия польского короля Сигизмунда осаждала Смоленск. За время осады успело рухнуть Московское государство: в 1610 году Василий Шуйский был свергнут с престола, бояре для защиты Москвы от Лжедмитрия впустили в нее польское войско гетмана Жолкевского и отправили в стан Сигизмунда посольство, чтобы просить у него сына, королевича Владислава, на русский трон. Сигизмунд соглашается, но требует от послов Смоленск. Послы передают его слова смолянам.
Так, совершенно неожиданно для защитников города им пришлось самим решать, продолжать ли оборону: или впустить Владислава с польским войском. Смоляне согласились впустить Владислава как русского царя, но не как польского королевича, сопровождаемого польскими ратными людьми.
Над Смоленском не было уже верховной власти, церковь освободила всех от клятвы верности низложенному царю. Некому было “казнить их казнью” за сдачу города….. Многие русские города признали Владислава царем, и поляки на этом основании называли жителей Смоленска изменниками. Все знали, что Смоленск — ключ к Москве, но зачем хранить ключ, когда сбит замок? К тому же город в течение года выдержал осаду, горел от раскаленных польских ядер, страдал из-за отсутствия соли и был поражен каким-то поветрием.
Превосходство польской армии было очевидным, падение крепости оставалось лишь делом времени, так как неоткуда ждать помощи, а условия сдачи были милостивыми. Не пора ли подумать о жизни женщин и детей, прекратить бессмысленное кровопролитие? Дети боярские, дворяне и стрельцы колебались в ответе, воевода молчал, архиепископ безмолвствовал.
Черные люди посадские, ремесленники и купцы настояли на обороне до Оконца, и Смоленск ответил королю: “Нет!” Перед русским посольством во главе с митрополитом Филаретом смоленские представители, дети боярские и дворяне, разъясняли, что хотя поляки в город и войдут, но важно, чтобы их, смолян, в том вины не было. Поэтому они решили: “Хотя в Смоленске наши матери и жены, и дети погибнут, только бы на том стоять, чтобы польских и литовских людей в Смоленск не пустить”.
«Потом был приступ. Поляки, взорвав башню и часть стены, трижды вламывались в город и трижды откатывались назад. Потом вновь перешли к правильной осаде, днем и ночью засыпали Смоленск ядрами. Потом снова приступали к крепости, снова отступали, снова долбили ее стены и башни из пушек, снова вели подкопы и взрывали укрепления. Так в течение еще одного нескончаемого года. К лету 1611 года число жителей сократилось с 80 до 8 тысяч душ, а оставшиеся в живых дошли до последней степени телесного и душевного изнурения. Когда 3 июня войско Сигизмунда вошло, наконец, в город через пролом, оно не встретило больше сопротивления: те смоляне, которым невмоготу было видеть над Скавронковской башней польское знамя, заперлись в соборной церкви Богородицы и взорвали под собой пороховые погреба, другим уже все было безразлично: безучастно смотрели они на входящих победителей.
Сигизмунду передали ответ пленного смоленского воеводы Шеина на вопрос о том, кто советовал ему и помогал так долго держаться: “Никто особенно, никто не хотел сдаваться”.
Эти слова были правдой. Одного взгляда на лица русских ратных людей было довольно, чтобы понять, что брошенное, где попало оружие, не служило просьбой о пощаде. На них не было ни страха, ни надежды — ничего, кроме безмерной усталости. Им уже нечего было терять. Никто не упрекнул бы Сигизмунда, если бы он предал пленных мечу: не было капитуляции, не было условий сдачи, никто не просил о милости. Сигизмунд, однако, не захотел омрачать бойней радость победы и разрешил всем, кто не хочет перейти на королевскую службу, оставив оружие, покинуть Смоленск. Ушли все, кто еще мог идти. Опустив головы, не сказав слова благодарности за дарованные жизни…”.
С этих времен смутного времени берет своё начало российский патриотизм защитника отечества, который воплотился в боевой клич идущего в смертельную атаку патриота: За веру, царя и отечество!
 И самое удивительное, что никакая смена государственного устройства не смогла принципиально изменить это лозунг. В великой Отечественной войне он звучал как: «За Родину, за Сталина»!
Изменения весьма характерные. В нем отсутствовал, как второстепенный и мало значимый эпитет: «За веру», но лозунг: За государство (царя, Сталина) остался, только  был отодвинут на второй план основным по значимости понятием: «За Родину» (Отечество).
 И также принципиально во время войны не изменилась суть патриотического героизма уже советского воина.
Примером может служить оборона Брестской крепости. Она по степени героизма равнозначна  выше описанной обороне Смоленска и также похожа на неё по уникальной стойкости среди всеобщей неразберихи, предательства и малодушия. Последнее обстоятельство особо следует подчеркнуть в связи с тем, что Сталин, пока был жив, не присваивал Брестской крепости звание  героя.
И это вовсе не оттого, что он не мог себе простить политическую близорукость в отношении вероломства фашистов. К концу жизни он уже позабыл о  этой позорной странице своей биографии. Дело было в другом: в неоднозначности степени героизма  гарнизона крепости.
         Об этой детали малоизвестно. Поэтому следует кое-что разъяснить….
К началу войны Брестская крепость потеряла  своё прежнее значение, как форпост на границе и превратилась в пункт временной дислокации войск западного округа.
К 22 июня 1941 года в крепости дислоцировалось 8 стрелковых батальонов и 1-й разведывательный, 1-й артиллерийский полк  и 2 артиллерийских дивизиона (ПТО и ПВО), некоторые спецподразделения стрелковых полков и подразделения корпусных частей, сборы приписного состава  6-й Орловской  и  42-й стрелковой дивизий 28-го стрелкового корпуса 4-й армии, подразделения 17-го Краснознаменного Брестского пограничного отряда, подразделения 33-го отдельного инженерного полка, часть 132-го батальона конвойных войск НКВД.
Всего 7—8 тысяч человек, не считая членов семей (300 семей военнослужащих).
Как видим, кроме Брестского погранотряда, это все разрозненные  части временной дислокации. Примечательно, что штабы дивизий и 28-го стрелкового корпуса располагались отдельно в центре  Бреста.
           В стремительном ночном штурме крепости с немецкой стороны участвовали 45-я пехотная дивизия (около 17 тысяч человек) во взаимодействии с частями соседних соединений (31-й и 34-й пехотными дивизиями 12-го армейского корпуса 4-й немецкой армии).
По плану крепостью следовало овладеть к 12 часам первого дня войны.
Он начался для немцев успешно. Внезапность и мощь удара  немцев была такой, что полностью парализовала гарнизон. Полное отсутствие общего руководства, которое ещё только просыпалось в воскресную ночь в Бресте, привело к тому, что почти половина гарнизона попыталась занять предписанные рубежи развертывания за пределами крепости, была окружена, и взята в плен.
В крепости осталось не более 4000 человек. Я умышленно не называю  обороняющихся солдатами, поскольку 2000 из них являлись призывниками из разряда «западников» - населения местностей, присоединенных к СССР по договору с Германией и совершенно не желавших проливать свою кровь за большевиков.
Стоило немцам перейти к длительной осаде и начать идеологическую агитацию вбросом листовок-пропусков для сдачи в плен, вперемежку с проигрыванием по динамикам русской «Катюши», как все эти 2000, один за другим, сдались в плен. 
        Таким образом, оборона из менее чем 2000 бойцов сосредоточилась в Кобринском укреплении и Цитадели. На Восточном форте Кобринского укрепления (около 400 человек под командованием майора Петра Михайловича Гаврилова) отбивали по 7—8 атак за сутки. Цитадель немцы полностью разрушили, применив мощнейшие мортиры, пробивавшие все перекрытия крепости до подвалов.
26 июня пал последний участок обороны Цитадели возле Трёхарочных ворот, 30 июня — Восточный форт. Организованная оборона крепости на этом закончилась — оставались лишь изолированные очаги сопротивления и одиночные бойцы.
        Но, невзирая на нехватку боеприпасов, пищи и самое главное воды, никто не сдавался пока был в сознании и мог как-то двигаться. Одна из надписей в крепости, оставленная почти через месяц - 20 июля, кричит: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина»……
И пока не сели  батареи радиостанции  немцы в эфире  слышали  упорное:
«Я крепость….Я крепость….Веду бой!......Жду подкреплений»…..
         По показаниям свидетелей, стрельба слышалась из крепости до начала августа.
Лишь 8 мая 1965 года Брестской крепости присвоено звание крепость-герой.
С 1971 года она является мемориальным комплексом.
          Приведенные выше описания великих битв России говорят за то, что даже в поражениях в истории нации остается лишь дух патриотизма, воспитанный всем укладом жизни народа и, конечно, государством. И это, невзирая иногда на жестокий репрессивный характер такого воспитания в России.
Вспомним, хотя бы, знаменитый приказ  Сталина и Жукова «Ни шагу назад» от 28 июля 1942 года, предписывающий  расстрел на месте любого солдата и офицера без приказа оставившего оборонительный рубеж.
Пункт 2(б) приказа гласил: «сформировать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной».
 Тот же дух пронизывает указы и распоряжения Петра 1. Пытаясь излечить свою армию от шока, полученного под Нарвой, Петр перед Полтавской битвой дает следующее указание:
 “Я приказываю вам стрелять во всякого, кто бежать будет, и даже убить меня самого, если я буду столь малодушен, что стану ретироваться от неприятеля”.
 В составленном царем морском уставе говорится: “Все воинские корабли Российские не должны ни перед кем спускать флаги, вымпелы и марсели, под страхом лишения живота”.
Ни один европейский государь не отдавал никогда подобных распоряжений, ни один европейский морской устав не грозит смертной казнью за сдачу потерявшего боеспособность корабля. Но в истории ничего не пропадает зря……Невзирая на все жестокости царствования ПетраI, или скорее всего, благодаря им, вся «просвещенная» Европа перестала именовать Россию Московией или Татарией, а научилась произносить титул Его Императорского Величия.
          Вот такова, на мой взгляд, сложная природа  российского патриотизма, именно российского, поскольку в числе геройски погибших в сражениях были не только  русские люди. Без него существование России представить себе не возможно.
Тем не менее имеются прямо противоположные взгляды.
Так Лев Николаевич Толстой, исходя из своей приверженности «демократическим» теориям не противления злу насилием, пишет…… «Ослепление, в котором в наше время находятся народы, восхваляющие патриотизм, воспитывающие свои молодые поколения в суеверии патриотизма и, между тем, не желающие неизбежных последствий патриотизма — войны, дошло, как мне кажется, до той последней степени, при которой достаточно самого простого, просящегося на язык каждого непредубежденного человека, рассуждения, для того, чтобы люди увидали то вопиющее противоречие, в котором они находятся.
Мне несколько раз уже приходилось писать о патриотизме, о полной несовместимости его с учением не только Христа, в его идеальном смысле, но и с самыми низшими требованиями нравственности христианского общества, …… Часто мысли мои повторялись в сжатой форме, и вместо возражений против них прибавлялось только то, что это не что иное, как космополитизм, как будто это слово «космополитизм» бесповоротно опровергало все мои  доводы.
         Оставим в стороне специфику непонимания Львом Николаевичем возражений оппонентов его пацифистской теории анти патриотизма, тем более, что ничего нового он в ней не изобрел, а просто распространил христианскую концепцию непротивления злу насилием на патриотизм. Эта виртуальная концепция, предполагающая  возлюбить ближнего, как самого себя (невзирая на его качества), предписывает подставлять под удар  правую щеку, если агрессивный «ближний» врезал тебе по левой. По такому «учению» Христа не живет ни одна страна в современном жестоком мире, тем более не может жить  такая великая и очень вожделенная для всякого агрессора, как Россия.
        Очевидно, что  мысль распространить глобальную агрессивную функцию на патриотизм нации пришла в голову Л. Толстого во время всеобщего посыпания голов пеплом после поражения в войне с Японией. И стареющий и больной граф, готовясь предстать перед судом Всевышнего, бессознательно попытался заработать себе индульгенцию. Иначе просто никак невозможно объяснить эту полу бредовую идею представить патриотизм в качестве основной причины агрессивности наций. Надеюсь, что он попал в рай, где, в отличие от ада, должна работать всемирная информационная сеть. И Лев Николаевич раскаялся в своей «ереси», поняв, что без национального российского патриотизма его Россия уже не существовала бы в мире после двух мировых войн.
        Для меня совершенно очевидна  ошибка  в переоценке  степени агрессии в национальном и других видах патриотизма. Да, в нем присутствует дух борьбы и сопротивления, но не более того.  В доказательство вот вам трансформация национального патриотизма в Англии.
Была когда то Великая Британия – великая империя в двух частях света, но исторически исчезла, испарилась…. Теперь на её месте остались небольшие  и стратегически почти полностью беззащитные небольшие острова в Северном море.
Но, что  дух «Великой Британии» не исчез вместе с империей, а, к примеру, частично трансформировался в клубный футбольный патриотизм болельщиков.
Ни один другой национальный чемпионат мира не собирает такое количество зрителей. На любом, даже второстепенном матче, стадионы битком, болельщики сидят до «последнего», невзирая на счет, поют  клубные гимны весь матч и спорят полночи о результате. При этом практически без признаков явной агрессивности. Ею обладает не основная многомиллионная масса болельщиков, а только тысяча другая клубных фанатов, что укладывается  в статистику нормального распределения любого ряда явлений.
         Всё это я не про футбол, а про то, что патриотизм, как явление, гораздо глубже и сложнее любых философских схем его абстрагирования. Вот вам одно из определений патриотизма:
« Патриотизм предполагает гордость достижениями и культурой своей Родины, желание сохранять её характер и особенности идентификация себя с другими членами этноса, готовность подчинить свои интересы интересам страны, стремление защищать интересы Родины и своего народа.
Исторический источник патриотизма — веками и тысячелетиями закреплённое существование обособленных государств, формировавшее привязанность к родной земле, языку, традициям. В условиях образования наций и образования национальных государств патриотизм становится составной частью общественного сознания, отражающего общенациональные моменты в его развитии».
Во многом такое определение вполне корректно и всеобъемлюще, но не определяет основного признака российского патриотизма.
        Наверное ещё и потому, что патриотизм вообще — это чрезвычайно сложное и противоречивое чувство. Оно включает целый ряд разнородных составляющих, значение и смысл которых меняются во времени и пространстве. Сущность патриотизма продолжает обогащаться новым содержанием с развитием человеческой цивилизации. По ходу истории, по мере развития и расширения государств, расширялось представление об отечестве, а вместе с ним и чувство патриотизма.
        Здесь уместен взгляд со стороны…….
Великомудрый Уинстон Черчилль находил, что русские всегда грешили идолопоклонством по отношению к своему государству. Правда, исходя из сегодняшних реалий (см. выше приведенные графики), этим грешат только 21% наших граждан. Тем не менее, с ним соглашается большинство русских философов.
Так Н.Г. Чернышевский (Полное собрание сочинений. М., 1947. Т.3, С.570) пишет: “Есть страны, где части одного и того же народа готовы жертвовать областному интересу национальным единством. У нас этого никогда не было (за исключением разве Новгорода): сознание национального единства всегда имело решительный перевес над провинциальными стремлениями... Распадение Руси на уделы было чисто следствием дележа между князьями... но не следствием стремлений самого русского народа. Удельная разрозненность не оставила никаких следов в понятиях народа, потому что никогда и не имела корней в его сердце”.
По мне это поистине пророческое предвидение сути распада Советского Союза!!!……
   Ему вторит А.И. Герцен: “Каждый русский сознает себя частью всей державы, сознает родство свое со всем народонаселением. Оттого-то, где бы русский ни жил на огромных пространствах между Балтикой и Тихим океаном, он прислушивается, когда враги переходят русскую границу, и готов идти на помощь Москве так, как шел в 1612 и 1812 годах”. (Сочинения. М., 1958. Т.7, С.192).
  Эта особенность русского народа хорошо сознавалась и его врагами.
Отто Бисмарк предостерегал соотечественников от нападения на Россию:
“Об этом можно было бы спорить в том случае, если бы такая война действительно могла привести к тому, что Россия была бы разгромлена. Но подобный результат даже и после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских... Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезаемого кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей...”. (История дипломатии, т. 2. М.- Л., 1945, с.103).
 Вот, собственно, и ключ к пресловутой русской загадке.
Она кроется в особом отношении русского народа к своему государству, в служении ему в гибельные моменты истории... Русские чувствуют себя частицей одной державы. Для нее, если требовалось, они оставляли на произвол судьбы нажитое добро, поджигали свои дома, оставляли на гибель родных и близких, отдавали ей столько крови, сколько нужно, чтобы вызволить ее из беды.
 Взамен платы не спрашивали……...
И это особо примечательно и неведомо для запада.
Оттого напрасно  часами стоял Наполеон на Поклонной горе, ожидая  ключей от захваченного города Москвы, и 300 дней и ночей на тоже надеялись фашисты, садистки взирая на  вымирающий от голода осажденный Ленинград…….
 Мне самому хотелось бы верить в такую относительно внятную транскрипцию русского (российского) патриотизма. Вроде бы всё логично и понятно. Вот только, если бы не гений Михаила Юрьевича Лермонтова.
Судите сами…..
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья,
     Но я люблю — за что, не знаю сам —
     Ее степей холодное молчанье,
     Ее лесов безбрежных колыханье,
     Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
     Люблю дымок спаленной жнивы,
     В степи ночующий обоз
     И на холме средь желтой нивы
     Чету белеющих берез.
 С отрадой, многим незнакомой,
 Я вижу полное гумно,
 Избу, покрытую соломой,
 С резными ставнями окно;
      И в праздник, вечером росистым,
      Смотреть до полночи готов
      На пляску с топаньем и свистом
      Под говор пьяных мужичков…….

          Выходит есть нечто более важное, чем  объединяющая любовь к большой  Родине, которую не совсем верно  отождествляют с государственным патриотизмом. Мне кажется, что Лермонтов совершенно четко указывает истинную разгадку смысла русского патриотизма – это  полубессознательная любовь к малой  Родине.
В душе каждого россиянина в той или иной степени присутствует дух места его рождения, особенно место его детства и связанные с ним неизгладимые в памяти события, бесценные только для него одного. И это не просто мой домысел, пришедшая в голову очередная  блажь….
Уверен, что дух места рождения присутствует в генотипе любого человека. Я объясняю это  наличием космологической памяти сотворения жизни (см. соответствующие эссе). Она есть причина самосотворения и макрокосма, и микрокосмоса. Только так я могу объяснить возникновение и существование древне славянской веры в духов предков.
Ведь само понятие «Родина», которое является ключевым в феномене патриотизма, происходит от языческого культа Рода.
Вся жизнь древних славян была пропитана языческим многобожием, множеством обрядов и ритуалов. Древняя Русь как государство в те далекие времена еще только складывалась. Поэтому и патриотизм древних славян не распространялся далее их места жительства. Язычество не могло объединить множество существовавших племен, оно лишь помогало выжить отдельному Роду, что и нашло свое проявление в понятии «Родина».
Патриотизм возник, прежде всего, как чувство любви к своему жилищу, своим обычаям и верованиям и необходимости их защиты. Существование славянских племен было невозможно вне язычества, ибо оно помогало сохранять жилье, жизнь отдельного человека или семьи, формируя любовь к своей земле, своей Родине, как местожительству Рода.
Славяне не хоронили умерших на кладбищах, а погребали рядом с жилищем. Оттого духи всегда были рядом с ними, воодушевляя местные озера, реки, леса и поля, надзирая за своими потомками и управляя традициями.
Православие формально  настойчиво уничтожало все проявления славянской духовности, но она никуда не делась из генома нации.
         Примером может служить реальный и достоверно мне известный  случай из жизни обычной  сельской школы 50-х годов  прошлого века (село Мордово, Тамбовской области).
На вопрос  учителя  географии в пятом классе: «Назовите нам  столицу нашей  Родины»…… Один пацан, не задумываясь, выпалил: «Столица нашей Родины – город Тамбов»….
Дружный хохот более начитанных школяров для меня только подтверждает заблуждения большинства в понятиях Родины, как чего-то  близкого и собственного. Оно, видимо, осталось в сознании народа, как след продвинутой  советской пропаганды, когда  в условиях практически полного отсутствия  частной собственности ему навязывалась мысль о том, что  он  владеет всей огромной страной.  Вспомните  хотя бы слова  известной когда-то песни: «Дорогая моя столица, Золотая моя Москва!», которую во всё горло мог распевать любой гражданин  СССР от Чукотки до Бреста, мало  вникая в суть фразы.
         И хотя  теперь это гимн  города Москвы, суть понятия Родины остается примитивно социалистическим. На самом деле Родина это не государство, и не г.Москва, а Москва за кольцевой дорогой, про которую  российская элита мало чего знает, ни Петербург, а  Синие Липяги, или тихий кордон Кожевенный, или даже квартира, а может ещё и  коммуналка, в многоквартирном доме….. Оттого русская идея есть вовсе не идея закона, способа владения, или интеллектуальной формулы, но есть прежде всего "идея созерцающего сердца». как писал об этом Иван Ильин: «Сердца, созерцающего свободно и предметно….Когда русский человек верует, то он верует не волею и умом, а огнем сердца. Когда вера его созерцает, то она…стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенной (под предлогом своего правоверия), а совершенного качества. В этом корень русской идеи. В этом ее творческая сила на века" (И.Ильин "О русской идее").
           Поэтому, возвращаясь к «утерянной»  государственной идее, могу дать бесплатный совет российской властвующей элите: Перестаньте метаться в поисках государственной идеологии, она лежит  перед вами в бескрайних просторах России,  и её основа – «Российский Патриотизм»!
Любые попытки замены этой основы на  церковное благолепное православие есть путь к потери государственности  Российской. И тут дело не в отвергнутой,  самой историей,  толстовской  идеологии  «непротивления»,  а в органической неспособности «православия» отстаивать  «право славян», как таковое, на государственном и на межгосударственном  уровне.
В этом плане  православная церковь есть жалкое подобие католической. И принципиальное отличие  католицизма от православия состоит в том, что  Ватикан всегда стоял над государствами,  а  наша церковь даже не  космополитическая (по Толстому), а  «интернациональная», то есть  среди и между чем-то и кем-то. Она может только приспособится к любой  государственной структуре, питаясь её  благами, но не руководить и управлять ею.
  А в ответ на  распространяемые домыслы российских «либеральных демократов»  насчет агрессивности русского патриотизма и его несостоятельности могу  ответствовать Федором Михайловичем Достоевским. В своей знаменитой Пушкинской речи он говорил: "Русская душа, гений народа русского, может быть, наиболее способны, из всех народов, вместить в себе идею всечеловеческого единения, братской любви, трезвого взгляда, прощающего враждебное, различающего и извиняющего несходное, снимающего противоречия… Ибо, что такое сила духа русской народности, как не стремление её в конечных целях своих ко всемирности и всечеловечности?".
И всей своей историей Россия утверждает, что возможна на Земле жизнь, как стремление к идеалу, без которого цивилизация теряет свой главный смысл, а человек в ней теряет свою главную о себе Мысль.
И если я не прав, и всё не так, то это обозначает только, что РОССИЯНИН начинает  терять Главную  о  Себе  МЫСЛЬ………….
Май. 2011 года.
P.S. Это  эссе было написано  5 лет  назад……За этот срок  утекло много воды , но «скорее  гора  подойдет к Магомету, чем тот сдвинется с места». Российская элита по-прежнему  в поисках  «государственной идеологии», а  президент РФ также ублажает  патриарха в идеологическом покровительстве, передавая церкви государственное имущество. Более того церковные деятели  не только  «заправляют»  идеологическим воспитанием  народа  почти на всех  федеральных каналах ТВ, но и частично заменяют  деятельность  Министерства  иностранных дел РФ, вояжируя по всему  миру, вплоть до Антарктиды, в качестве  политмиссионера.
 Конечно, патриарх «вся Руси» в своем новом качестве, быть может и сможет, обратить в  «веру истинную», парочку заблудших императорских пингвинов, но от такого социального общероссийского действа  рейтинг Президента Путина должен был бы  сползать вниз, однако ничего подобного  пока что не происходит!
В чем дело?
Его спасает и поддерживает, не  «божье слово», но неисчерпаемый патриотизм  НАРОДА РУССКОГО, не только не испарившийся за столетия, но и окрепший  в  независимости  Крымчан и в национальной стойкости Донбасса. 
Именно в этом и состоит  Главная о Себе  мысль РОССИЯНИНА.
 
Февраль 2016 года.