Рассказ 37. Разведка, но не боем - проведение

Рассказ 37-ой.

Разведка, но не боем - проведение      

Юля, определённо чем-то недовольная, по прибытии в Компанию, ушла к себе и долго не показывалась мне на глаза. Но перед ланчем, столкнувшись с ней в корридоре, я остановился и спросил:

- В чём дело, Ваше превосходительство господин генерал?

- А Вы не знаете?

- Да, нет. Не знаю. Честное пионерское.

- Это Ваше да-нет уже не смешно! Не прикидывайтесь.

- Вот так даже?  Неужели у меня столь заметны способности к лицедейству?

- У Вас только они и развиты.

- О-ля-ля!

- Я сто раз Вам говорила, что я не Оля, а Юля! Дайте мне пройти.

- Я занимаю не более четверти прохода...

- Вот и не занимайте...- но с места она не двигалась.

- Так в чём же дело, золото моё?

- В чём, в чём!? Как будто сами не понимаете! Вы опять свою голову под-ставляете? Зачем Вам это надо? Вы что из всех них самый-самый? Куда Вы лезете?

- Ах, вот ты про что!? Нет, конечно же не самый, но выбора-то у нас нет. С Захаром знаком и в контакте только я. Тебя можно было бы выставить в качестве живого щита, но он просто не поймёт, потому как мусульманин, а у них женщины идут на 4 шага сзади... Не говоря уже о том, что в мужские дела им вовсе не положено вникать и соваться. И ваще... Давид сказал, что все серьёзные разговоры должны вестись только в комнате отдела управления.

- Не хочу я с Вами разговаривать!

- Это твоё святое право – не хотеть, но только делать это надо в комнате отдела управления!

- Ну, что Вы, как маленький...

- Вот именно! Не маленький, а, напротив, даже - большой! И лет эдак уже  пятьдесят думаю, а главное, решаю, что и как мне делать в серьёзных делах только самостоятельно. Как, кстати, твой благоверный? Мы ведь на завтра с ним договаривались встретиться.

- Он звонил и спрашивал, когда ему приехать. Я сказала, чтобы приходил после ланча в половине второго.

- Понятно. Ну, и что же это за скандал всё-таки в нашем благородном семействе? Может объяснишь?

- Только в комнате управления!

- Прошу. Леди эт фёст.

- Но имейте в виду, дверь в ней всегда должна быть закрыта, там пружины «спицательные» для этого поставлены. А у Вас клаустрофобия, я помню...- она поднесла кодовый трансмиттер к замку и дверь открылась.- Прошу. Входите.

- Леди ат фёст...- Юля прошла и села за свой рабочий стол.

Я подсел к столу для совещаний и выжидательно уставился на неё. Смотрел, молча, и ждал. Надо сказать, она у нас тоже «девушка с характером», поэтому через три минуты этой игры в гляделки я решил, что надо сдаваться и спросил:

- Так в чем же дело, лапонька. Почему скандал?

- А потому, что Вы  меня только вот удочерив, уже сиротой оставить хотите. И я возражаю, категорически.

- Однако...- я для разрядки потёр ладонью загривок и произнёс.- Я надеюсь ты только мне такое выговариваешь.

- Нет, им я всем это уже сказала.

- Однако...

- Что однако?

- Дитя моё, ты своим напором добьешься только одного. Тебя на такие совещания пускать перестанут. И, в общем-то, наверное, правильно сделают. Не женское это дело... а мужское. Поэтому остынь, и поверь, что я в таких вопросах тоже немного разбираюсь. Мужская гармональная система под такую вот задачу выстроена на баллансировании двух  инстинктов – сохранения вида, он главнее, и сохранения жизни – он имеет подчиненное значение. И если надо забить мамонта и накормить голодающее племя, мужик будет рисковать жизнью, но забьёт. А если тигр попытается напасть на его жену и детей, он встанет у него на пути, не думая о последствиях. И третьего не дано. И никогда не надо мужику в такую минуту настроение портить и боевой пыл сбивать. На сегодня – всё. А пока я пойду в своих делах поковыряюсь.
*      *      *

Усевшись в кресло, я повернулся лицом к окну. День был теплый и солнечный, снежный наст уже начал подтаивать и оседать. Ни разу за всю зиму не хоженные поверхности гольфового поля отсвечивали нетронутой, но уже сероватой  белизной. И так мне захотелось выйти на свежий воздух... Правда, до ближайшего парка было мили четыре, но чем черт не шутит, когда Бог спит?!...Доеду!

Предупредив Юлю, я спустился на стоянку и уже почти подошел к машине, когда услышал сбоку сдавленный детский смех. Стоянки у нас приписные, и моя располагается на третьем слева месте, считая от сетчатой ограды соседнего комьюнити. Наш бэк-ярд граничит с их детской площадкой, на которой в это время резвились пятеро пацанов, вооруженных до зубов довольно затейливым стрелковым оружием с использованием всякой правдоподобной бое-вой аммуниции. Было им лет по двенадцать-тринадцать, возились они там одни, и выглядели забавно, если бы только не одно странное обстоятельство – исподтишка поглядывая в мою сторону, они перемигивались и посмеива-лись. Ну, дети есть дети, что с них взять? Я сел в машину, завел её и выехал на улицу. А через десять минут, забыв уже об их существовании, шел, не торопясь, по дорожке густозаросшего парка, окаймленной снежными от-валами и змеящейся между деревьев по берегам двух расположенных кас-кадом озер, называемых Большим и Малым Медвежьим.

Между водоёмами пролегала по каменистому руслу не везде замерзшая протока, в бурливой воде которой, плавали и полоскались утки, не улетевшие на зиму и находившие в этом месте какое-то пропитания. По очереди ныряя в поисках невидимых мне червячков, личинок и водорослей, они потешно застывали на несколько секунд кверху лапами и гузкой, и возвращались потом в нормальное положение, чтобы отдышаться. За то время, что мы обретаемся в Америке, я уже привык к обилию зверья и птицы в прямой близости от человеческого жилья. Гуляя тут, мы видели и оленей, и лис, и кайотов, и скунсов, но более всего – это птиц. И гуси, и утки, и нырки, и гоголи. И вот сейчас, стоя на высоком мостике через протоку между озерами, я смотрел на них и вспоминал середину мая, когда на открытой воде уже появлялись небольшие гусиные и утиные выводки. Но в начале февраля практически везде на озерах ещё стоял сизоватый лед, и только ближе к центру видны были полыньи, обсиженные гусями и чайками. А с берега, протянулись к тем местам частые стёжки следов лис, проявлявших свой и вовсе непраздный интерес к местам птичьих сходок. Возле озер паркоустроителями оставлены были небольшие скопления дикой природы, деревья, кусты и трава, росшие в полной неприкосновенности и служившие зоной обитания приозерного зверья. Подкармливать его было категорически запрещено. На одной из прибрежных тридцатиметровых ив, в прошлом апреле я обнаружил гнездо филинов, высидевших в нем за зиму двух здоровенных, с хорошую курицу, покрытых пухом филинят. Поближе к лету здесь появляются цапли и журавли...

Прогулки по этим местам успокаивают и дают ощущение внутреннего блаженства и умиротворения. Но первые два года я ещё довольно быстро передвигал ногами, а вот начиная с прошедшей осени, почувствовав непривычную тяжесть, стал ходить неторопясь, заложив руки за спину.

Медлительность в походке способствует размыслительности. И я, обычно, выбираю себе техническую задачку, обдумывая которую, провожу в одном из трёх обжитых нами парков до полутора часов. Летом с утра пораньше, зимой поближе к полудню.
И сейчас прокручивал я в памяти то, что приготовил к предстоящей встрече с Серёжей. Идей на будущее у меня было несколько, но одна из них представлялась наиболее заманчивой. Года два назад наскочил я в интернете на упоминание о патенте сорокалетней давности, выданном человеку по имени Герберт Вандерготт. Просматривал из банального инженерного любопытства материалы, связанные с работами Николы Теслы, и патент попался на глаза.. Позже я прочитал где-то и биографическую справку на Вандерготта. Был он практиком, образования систематического не имел, но школу электриков где-то и когда-то заканчивал. В конце тридцатых годов работал в компании, которую консультировал великий Тесла, живший к этому времени совсем одиноко в Нью-Йоркском отеле. Большую часть своего времени он проводил в прогулках по Большому парку, где любил, сидя на ступеньках декоративной ротонды, кормить голубей. Но покоя своему техническому гению Тесла не давал  до самой смерти в 1943 году. И одной из так и не воплощенных его идей осталась реализация работ по использованию энергии атмосферного электричества, нацеленных на создание системы, позволяющей преобразо-вать её, эту фантастически огромную и дармовую энергию, в обычное сете-вое напряжение. В конце 19 века электричество, как наука, было на гребне своей славы и популярности, воротилы тогдашнего бизнеса считали за честь и искали возможности вкладывать деньги в перспективные работы по этому направлению. Слава Теслы равнялась славе Эдиссона, и находившийся тогда в полной силе и могуществе Вестингауз финансировал строительство удивительных циклопических медных сооружений, притягивавших к себе молнии и позволявших преобразовывать их сумашедшую силу в реальные земные потребности. Сегодня нам уже трудно определить, почему эти разработки не были доведены Теслой до финала. Скорее всего это было связано с перех-лёстом материального обеспечения проекта, вышедшего за любые мысли-мые по тому времени рамки. Плюс ещё и конкуренция со стороны произво-дителей углеводородных топлив.

И вот молодому электрику Вандерготту выпало необычайное жизненное везение почти пять лет работать рядом с уже угасавшим в забвении Гением. Оставивший после себя несколько необычных патентов, Герберт ничего не написал о том, как и откуда возникли у него эти технические идеи, но, поскольку касаются они именно тех вопросов, которыми занимался за полвека до этого Никола Тесла, есть основания полагать, что в той или иной степени это было преемственное развитие именно его провидческих задумок.

Интернет набит сегодня всякой всячиной, в том числе и информацией о попытках реализации давних патентов Вандерготта. Причем есть даже видеофильмы, в которых последовательно, шаг за шагом демонстрируется сборка и активизация устройства, никаким образом не присоединенного к сети, но позволяющего вырабатывать электрическую энергию, достаточную для питания ламповой панели мощностью в несколько киловатт.
По тому, что можно наблюдать в процессе этих опытов, не трудно понять, что получаемая энергия не имеет четко выраженных и стандартизованных параметров, но, тем не менее, существует и работает, хотя пока годится только на нужды освещения.

Потратив некоторое время на анализ того, что насобирал по мере поисков, я понял, что последователи Вандерготта шли и идут строго его путем. А ведь  сегодня уже можно, пользуясь современными средствами, существенно по-высить эффективность наблюдаемых процессов, а главное – вписать их в реально существующие системы с нетрадиционными принципами получения и преобразования энергии. Нужны лишь небольшие средства, голова, руки и терпение. В сущности, мне ничего бы не стоило взяться за это дело самому, но постоянная беготня, которой я вынужден заниматься, отнимает массу времени, да и возраст не позволяет столь решительно браться за что-то очень перспективное. Ресурс уже почти истрачен...

Вот, в сущности, все это я и готовил к разговору с Сергеем во время завтрашней нашей встречи.
*      *      *

По возвращении, закатывая машину на стоянку, я обратил внимание на то, что мои соседи слева отъехали вкушать ланч, и их отсутствие обнажило передо мною ту часть сетчатой ограды, которая существовала между парковкой и детской площадкой соседского комьюнити. Снежный отвал с нашей стороны примерно на метр прикрывал ограду. Он уже осел и стал пепельным, и ниче-го интересного ни в нем самом, ни в ограде, что могло бы привлечь глаз человека средней наблюдательности , заметно не было. Разве что одна маленькая деталь - клок ткани, болтаюшейся на куске размотанной пролоки, крепившем сетку к угловому столбу. Сетка ограды была отогнута внутрь, на сугробе наличествовала заметная светлая рытвина, а крупные куски и крошки снежного наста, рассыпанны были до того места, где стоял обычно драненький минивэн нашего завхоза. Сейчас он отсутствовал. Не было на месте и машины одного из мастеров, занимавшихся оборудованием нашей лаборатории. Во время ланча они, как правило, парой ездили перекусить в ближайшее кафе, где под острым соусом подавали жареных кур.

Я подошел к этому странному месту и долго смотрел на него, а в заключении достал свой мобильник и сфотографировал. И потом из чистого любопытства снял с проволоки повисший на ней лоскуток. Повертев его в руках, положил в карман. Затем подошел к своей «чернявой» и мысленно примерился – вот я оттуда проползаю вдоль упорного камня - три просвета и три машины,  и заползаю в четвертый. Прополз мимо переднего колеса до двери водителя и, просунув под днище руку приложил блин мины ко дну и повернул рычаг. Длина моей руки до центра ладони 50 см и если я лежу вдоль машины, то... Я открыл багажник и извлёк оттуда лист фанеры, который держу там для защиты от Данькиного чемодана. Когда я вожу его в аэропорт и обратно, он кидает свой громадный чемоданище, прокатывая его колесами по дну вглубь багажника до самого упора, и, не будь этой вот фанеры, накатал бы там уже хорошую колею. Так что фанерка послужит и ещё одну добрую службу. Уложив её на почти сухой асфальт, я опустился на лист коленями и посмотрел вокруг. Камера, установленная на навесе над входом в здание, исчезла из моего поля зрения, а от той, что маячила на столбе, стоящем при въезде на стоянку, меня загородила соседняя машина. Ещё раз оглянувшись, я оперся рукой на угол листа и лег, заглянув под днище машины. Ничего интересного или примечательного на первый взгляд обнаружить не удалось. Обычная банальная грязь, разметанная по поверхности, ещё довольно влажная после вчерашних осадков. Просунув туда руку, я пальцем отметил полную глубину и, положив голову щекой на лист, стал, пользуясь лазерным фонариком на своих ключах, планомерно осматривать днище от метки до наружного края. Первый и второй просмотры результата не дали, но с третьего раза я обнаружил нечетко видимый след в районе передней стойки корпуса. Мне пришлось подняться и, открыв кабину, снять с крепления дополнительное зеркало заднего вида. И уже с его помощью я разглядел, что в этом месте по поверхности днища проходит заметный сварочный шов, и именно на нем стали видны следы какого-то прикосновения. Присмотревшись внимательно, я разглядел на грязи и другие метки, нарушающие её целостность и расположенные по окружности. Вся их совокупность по размеру не превышала длину моей пяди. Но самым интересным для меня было то, что поверхность в этом месте была довольно бугристой и, помимо помянутого сварного шва миллиметровой толшины, на ней имели место ещё и выступы, превышающие шов почти что вдвое. Ничего другого, привлекающего внимание, я не обнаружил. Поэтому, достав из кармана свой мобильник, сделал с земли несколько кадров и поднялся на ноги. А затем, отряхнув колени и убрав фанеру обратно в багажник, запер машину и, спокойно оглядевшись, пошел ко входу. Слева от входа, собравшись в кружок, стояли все красавицы нашего билдинга и докуривали свою самую «сладкую» послеобеденную сигаретку. Улыбнувшись им, и услышав в ответ дружное «Здрасте», я открыл дверь и направился к лифту. Перекусил по дороге, поэтому, зайдя в реструм, почистив ещё раз колени и ополоснув руки, прошел к себе, разделся, сел к столу и глубоко задумался. Помараковав с полчасика, я залез в интернет и в разделе «Navy sophistical weapons»  довольно быстро разыскал раздел по диверсионным приспособлениям, а в нем уже ничего не стоило войти в подраздел по диверсионным противокорабельным минам. Отобрав в нем все, что соответствовало раз-меру 15 см (моя пядь – это как раз 15, минус на глазок исчисленные два сантиметра), я скачал таблицы характеристик этих мин, а потом уже, пользуясь ими стал просматривать и другую полезную в данном случае информацию. Достал данные по магнитам, покопавшись в них, просчитал кое-какие идейки и, к трем-пи-эм, был готов к питью послеобеденного кофе. И ровно в три на пороге возникла Юля, которая держала в руках свою личную чашечку, и, постучав согнутым пальчиком по притолоке, строго произнесла:

- Война войной, но кофе надо пить по расписанию!- и пошла дальше по нап-равлению к холлу.