Эх, если бы из белого чистого листа своей жизни сделать самолетик и запустить его далеко-далеко, и он летел бы легко-легко, и опустился плавно не туда, куда ветер отнесет, а именно там, где посадка мягкая, подытоживающая. Ох и славный бы был полет!
ВЕРА - Сказать, что моя жизнь сложилась хорошо? Да нет, хотя и не жалуюсь. Но когда такой вопрос возникает, я сразу вспоминаю один эпизод из своего возраста «вылупления», когда вот-вот, уже скоро на пороге моя взрослая жизнь, и родители перестанут учить жить, а она просто сама начнется…. Какая? Да какая разница! Зато это моя жизнь и что хочу в ней и делаю! И, конечно же, все у меня будет прекрасно! Но иногда засверлит внутри холодок - а что там еще ждет за закрытой дверью незнакомой мне взрослой жизни?
Мы жили в маленьком южно - уральском городе и наш дом (жильцы называли его «три на три» - три подъезда и три этажа) находился возле городского рынка. По выходным туда собирался народ из ближайших сел и деревень – везли, что на огороде собрали, что по двору бегало живое.
Отдаленный район нашего города заселили цыгане. Племя это свободное, хоть и невоспитанное. В выходные базарные дни на городском рынке «паслись» группы цыганок. Женщины разных возрастов, вольно ступающие - молодые красивые, и старые, с черными корявыми чертами лица, все в ярких платках на черных косах и таких же длинных цветастых юбках, чаще беременные (будто целью их было повышать демографию цыганского населения) с маленькими лохматыми черноволосыми цыганятами, цепляющимися за подол матерей или бабок. В выходные дни недели выходили они в город за промыслом. Цыганки бродили среди продуктовых рядов, нагло выпрашивая у продавцов подаяние. Те отправляли их подальше, не отрываясь от покупателей. Женщины, ругаясь, круто разворачивались, и подолом своих юбок, будто шваброй стремились в отместку смести товар скупого продавца. Переругиваясь на галочьем языке, шли к другому продавцу - и картина повторялась снова.
Часто захаживали они и в наш дом, что стоял напротив рынка, стучали в двери и с несчастным лицом, «угасающих» от голода, просили что-то подать. Мне тогда было лет 16, и я росла с кучей комплексов, которые мои родители или не замечали или относились к этому факту равнодушно, словно к возрастным прыщам на лице. Однажды я открыла на стук дверь и увидела цыганку с ребенком. Мама мне запрещала открывать и тем более разговаривать с этим племенем, но я же не знала, кому дверь открываю, а когда уж открыла…
Цыганка была средних лет, но лицо у нее было не нагловатое, как у многих, а какое-то усталое. Глаза умные и грустные смотрели на меня. « Девушка, подай что-нибудь мне и ребенку…» Маленький неумытый мальчишка стоял рядом, держась за длинную юбку. « У меня нет ничего»… - начала было я. Но она вновь повторила свой вопрос. Ведь ребенок мог и вправду хотеть есть. Почему - то отказать я не смогла, коротко сказала «щас» и прикрыла дверь. Набрала немного картошки, отрезала полбуханки хлеба, завернула все это в газету и, открыв дверь, подала сверток. Цыганка посмотрела на содержимое, поблагодарила и внимательно взглянула на меня. « Хорошо будешь жить, но счастливой не будешь. А детей у тебя будет много», - и ушла.
Что я тогда поняла? Да ничего! Первой мыслью было - как оправдаться перед родителями, куда делись недостающие части продуктов, если заметят? Все же ответ цыганки застрял в моей зреющей голове. Жить буду хорошо - почему тогда не счастливая? Много детей?- так и хорошо, значит выйду замуж! (Интересно – сколько это «много»?) Ерунда какая-то, отмахнулась, и забыла на время. Но потом время от времени, на пути жизни вспоминала я ту цыганку…
Жила в общем - то безбедно, образование, работа, муж, двое детей… Хотя вот с мужем счастлива не была, разошлись, он женился на другой, потом и дети разъехались, у них своя жизнь началась, внуков нарожали, скоро шестой будет… Может в этом и вся правда той цыганки?.
На пенсии осталась жить одна – любимая работа преподавателем русского и литературы продолжалась, писала методические работы, собирая их в учебный сборник. Фотографией потом стала заниматься (на юбилей подарили камеру от коллектива - должна же я подарок свой освоить?) Как день солнечный - фотоаппарат в руки и иду, куда ноги несут, чаще в парки. Не скучала я по жизни. Но, засыпая, проматываю день в памяти - весь заполнен, а что было вот счастливое?- нет, не могу сказать. Права была та цыганка…
А потом в мой город пришла беда – это случилось весной. Наш дом стоял недалеко от реки (в хорошие времена это ценилось). В эту весну она взбучилась вся, как никогда. Зимой снега было не в меру много, и морозы перемежались внезапными оттепелями. Лед на реке нарос толстенный, а весной вдруг резкое тепло пришло, солнце расщедрилось, и вода в реке стала не просто подниматься – она рьяно двинулась на город, который не имел, конечно же, никакой защиты как всегда у нас это бывает, а новые заслоны городские власти не успевали соорудить. Серый грязный водный поток шел на близлежащие дома, подтачивал фундаменты и рушил стены. Пострадал и наш дом… Он, правда, и был уже старый, довоенный еще, но … не повезло нам. И тут откликнулась моя старшая дочь: «Мама, все бросай и приезжай к нам, мы новый дом купили - места хватит». Вот я и поехала к ней, да прямо в столицу. Первое время как-то жили, боками, как говориться, притирались, но пенсии моей не хватало – столица требует определенного уровня, которому мои жалкие финансы не соответствовали. И я начала искать работу. Вот тут меня знакомые дочери порекомендовали в одну семью подработать - смотреть за старушкой месяц. Так я и оказалась в этой семье…
СИМА- Какую же долгую жизнь меня угораздило жить - 95 лет! И еще ум не потеряла. Так много помню, все могу рассказать - и о войне, которую прошла девчонкой, и как умерли родители в один месяц один за другим, пока шел поезд, эвакуируя нас в Среднюю Азию. Сама заболела, чуть не умерла – но нет, выжила. Маленькая была, тщедушная, а во все болезни выживала. Мне мама рассказывала, что мою старшую сестру она в муках рожала. И когда забеременела мной - испугалась предстоящих мук. Что она только не делала, чтобы сбросить плод - и пила какую-то дрянь, и прыгала со стула, и в горячей воде лежала - но я держалась цепко за жизнь. А родилась легко, будто выскочила – нате, вот вам! Маленькая, как тугая резиновая кукла. Вот так и живу, и жизнь моя резиновая - тянется и тянется… Вышла замуж, потому что и срок уже пришел, и так мне хотелось иметь свою дочку-куколку… И родила я ее таки - и точно, как кукла! Красивая и ладная - просто не наглядеться. Я бы ее с рук не спускала - Лерочка да Лерочка. Ну такая Дюймовочка получилась - хоть в сказку отправляй! И она со мной все рядом и рядом. Мне и муж особенно нужен не был. Так - есть для порядка. А потом пришлось переехать в столицу - девочке нужно было получить хорошее образование. Муж работал с утра до вечера - нас содержал, а я все с доченькой… Закончила Лерочка школу, музыкой занималась, стихи сочиняла - я их гостям зачитывала, хотя она и обижалась на меня за это. Но как не похвалиться – красавицей выросла, образованная, культурная - гордость же для матери! Одно волновало меня – Лерочка, повзрослев, все старалась куда-то уйти. Находились важные дела вне дома. «Лерочка, неужели ты меня оставишь когда-нибудь?»- эта мысль подтачивала и так мое слабое здоровье, и дочка снова дарила мне внимание и надежду - она всегда будет со мной. И тут вдруг этот! Где она нашла его? И чем он ей понравился? Привела знакомиться – улыбается, глаза счастливые… Неужели ЭТОТ вот заберет у меня Лерочку? Я его сразу невзлюбила. Уговаривала их жить рядом с нами, так нет - наотрез отказались! Потом, правда, когда у них сынок родился, Лера стала чаще захаживать, просила иногда посидеть с малышом. Но зачем мне такая подмена? Мальчик, конечно, славненький, но я, во-первых, не люблю мальчиков, а во-вторых, я хоть их и не растила, но подозреваю, что это те еще сорванцы! Девочки нежнее, спокойнее. Да и потом - мне бы хотелось больше быть с Лерой, чтоб она пришла ко мне, рассказывала бы о себе, а я бы ей, что я смотрела по телевизору - она же не смотрит эти сериалы! И вообще - для чего иметь такое образование, чтоб потом целыми днями сидеть с ребенком? Потом она, правда, нашла няню. И опять стала заходить реже. Эх, дети, забываете вы своих родителей, которые вам жизнь дали, воспитали, кормили, одевали… Неблагодарные все… А у меня - то давление, то мигрень, то несварение. Муж работал, молодец, да вот как-то так вышло – каждый из нас в своей комнате. А потом с ним удар случился, заработал Перкинсона. Намучилась я с ним. Ушел он, когда мы чуть ли не золотую свадьбу сыграли… А Лерочка… нет, она, конечно, умница. На работе поднялась, сын вырос, уже две внучки у них. Живут в прекрасном доме. Заходит ко мне, звонит, этого у нее не отнять, только у них своя жизнь, своя компания. Как зазовут гостей – тут тебе и гриль в ход идет, дети на качелях катаются, даже бассейн приобрели. Раньше меня еще приглашали, а теперь кому такая старая кочерыжка нужна? Все они такие, дети… Ничего, и у них будет старость - еще вспомнят меня! Ах, и чего я так долго живу? Но вот и умирать не хочется… Судьба, видно, такая…
ЛЕРА - Что значит для меня мама? Слишком ВСЕ. Сначала, когда я была маленькая, я боялась, что она может исчезнуть. Она болела, часто лежала то на диване, то в кровати. «Тебе меня жалко, Лерочка? Ты же любишь свою мамочку?» - тогда я обнимала ее и все время повторяла -«Мамочка, не уходи!» Когда я уже повзрослела, я стала замечать, что у мамы слишком частые приступы, но она никогда не жертвовала своими сериалами, книгами, кроссвордами, которые любила разгадывать. Она даже не очень любила готовить поначалу - покупали что-то из магазина и ели - сыр, сосиски, помидоры нарезанные, хлеб с маслом и чай - вот наша частая еда. Потом, когда я вышла замуж, я решила, что научусь готовить и буду удивлять каждый раз новым блюдом моих любимых - мужа и сына. Они ж мужчины - поесть любят… Я понимала, что уходя от мамы, она меня не оставит - она не просто меня любит, она представить не может, что я должна жить своей жизнью. Как же так – «кто-то отнимает от меня любимую куколку?» Она, действительно, страдала, говоря, что все еще «носит меня под сердцем» и это чувство у нее на всю жизнь. Тем не менее, помочь посидеть с моим маленьким сыном не согласилась - она не вполне здорова. А кто у нас живет вполне здоровым? Мама меня всегда пугала - «А может я скоро умру?» - каждый раз хотела проверить, испугаюсь ли? Вызовет ли это мое беспокойство за нее, сочувствие?- и, убеждаясь,- продолжала жить дальше. Но зато у меня это сожаление и сострадание уменьшалось, как шагреневая кожа. Маме 95 лет, и она живет отдельно. За ней присматривают женщины из социальной службы, я навещаю ее. Мы собирались ее перевезти к себе. Муж соорудил пристройку - с комнатой, кухонькой. Пожила она у нас три недели и заторопилась домой - там она ХОЗЯЙКА. А разве здесь она могла быть хозяйкой вместо меня? У нас самих уже пенсионный возраст, и мы имеем свои болячки. А мама, как «кощей бессмертный», все время жалуется на здоровье - но нет никаких опасных симптомов, что жизнь ее угасает. Ну да, - похудела, сгорбилась, ходит с ходунками. Но жить скромной старостью не хочет. Да нет, скорее не может - такой характер. К этому возрасту старики становятся как дети, больше слушают, внимают уступчиво - но не моя мама. Она может рассказать все со всеми датами - что с ней было со здоровьем (очередная болячка на ровном месте), затронет политику, коснется, обязательно гуманных вопросов - всю жизнь давила на мораль… И что мне с ней теперь делать? Для начала, забрали ее на месяц к себе: каково это – жить с ней под одной крышей? Найду кого-нибудь из женщин - пусть посмотрят за ней, пока она у нас. Из меня она будет веревки крутить - лучше косвенные отношения… К тому же работы набралось много. А потом глобально решать – что делать с ее старостью?
**************************************
- Здравствуйте! Кажется, я сюда попала? – Вера вопросительно смотрела на женщину, открывшую дверь. Первое впечатление - милая, невысокая, стройная, длинные светлые волосы собраны сзади в узел. Возраст примерно такой, как у нее, может на пару лет моложе.
- Если вы Вера, значит по адресу,- женщина приветливо улыбнулась. – Проходите, начнем знакомиться.
Вера, женщина статная, крепкая в теле, оставила сумку в прихожей, проходя по направлению приглашающего жеста хозяйки.
- Красивый дом, - Вера обвела взглядом зал, в который ее проводили: достойная обстановка, все со вкусом, без вычурностей. – Хороший вкус хозяйки виден сразу.
- Спасибо! Проходите, познакомитесь с мамой. Мы только позавтракали. Может чашечку кофе?
- Не откажусь, спасибо!- Вера увидела за столом маленькую старушку. Большую часть ее маленького худенького тела не было видно из-за стола, но она зорко следила за гостьей своими глазами-буравчиками.
- Ну, давайте знакомиться и начнем дружить – бодро начала Вера, обращаясь к старой женщине.- Меня зовут Вера…
- А меня Сима, – в тон ей ответила старушка.
- Как, так и называть - Сима?- Вера слегка растерялась. Саму ее уже много лет не называли просто по имени, и ее коллеги на работе называли друг друга по имени отчеству.
- Меня всю жизнь так звали, - продолжила бабуля.
-- Действительно, мама у нас до отчества не доросла… - вклинилась в разговор дочь. – А я Лера, мы уже знакомились по телефону…
Хозяйка подала чашку с кофе, из которой вьюнком поднимался пар.
- Откуда вы, Вера? – Сима смотрела в сторону гостьи. – Вы не удивляйтесь - я «слепа глазами стала», все как в тумане, - вот только ваш силуэт. Вижу кофточку вашу бежевую. Вы в брюках… я их не люблю. А вот лица вашего не вижу. Теперь будете моими глазами … - Сима поежилась. – Кондиционеры у вас тут… Лерочка, дай что-нибудь накинуть.
- Ну, конечно, мама. Кондиционеры у нас хорошие. Просто ты вчера только приехала, а дома у тебя духота… Вера, давайте я вас познакомлю с хозяйством. Посмотрите вашу комнату - она рядом с маминой. Может ей надо помочь в ванне, туалете, она еще не знает обстановки и видит действительно плохо.…
-Купать ее?
-Нет-нет, она никому не доверяет, даже мне!
- Сама значит?
- Ну что вы! Да вы посмотрите - там же скелет обтянутый синей кожей. Ей же уже 95 лет!
- Ну, просто черепаха Тортилла… простите!
- Да нет, все правильно. Как некоторые пожилые вместо ответа о своем преклонном возрасте отвечают: «столько не живут». Как видите, маме это удается…
- Молодец!- Вера сказала это искренне.
- Не поверите - все время болела в жизни, – голос Леры был скептическим.
«Надо присмотреться к ситуации - не так все просто здесь» - подумала Вера, и они пошли снова в кухню.
- Вот мамина полка, - открыв холодильник, рукой показывала Лера.- Мама любит постоянное меню. Поэтому я уже наготовила на несколько дней - будете доставать и разогревать в микроволновке… - затем она повернулась к столу. - Мама, вы тут познакомьтесь, а мне надо сделать несколько звонком по работе
- А вы где работаете?- поинтересовалась Вера.
- В редакции, но у меня много надомной работы, так что я вам буду помогать, что не понятно - спрашивайте. – И Лера ушла.
Вера присела за стол, и Сима начала разговор.
- Вы откуда, милочка? – Сима немного трясла головой, но этот тик был малозаметен.
- Я из Оренбурга.
- Да, это город раньше звался Чкалов. Там еще река Урал делит город на Европу и Азию. Так интересно! Я была там проездом в эвакуации. Обычный купеческий город, довольно симпатичный. Люди там неплохие. Остановка была на два дня всего, пока другой поезд не подогнали. Ехали мы в эвакуацию из Молдавии. Вы знаете, - голос старухи был лишенный мелодической интонации, скорее скрипучий, как шелест старой мятой газеты.- Ведь я родилась, когда часть Молдавии принадлежала румынам. Историю Балканского полуострова знаете?- Сима продолжала информационную атаку.- Вы вообще о войне что-нибудь знаете? Учили в школе?- вопрос был поставлен цепко, Вера даже растерялась.
- Про войну знаю, отец воевал. А вот про Балканский полуостров…
- Ну да, вы ж еще молодая… - Вера подумала о своих 65 годах…
Разговор вела Сима, втиснуть в ее монолог слово или междометие не было никакой возможности. Потом Вера замечала, что когда начинался бабульки «театр одного актера», у нее возникал образ отыгравшей пластинки, когда игла ездит по краю и монотонно шипит. Перебивать старушку было бесполезно. Правда, она больше получаса говорить не могла - утомлялась и начинала дремать. «Ну, это не трудно,- отметила Вера, – можно и послушать. Надо же, какая цепкая память!»- удивлялась она.
-- Ну, как вы – познакомились? - вошла Лера.
- Лерочка, ну как всегда,- малограмотная сиделка…
- Не спеши с выводами, мама - ты человека первый раз видишь… - сконфузившись за мать, вставила Лера. – Не обращайте внимания, она всем такое говорит, у нее там дома тоже приходят из социальной службы женщины - она всех достает… Видите ли, в молодости женщина может обратить на себя внимание внешним видом, глазками, улыбочкой, косметикой, наконец. А что ей – вот только своей памятью и информированностью стремиться покорить слушателя. Увидите - мама человек непростой. – В интонации дочери была доля усталой иронии.
- А кем она работала?- искренне поинтересовалась Вера.
- Да никем особенным. Музработник в детском саду, и то, пока я не родилась. А потом за семейный бюджет отвечал только отец… Про ишачил всю жизнь. Читать любила, кроссворды еще в 90 лет как орешки щелкала. Память какая-то компьютерная. Но вперемешку уже с песочком,- вдруг такое скажет… Вчера, например, смотрели по телевизору последние известия. Так она потом целых полчаса про кобру рассказывала,- как она охотиться, как заглатывает свою жертву. Думаю, - к чему это она? Оказывается – родилась ассоциация после политических новостей…
Вера и Лера дружно рассмеялись. Сима тихо дремала…
Сима не чувствовала времени и часто спрашивала: «Который час?» Мыла руки она раз пять за раз. Еще одна черта: когда Вера напоминала о еде, любила отвечать - « Для чего мы живем - чтобы жрать и спать? В этом смысл жизни?» - наверное, она считала, что говорит современно. Потом несколько минут распространялась о вреде переедания и некачественной пище, модифицированных продуктах. И снова спрашивала: «Который час? О, так уже пора обедать!»
Вере часто приходилось наблюдать, как Сима моет руки. Старческая боязнь микробов и паразитов у нее граничила с маниакальностью. Вериной обязанностью было поворачивать кран, чтоб вода была определенной температуры и наблюдать за намыливанием и смыванием этих корявых старческих рук. Но нужно отметить, что их чистота была равной стерильности рук хирурга. Забытое полотенце в ее комнате (Вере было запрещено входить самой в комнату по причине опять же навязчивой идеи, что Вера обязательно что-то украдет) подать услужливо Симе было нельзя – она сама шла с ходунками в комнату, приносила полотенце и перемывала руки снова…
Подробнейшим способом Сима проделывала процедуру с челюстями. Протезы у нее были отличные - даже одна врач как-то удивилась – «У нее свои зубы?» Они не были по - голливудски белыми и ровными, и создавалось впечатление, что зубы натуральные. Когда Сима «вещала», то ее дикция и ровные и рассудочные мысли отвлекали внимание от возраста. Когда же она снимала их перед сном - лицо становилось беспомощным и детским, будто резиновую куклу сдавили пальцами и рот ушел ямкой вовнутрь. Сима поначалу просила Веру одеть стерильные перчатки и чистить содой протезы. При этом она еще и делала замечания, что она не тщательно чистит их специальной зубной щеткой.
- Сима, это вообще-то интимная процедура. Может вы, все-таки, сами будете заниматься своими протезами?
- Все вы не хотите работать, только деньги получать… -ворчала она. Но на следующий день проделывала процедуру сама. Зато… заставляла Веру ходить за холодной кипяченой водой, за кипятком и дать ей специальную миску, чтобы над ней мыть свои протезы. Вера должна была стоять рядом и подавать ей ту или другую туалетную вещь и стаканы с кипяченой водой. Лера накупила упаковку разовых стаканов для этой цели. Но Сима сомневалась в их чистоте «Ну что ты принесла?» ( Сима в зависимости от настроение называла Веру то на «ты», то на «вы».)
- Сима, вот вам целый столбик разовых стаканов - выбирайте! - Вера не была раздражена вечными «посылами» старушки, но насмешливо наблюдала, как Сима разъединив стаканы - брала с середины, считая, что оттуда уж точно никто не брал. Потом складывала и возвращала столбик Вере.
- Нашли самый чистый?- с веселой интонацией спрашивала она Симу, но та ворчала, что в доме нет стаканов. Однажды она все же запросила - «Ну что, в доме нет стеклянной посуды чистой, чтоб воду можно было видеть?!»
- Вам стеклянные нужны? Хорошо, пойду узнаю у Леры.
- Ну что еще?- устало спрашивала дочь, понимая, что пришла «рыбка на посылках».
- Просит стеклянные чистые стаканы.
- Для смывки протезов? А хрусталь богемский ей, случайно, не потребен? – недовольно переспрашивала дочь.
Вера возвращалась и как маленькой рассказывала Симе, что ее дочь боится, что стакан может разбиться, мама может поранить руку и на полу в ванне будут мелкие крошки от стекла.
Сима бурчала, что все ее обманывают, но процедура так -таки подходила к концу…
Когда Вера ставила еду во время приема пищи перед Симой, та тыкала своим, правда, почти стерильным пальцем в продукты и выказывала недовольство, что «все несвежее».
- Сима, все хранится в холодильнике, просто разогреем и все.
Сима вынимала своими пальцами-щипцами из целлофановой фирменной упаковки специально купленного для нее сорта хлеба два больших ломтя, намазывала их баклажанной икрой, которую только для нее готовила Лера, и потом в тарелке оказывались кусочки недоеденных накануне продуктов, аккуратно завернутых ею в чистые салфетки. Непонятно было, для чего она дробила это все в маленькие сверточки? Может, хотела показать, что ест она совсем немного и хранит экономно недоеденные продукты на другой день, а то и второй, но запоминала она все четко.
- А где кусочек моей скумбрии, которую я вчера не доела?
- Она была вчерашняя. А вы любите свежее - я ее выбросила…
- Какое ты имела право? Съела?
-Да нет же! Вот свежий кусок…
- Ест, как с голодного края приехала… - бурчала Сима.
- Что вы хотите этим сказать?- обижалась Вера.
- Хочите? Что за слово такое,- не с того боку нападала Сима.- Где вы такое берете? - презрительно бросала старуха.
- Да я таких слов не произношу!- Вера мысленно сравнила свой профессиональный статус с Симиным.
- Ну как же, я же слышала… – пытаясь унизить Веру, продолжала Сима.
- Да это вы просто не так слухаете! - взрывалась Вера, теряя терпение…
Когда Сима заканчивала обед, она откидывалась на подставленную Верой к спинке стула подушку, та укрывала ее плечи теплым халатом.
-Уф, нажралась, как свинья… - прикрывала глаза Сима и наступала послеобеденная «нирвана». Внешне она была отнюдь не похожа на свинью - скорее на ощипанную синюю курицу с прикрытыми глазами - видящими или задремавшими, было непонятно.
Часто к обеденному столу подсаживалась Лера. Они тихо переговаривались с Верой. Оказывается, нашлось у них много общего, и разговоры были увлеченными, интересными. «Жужжат, как мухи» - вставляла ревностно Сима. – Тишины совсем нет». Лера метала в мать раздраженный взгляд.
- Мама, ты поела? Посиди, отдохни! - И Сима, поджав губы и передернув плечами, вдруг требовательно обращалась к Вере - «Померяй мне давление!» Это причина позволяла прервать дружескую беседу женщин. Кстати, давление и пульс у старушки всегда были нормальными. Вера снимала надувной пояс с ее худенькой ручки, называла вслух цифры и приговаривала - «Сима, готовьтесь к олимпиаде – давление как у спортсмена». «Подожди, не спеши!» – останавливала Сима и лезла в карман за маленькой лупой. Она проверяла цифры на аппарате и только потом отпускала Веру.
Как-то, когда Сима прилегла на диван и заснула, Лера и Вера разговорились.
- Вера, не обращайте внимания на мамины придирки. Это у нее по жизни. Характер такой… Всю свою жизнь ее любимым словом было «вочто!»
- Не поняла…- Вера повертела головой.
- День начинался со слова «Вот что…»- и дальше распределялось все «по головам» - задание папе, задание мне… В маме умер большой руководитель…
- Может это от старости?
- Сейчас больше усугубилось, и она пользуется своим положением. Видите ли, не все люди готовят себя к старости - ее боятся, ее оттягивают, насколько это возможно. Все понимают, что конец неизбежен, покупают место на кладбище, готовят погребальную одежду. Но никто не готов встретить именно свою и возможно глубокую беспомощную старость. Если доживет, как моя мама. Вот вы можете себя представить старухой, слабой, возможно потерявшей жизненные ориентиры?
Вера мысленно окунулась в себя - но даже существующего на сегодняшний день возраста она не почувствовала. Но вопрос как-то застрял внутри и появилось чувство приближающейся тошноты, подобно тому ощущению, когда нужно было либо идти на экзамен, к которому не успела подготовиться, или возвращалась поздно и шла по темной улице…. Мысль о старости принесла ей жуткое чувство одинокой беззащитности.
- Но ведь она неизбежна, – продолжала Лера. - И уж совсем не получится ее продлить за счет других. Но, поверьте, после маминых «гостеваний» я как выжатый лимон. Она поедает энергию напрочь! Да и дома к ней приходят социальные работники, и она на всех жалуется - они и пиявки, они и воровки…
- Это страх бессилия что-то изменить, ревность к полноценной жизни других. – Вера посмотрела в сторону спокойно спящей Симы - маленький почти детский комочек прикрытый пледом.
- Знаю, что я одна в ее жизни и меня она любила больше всего, но как тяжела ее любовь для меня! Так и хочется сказать: «ну не люби ты меня!» Мне кажется, это мой кармический узел… Она всю жизнь умела поставить меня в зависимость от своей любви. Как орел выклевывал печень Прометея, так она клюет меня. Иногда хочется на физическом уровне подойти к ней, потрясти ее - «оставь меня!». Но как увижу ее, такую всю сдувшуюся, такую уменьшенную в размерах… Потом вижу - тело сдулось, но не она сама.
- Лера, а ведь она заставила думать меня о моей старости… Грустно, но я даже не представляю, где и с кем я буду… Живу давно одиноко, уже привыкла.
- А дети есть у вас?- спросила Лера.
- Да, я сейчас живу у дочери, но четко понимаю - теплый период общения истек… И, как говорится: «Да оставит человек родителей своих, и прилепиться к другой плоти и станут они одно». Я уже в прошлом…
- Ну, это еще не основание забывать родителей! Тем боле мать свою…
- А это уж как получиться… - возразила грустно Вера. – И в этом никто не виноват, и виноваты все… Как посмотреть.
- Я боюсь своей старости, - продолжала Лера - я и детям сказал - если буду такой невыносимой, как мама, сдайте меня в дом престарелых. Не хочу испортить память о себе невыносимой старостью.
- А что - это выход для двух сторон, – грустно улыбнулась Вера.- Ведь конец все равно будет. И не он определяет жизнь. В конце концов, многие умирали, погибали далеко от близких. Главное - на длинном жизненном пути, пока все живы, оставаться близкими, родными, а не отметиться в конце, понимаете?
Обе женщины вспоминали свое прошлое, детей, свои семейные отношения, и, боже мой, ведь сидели еще не очень старые, но уже пенсионерки…
Как-то в выходные в дом приехали дети с внуками, семейные друзья. В доме загудело, зашипело, перемешалось и засуетилось… Собирались во дворе, на улице. Пригласили и Симу с Верой. Старушка немного заволновалась.
- Что же мне одеть? Вся одежда на мне висит! Вера, вы не знаете, какая я была пышечка! У меня был пятый размер, представляете, а сейчас, как говорят - одни наволочки… И те присохли. Где моя синяя блузка, Лера? Ты ее не взяла? Почему? Это моя любимая блузка! Для кого ты ее оставила? Для ЭТИХ?
- Мама, все у тебя есть, перестань, вот одень брючки.
- Они на мне висят!
- Мама, не капризничай! Не на бал собираешься!
- Конечно, я теперь стала пугалом и тебе стыдно такую мать показывать!
- Мама, почему бы тебе не сказать «спасибо» за приглашение? Почему ты опять не довольна? Ну, оставайся здесь, раз тебе не в чем выйти.
- Покажи мне сиреневую кофту! Дожила, одеть нечего… Вера, я раньше я на дню по пять раз переодевалась! Ну, где эти брюки, что ты говорила?- и начались одевания.
Каждый раз, наблюдая за матерью и дочерью, Вера невольно переносила «стрелки» на себя. Когда она думала о своей старости ( а что- 65 лет это молодость?), она ощущала себя одинокой старухой уже сейчас… Но жизнь шла, а это значит есть каждодневная рутина, общение с людьми, «планы на завтра», какие-то увлечения и мечты - и тревожные мысли отступали. Иногда даже было состояние, когда «все равно, как будет потом». Зачем мне внимание близких (да их, в общем - то и не осталось) на время моего конца? А вдруг я уже и понимать ничего не буду - последние ухаживания за мной, старухой? Что нас тогда может связывать, о чем говорить - «выпила лекарства, как сходила в туалет, поешь кашки…» Зачем тогда? Почему нет общения сейчас? Почему «все остается на потом», как долг? Зачем сушить груши на зиму, когда их вкусно есть сейчас? Почему так устроена жизнь? Зачем именно так?
Лера, также, вспоминала, что мать всегда ревновала ее ко всему – мужу, ребенку, работе, дому, ревновала, как свою собственность. «Нас же связывает пуповина!»- восклицала она. « Да мама, твоя пуповина порвалась вместе с моей жизнью!» «Но мы же с тобой самые родные! Может только твой сын тебе также родной».
- Мама, у меня есть муж, у меня есть даже друзья – и это тоже моя жизнь!- Лера была в отчаянии.
- Никого не может быть ближе и роднее матери, есть забывчивые дети! Ты забыла, как я тебя растила, как жертвовала всем! - После этих причитаний Лера хваталась за голову и прекращала разговор: «Хватит, мама!»
А Сима никак не могла понять - отчего Лерочка такая черствая – ведь в детстве она меня так любила, всегда слушалась. Ведь все мои мысли только о ней! Я всегда беспокоилась, как она поела, покупала все самое свеженькое, вкусненькое, одевала мою куколку. Правда, я хотела видеть ее скромной девочкой, эти модницы потом становятся взрослыми и такое вытворяют! Нет, это ЭТОТ виноват! И где она его нашла – в троллейбусе, видите ли, познакомились! Ну, разве с нормальным человеком можно познакомиться в транспорте? И вот пошло-поехало с того времени - не слушала, забыла мать, давшую ей все! Нет, мне нравилось, конечно, когда они все приходили к нам в дом с отцом в гости, а маленький Димочка был такой чудный мальчик! И я старалась ей звонить каждый день. Иногда и не раз - я же мама, я беспокоюсь, как она? А в ответ – «Мам, ну я не знаю, что уже говорить – я тебе уже вчера все рассказала!» Уверена, что с НИМ она говорит целыми днями! Ах, дети - дети… Жизнь положила на них, и никакой обратной связи…
Вера стала уже привыкать в Симе, они даже могли поговорить во время еды или, пока она отдыхала днем на диване. Рассказывала, конечно, Сима, тон ее всегда был назидательный, лекционный…
- Ей бы в университете работать,- как-то заметила она Лере.
- А что, могла бы, с такой памятью и цепким умом… Но только энергия не туда шла…
Прошло четыре недели со времени пребывания Веры в новом доме. И снова приехали дети. Вся семья сидела в большой комнате и Сима с ними. Вере предложили отдохнуть, погулять, и та с удовольствием согласилась. Она чувствовала, что собрался семейный совет, и из некоторых неясных пока для нее намеков Леры предполагала, что сегодня решалась судьба Симы, вернее - ее пребывание в доме. Вера видела и даже кожей ощущала напряжение в семье от проживания в доме Симы, понимала, что и та остерегается попасть как шар в лузу, но не чувствовала границ…
Перед сном Сима указывала Вере, что она должна для нее сделать. Все как всегда – деловым тоном, и когда Вера исполняла, она тихо и миролюбиво прибавляла - «Вот и все». Это последняя прибавка, звучащая не раз среди дня смешила женщин - Лера как-то напомнила:
- Вера, помните фильм «Дьявол правит Прада», как Мерил Стрипп наказывала служащим кучу дел, что у всех голова шла кругом, и в конце удивленно поднимала брови «That’s all!» - это все… У мамы та же манера.
Утром как всегда Вера заглядывала в комнату Симы. Без стука та не разрешала заходить, но Вера тихонько приоткрывала дверь, чтоб убедиться, что Сима проснулась и только потом стучала. Для порядка.
На большой кровати под одеялом почти не было видно тела высохшей и уменьшившейся Симы. Маленькая головка с взлохмаченными за ночь волосами-перышками лежала неподвижно на подушке. Беззубый рот углубился внутрь маленькой отверстием-дыркой. Подумалось - если через это малое отверстие идет тепло – значит, человек еще жив, если холод – нет человека. Маленький выход-вход для жизни и пустота смерти, если его уже нет…Тривиальный показатель температуры человека - физиологическая проза или финал жизненной трагедии. Вера стояла, боясь приблизиться к Симе и узнать ответ. Она легко покашляла, и голова на подушке шевельнулась.
Сима проснулась, повертела головой, увидела Веру,
свесила свои худые ноги в теплых носках.
- Чего ты тут стоишь? Который час? – сонным голосом просипела Сима.
- Доброе утро, Сима, вы поднимайтесь, пока а я пойду, вытащу продукты из холодильника…- засуетилась Вера.
- Раньше надо было делать это, а не в последний момент… - бурчала старушка.
- А вы куда-то торопитесь? - у нас день только начался. На работу не бежать.
- Меня сегодня везут…
- Куда? К врачу? - поинтересовалась Вера.
– Лера проснулась? - не отвечая на вопрос, спросила Сима, - позови ее!
- Лера занята, она уехала, - соврала Вера.
Дочь просила, чтобы с мамой было как можно меньше контактов - « Ей только дай меня подергать, а у меня работа - я сижу статью правлю. Говорите маме, что я уехала по делам». Такой договор существовал, и Вера старалась увести Симины мысли от дочери.
- Все врут… - проворчала старуха. – Все время врут. Сегодня она не работает.
И действительно, Вера услышала, как открывается дверь в их отсек с Симой.
- Вера, приготовьте маме завтрак, мы сегодня уезжаем пораньше. Мама, чисть свои челюсти, собирайся. Скоро будет машина… - и она стала подбирать маме одежду для выезда.
В кухне Вера осторожно спросила -- Куда это вы ее?
Лера тяжело вздохнула. – Говорили вчера с семьей. Мама не может жить одна у себя, но и у нас она жить не может тоже. Против муж, сын поддержал это решение, я просто не смогу - моя жизнь замрет, а мамина?- здесь у нее как раз прекрасные условия для продолжения жизни…
- Так что вы решили?
- Сын нашел в их районе частный дом для престарелых. Там хорошие условия, медсестры, врач. Она когда-то сама говорила об этом, но как сейчас отреагирует? Вот собираемся поехать туда посмотреть, показать…- голос у Леры был глуховат. « Наверное, плохо спала»- подумала Вера.
После беспокойных сборов все уехали. В доме стало тихо, только рыжий кот Симпсон, залез на диван, растянувшись в вальяжной позе и урчал - сегодня он был полноправный хозяин всей большой комнаты. Вера ушла к себе и взяла читать книгу.
Задремав немного, Вера не слышала, как вернулась машина, забасил голос мужа, загудел разговор входящих людей. Вера вошла в зал. Лера фотографировала маму - та кокетливо подняла ручку – на голове шляпка, кофточка поверх блузы с большой брошью вместо заколки, брюки, висящие на худых ногах…
- Ну как съездили?- поинтересовалась Вера.
- Да вы не представляете, Вера, это же просто фабрика смерти!- Сима снимала после фотосессии шляпку. - Это просто кошмар, психушка! - продолжала Сима. Лера, помогающая раздевать ее, угрюмо смотрела на мать.
- Но там же уход, скорее всего, почему вы так мрачно? – по всему видно было, что поездка была пустой.
- Судя по реакции, ей там не понравилось, а ваше мнение каково?- тихо спросила Вера дочь.
- Ну, не санаторий, понятно, но там много пожилых людей. Медсестер примерно столько же. Живут же там старики. И потом - она сама это предложила. А теперь вот… Покормите ее, Вера, она с дороги…- и собрав одежду матери, Лера ушла к себе.
Весь обед Сима возмущенно рассказывала, как в этом «гетто пожилых» она познакомилась с заведующей. «Как она причитала – « Ах, Сима, ах какая вы умница - такая память, такая речь в 95 лет!» А что мне ее комплименты! Нет, я туда ни за что не поеду! Я со своей памятью и речью поживу у дочери. - И Сима опустила голову в тарелку, высматривая, чем ее потчуют на сей раз.
Вечером Вера, пока Сима отдыхала в кресле, разговорилась с Лерой.
- Понимаете, мама тяжелый человек, вы сами видите, требующий, именно требующий постоянного внимания к себе. Мне уже самой больше 60. Я еще работаю, у меня у самой куча болячек. Диабет у мужа, маленькая внучка, которую иногда оставляют дети. Я не смогу уделить ей время и внимание. Понадобиться врач – так иногда это целая история, сами знаете, как у нас стариков лечат. А у нее вообще рекордный возраст. Короче, мама в дом принесла революцию: «Верхи не могут, низы не хотят» - Лера была явно раздражена.
– Ну и что теперь?- снова вступила Вера, хотя и понимала, что отвечать дочери сейчас тяжело.
- Если она останется, уйду я… И врач сказала – все мамины жизненные показатели в норме. Трудно предсказать, слабая, старая, но может еще тянуть и тянуть… И она тянет! Свою жизнь, и мои силы. Я не желаю ей зла, поймите, но так и хочется ей крикнуть: «Мама, ну ты изменись хоть на столечко, - смягчи, свою выю! Будь чуть-чуть благодарнее! Как долго я буду отрабатывать эту карму?»- голос Леры сорвался. Она плакала. – «Мала муха, да беспокойства от нее много, иначе не скажешь. Неудобно такое говорить про мать, но я уже устала»…- и Лера ушла к себе.
Вера решила поговорить с Симой перед сном.
- Сима, может это с первого раза вам там не понравилось? Поживете там, найдете себе друзей, Лера будет вас часто навещать, приносить вкусную еду. Ну, это как в больнице… Вы никогда не лежали в больнице?
- А что, я здесь много место занимаю? – не сдавалась Сима,- Или я барам мешаю?
- Каким барам, о чем вы?- удивилась Вера.
- Да вот этим самым! - Сима кивнула в сторону жилой комнаты. - Понастроили домов и квартир, а матери места нет!
- Но вы же любите свою дочь, а она сама не здорова, муж работает много - ему поддержка и внимание нужно…
- И что, мать теперь на улицу выбрасывать? Ту, которая жизнь дала…
-Так и не на улицу совсем, а туда, где за вами присматривать будут…
- Зачем присматривать? Там просто убивают как кур на птицефабрике!
- Ну, у вас, Сима, и фантазия! Зря вы так мрачно… Ладно, все расстроены - ложимся спать. Давайте начинать нашу ночную процедуру…
Когда Вера зашла в кухню за кипяченой водой «горячей и холодной и только в стаканах!» - она услышала рыдание из Лериной комнаты. Сердце сжалось… Тяжелый день!
Следующий, впрочем, был не легче. Сима утром отказалась встать.
- Я не могу встать, мне плохо… А где моя дочь? – Сима спросила с ноющей интонацией.
- Давайте попробуем без Леры. Отлежитесь немного, я пойду, позавтракаю без вас.
Вера заметила, что Сима с годами и сменой настроений аппетит не теряла.
- А где Лера?- голос скрипел недовольством. - Ей неинтересно, что с матерью? Иди! Никому нет до меня дела!
- Сима, я здесь с вами, и мне есть до вас дело, – идемте завтракать, я уже все вытащила из холодильника.
- И что там есть – все недельной давности?
- Сима, не капризничайте, постепенно встаем и начинаем день!- Вера разговаривала с бабулей как с ребенком. Хотелось добавить - « Да вы наслаждайтесь специально подобранным меню, приготовленным руками вашей дочери, наслаждайтесь, пока имеете!»
- Вот что… Помоги мне встать, идем в туалет. Подожди! Куда побежала? Возьми мои зубы и поставь их в стакан в ванне.
- Доверяете?- Вера не удержалась, съехидничав.
- Где мой халат? –не обращая внимания, продолжились вопросы.
- В стирке…- Вера поняла, что сболтнула лишнее.
-Ага! Уже выдворяют? Чемодан пакуют? И глаз не показывает… - было не понятно, чего было в голосе больше - злой досады, безысходности или надежды, что она сможет перевернуть ситуацию в свою пользу.
День начался…
Вечером, когда спадала летняя жара, Вера сидела с Симой в маленьком дворике, что имелся при доме. Сима сидела, нахохлившись, - опущенные плечи, накрытые теплым халатом, замотанные легким покрывалом вытянутые ноги на подставке в теплых зимних тапках, прикрыв глаза, она о чем-то думала. Что было в ее сознание сейчас - проносившиеся воспоминания жизни, ощущение приятного расслабления прохладным летним вечером или обдумывание плана? Выбежал из двери Симпсон и улегся недалеко, потягиваясь.
- Эх, Симпсон,- обратилась к коту Сима, - ты почти мой тезка. И ты счастливее меня! Ты никому не мешаешь, и тебя не выгоняют. И тебя никогда и не выбросят на улицу…
Вера смотрела на старуху и не знала, что сказать. Она внутренне понимала чувство старого человека, беспомощного и слабого. Она уже готова была как-то поддержать, утешить, но остановилась.
- Старость им моим помешала… Завидуют, что я еще живу, что с ума не выжила!
- Сима, да если б вы ум потеряли - вас и не спрашивали. Да и вам было бы все равно…
- Вот это им и мешает, что я еще все соображаю, все их козни! Ничего – сами там будут, им так это не пройдет!
Вера вспомнила, свою мать, которая, встретив ее, когда она приехала в последний раз навестить ее, всплеснула руками: « Ах, зачем ты меня родила!» И Вера растерялась… Она испугалась, что такое возможно, - вот был человек, сколько с ним связано, а теперь… Почему старость так меняет человека, почему от человека остается какой-то «обмылок», почему как вода, испаряется человеческое сознание? Чтоб не жалеть уходящего? Дети так прекрасны, но как они бывают тяжелы, пока их вырастишь, и как можно не простить, когда он вдруг светло улыбнется, когда он засопит носиком, уткнувшись в твое плечо, когда обнимет шею своими ручонками… Почему природа так корёжит человека в конце, так его уничтожает – чтоб легко было проститься и забыть? «Нет. Я бы не хотела жить так долго, чтобы превратиться в сухой безумный пень…»
Когда Сима легла спать, Вера вышла на кухню. Лера сидела, опустив голову на руки.
- Завтра увозите? – спросила она тихо, и Лера подняла голову.
- Да, приедет машина, нужно собрать ее вещи. Продукты я сложу с утра. Положите в ее сумку необходимое для туалета. Остальное я потом ей подвезу сама.
- Ну, как вы?
- Чувствую себя в рассеченном состоянии – ухмыльнулась устало Лера.- С ужасом думаю, если она останется, и какая-то пустота внутри…Плюса нет – одни минусы…
- Понимаю и вас, и ее…
- Я все думаю, о, как же много, Вера, я сейчас думаю! Смотрите, пчелы живут семьями, люди жили племенами, с прогрессом человека превратили в «индивидуальность». С ответственностью, долгами, обязательствами… Мы можем ставить в своем жизненном пути запятые, вопросительные и восклицательные знаки, но точку? Даже тире между нашими датами поставят за нас. Что мы вправе делать? Мы читали красивые слова «мы в ответе за тех, кого приручили», но почему на кого-то это сваливается гнетом, а кто-то размахивает этим правом у вас перед носом? Думаете, я не понимаю, что только с мамой я «связана пуповиной», но она меня душит всю мою сознательную жизнь! Я, наверное, отвратительная дочь…
- Мне ваша ситуация напомнила выражение: « В доме больной», или «в доме маленький ребенок»… В вашем доме старый человек. И в любом раскладе дом меняется, подстраивается под причину. Иногда это изменить нельзя- как сдвинуть фигуры с шахматной доски… Но это от решения- хочу или не хочу.
- Ну вот, вы меня «успокоили»…- Лера почти плакала. – В проблеме, могу добавить, есть причина. Убери причину - не будет проблемы. Пожизненно причиной всех моих проблем была мама. Наверное, она этого не хотела. А скорее всего –не думала. Решение ее не интересовало - главное результат – уверенность: есть кому закрыть в последний раз глаза. Это напоминание прошло со мной через всю мою жизнь…
- Вы устали, устали все. Бой впереди, но все чувствуют свое бессилие и ждут, что как-то все обойдется. Лера, не накручивайте себя, вы будете к ней приезжать, не запрещено ее привозить к вам на выходные иногда. Все образуется… - Вера успокаивала, но у самой мысли были путанные и нерадостные. В своей жизни ей уже пришлось дать согласие, которое глодало душу, пока мама не умерла. Она прекрасно понимала дочь, невольно стала свидетелем характера сопротивляющейся концу Симы, цепляющуюся за любую возможность сохранить этот смысловой и обязательный для нее символ «дочки-матери». Чего в ней было больше - ненасытности жизни? Нет, она понимала, что «зажилась». Может зависимости от дочери - «хочу умереть на твоих руках. Что ж, тяну долго, ты устала, но насильно в гроб не ляжешь, так вот сложилось. ТУДА еще не берут… И ты должна досмотреть мать до конца!»
**********************
И вот настал «день реванша». Проснувшись, Вера осторожно заглянула в комнату Симы. Та лежала неподвижно с прикрытыми глазами. «Спит еще?» - и она тихо вошла в комнату.
- Кто это? – голос был хриплый и слабый.
- Это я, Вера. Как самочувствие?
- Умереть хочется… А где Лера? Спит еще?
- Не знаю. Пойду, посмотрю. Вставать будете?
- Не буду ни вставать, ни кушать. – голос старухи окреп. – Кажется, я умираю…
- Не торопитесь, день только начался. Пойду, посмотрю, что там и приготовлю завтрак.- не обращая особого внимания на сказанное Симой, Вера все же погладила старческую костлявую руку и положила ее халат на кровать.
Послышались шаги Леры. – Ну как, вы проснулись? Мама, доброе утро! Как ты?
-Я, Лерочка, умираю, кажется…- старуха повертела своей птичьей головкой с короткими растрепанными волосами.
- Давай, сначала попробуем встать и позавтракать, - жалости в интонации дочери не было. Такие разговоры были не редкостью у них. Казалось даже, что дочь набралась решимости в это утро. – Постарайся подняться, мама, Вера тебе поможет. Я жду вас на кухне.
- Ей все равно, что мать умирает… - упавшим голосом протянула Сима.
- Сима…- голос Веры был мягким, уговаривающим, – вы же любите свою дочь? Ведь когда-то вы жертвовали своими бессонными ночами, силами, сейчас от вас тоже нужна материнская жертва. Лера сама больная…
- Так ты тут зачем? Вот и смотри за мной! - старуха нашла новый защитный аргумент. - Гавкает еще …
- Сима, я с вами работаю. Это недешево для них, и потом, со мной в их доме появится еще два человека. Да и я не смогу столько здесь быть…. Вчера мы мерили давление - у вас показатели лучше моих. Может, вы еще пять лет проживете…
- Да о чем ты говоришь?- рассердилась Сима.- Мне 95 лет, ты понимаешь? Сколько мне осталось?
- Никто не знает… Но они не избавляются от вас. Поверьте, Лера будет все время приезжать к вам, внук будет навещать. Просто вы не будете, хотя иногда и сможете быть в этом доме. Но там будет ежеминутная помощь – там медсестры, няни, врачи, познакомитесь с кем-то…
- Пой, птичка, пой! - Сима махнула рукой в сторону Веры.- Подговорила она тебя сладкие речи вещать? Вот и идите туда сами!
Вера всегда удивлялась собранности интеллекта Симы в трудные минуты. Защищалась она все еще достойно для своего возраста.
- Иди, готовь обреченному на казнь завтрак – Сима начала медленно сползать с кровати.
Вера застала в кухне Леру с чашкой кофе.
- Не спала всю ночь… Точно что - «бумеранг». Представлю, что она останется – наступает слабость или порыв убежать из дома, - только не с ней. Подумаю, что это по моей воле она едет туда - тошно снова на душе, как будто давит что-то… И так, и так – все плохо… - Лера снова заплакала. – За что нам это? Что мы сделали не так в прошлых жизнях?
- Вера! - послышалось издалека, – ты куда делась? И ты меня бросила?- голос Симы дребезжал раздражением.
Иду! – крикнула Вера и продолжала - Это усталость, вес ответственность не по состоянию вашему. А может ее снова домой отправить?
- Ну что вы! Это далеко, я уже не могу к ней часто ездить, дорога тяжелая, приезжаю сама не своя, ноги болят. Мне бы ее здоровье! А ведь она как-никак стареет. И она закабалит звонками, жалобами, просьбами. Мне что ли туда переезжать? Тупик… Идите, Вера, сейчас начнет нервничать…
- Где ты ходишь? – нетерпеливо выпытывала Сима,- за моей спиной что-то решаете? Как злоумышленники? Завтрак готов? Идем, значит…
Сима поела как всегда хорошо, но с комментариями:
- Настал день ведения на эшафот Марии Антуанетты…- намазывая масло на хлеб, приговаривала Сима.- Приглашение на казнь…
- Греческий хор в одном лице… - наблюдавшая за всем сидевшая поодаль Лера вставила реплику беззлобно.
- Представляю, как вы соберете вашу шоблу, и будете праздновать свою победу!- Сима запивала чаем булочку.
- Так и сделаю, мама…- вздохнула Лера.
- Пойду, соберу вещи?- спросила Вера.
- А зачем мне вещи, спрашивается? – Сима вытирала после завтрака руки салфеткой.- Что мне там - на балы ходить? Давайте уж сразу - погребальное.
- Мама, о чем ты говоришь! Ты меня первую в гроб загонишь! – Лера резко развернулась.- Машина придет через час, пожалуйста, без театральных представлений, я умоляю тебя мама!- на пределе выговаривала дочь. – На меня уже ничего не подействует, не старайся! У меня тоже включилось чувство самосохранения!
«Я думала - просто поухаживать за бабушкой, а тут!»- Вера растерянно покачала головой.
Всю дорогу в машине Сима молчала. Вера взяла ее сухонькую ручку, желая подбодрить. Та будто и не заметила, думая о чем-то своем. Что она обдумывала -вспоминала свою жизнь? Думала о том, что ее ждет дальше? Обдумывала новый аргумент сопротивления? Машина остановилась перед зданием, довольно красивым, возле которого стояли большие кары, видно завозящие продукты. Кто-то вез в гору тачку грязного постельного белья в прачечную, сновали медсестры во дворе.
- Я никуда не пойду.- Сима использовала последний свой шанс.- Пусть все видят этот акт насилия!- и она подняла сухую кисть и крючковатый указательный палец.
« Ну, просто боярыня Морозова…»- тихо прошептала Лера.
- Не глупите, Сима, никто вас вытаскивать не будет. – Вера протянула старушке руку. Сима угрюмо отвернулась.
И тут подошла высокая женщина в деловом костюме, поверх которого был наброшен голубой медицинский халат. - Это новенькая, что позавчера приезжала? – Она заглянула внутрь машины. – Чего сидим? Вылезайте, мы вас ждем!- приветливо обратилась она и подала руку Симе.
При посторонних Сима стеснялась продолжать сеанс саботажа. – Привезли, значит… ну, встречайте агнца!
*************************
Всю обратную дорогу Вера и Лера долго молчали. Было тяжело пересказывать свои впечатления. Сима, конечно, вела себя агрессивно, нападала на окружающий и радушно встретивший ее персонал, – Вы все в сговоре, я знаю! Агенты смерти!
Лера пыталась успокоить мать, но Сима отталкивала ее и вдруг обратилась к Вере: - Останься ты хоть со мной, не уходи!
Та растерялась, обняла Симу: «Я же не могу, вы теперь здесь, но я к вам приду обязательно…» Сима с досадой оттолкнула ее руку. Лицо ее было беспомощным, а сама она как нахохлившийся воробей - вертела головой, недоверчиво осматриваясь. – Оставляйте здесь меня умирать - идите, пируйте свою победу!
Лера, теряя равновесие готова была разрыдаться в который раз.
- Ничего-ничего, привыкнет, - успокаивала ее заведующая. - Вначале они все принцы и принцессы, потом привыкают, общаются. Не пройдет и недели – освоится, смириться. Смотрите - многим здесь нравится. А вот навестить вы ее можете только через неделю. Она должна пройти адаптацию.
Отъезжая, женщины инстинктивно подняли головы, осматривая окна. Они пустыми стеклами отражали лишь деревья и кусок неба, равнодушные и напрочь закрытые.
Позвонил муж Леры. « Ну, все закончилось? Домой едете? Ты ж ничего не готовила сегодня? Да, еду с работы… Давай заезжай в « Каркас», пообедаем».
Сидя в маленьком ресторанчике, они тихо пересказывали происшедшее.
-Тебе бы выпить не мешало,- предложил муж,- а еще лучше - напиться…
Официант принес вино, тарелки с заказом.
- А ведь вот сидим, и как мама предсказала - «пируем» - грустно подметила Лера.
- Знаешь, каждый заслуживает свою судьбу.- Муж наполнил второй фужер Лере, пытаясь не только успокоить жену, но и подвести под всем произошедшим свое резюме.- Наблюдал я ваши отношения, и как она к мужу относилась, вечный «недотепа», хотя горбатил на нее всю жизнь, как себя всегда выгораживала. Ладно, меня терпеть не могла, но всю жизнь себя держала на пьедестале… Каждый заслуживает свою старость и конец. Лично меня она достала… - и он опрокинул свой бокал.
Вера испытывала противоречивые чувства. Она наблюдала эту пытку давления на совесть от Симы, усталость Леры от дочерней зависимости, чувство облегчения ее мужа, и сама она ощущала нечто подобное. И в то же время было что-то недоговоренное, спрятанное и не желаемое оговаривать.
А на следующий день Вера убралась в комнате Симы, спрятав остаток вещей, заправив кровать, подмыв пол. Все было аккуратно и уютно. Только пасмурный день серо заглядывал в окно.
Была суббота. Пока все проснулись и собрались к завтраку, Вера сложила свои сумку.
За столом сидели, разговаривали. Лера пожаловалась, что не спала как обычно, полночи. Вера тоже имела рваный сон. Муж спокойно пил кофе.
- Я там все убрала, можете посмотреть, – обратилась Вера к Лере.
- Да, пойду посмотрю… Спасибо вам. Извините за участие в столь непростом событии нашей жизни…
Вера кивнула, махнув рукой. Лера вышла из-за стола и направилась в комнату Симы. Через несколько секунд оттуда послышались сдавленные звуки.
- Лерка?- прислушался муж- Опять ревет… Пойдем сушить!
Лера сидела на кровати и сдавленно рыдала. Увидев вошедших, - разразилась громко, надрывно.
- Ну что ты ревешь?- старался успокоить Леру муж.- Ведь все уже позади, не пойму я тебя!
- Как ты не понимаешь! – всхлипывала Лера.- Из моей жизни ушел какой-то важный кусок, как будто кто-то умер… - продолжала рыдать Лера.
- Ну, так она жива! И потом, - сколько ты натерпелась от нее!
- Да, вот она такая! - Лера в отчаянии развела руками.- Она может и не виновата, что такая родилась. Но она моя мать, вот именно такая мать!
Муж удивленно смотрел на жену, - Не понимаю вас, женщин! Загадка природы! Двум вместе тесно, а по отдельности… Не бери в голову! - и он резко встал.
Вера тихо ушла к себе. Села на кровать, пытаясь разобраться также в своих чувствах. Да, не надо бежать на первый зов к Симе, никто не будет покрикивать и давать указания. И она понимала эту семью - они все делали для Симы, старались, и только она перегнула палку, о чем, наверное, уже сожалела, но даже в конце не смирилась. «Крепкий орешек!»- подумалось Вере. Она вспоминала нравоучительные лекции Симы, ее трескучий и назидательный голос, но иногда и их вечерние чаепития, Сима начинала что-то вспоминать и рассказывала события исторической давности. Вера слушала вполуха, подремывая под монотонный старушечий разговор, но иногда, услышав какую-то подробность, вдруг ее мозг реагировал: «Надо же, знает такой факт, а я вот нет… Ну и память – почти аномалия в таком возрасте!- удивлялась она – Просто несгораемый сейф памяти». - И потом другая мысль – «И зачем такой бесценный и бесцельно используемый подарок природы для нее? Какая это преграда сейчас для Симы! Была бы она, как моя мама, с размытым представлением о мире, об окружающем, - поежилась бы первое время, а может даже и не поняла, где находится, примирилась бы, и всем стало спокойно и мирно на душе…»
Да, трудная задачка жизнь! Права Лера – мы в начале жизни - мечтаем, в середине - просчитываем, в старости - подытоживаем. И кто знает свой конец? Эх, хорошо было бы из чистого, нового листа своей жизни сложить самолетик, какой сам захочешь, запустить его по маршруту, о каком мечтаешь, и рассчитать мягкую посадку в том месте, которое предпочтешь, - да, славный был бы полет! - иронично скривившись, раздумывала Вера, подытоживая события, свидетелем которого она невольно стала.
Лера перебирала вещи матери в шкафу. Вспомнила, что голубую блузку покупали с ней вместе - мама любила красиво одеться. Ведь еще совсем недавно (ей, кажется, исполнилось 92 года) – всей семьей собрались у нее. Мама наготовила, накупила вкусностей. Одета была в свое бежевое платье с отделкой люрексом. Блестящая отделка празднично поблескивала на свету, а Лера тогда подарила ей брошь. Мама прицепила ее к платью, и Лера возразила – «Нет, не сюда, блестишь вся как елка! Потом прицепишь!»
- Красоту ничем не испортишь! - шутливо отмахнулась мать, улыбаясь напомаженными губами. Она тогда еще была даже в теле…- вспомнилось Лере. Нет, короткие их встречи были ровными и иногда даже радостными. Мама любила поговорить «на умные темы», хвасталась решениями кроссвордов, немного сплетничала про соседей. И всегда жаловалась на приходящих женщин из социальной службы, помогающих ей. Сначала было нечасто, но последние три годы она третировала Леру жалобами об их непорядочности, равнодушии, что они обижают старух. И еще за это деньги получают! Лера созванивалась с ними, приезжала неожиданно, чтоб застать их у матери, но убеждалась, что мать наговаривала лишнее - нормальные женщины, выполняющие свои обязанности. Ни больше, но и не меньше. Служба такая - им подстраиваться и заигрывать для расположения клиентов не хватало ни сил, ни времени, да и желания тоже. И что их винить? Почему тогда всегда мама жаловалась? Может ей не хватало именно внимания и тепла? Но почему всегда с требованием и претензией? Неужели не понимала, что отталкивала всех этим? Закон бумеранга…. Столько всего помнила, а простой школьной закон забыла...
Муж Леры курил трубку. Он доставал ее «подымить», когда переживал стресс, или, наоборот, полное душевное расслабление. Чего было сейчас больше? Он никогда не любил тещу. Он только соглашался, что она пронесла ясное сознание через долгие годы и прекрасную память. Это был ее дар, которым она не раз козыряла и порой могла унизить кого-то, обделенного таким природным подарком. Сам иногда сравнивал свою память и ее, и раздражался, что вылетало какое-то слово, чья-то фамилия… Да разве это самое главное в человеке? Теща никогда не помогала и не являлась источником жертвенного тепла ни им, детям, ни внуку, ни правнукам. Так, на уровне «сюсюканья» вначале и стандартных вопросов о здоровье и успеваемости. Так чего теперь реветь? Человек, в конце концов, жизнью прожитой заслуживает последний этап. И не все ли равно, где смерть встречать? Это почти интимное дело, если уж на то пошло… - и он сильно затянул трубку.
А Сима, недоверчиво поглядывавшая на всех, сидела на кровати, не внимая уговорам переодеться, проехать на гостевом кресле по территории - все оглядеть, со всем познакомиться. За свою жизнь ей не приходилось сдаваться и испытывать поражение. Не было это в войну, когда потеряв родителей, она заболела тифом, но выжила. Ломала руку, но потом продолжала играть на пианино в своем садике. Она вспоминала случаи, когда, казалось, потерпит фиаско – когда они взяли кредит на новую мебель, мужа неожиданно сократили и отправили на пенсию. И ее выручил зять тогда. Он как раз тогда встал на ноги, стал больше зарабатывать - чего старкам не помочь? А мебель новая осталась в квартире - «на старость». Она хорошо помнила (ах, эта память нестираемая!) как сама просила, чтоб ее Лера определила в соответствующее учреждение, и согласилась принять приглашение дочери погостить месяц у них в доме перед отъездом туда. Была согласна, чтобы Лере помогала женщина. Да, я уже слаба стала, но и потом - раз пришла работать, значит по любому зову! Не в гости же Веру взяли, а за мной смотреть. А они все «шу-шу» с Лерой. Нашла подружку… Значит, переиграли меня?.. Видеть никого не хочу – не приму никого! Назло всем умру - пусть знают! Я была хорошей матерью, любила их, а не надо было, видно, все равно – один конец. Докатится и до вас волна последняя! Как противно вокруг! Старики, точно дураки - не понимают, что это их последнее пристанище! Впереди деревянная колода! Сколько их, брошенных! Ах, дети-дети…
************************
Небо опускалось серой тяжестью, Машина, в которой отвозили Веру Лера и ее муж на станцию, боясь приближающегося дождя, легко двигалась по шоссе. И вдруг небо будто разверзлось, рассеченное яркой молнией. Все от неожиданности вздрогнули. Через несколько секунд грянул, будто взрыв, гром. Машина сбавила ход. И тут внезапно застучали крупные капли в стекло. Стучали, будто кто-то костистыми пальцами старался разбить стекло, дробные капли дождя били по стеклу зло, просясь вовнутрь любой ценой. И потом хлестко полил ливень. Вода лила по машинным окнам сплошным потоком, так, что ничего не было видно, и машина встала. Все трое молчали, наблюдая наружную стихию. Дворники бесполезно вихлялись перед глазами, - вода тут же заливала видимый клочок пространства.
« Природа оплакивает нас - меня и маму - за муки наши…» - Лера смотрела невидящим взглядом на залитое стекло.
« Может, наконец, развязался их гордиев узел?- подумала Вера.- Во всяком случае, время искупит, поставит на свои места, и, осмыслив, все очистит, как этот дождь? Да, старость - испытание для всех…»
«Повезло неожиданно!», - муж довольно следил за ливневым потоком, опираясь руками на руль.- «Хотел на обратной дороге машину помыть, а теперь такой необходимости нет»… – и он расслабленно откинулся.
Жизнь продолжалась…
самолетик и запустить его далеко-далеко, и он летел бы легко-легко, и опустился плавно не туда, куда ветер отнесет, а именно там, где посадка мягкая, подытоживающая. Ох и славный бы был полет!
ВЕРА - Сказать, что моя жизнь сложилась хорошо? Да нет, хотя и не жалуюсь. Но когда такой вопрос возникает, я сразу вспоминаю один эпизод из своего возраста «вылупления», когда вот-вот, уже скоро на пороге моя взрослая жизнь, и родители перестанут учить жить, а она просто сама начнется…. Какая? Да какая разница! Зато это моя жизнь и что хочу в ней и делаю! И, конечно же, все у меня будет прекрасно! Но иногда засверлит внутри холодок - а что там еще ждет за закрытой дверью незнакомой мне взрослой жизни?
Мы жили в маленьком южно - уральском городе и наш дом (жильцы называли его «три на три» - три подъезда и три этажа) находился возле городского рынка. По выходным туда собирался народ из ближайших сел и деревень – везли, что на огороде собрали, что по двору бегало живое.
Отдаленный район нашего города заселили цыгане. Племя это свободное, хоть и невоспитанное. В выходные базарные дни на городском рынке «паслись» группы цыганок. Женщины разных возрастов, вольно ступающие - молодые красивые, и старые, с черными корявыми чертами лица, все в ярких платках на черных косах и таких же длинных цветастых юбках, чаще беременные (будто целью их было повышать демографию цыганского населения) с маленькими лохматыми черноволосыми цыганятами, цепляющимися за подол матерей или бабок. В выходные дни недели выходили они в город за промыслом. Цыганки бродили среди продуктовых рядов, нагло выпрашивая у продавцов подаяние. Те отправляли их подальше, не отрываясь от покупателей. Женщины, ругаясь, круто разворачивались, и подолом своих юбок, будто шваброй стремились в отместку смести товар скупого продавца. Переругиваясь на галочьем языке, шли к другому продавцу - и картина повторялась снова.
Часто захаживали они и в наш дом, что стоял напротив рынка, стучали в двери и с несчастным лицом, «угасающих» от голода, просили что-то подать. Мне тогда было лет 16, и я росла с кучей комплексов, которые мои родители или не замечали или относились к этому факту равнодушно, словно к возрастным прыщам на лице. Однажды я открыла на стук дверь и увидела цыганку с ребенком. Мама мне запрещала открывать и тем более разговаривать с этим племенем, но я же не знала, кому дверь открываю, а когда уж открыла…
Цыганка была средних лет, но лицо у нее было не нагловатое, как у многих, а какое-то усталое. Глаза умные и грустные смотрели на меня. « Девушка, подай что-нибудь мне и ребенку…» Маленький неумытый мальчишка стоял рядом, держась за длинную юбку. « У меня нет ничего»… - начала было я. Но она вновь повторила свой вопрос. Ведь ребенок мог и вправду хотеть есть. Почему - то отказать я не смогла, коротко сказала «щас» и прикрыла дверь. Набрала немного картошки, отрезала полбуханки хлеба, завернула все это в газету и, открыв дверь, подала сверток. Цыганка посмотрела на содержимое, поблагодарила и внимательно взглянула на меня. « Хорошо будешь жить, но счастливой не будешь. А детей у тебя будет много», - и ушла.
Что я тогда поняла? Да ничего! Первой мыслью было - как оправдаться перед родителями, куда делись недостающие части продуктов, если заметят? Все же ответ цыганки застрял в моей зреющей голове. Жить буду хорошо - почему тогда не счастливая? Много детей?- так и хорошо, значит выйду замуж! (Интересно – сколько это «много»?) Ерунда какая-то, отмахнулась, и забыла на время. Но потом время от времени, на пути жизни вспоминала я ту цыганку…
Жила в общем - то безбедно, образование, работа, муж, двое детей… Хотя вот с мужем счастлива не была, разошлись, он женился на другой, потом и дети разъехались, у них своя жизнь началась, внуков нарожали, скоро шестой будет… Может в этом и вся правда той цыганки?.
На пенсии осталась жить одна – любимая работа преподавателем русского и литературы продолжалась, писала методические работы, собирая их в учебный сборник. Фотографией потом стала заниматься (на юбилей подарили камеру от коллектива - должна же я подарок свой освоить?) Как день солнечный - фотоаппарат в руки и иду, куда ноги несут, чаще в парки. Не скучала я по жизни. Но, засыпая, проматываю день в памяти - весь заполнен, а что было вот счастливое?- нет, не могу сказать. Права была та цыганка…
А потом в мой город пришла беда – это случилось весной. Наш дом стоял недалеко от реки (в хорошие времена это ценилось). В эту весну она взбучилась вся, как никогда. Зимой снега было не в меру много, и морозы перемежались внезапными оттепелями. Лед на реке нарос толстенный, а весной вдруг резкое тепло пришло, солнце расщедрилось, и вода в реке стала не просто подниматься – она рьяно двинулась на город, который не имел, конечно же, никакой защиты как всегда у нас это бывает, а новые заслоны городские власти не успевали соорудить. Серый грязный водный поток шел на близлежащие дома, подтачивал фундаменты и рушил стены. Пострадал и наш дом… Он, правда, и был уже старый, довоенный еще, но … не повезло нам. И тут откликнулась моя старшая дочь: «Мама, все бросай и приезжай к нам, мы новый дом купили - места хватит». Вот я и поехала к ней, да прямо в столицу. Первое время как-то жили, боками, как говориться, притирались, но пенсии моей не хватало – столица требует определенного уровня, которому мои жалкие финансы не соответствовали. И я начала искать работу. Вот тут меня знакомые дочери порекомендовали в одну семью подработать - смотреть за старушкой месяц. Так я и оказалась в этой семье…
СИМА- Какую же долгую жизнь меня угораздило жить - 95 лет! И еще ум не потеряла. Так много помню, все могу рассказать - и о войне, которую прошла девчонкой, и как умерли родители в один месяц один за другим, пока шел поезд, эвакуируя нас в Среднюю Азию. Сама заболела, чуть не умерла – но нет, выжила. Маленькая была, тщедушная, а во все болезни выживала. Мне мама рассказывала, что мою старшую сестру она в муках рожала. И когда забеременела мной - испугалась предстоящих мук. Что она только не делала, чтобы сбросить плод - и пила какую-то дрянь, и прыгала со стула, и в горячей воде лежала - но я держалась цепко за жизнь. А родилась легко, будто выскочила – нате, вот вам! Маленькая, как тугая резиновая кукла. Вот так и живу, и жизнь моя резиновая - тянется и тянется… Вышла замуж, потому что и срок уже пришел, и так мне хотелось иметь свою дочку-куколку… И родила я ее таки - и точно, как кукла! Красивая и ладная - просто не наглядеться. Я бы ее с рук не спускала - Лерочка да Лерочка. Ну такая Дюймовочка получилась - хоть в сказку отправляй! И она со мной все рядом и рядом. Мне и муж особенно нужен не был. Так - есть для порядка. А потом пришлось переехать в столицу - девочке нужно было получить хорошее образование. Муж работал с утра до вечера - нас содержал, а я все с доченькой… Закончила Лерочка школу, музыкой занималась, стихи сочиняла - я их гостям зачитывала, хотя она и обижалась на меня за это. Но как не похвалиться – красавицей выросла, образованная, культурная - гордость же для матери! Одно волновало меня – Лерочка, повзрослев, все старалась куда-то уйти. Находились важные дела вне дома. «Лерочка, неужели ты меня оставишь когда-нибудь?»- эта мысль подтачивала и так мое слабое здоровье, и дочка снова дарила мне внимание и надежду - она всегда будет со мной. И тут вдруг этот! Где она нашла его? И чем он ей понравился? Привела знакомиться – улыбается, глаза счастливые… Неужели ЭТОТ вот заберет у меня Лерочку? Я его сразу невзлюбила. Уговаривала их жить рядом с нами, так нет - наотрез отказались! Потом, правда, когда у них сынок родился, Лера стала чаще захаживать, просила иногда посидеть с малышом. Но зачем мне такая подмена? Мальчик, конечно, славненький, но я, во-первых, не люблю мальчиков, а во-вторых, я хоть их и не растила, но подозреваю, что это те еще сорванцы! Девочки нежнее, спокойнее. Да и потом - мне бы хотелось больше быть с Лерой, чтоб она пришла ко мне, рассказывала бы о себе, а я бы ей, что я смотрела по телевизору - она же не смотрит эти сериалы! И вообще - для чего иметь такое образование, чтоб потом целыми днями сидеть с ребенком? Потом она, правда, нашла няню. И опять стала заходить реже. Эх, дети, забываете вы своих родителей, которые вам жизнь дали, воспитали, кормили, одевали… Неблагодарные все… А у меня - то давление, то мигрень, то несварение. Муж работал, молодец, да вот как-то так вышло – каждый из нас в своей комнате. А потом с ним удар случился, заработал Перкинсона. Намучилась я с ним. Ушел он, когда мы чуть ли не золотую свадьбу сыграли… А Лерочка… нет, она, конечно, умница. На работе поднялась, сын вырос, уже две внучки у них. Живут в прекрасном доме. Заходит ко мне, звонит, этого у нее не отнять, только у них своя жизнь, своя компания. Как зазовут гостей – тут тебе и гриль в ход идет, дети на качелях катаются, даже бассейн приобрели. Раньше меня еще приглашали, а теперь кому такая старая кочерыжка нужна? Все они такие, дети… Ничего, и у них будет старость - еще вспомнят меня! Ах, и чего я так долго живу? Но вот и умирать не хочется… Судьба, видно, такая…
ЛЕРА - Что значит для меня мама? Слишком ВСЕ. Сначала, когда я была маленькая, я боялась, что она может исчезнуть. Она болела, часто лежала то на диване, то в кровати. «Тебе меня жалко, Лерочка? Ты же любишь свою мамочку?» - тогда я обнимала ее и все время повторяла -«Мамочка, не уходи!» Когда я уже повзрослела, я стала замечать, что у мамы слишком частые приступы, но она никогда не жертвовала своими сериалами, книгами, кроссвордами, которые любила разгадывать. Она даже не очень любила готовить поначалу - покупали что-то из магазина и ели - сыр, сосиски, помидоры нарезанные, хлеб с маслом и чай - вот наша частая еда. Потом, когда я вышла замуж, я решила, что научусь готовить и буду удивлять каждый раз новым блюдом моих любимых - мужа и сына. Они ж мужчины - поесть любят… Я понимала, что уходя от мамы, она меня не оставит - она не просто меня любит, она представить не может, что я должна жить своей жизнью. Как же так – «кто-то отнимает от меня любимую куколку?» Она, действительно, страдала, говоря, что все еще «носит меня под сердцем» и это чувство у нее на всю жизнь. Тем не менее, помочь посидеть с моим маленьким сыном не согласилась - она не вполне здорова. А кто у нас живет вполне здоровым? Мама меня всегда пугала - «А может я скоро умру?» - каждый раз хотела проверить, испугаюсь ли? Вызовет ли это мое беспокойство за нее, сочувствие?- и, убеждаясь,- продолжала жить дальше. Но зато у меня это сожаление и сострадание уменьшалось, как шагреневая кожа. Маме 95 лет, и она живет отдельно. За ней присматривают женщины из социальной службы, я навещаю ее. Мы собирались ее перевезти к себе. Муж соорудил пристройку - с комнатой, кухонькой. Пожила она у нас три недели и заторопилась домой - там она ХОЗЯЙКА. А разве здесь она могла быть хозяйкой вместо меня? У нас самих уже пенсионный возраст, и мы имеем свои болячки. А мама, как «кощей бессмертный», все время жалуется на здоровье - но нет никаких опасных симптомов, что жизнь ее угасает. Ну да, - похудела, сгорбилась, ходит с ходунками. Но жить скромной старостью не хочет. Да нет, скорее не может - такой характер. К этому возрасту старики становятся как дети, больше слушают, внимают уступчиво - но не моя мама. Она может рассказать все со всеми датами - что с ней было со здоровьем (очередная болячка на ровном месте), затронет политику, коснется, обязательно гуманных вопросов - всю жизнь давила на мораль… И что мне с ней теперь делать? Для начала, забрали ее на месяц к себе: каково это – жить с ней под одной крышей? Найду кого-нибудь из женщин - пусть посмотрят за ней, пока она у нас. Из меня она будет веревки крутить - лучше косвенные отношения… К тому же работы набралось много. А потом глобально решать – что делать с ее старостью?
**************************************
- Здравствуйте! Кажется, я сюда попала? – Вера вопросительно смотрела на женщину, открывшую дверь. Первое впечатление - милая, невысокая, стройная, длинные светлые волосы собраны сзади в узел. Возраст примерно такой, как у нее, может на пару лет моложе.
- Если вы Вера, значит по адресу,- женщина приветливо улыбнулась. – Проходите, начнем знакомиться.
Вера, женщина статная, крепкая в теле, оставила сумку в прихожей, проходя по направлению приглашающего жеста хозяйки.
- Красивый дом, - Вера обвела взглядом зал, в который ее проводили: достойная обстановка, все со вкусом, без вычурностей. – Хороший вкус хозяйки виден сразу.
- Спасибо! Проходите, познакомитесь с мамой. Мы только позавтракали. Может чашечку кофе?
- Не откажусь, спасибо!- Вера увидела за столом маленькую старушку. Большую часть ее маленького худенького тела не было видно из-за стола, но она зорко следила за гостьей своими глазами-буравчиками.
- Ну, давайте знакомиться и начнем дружить – бодро начала Вера, обращаясь к старой женщине.- Меня зовут Вера…
- А меня Сима, – в тон ей ответила старушка.
- Как, так и называть - Сима?- Вера слегка растерялась. Саму ее уже много лет не называли просто по имени, и ее коллеги на работе называли друг друга по имени отчеству.
- Меня всю жизнь так звали, - продолжила бабуля.
-- Действительно, мама у нас до отчества не доросла… - вклинилась в разговор дочь. – А я Лера, мы уже знакомились по телефону…
Хозяйка подала чашку с кофе, из которой вьюнком поднимался пар.
- Откуда вы, Вера? – Сима смотрела в сторону гостьи. – Вы не удивляйтесь - я «слепа глазами стала», все как в тумане, - вот только ваш силуэт. Вижу кофточку вашу бежевую. Вы в брюках… я их не люблю. А вот лица вашего не вижу. Теперь будете моими глазами … - Сима поежилась. – Кондиционеры у вас тут… Лерочка, дай что-нибудь накинуть.
- Ну, конечно, мама. Кондиционеры у нас хорошие. Просто ты вчера только приехала, а дома у тебя духота… Вера, давайте я вас познакомлю с хозяйством. Посмотрите вашу комнату - она рядом с маминой. Может ей надо помочь в ванне, туалете, она еще не знает обстановки и видит действительно плохо.…
-Купать ее?
-Нет-нет, она никому не доверяет, даже мне!
- Сама значит?
- Ну что вы! Да вы посмотрите - там же скелет обтянутый синей кожей. Ей же уже 95 лет!
- Ну, просто черепаха Тортилла… простите!
- Да нет, все правильно. Как некоторые пожилые вместо ответа о своем преклонном возрасте отвечают: «столько не живут». Как видите, маме это удается…
- Молодец!- Вера сказала это искренне.
- Не поверите - все время болела в жизни, – голос Леры был скептическим.
«Надо присмотреться к ситуации - не так все просто здесь» - подумала Вера, и они пошли снова в кухню.
- Вот мамина полка, - открыв холодильник, рукой показывала Лера.- Мама любит постоянное меню. Поэтому я уже наготовила на несколько дней - будете доставать и разогревать в микроволновке… - затем она повернулась к столу. - Мама, вы тут познакомьтесь, а мне надо сделать несколько звонком по работе
- А вы где работаете?- поинтересовалась Вера.
- В редакции, но у меня много надомной работы, так что я вам буду помогать, что не понятно - спрашивайте. – И Лера ушла.
Вера присела за стол, и Сима начала разговор.
- Вы откуда, милочка? – Сима немного трясла головой, но этот тик был малозаметен.
- Я из Оренбурга.
- Да, это город раньше звался Чкалов. Там еще река Урал делит город на Европу и Азию. Так интересно! Я была там проездом в эвакуации. Обычный купеческий город, довольно симпатичный. Люди там неплохие. Остановка была на два дня всего, пока другой поезд не подогнали. Ехали мы в эвакуацию из Молдавии. Вы знаете, - голос старухи был лишенный мелодической интонации, скорее скрипучий, как шелест старой мятой газеты.- Ведь я родилась, когда часть Молдавии принадлежала румынам. Историю Балканского полуострова знаете?- Сима продолжала информационную атаку.- Вы вообще о войне что-нибудь знаете? Учили в школе?- вопрос был поставлен цепко, Вера даже растерялась.
- Про войну знаю, отец воевал. А вот про Балканский полуостров…
- Ну да, вы ж еще молодая… - Вера подумала о своих 65 годах…
Разговор вела Сима, втиснуть в ее монолог слово или междометие не было никакой возможности. Потом Вера замечала, что когда начинался бабульки «театр одного актера», у нее возникал образ отыгравшей пластинки, когда игла ездит по краю и монотонно шипит. Перебивать старушку было бесполезно. Правда, она больше получаса говорить не могла - утомлялась и начинала дремать. «Ну, это не трудно,- отметила Вера, – можно и послушать. Надо же, какая цепкая память!»- удивлялась она.
-- Ну, как вы – познакомились? - вошла Лера.
- Лерочка, ну как всегда,- малограмотная сиделка…
- Не спеши с выводами, мама - ты человека первый раз видишь… - сконфузившись за мать, вставила Лера. – Не обращайте внимания, она всем такое говорит, у нее там дома тоже приходят из социальной службы женщины - она всех достает… Видите ли, в молодости женщина может обратить на себя внимание внешним видом, глазками, улыбочкой, косметикой, наконец. А что ей – вот только своей памятью и информированностью стремиться покорить слушателя. Увидите - мама человек непростой. – В интонации дочери была доля усталой иронии.
- А кем она работала?- искренне поинтересовалась Вера.
- Да никем особенным. Музработник в детском саду, и то, пока я не родилась. А потом за семейный бюджет отвечал только отец… Про ишачил всю жизнь. Читать любила, кроссворды еще в 90 лет как орешки щелкала. Память какая-то компьютерная. Но вперемешку уже с песочком,- вдруг такое скажет… Вчера, например, смотрели по телевизору последние известия. Так она потом целых полчаса про кобру рассказывала,- как она охотиться, как заглатывает свою жертву. Думаю, - к чему это она? Оказывается – родилась ассоциация после политических новостей…
Вера и Лера дружно рассмеялись. Сима тихо дремала…
Сима не чувствовала времени и часто спрашивала: «Который час?» Мыла руки она раз пять за раз. Еще одна черта: когда Вера напоминала о еде, любила отвечать - « Для чего мы живем - чтобы жрать и спать? В этом смысл жизни?» - наверное, она считала, что говорит современно. Потом несколько минут распространялась о вреде переедания и некачественной пище, модифицированных продуктах. И снова спрашивала: «Который час? О, так уже пора обедать!»
Вере часто приходилось наблюдать, как Сима моет руки. Старческая боязнь микробов и паразитов у нее граничила с маниакальностью. Вериной обязанностью было поворачивать кран, чтоб вода была определенной температуры и наблюдать за намыливанием и смыванием этих корявых старческих рук. Но нужно отметить, что их чистота была равной стерильности рук хирурга. Забытое полотенце в ее комнате (Вере было запрещено входить самой в комнату по причине опять же навязчивой идеи, что Вера обязательно что-то украдет) подать услужливо Симе было нельзя – она сама шла с ходунками в комнату, приносила полотенце и перемывала руки снова…
Подробнейшим способом Сима проделывала процедуру с челюстями. Протезы у нее были отличные - даже одна врач как-то удивилась – «У нее свои зубы?» Они не были по - голливудски белыми и ровными, и создавалось впечатление, что зубы натуральные. Когда Сима «вещала», то ее дикция и ровные и рассудочные мысли отвлекали внимание от возраста. Когда же она снимала их перед сном - лицо становилось беспомощным и детским, будто резиновую куклу сдавили пальцами и рот ушел ямкой вовнутрь. Сима поначалу просила Веру одеть стерильные перчатки и чистить содой протезы. При этом она еще и делала замечания, что она не тщательно чистит их специальной зубной щеткой.
- Сима, это вообще-то интимная процедура. Может вы, все-таки, сами будете заниматься своими протезами?
- Все вы не хотите работать, только деньги получать… -ворчала она. Но на следующий день проделывала процедуру сама. Зато… заставляла Веру ходить за холодной кипяченой водой, за кипятком и дать ей специальную миску, чтобы над ней мыть свои протезы. Вера должна была стоять рядом и подавать ей ту или другую туалетную вещь и стаканы с кипяченой водой. Лера накупила упаковку разовых стаканов для этой цели. Но Сима сомневалась в их чистоте «Ну что ты принесла?» ( Сима в зависимости от настроение называла Веру то на «ты», то на «вы».)
- Сима, вот вам целый столбик разовых стаканов - выбирайте! - Вера не была раздражена вечными «посылами» старушки, но насмешливо наблюдала, как Сима разъединив стаканы - брала с середины, считая, что оттуда уж точно никто не брал. Потом складывала и возвращала столбик Вере.
- Нашли самый чистый?- с веселой интонацией спрашивала она Симу, но та ворчала, что в доме нет стаканов. Однажды она все же запросила - «Ну что, в доме нет стеклянной посуды чистой, чтоб воду можно было видеть?!»
- Вам стеклянные нужны? Хорошо, пойду узнаю у Леры.
- Ну что еще?- устало спрашивала дочь, понимая, что пришла «рыбка на посылках».
- Просит стеклянные чистые стаканы.
- Для смывки протезов? А хрусталь богемский ей, случайно, не потребен? – недовольно переспрашивала дочь.
Вера возвращалась и как маленькой рассказывала Симе, что ее дочь боится, что стакан может разбиться, мама может поранить руку и на полу в ванне будут мелкие крошки от стекла.
Сима бурчала, что все ее обманывают, но процедура так -таки подходила к концу…
Когда Вера ставила еду во время приема пищи перед Симой, та тыкала своим, правда, почти стерильным пальцем в продукты и выказывала недовольство, что «все несвежее».
- Сима, все хранится в холодильнике, просто разогреем и все.
Сима вынимала своими пальцами-щипцами из целлофановой фирменной упаковки специально купленного для нее сорта хлеба два больших ломтя, намазывала их баклажанной икрой, которую только для нее готовила Лера, и потом в тарелке оказывались кусочки недоеденных накануне продуктов, аккуратно завернутых ею в чистые салфетки. Непонятно было, для чего она дробила это все в маленькие сверточки? Может, хотела показать, что ест она совсем немного и хранит экономно недоеденные продукты на другой день, а то и второй, но запоминала она все четко.
- А где кусочек моей скумбрии, которую я вчера не доела?
- Она была вчерашняя. А вы любите свежее - я ее выбросила…
- Какое ты имела право? Съела?
-Да нет же! Вот свежий кусок…
- Ест, как с голодного края приехала… - бурчала Сима.
- Что вы хотите этим сказать?- обижалась Вера.
- Хочите? Что за слово такое,- не с того боку нападала Сима.- Где вы такое берете? - презрительно бросала старуха.
- Да я таких слов не произношу!- Вера мысленно сравнила свой профессиональный статус с Симиным.
- Ну как же, я же слышала… – пытаясь унизить Веру, продолжала Сима.
- Да это вы просто не так слухаете! - взрывалась Вера, теряя терпение…
Когда Сима заканчивала обед, она откидывалась на подставленную Верой к спинке стула подушку, та укрывала ее плечи теплым халатом.
-Уф, нажралась, как свинья… - прикрывала глаза Сима и наступала послеобеденная «нирвана». Внешне она была отнюдь не похожа на свинью - скорее на ощипанную синюю курицу с прикрытыми глазами - видящими или задремавшими, было непонятно.
Часто к обеденному столу подсаживалась Лера. Они тихо переговаривались с Верой. Оказывается, нашлось у них много общего, и разговоры были увлеченными, интересными. «Жужжат, как мухи» - вставляла ревностно Сима. – Тишины совсем нет». Лера метала в мать раздраженный взгляд.
- Мама, ты поела? Посиди, отдохни! - И Сима, поджав губы и передернув плечами, вдруг требовательно обращалась к Вере - «Померяй мне давление!» Это причина позволяла прервать дружескую беседу женщин. Кстати, давление и пульс у старушки всегда были нормальными. Вера снимала надувной пояс с ее худенькой ручки, называла вслух цифры и приговаривала - «Сима, готовьтесь к олимпиаде – давление как у спортсмена». «Подожди, не спеши!» – останавливала Сима и лезла в карман за маленькой лупой. Она проверяла цифры на аппарате и только потом отпускала Веру.
Как-то, когда Сима прилегла на диван и заснула, Лера и Вера разговорились.
- Вера, не обращайте внимания на мамины придирки. Это у нее по жизни. Характер такой… Всю свою жизнь ее любимым словом было «вочто!»
- Не поняла…- Вера повертела головой.
- День начинался со слова «Вот что…»- и дальше распределялось все «по головам» - задание папе, задание мне… В маме умер большой руководитель…
- Может это от старости?
- Сейчас больше усугубилось, и она пользуется своим положением. Видите ли, не все люди готовят себя к старости - ее боятся, ее оттягивают, насколько это возможно. Все понимают, что конец неизбежен, покупают место на кладбище, готовят погребальную одежду. Но никто не готов встретить именно свою и возможно глубокую беспомощную старость. Если доживет, как моя мама. Вот вы можете себя представить старухой, слабой, возможно потерявшей жизненные ориентиры?
Вера мысленно окунулась в себя - но даже существующего на сегодняшний день возраста она не почувствовала. Но вопрос как-то застрял внутри и появилось чувство приближающейся тошноты, подобно тому ощущению, когда нужно было либо идти на экзамен, к которому не успела подготовиться, или возвращалась поздно и шла по темной улице…. Мысль о старости принесла ей жуткое чувство одинокой беззащитности.
- Но ведь она неизбежна, – продолжала Лера. - И уж совсем не получится ее продлить за счет других. Но, поверьте, после маминых «гостеваний» я как выжатый лимон. Она поедает энергию напрочь! Да и дома к ней приходят социальные работники, и она на всех жалуется - они и пиявки, они и воровки…
- Это страх бессилия что-то изменить, ревность к полноценной жизни других. – Вера посмотрела в сторону спокойно спящей Симы - маленький почти детский комочек прикрытый пледом.
- Знаю, что я одна в ее жизни и меня она любила больше всего, но как тяжела ее любовь для меня! Так и хочется сказать: «ну не люби ты меня!» Мне кажется, это мой кармический узел… Она всю жизнь умела поставить меня в зависимость от своей любви. Как орел выклевывал печень Прометея, так она клюет меня. Иногда хочется на физическом уровне подойти к ней, потрясти ее - «оставь меня!». Но как увижу ее, такую всю сдувшуюся, такую уменьшенную в размерах… Потом вижу - тело сдулось, но не она сама.
- Лера, а ведь она заставила думать меня о моей старости… Грустно, но я даже не представляю, где и с кем я буду… Живу давно одиноко, уже привыкла.
- А дети есть у вас?- спросила Лера.
- Да, я сейчас живу у дочери, но четко понимаю - теплый период общения истек… И, как говорится: «Да оставит человек родителей своих, и прилепиться к другой плоти и станут они одно». Я уже в прошлом…
- Ну, это еще не основание забывать родителей! Тем боле мать свою…
- А это уж как получиться… - возразила грустно Вера. – И в этом никто не виноват, и виноваты все… Как посмотреть.
- Я боюсь своей старости, - продолжала Лера - я и детям сказал - если буду такой невыносимой, как мама, сдайте меня в дом престарелых. Не хочу испортить память о себе невыносимой старостью.
- А что - это выход для двух сторон, – грустно улыбнулась Вера.- Ведь конец все равно будет. И не он определяет жизнь. В конце концов, многие умирали, погибали далеко от близких. Главное - на длинном жизненном пути, пока все живы, оставаться близкими, родными, а не отметиться в конце, понимаете?
Обе женщины вспоминали свое прошлое, детей, свои семейные отношения, и, боже мой, ведь сидели еще не очень старые, но уже пенсионерки…
Как-то в выходные в дом приехали дети с внуками, семейные друзья. В доме загудело, зашипело, перемешалось и засуетилось… Собирались во дворе, на улице. Пригласили и Симу с Верой. Старушка немного заволновалась.
- Что же мне одеть? Вся одежда на мне висит! Вера, вы не знаете, какая я была пышечка! У меня был пятый размер, представляете, а сейчас, как говорят - одни наволочки… И те присохли. Где моя синяя блузка, Лера? Ты ее не взяла? Почему? Это моя любимая блузка! Для кого ты ее оставила? Для ЭТИХ?
- Мама, все у тебя есть, перестань, вот одень брючки.
- Они на мне висят!
- Мама, не капризничай! Не на бал собираешься!
- Конечно, я теперь стала пугалом и тебе стыдно такую мать показывать!
- Мама, почему бы тебе не сказать «спасибо» за приглашение? Почему ты опять не довольна? Ну, оставайся здесь, раз тебе не в чем выйти.
- Покажи мне сиреневую кофту! Дожила, одеть нечего… Вера, я раньше я на дню по пять раз переодевалась! Ну, где эти брюки, что ты говорила?- и начались одевания.
Каждый раз, наблюдая за матерью и дочерью, Вера невольно переносила «стрелки» на себя. Когда она думала о своей старости ( а что- 65 лет это молодость?), она ощущала себя одинокой старухой уже сейчас… Но жизнь шла, а это значит есть каждодневная рутина, общение с людьми, «планы на завтра», какие-то увлечения и мечты - и тревожные мысли отступали. Иногда даже было состояние, когда «все равно, как будет потом». Зачем мне внимание близких (да их, в общем - то и не осталось) на время моего конца? А вдруг я уже и понимать ничего не буду - последние ухаживания за мной, старухой? Что нас тогда может связывать, о чем говорить - «выпила лекарства, как сходила в туалет, поешь кашки…» Зачем тогда? Почему нет общения сейчас? Почему «все остается на потом», как долг? Зачем сушить груши на зиму, когда их вкусно есть сейчас? Почему так устроена жизнь? Зачем именно так?
Лера, также, вспоминала, что мать всегда ревновала ее ко всему – мужу, ребенку, работе, дому, ревновала, как свою собственность. «Нас же связывает пуповина!»- восклицала она. « Да мама, твоя пуповина порвалась вместе с моей жизнью!» «Но мы же с тобой самые родные! Может только твой сын тебе также родной».
- Мама, у меня есть муж, у меня есть даже друзья – и это тоже моя жизнь!- Лера была в отчаянии.
- Никого не может быть ближе и роднее матери, есть забывчивые дети! Ты забыла, как я тебя растила, как жертвовала всем! - После этих причитаний Лера хваталась за голову и прекращала разговор: «Хватит, мама!»
А Сима никак не могла понять - отчего Лерочка такая черствая – ведь в детстве она меня так любила, всегда слушалась. Ведь все мои мысли только о ней! Я всегда беспокоилась, как она поела, покупала все самое свеженькое, вкусненькое, одевала мою куколку. Правда, я хотела видеть ее скромной девочкой, эти модницы потом становятся взрослыми и такое вытворяют! Нет, это ЭТОТ виноват! И где она его нашла – в троллейбусе, видите ли, познакомились! Ну, разве с нормальным человеком можно познакомиться в транспорте? И вот пошло-поехало с того времени - не слушала, забыла мать, давшую ей все! Нет, мне нравилось, конечно, когда они все приходили к нам в дом с отцом в гости, а маленький Димочка был такой чудный мальчик! И я старалась ей звонить каждый день. Иногда и не раз - я же мама, я беспокоюсь, как она? А в ответ – «Мам, ну я не знаю, что уже говорить – я тебе уже вчера все рассказала!» Уверена, что с НИМ она говорит целыми днями! Ах, дети - дети… Жизнь положила на них, и никакой обратной связи…
Вера стала уже привыкать в Симе, они даже могли поговорить во время еды или, пока она отдыхала днем на диване. Рассказывала, конечно, Сима, тон ее всегда был назидательный, лекционный…
- Ей бы в университете работать,- как-то заметила она Лере.
- А что, могла бы, с такой памятью и цепким умом… Но только энергия не туда шла…
Прошло четыре недели со времени пребывания Веры в новом доме. И снова приехали дети. Вся семья сидела в большой комнате и Сима с ними. Вере предложили отдохнуть, погулять, и та с удовольствием согласилась. Она чувствовала, что собрался семейный совет, и из некоторых неясных пока для нее намеков Леры предполагала, что сегодня решалась судьба Симы, вернее - ее пребывание в доме. Вера видела и даже кожей ощущала напряжение в семье от проживания в доме Симы, понимала, что и та остерегается попасть как шар в лузу, но не чувствовала границ…
Перед сном Сима указывала Вере, что она должна для нее сделать. Все как всегда – деловым тоном, и когда Вера исполняла, она тихо и миролюбиво прибавляла - «Вот и все». Это последняя прибавка, звучащая не раз среди дня смешила женщин - Лера как-то напомнила:
- Вера, помните фильм «Дьявол правит Прада», как Мерил Стрипп наказывала служащим кучу дел, что у всех голова шла кругом, и в конце удивленно поднимала брови «That’s all!» - это все… У мамы та же манера.
Утром как всегда Вера заглядывала в комнату Симы. Без стука та не разрешала заходить, но Вера тихонько приоткрывала дверь, чтоб убедиться, что Сима проснулась и только потом стучала. Для порядка.
На большой кровати под одеялом почти не было видно тела высохшей и уменьшившейся Симы. Маленькая головка с взлохмаченными за ночь волосами-перышками лежала неподвижно на подушке. Беззубый рот углубился внутрь маленькой отверстием-дыркой. Подумалось - если через это малое отверстие идет тепло – значит, человек еще жив, если холод – нет человека. Маленький выход-вход для жизни и пустота смерти, если его уже нет…Тривиальный показатель температуры человека - физиологическая проза или финал жизненной трагедии. Вера стояла, боясь приблизиться к Симе и узнать ответ. Она легко покашляла, и голова на подушке шевельнулась.
Сима проснулась, повертела головой, увидела Веру,
свесила свои худые ноги в теплых носках.
- Чего ты тут стоишь? Который час? – сонным голосом просипела Сима.
- Доброе утро, Сима, вы поднимайтесь, пока а я пойду, вытащу продукты из холодильника…- засуетилась Вера.
- Раньше надо было делать это, а не в последний момент… - бурчала старушка.
- А вы куда-то торопитесь? - у нас день только начался. На работу не бежать.
- Меня сегодня везут…
- Куда? К врачу? - поинтересовалась Вера.
– Лера проснулась? - не отвечая на вопрос, спросила Сима, - позови ее!
- Лера занята, она уехала, - соврала Вера.
Дочь просила, чтобы с мамой было как можно меньше контактов - « Ей только дай меня подергать, а у меня работа - я сижу статью правлю. Говорите маме, что я уехала по делам». Такой договор существовал, и Вера старалась увести Симины мысли от дочери.
- Все врут… - проворчала старуха. – Все время врут. Сегодня она не работает.
И действительно, Вера услышала, как открывается дверь в их отсек с Симой.
- Вера, приготовьте маме завтрак, мы сегодня уезжаем пораньше. Мама, чисть свои челюсти, собирайся. Скоро будет машина… - и она стала подбирать маме одежду для выезда.
В кухне Вера осторожно спросила -- Куда это вы ее?
Лера тяжело вздохнула. – Говорили вчера с семьей. Мама не может жить одна у себя, но и у нас она жить не может тоже. Против муж, сын поддержал это решение, я просто не смогу - моя жизнь замрет, а мамина?- здесь у нее как раз прекрасные условия для продолжения жизни…
- Так что вы решили?
- Сын нашел в их районе частный дом для престарелых. Там хорошие условия, медсестры, врач. Она когда-то сама говорила об этом, но как сейчас отреагирует? Вот собираемся поехать туда посмотреть, показать…- голос у Леры был глуховат. « Наверное, плохо спала»- подумала Вера.
После беспокойных сборов все уехали. В доме стало тихо, только рыжий кот Симпсон, залез на диван, растянувшись в вальяжной позе и урчал - сегодня он был полноправный хозяин всей большой комнаты. Вера ушла к себе и взяла читать книгу.
Задремав немного, Вера не слышала, как вернулась машина, забасил голос мужа, загудел разговор входящих людей. Вера вошла в зал. Лера фотографировала маму - та кокетливо подняла ручку – на голове шляпка, кофточка поверх блузы с большой брошью вместо заколки, брюки, висящие на худых ногах…
- Ну как съездили?- поинтересовалась Вера.
- Да вы не представляете, Вера, это же просто фабрика смерти!- Сима снимала после фотосессии шляпку. - Это просто кошмар, психушка! - продолжала Сима. Лера, помогающая раздевать ее, угрюмо смотрела на мать.
- Но там же уход, скорее всего, почему вы так мрачно? – по всему видно было, что поездка была пустой.
- Судя по реакции, ей там не понравилось, а ваше мнение каково?- тихо спросила Вера дочь.
- Ну, не санаторий, понятно, но там много пожилых людей. Медсестер примерно столько же. Живут же там старики. И потом - она сама это предложила. А теперь вот… Покормите ее, Вера, она с дороги…- и собрав одежду матери, Лера ушла к себе.
Весь обед Сима возмущенно рассказывала, как в этом «гетто пожилых» она познакомилась с заведующей. «Как она причитала – « Ах, Сима, ах какая вы умница - такая память, такая речь в 95 лет!» А что мне ее комплименты! Нет, я туда ни за что не поеду! Я со своей памятью и речью поживу у дочери. - И Сима опустила голову в тарелку, высматривая, чем ее потчуют на сей раз.
Вечером Вера, пока Сима отдыхала в кресле, разговорилась с Лерой.
- Понимаете, мама тяжелый человек, вы сами видите, требующий, именно требующий постоянного внимания к себе. Мне уже самой больше 60. Я еще работаю, у меня у самой куча болячек. Диабет у мужа, маленькая внучка, которую иногда оставляют дети. Я не смогу уделить ей время и внимание. Понадобиться врач – так иногда это целая история, сами знаете, как у нас стариков лечат. А у нее вообще рекордный возраст. Короче, мама в дом принесла революцию: «Верхи не могут, низы не хотят» - Лера была явно раздражена.
– Ну и что теперь?- снова вступила Вера, хотя и понимала, что отвечать дочери сейчас тяжело.
- Если она останется, уйду я… И врач сказала – все мамины жизненные показатели в норме. Трудно предсказать, слабая, старая, но может еще тянуть и тянуть… И она тянет! Свою жизнь, и мои силы. Я не желаю ей зла, поймите, но так и хочется ей крикнуть: «Мама, ну ты изменись хоть на столечко, - смягчи, свою выю! Будь чуть-чуть благодарнее! Как долго я буду отрабатывать эту карму?»- голос Леры сорвался. Она плакала. – «Мала муха, да беспокойства от нее много, иначе не скажешь. Неудобно такое говорить про мать, но я уже устала»…- и Лера ушла к себе.
Вера решила поговорить с Симой перед сном.
- Сима, может это с первого раза вам там не понравилось? Поживете там, найдете себе друзей, Лера будет вас часто навещать, приносить вкусную еду. Ну, это как в больнице… Вы никогда не лежали в больнице?
- А что, я здесь много место занимаю? – не сдавалась Сима,- Или я барам мешаю?
- Каким барам, о чем вы?- удивилась Вера.
- Да вот этим самым! - Сима кивнула в сторону жилой комнаты. - Понастроили домов и квартир, а матери места нет!
- Но вы же любите свою дочь, а она сама не здорова, муж работает много - ему поддержка и внимание нужно…
- И что, мать теперь на улицу выбрасывать? Ту, которая жизнь дала…
-Так и не на улицу совсем, а туда, где за вами присматривать будут…
- Зачем присматривать? Там просто убивают как кур на птицефабрике!
- Ну, у вас, Сима, и фантазия! Зря вы так мрачно… Ладно, все расстроены - ложимся спать. Давайте начинать нашу ночную процедуру…
Когда Вера зашла в кухню за кипяченой водой «горячей и холодной и только в стаканах!» - она услышала рыдание из Лериной комнаты. Сердце сжалось… Тяжелый день!
Следующий, впрочем, был не легче. Сима утром отказалась встать.
- Я не могу встать, мне плохо… А где моя дочь? – Сима спросила с ноющей интонацией.
- Давайте попробуем без Леры. Отлежитесь немного, я пойду, позавтракаю без вас.
Вера заметила, что Сима с годами и сменой настроений аппетит не теряла.
- А где Лера?- голос скрипел недовольством. - Ей неинтересно, что с матерью? Иди! Никому нет до меня дела!
- Сима, я здесь с вами, и мне есть до вас дело, – идемте завтракать, я уже все вытащила из холодильника.
- И что там есть – все недельной давности?
- Сима, не капризничайте, постепенно встаем и начинаем день!- Вера разговаривала с бабулей как с ребенком. Хотелось добавить - « Да вы наслаждайтесь специально подобранным меню, приготовленным руками вашей дочери, наслаждайтесь, пока имеете!»
- Вот что… Помоги мне встать, идем в туалет. Подожди! Куда побежала? Возьми мои зубы и поставь их в стакан в ванне.
- Доверяете?- Вера не удержалась, съехидничав.
- Где мой халат? –не обращая внимания, продолжились вопросы.
- В стирке…- Вера поняла, что сболтнула лишнее.
-Ага! Уже выдворяют? Чемодан пакуют? И глаз не показывает… - было не понятно, чего было в голосе больше - злой досады, безысходности или надежды, что она сможет перевернуть ситуацию в свою пользу.
День начался…
Вечером, когда спадала летняя жара, Вера сидела с Симой в маленьком дворике, что имелся при доме. Сима сидела, нахохлившись, - опущенные плечи, накрытые теплым халатом, замотанные легким покрывалом вытянутые ноги на подставке в теплых зимних тапках, прикрыв глаза, она о чем-то думала. Что было в ее сознание сейчас - проносившиеся воспоминания жизни, ощущение приятного расслабления прохладным летним вечером или обдумывание плана? Выбежал из двери Симпсон и улегся недалеко, потягиваясь.
- Эх, Симпсон,- обратилась к коту Сима, - ты почти мой тезка. И ты счастливее меня! Ты никому не мешаешь, и тебя не выгоняют. И тебя никогда и не выбросят на улицу…
Вера смотрела на старуху и не знала, что сказать. Она внутренне понимала чувство старого человека, беспомощного и слабого. Она уже готова была как-то поддержать, утешить, но остановилась.
- Старость им моим помешала… Завидуют, что я еще живу, что с ума не выжила!
- Сима, да если б вы ум потеряли - вас и не спрашивали. Да и вам было бы все равно…
- Вот это им и мешает, что я еще все соображаю, все их козни! Ничего – сами там будут, им так это не пройдет!
Вера вспомнила, свою мать, которая, встретив ее, когда она приехала в последний раз навестить ее, всплеснула руками: « Ах, зачем ты меня родила!» И Вера растерялась… Она испугалась, что такое возможно, - вот был человек, сколько с ним связано, а теперь… Почему старость так меняет человека, почему от человека остается какой-то «обмылок», почему как вода, испаряется человеческое сознание? Чтоб не жалеть уходящего? Дети так прекрасны, но как они бывают тяжелы, пока их вырастишь, и как можно не простить, когда он вдруг светло улыбнется, когда он засопит носиком, уткнувшись в твое плечо, когда обнимет шею своими ручонками… Почему природа так корёжит человека в конце, так его уничтожает – чтоб легко было проститься и забыть? «Нет. Я бы не хотела жить так долго, чтобы превратиться в сухой безумный пень…»
Когда Сима легла спать, Вера вышла на кухню. Лера сидела, опустив голову на руки.
- Завтра увозите? – спросила она тихо, и Лера подняла голову.
- Да, приедет машина, нужно собрать ее вещи. Продукты я сложу с утра. Положите в ее сумку необходимое для туалета. Остальное я потом ей подвезу сама.
- Ну, как вы?
- Чувствую себя в рассеченном состоянии – ухмыльнулась устало Лера.- С ужасом думаю, если она останется, и какая-то пустота внутри…Плюса нет – одни минусы…
- Понимаю и вас, и ее…
- Я все думаю, о, как же много, Вера, я сейчас думаю! Смотрите, пчелы живут семьями, люди жили племенами, с прогрессом человека превратили в «индивидуальность». С ответственностью, долгами, обязательствами… Мы можем ставить в своем жизненном пути запятые, вопросительные и восклицательные знаки, но точку? Даже тире между нашими датами поставят за нас. Что мы вправе делать? Мы читали красивые слова «мы в ответе за тех, кого приручили», но почему на кого-то это сваливается гнетом, а кто-то размахивает этим правом у вас перед носом? Думаете, я не понимаю, что только с мамой я «связана пуповиной», но она меня душит всю мою сознательную жизнь! Я, наверное, отвратительная дочь…
- Мне ваша ситуация напомнила выражение: « В доме больной», или «в доме маленький ребенок»… В вашем доме старый человек. И в любом раскладе дом меняется, подстраивается под причину. Иногда это изменить нельзя- как сдвинуть фигуры с шахматной доски… Но это от решения- хочу или не хочу.
- Ну вот, вы меня «успокоили»…- Лера почти плакала. – В проблеме, могу добавить, есть причина. Убери причину - не будет проблемы. Пожизненно причиной всех моих проблем была мама. Наверное, она этого не хотела. А скорее всего –не думала. Решение ее не интересовало - главное результат – уверенность: есть кому закрыть в последний раз глаза. Это напоминание прошло со мной через всю мою жизнь…
- Вы устали, устали все. Бой впереди, но все чувствуют свое бессилие и ждут, что как-то все обойдется. Лера, не накручивайте себя, вы будете к ней приезжать, не запрещено ее привозить к вам на выходные иногда. Все образуется… - Вера успокаивала, но у самой мысли были путанные и нерадостные. В своей жизни ей уже пришлось дать согласие, которое глодало душу, пока мама не умерла. Она прекрасно понимала дочь, невольно стала свидетелем характера сопротивляющейся концу Симы, цепляющуюся за любую возможность сохранить этот смысловой и обязательный для нее символ «дочки-матери». Чего в ней было больше - ненасытности жизни? Нет, она понимала, что «зажилась». Может зависимости от дочери - «хочу умереть на твоих руках. Что ж, тяну долго, ты устала, но насильно в гроб не ляжешь, так вот сложилось. ТУДА еще не берут… И ты должна досмотреть мать до конца!»
**********************
И вот настал «день реванша». Проснувшись, Вера осторожно заглянула в комнату Симы. Та лежала неподвижно с прикрытыми глазами. «Спит еще?» - и она тихо вошла в комнату.
- Кто это? – голос был хриплый и слабый.
- Это я, Вера. Как самочувствие?
- Умереть хочется… А где Лера? Спит еще?
- Не знаю. Пойду, посмотрю. Вставать будете?
- Не буду ни вставать, ни кушать. – голос старухи окреп. – Кажется, я умираю…
- Не торопитесь, день только начался. Пойду, посмотрю, что там и приготовлю завтрак.- не обращая особого внимания на сказанное Симой, Вера все же погладила старческую костлявую руку и положила ее халат на кровать.
Послышались шаги Леры. – Ну как, вы проснулись? Мама, доброе утро! Как ты?
-Я, Лерочка, умираю, кажется…- старуха повертела своей птичьей головкой с короткими растрепанными волосами.
- Давай, сначала попробуем встать и позавтракать, - жалости в интонации дочери не было. Такие разговоры были не редкостью у них. Казалось даже, что дочь набралась решимости в это утро. – Постарайся подняться, мама, Вера тебе поможет. Я жду вас на кухне.
- Ей все равно, что мать умирает… - упавшим голосом протянула Сима.
- Сима…- голос Веры был мягким, уговаривающим, – вы же любите свою дочь? Ведь когда-то вы жертвовали своими бессонными ночами, силами, сейчас от вас тоже нужна материнская жертва. Лера сама больная…
- Так ты тут зачем? Вот и смотри за мной! - старуха нашла новый защитный аргумент. - Гавкает еще …
- Сима, я с вами работаю. Это недешево для них, и потом, со мной в их доме появится еще два человека. Да и я не смогу столько здесь быть…. Вчера мы мерили давление - у вас показатели лучше моих. Может, вы еще пять лет проживете…
- Да о чем ты говоришь?- рассердилась Сима.- Мне 95 лет, ты понимаешь? Сколько мне осталось?
- Никто не знает… Но они не избавляются от вас. Поверьте, Лера будет все время приезжать к вам, внук будет навещать. Просто вы не будете, хотя иногда и сможете быть в этом доме. Но там будет ежеминутная помощь – там медсестры, няни, врачи, познакомитесь с кем-то…
- Пой, птичка, пой! - Сима махнула рукой в сторону Веры.- Подговорила она тебя сладкие речи вещать? Вот и идите туда сами!
Вера всегда удивлялась собранности интеллекта Симы в трудные минуты. Защищалась она все еще достойно для своего возраста.
- Иди, готовь обреченному на казнь завтрак – Сима начала медленно сползать с кровати.
Вера застала в кухне Леру с чашкой кофе.
- Не спала всю ночь… Точно что - «бумеранг». Представлю, что она останется – наступает слабость или порыв убежать из дома, - только не с ней. Подумаю, что это по моей воле она едет туда - тошно снова на душе, как будто давит что-то… И так, и так – все плохо… - Лера снова заплакала. – За что нам это? Что мы сделали не так в прошлых жизнях?
- Вера! - послышалось издалека, – ты куда делась? И ты меня бросила?- голос Симы дребезжал раздражением.
Иду! – крикнула Вера и продолжала - Это усталость, вес ответственность не по состоянию вашему. А может ее снова домой отправить?
- Ну что вы! Это далеко, я уже не могу к ней часто ездить, дорога тяжелая, приезжаю сама не своя, ноги болят. Мне бы ее здоровье! А ведь она как-никак стареет. И она закабалит звонками, жалобами, просьбами. Мне что ли туда переезжать? Тупик… Идите, Вера, сейчас начнет нервничать…
- Где ты ходишь? – нетерпеливо выпытывала Сима,- за моей спиной что-то решаете? Как злоумышленники? Завтрак готов? Идем, значит…
Сима поела как всегда хорошо, но с комментариями:
- Настал день ведения на эшафот Марии Антуанетты…- намазывая масло на хлеб, приговаривала Сима.- Приглашение на казнь…
- Греческий хор в одном лице… - наблюдавшая за всем сидевшая поодаль Лера вставила реплику беззлобно.
- Представляю, как вы соберете вашу шоблу, и будете праздновать свою победу!- Сима запивала чаем булочку.
- Так и сделаю, мама…- вздохнула Лера.
- Пойду, соберу вещи?- спросила Вера.
- А зачем мне вещи, спрашивается? – Сима вытирала после завтрака руки салфеткой.- Что мне там - на балы ходить? Давайте уж сразу - погребальное.
- Мама, о чем ты говоришь! Ты меня первую в гроб загонишь! – Лера резко развернулась.- Машина придет через час, пожалуйста, без театральных представлений, я умоляю тебя мама!- на пределе выговаривала дочь. – На меня уже ничего не подействует, не старайся! У меня тоже включилось чувство самосохранения!
«Я думала - просто поухаживать за бабушкой, а тут!»- Вера растерянно покачала головой.
Всю дорогу в машине Сима молчала. Вера взяла ее сухонькую ручку, желая подбодрить. Та будто и не заметила, думая о чем-то своем. Что она обдумывала -вспоминала свою жизнь? Думала о том, что ее ждет дальше? Обдумывала новый аргумент сопротивления? Машина остановилась перед зданием, довольно красивым, возле которого стояли большие кары, видно завозящие продукты. Кто-то вез в гору тачку грязного постельного белья в прачечную, сновали медсестры во дворе.
- Я никуда не пойду.- Сима использовала последний свой шанс.- Пусть все видят этот акт насилия!- и она подняла сухую кисть и крючковатый указательный палец.
« Ну, просто боярыня Морозова…»- тихо прошептала Лера.
- Не глупите, Сима, никто вас вытаскивать не будет. – Вера протянула старушке руку. Сима угрюмо отвернулась.
И тут подошла высокая женщина в деловом костюме, поверх которого был наброшен голубой медицинский халат. - Это новенькая, что позавчера приезжала? – Она заглянула внутрь машины. – Чего сидим? Вылезайте, мы вас ждем!- приветливо обратилась она и подала руку Симе.
При посторонних Сима стеснялась продолжать сеанс саботажа. – Привезли, значит… ну, встречайте агнца!
*************************
Всю обратную дорогу Вера и Лера долго молчали. Было тяжело пересказывать свои впечатления. Сима, конечно, вела себя агрессивно, нападала на окружающий и радушно встретивший ее персонал, – Вы все в сговоре, я знаю! Агенты смерти!
Лера пыталась успокоить мать, но Сима отталкивала ее и вдруг обратилась к Вере: - Останься ты хоть со мной, не уходи!
Та растерялась, обняла Симу: «Я же не могу, вы теперь здесь, но я к вам приду обязательно…» Сима с досадой оттолкнула ее руку. Лицо ее было беспомощным, а сама она как нахохлившийся воробей - вертела головой, недоверчиво осматриваясь. – Оставляйте здесь меня умирать - идите, пируйте свою победу!
Лера, теряя равновесие готова была разрыдаться в который раз.
- Ничего-ничего, привыкнет, - успокаивала ее заведующая. - Вначале они все принцы и принцессы, потом привыкают, общаются. Не пройдет и недели – освоится, смириться. Смотрите - многим здесь нравится. А вот навестить вы ее можете только через неделю. Она должна пройти адаптацию.
Отъезжая, женщины инстинктивно подняли головы, осматривая окна. Они пустыми стеклами отражали лишь деревья и кусок неба, равнодушные и напрочь закрытые.
Позвонил муж Леры. « Ну, все закончилось? Домой едете? Ты ж ничего не готовила сегодня? Да, еду с работы… Давай заезжай в « Каркас», пообедаем».
Сидя в маленьком ресторанчике, они тихо пересказывали происшедшее.
-Тебе бы выпить не мешало,- предложил муж,- а еще лучше - напиться…
Официант принес вино, тарелки с заказом.
- А ведь вот сидим, и как мама предсказала - «пируем» - грустно подметила Лера.
- Знаешь, каждый заслуживает свою судьбу.- Муж наполнил второй фужер Лере, пытаясь не только успокоить жену, но и подвести под всем произошедшим свое резюме.- Наблюдал я ваши отношения, и как она к мужу относилась, вечный «недотепа», хотя горбатил на нее всю жизнь, как себя всегда выгораживала. Ладно, меня терпеть не могла, но всю жизнь себя держала на пьедестале… Каждый заслуживает свою старость и конец. Лично меня она достала… - и он опрокинул свой бокал.
Вера испытывала противоречивые чувства. Она наблюдала эту пытку давления на совесть от Симы, усталость Леры от дочерней зависимости, чувство облегчения ее мужа, и сама она ощущала нечто подобное. И в то же время было что-то недоговоренное, спрятанное и не желаемое оговаривать.
А на следующий день Вера убралась в комнате Симы, спрятав остаток вещей, заправив кровать, подмыв пол. Все было аккуратно и уютно. Только пасмурный день серо заглядывал в окно.
Была суббота. Пока все проснулись и собрались к завтраку, Вера сложила свои сумку.
За столом сидели, разговаривали. Лера пожаловалась, что не спала как обычно, полночи. Вера тоже имела рваный сон. Муж спокойно пил кофе.
- Я там все убрала, можете посмотреть, – обратилась Вера к Лере.
- Да, пойду посмотрю… Спасибо вам. Извините за участие в столь непростом событии нашей жизни…
Вера кивнула, махнув рукой. Лера вышла из-за стола и направилась в комнату Симы. Через несколько секунд оттуда послышались сдавленные звуки.
- Лерка?- прислушался муж- Опять ревет… Пойдем сушить!
Лера сидела на кровати и сдавленно рыдала. Увидев вошедших, - разразилась громко, надрывно.
- Ну что ты ревешь?- старался успокоить Леру муж.- Ведь все уже позади, не пойму я тебя!
- Как ты не понимаешь! – всхлипывала Лера.- Из моей жизни ушел какой-то важный кусок, как будто кто-то умер… - продолжала рыдать Лера.
- Ну, так она жива! И потом, - сколько ты натерпелась от нее!
- Да, вот она такая! - Лера в отчаянии развела руками.- Она может и не виновата, что такая родилась. Но она моя мать, вот именно такая мать!
Муж удивленно смотрел на жену, - Не понимаю вас, женщин! Загадка природы! Двум вместе тесно, а по отдельности… Не бери в голову! - и он резко встал.
Вера тихо ушла к себе. Села на кровать, пытаясь разобраться также в своих чувствах. Да, не надо бежать на первый зов к Симе, никто не будет покрикивать и давать указания. И она понимала эту семью - они все делали для Симы, старались, и только она перегнула палку, о чем, наверное, уже сожалела, но даже в конце не смирилась. «Крепкий орешек!»- подумалось Вере. Она вспоминала нравоучительные лекции Симы, ее трескучий и назидательный голос, но иногда и их вечерние чаепития, Сима начинала что-то вспоминать и рассказывала события исторической давности. Вера слушала вполуха, подремывая под монотонный старушечий разговор, но иногда, услышав какую-то подробность, вдруг ее мозг реагировал: «Надо же, знает такой факт, а я вот нет… Ну и память – почти аномалия в таком возрасте!- удивлялась она – Просто несгораемый сейф памяти». - И потом другая мысль – «И зачем такой бесценный и бесцельно используемый подарок природы для нее? Какая это преграда сейчас для Симы! Была бы она, как моя мама, с размытым представлением о мире, об окружающем, - поежилась бы первое время, а может даже и не поняла, где находится, примирилась бы, и всем стало спокойно и мирно на душе…»
Да, трудная задачка жизнь! Права Лера – мы в начале жизни - мечтаем, в середине - просчитываем, в старости - подытоживаем. И кто знает свой конец? Эх, хорошо было бы из чистого, нового листа своей жизни сложить самолетик, какой сам захочешь, запустить его по маршруту, о каком мечтаешь, и рассчитать мягкую посадку в том месте, которое предпочтешь, - да, славный был бы полет! - иронично скривившись, раздумывала Вера, подытоживая события, свидетелем которого она невольно стала.
Лера перебирала вещи матери в шкафу. Вспомнила, что голубую блузку покупали с ней вместе - мама любила красиво одеться. Ведь еще совсем недавно (ей, кажется, исполнилось 92 года) – всей семьей собрались у нее. Мама наготовила, накупила вкусностей. Одета была в свое бежевое платье с отделкой люрексом. Блестящая отделка празднично поблескивала на свету, а Лера тогда подарила ей брошь. Мама прицепила ее к платью, и Лера возразила – «Нет, не сюда, блестишь вся как елка! Потом прицепишь!»
- Красоту ничем не испортишь! - шутливо отмахнулась мать, улыбаясь напомаженными губами. Она тогда еще была даже в теле…- вспомнилось Лере. Нет, короткие их встречи были ровными и иногда даже радостными. Мама любила поговорить «на умные темы», хвасталась решениями кроссвордов, немного сплетничала про соседей. И всегда жаловалась на приходящих женщин из социальной службы, помогающих ей. Сначала было нечасто, но последние три годы она третировала Леру жалобами об их непорядочности, равнодушии, что они обижают старух. И еще за это деньги получают! Лера созванивалась с ними, приезжала неожиданно, чтоб застать их у матери, но убеждалась, что мать наговаривала лишнее - нормальные женщины, выполняющие свои обязанности. Ни больше, но и не меньше. Служба такая - им подстраиваться и заигрывать для расположения клиентов не хватало ни сил, ни времени, да и желания тоже. И что их винить? Почему тогда всегда мама жаловалась? Может ей не хватало именно внимания и тепла? Но почему всегда с требованием и претензией? Неужели не понимала, что отталкивала всех этим? Закон бумеранга…. Столько всего помнила, а простой школьной закон забыла...
Муж Леры курил трубку. Он доставал ее «подымить», когда переживал стресс, или, наоборот, полное душевное расслабление. Чего было сейчас больше? Он никогда не любил тещу. Он только соглашался, что она пронесла ясное сознание через долгие годы и прекрасную память. Это был ее дар, которым она не раз козыряла и порой могла унизить кого-то, обделенного таким природным подарком. Сам иногда сравнивал свою память и ее, и раздражался, что вылетало какое-то слово, чья-то фамилия… Да разве это самое главное в человеке? Теща никогда не помогала и не являлась источником жертвенного тепла ни им, детям, ни внуку, ни правнукам. Так, на уровне «сюсюканья» вначале и стандартных вопросов о здоровье и успеваемости. Так чего теперь реветь? Человек, в конце концов, жизнью прожитой заслуживает последний этап. И не все ли равно, где смерть встречать? Это почти интимное дело, если уж на то пошло… - и он сильно затянул трубку.
А Сима, недоверчиво поглядывавшая на всех, сидела на кровати, не внимая уговорам переодеться, проехать на гостевом кресле по территории - все оглядеть, со всем познакомиться. За свою жизнь ей не приходилось сдаваться и испытывать поражение. Не было это в войну, когда потеряв родителей, она заболела тифом, но выжила. Ломала руку, но потом продолжала играть на пианино в своем садике. Она вспоминала случаи, когда, казалось, потерпит фиаско – когда они взяли кредит на новую мебель, мужа неожиданно сократили и отправили на пенсию. И ее выручил зять тогда. Он как раз тогда встал на ноги, стал больше зарабатывать - чего старкам не помочь? А мебель новая осталась в квартире - «на старость». Она хорошо помнила (ах, эта память нестираемая!) как сама просила, чтоб ее Лера определила в соответствующее учреждение, и согласилась принять приглашение дочери погостить месяц у них в доме перед отъездом туда. Была согласна, чтобы Лере помогала женщина. Да, я уже слаба стала, но и потом - раз пришла работать, значит по любому зову! Не в гости же Веру взяли, а за мной смотреть. А они все «шу-шу» с Лерой. Нашла подружку… Значит, переиграли меня?.. Видеть никого не хочу – не приму никого! Назло всем умру - пусть знают! Я была хорошей матерью, любила их, а не надо было, видно, все равно – один конец. Докатится и до вас волна последняя! Как противно вокруг! Старики, точно дураки - не понимают, что это их последнее пристанище! Впереди деревянная колода! Сколько их, брошенных! Ах, дети-дети…
************************
Небо опускалось серой тяжестью, Машина, в которой отвозили Веру Лера и ее муж на станцию, боясь приближающегося дождя, легко двигалась по шоссе. И вдруг небо будто разверзлось, рассеченное яркой молнией. Все от неожиданности вздрогнули. Через несколько секунд грянул, будто взрыв, гром. Машина сбавила ход. И тут внезапно застучали крупные капли в стекло. Стучали, будто кто-то костистыми пальцами старался разбить стекло, дробные капли дождя били по стеклу зло, просясь вовнутрь любой ценой. И потом хлестко полил ливень. Вода лила по машинным окнам сплошным потоком, так, что ничего не было видно, и машина встала. Все трое молчали, наблюдая наружную стихию. Дворники бесполезно вихлялись перед глазами, - вода тут же заливала видимый клочок пространства.
« Природа оплакивает нас - меня и маму - за муки наши…» - Лера смотрела невидящим взглядом на залитое стекло.
« Может, наконец, развязался их гордиев узел?- подумала Вера.- Во всяком случае, время искупит, поставит на свои места, и, осмыслив, все очистит, как этот дождь? Да, старость - испытание для всех…»
«Повезло неожиданно!», - муж довольно следил за ливневым потоком, опираясь руками на руль.- «Хотел на обратной дороге машину помыть, а теперь такой необходимости нет»… – и он расслабленно откинулся.
Жизнь продолжалась…
Перекрестье трех судеб
© Copyright: Ирина Диез, 2016
Свидетельство о публикации №216022200367
Свидетельство о публикации №216022200367
Рецензии