Бабушка Женя или Кто живет на Старом Арбате

- Выключи камеру! Выключи камеру, я тебе сказала! – кричала взъерошенная строгая женщина. – Я не для этого под аппаратами сидела, чтобы вы сейчас ко мне врывались и снимали. Я им сказала, что у меня работа. Вчера я ночью снималась,  другая программа меня снимала. Я сегодня вообще, я до утра не спала, а пациенты пришли, давай я их лечить. Кто как хочет приходит больших людей дети и ничего не сделаешь. Легла на час, пять минут заснут меня будят. Дайте мне часик отдохнуть это что такое. Мы договаривались с вами в 12 часов. Если в 2 часа будет- да, в 2 часа. А вы как стали вести себя?
- Евгения Ювашевна, мы не врывались, мы приходили к вам на прошлой неделе, помните, договаривались на счет интервью. Разрешите нам остаться?- пыталась оправдаться я.
-  Как вы ведете себя. Я там чай пью, только проснулась. Слушайте, в сутки 3 часа я сплю. Ночами в больницы вызывают. Дети больших людей, большие люди. Это что такое? Я всю жизнь положила на это и они. Каждый институт меня изучал, даже военный завод ФАПСИ. Институт Курчатова, ядерная физика, Сербский, Курчатова, кибернетика-генетика. Здесь в Америке, Италии. Все страны мира, вы с кем разговариваете вообще и к кому пришли? У меня сын погиб я могла бросить все и разозлиться на всех, а я продолжаю работать, на свежем воздухе не бываю. То туда меня таскают, то туда таскают. А они снимают.
- Я не снимал, - растерялся оператор, который выстраивал баланс.
 -  Плевать что я им говорю. Правильно? Правильно, молодой человек? Как не снимаешь – ты снимал. Что вы за бандюги, слушайте. Нет, это бандитизм какой-то. Я вам там сказала, я там чай пила вы не дали мне выпить чай. Снимают. И опять стоишь и снимаешь. Снимал, молодой человек, сотри сейчас же. Сотри, пожалуйста, сотри. Отдай мне диск свой, - женщина встала рядом с оператором и требовала флешку.
- Доставай! – дала отмашку испуганному оператору.
Оператор открыл камеру и достал флешку.
- Мы сможем за ней вернуться? – спросила осторожно я, дабы не вызвать гнев женщины.
- Я все сотру и вернешься! – отмахнулась она.  – Вообще, девочка, ты знаешь с кем разговариваешь!? Я – Джуна Давиташвили!
Вот так мы и познакомились с ученым – Джуной. Именно ученым, она не маг, не колдунья, не экстрасенс она – ученый. Чтобы записать интервью с ней мне пришлось жить на Арбате 12 весенних ночей, 3 дня и 4 часа у телефонной трубки.
На тот момент Джуна разрабатывала пояс на основе импульсов своих рук, она утверждала, что ее пояс сможет излечить рак. Верилось с трудом, поэтому скептики пошли на Арбат.
Каждый раз входя в огромный особняк одной хозяйки я представляла, что на этом диване у входа сидел Феллини, а там на ступеньках мог что-то наигрывать Тальков. А вон там, в ее столовой могли есть хачапури с сыром Мастроянни или Тарковский. Ну да, и конечно, этот дом был наполнен запахом пустоты.
Каждый день у входа в ее главную комнату с аппаратами толпились люди. Это было знакомые, друзья, какие-то эмигранты и приезжие из других стран только чтобы прикоснуться к рукам великой Джуны.
Обычно ее помощники не задерживались и менялись. Вынести характер этой сложной женщины – невозможно. Сначала ты думаешь ,что привыкнешь, а потом понимаешь, что здоровье эмоциональное тебе важнее. У меня такой продюсер однажды был, она говорила: «Вы что не понимаете, мне ни один психолог не поможет!». И была права, ей то точно не помог. Видимо, так же закончит…
Был второй час ночи. Мы посадили нашего ведущего напротив Джуны и началась самая длинная ночь в моей жизни. Как выяснилось потом самое страшное – это не договориться об интервью, а это ежедневные походы на Арбат, звонки помощникам, ожидания, когда же хозяйка наконец даст свое «да» на это казалось бы двухчасовое интервью, которое превратилось в ночное с рассветом.
Вокруг Евгении Ювашевны всегда огромная свита. Люди приходят, люди уходят. Большинство живет за ее счет, кто-то иногда приносит ей любимы хачапури с сыром из ресторана «Прага». Но, если посмотреть на эту женщину то, сразу видно, что она одна. Сильные люди часто остаются одинокими, сильные потому что считают, что могут все сами и не считаются с людьми, которые рядом. А потеряв самое дорогое не учатся ценить. Вот и Евгения Ювашевна совсем не научилась ценить то, что рядом. И тут ни как  не оправдывает ее статус и возможности.
От рук ее действительно идет тепло. Тепло, когда она становится бабушкой Женей, а не Джуной, ни Евгенией Ювашевной Давиташвили. Нет, в ней где-то глубоко живет человек,  который не отдал всю свою любовь.
И именно эта слабая  женщина просыпается, когда она поднимается на второй этаж огромной квартиры. Именно там ее галерея картин. Когда входишь в эту комнату, то как будто окунаешься в море – синее, глубокое и таинственное.
Д - Вы знаете, где бы я не жила, вот мой дом - мой большой мир. И вселенная космоса здесь и все люди здесь, где я…  Люблю я здесь, чтобы это было рядом со мной. Это Ливитин написал мой портрет. Щас, я здесь открою, потом картины у меня в кабинете, есть у меня отдельный кабинет. Ну, где же они (перебирает ключи) ключик который. Этот или этот. Столько ключей, ужас. Как Васса Железнова. Я с этими ключами.
Она зашла в комнату и улыбнулась. По настоящему, как ребенок улыбнулась. Такой ее видят только близкие люди, которых совсем не осталось.
Д -  Моя галерея. Это матушка Россия, это ранний период моего письма, это ангелы хранители мои, а это похожи сами знаете кто... А я рву все цепи, даже в камне я превращусь, но сделаю все как хочу. Это Атлантида, это Игорь Тальков, это ранний период моего письма. Это себя я делала… А это мы с сыном идем туда, он говорит – стой мама, я первый пойду. Это древние жрецы, но я сделала себя и сына, это сфинксы… Это я клонировала сына, вот. Вот он мой сын. Метр 94 ростом, это старый ранний период письма. Это сына, так как он все-таки потомок, это Ашур Канибал на колеснице, вот на охоте на львицу . Это благословляет мой сын на добрые деяния. Это тоже портрет. Это жрицы ассириские и сфинксы. А сфинксов я написала, потому что я стихи писала «мой предок далекий высеки из камня львицу», а не «Однажды причистив беды я прижалась к каменному телу сфинкса и вдруг почувствовала под покровом камня живое сердце билось….. Не знаю и Сирия моя исчцезла… ». Ну я получила все регалии и «Есенина» получила и «философский камень» я написала. В 84 году я первое место в мире заняла по поэзии, по прозе. Это вот доска моя была, когда я только начинала учиться у …Тренера у Васнецова.
Она ходила по галереи и рассматривала то, что создала. Видно, что она давно не заходила в свою галерею. После пожара, который произошел года два назад Джуна старалась не заходить в  мастерскую. А следовательно, она искренне не улыбалась уже два года.
Д - Это конечно как бы, сколько бы добра ты не сделал всегда найдется враг, который убьет тебя, это вот украли у меня картины и прям сняли, а это она таки, ты должен прожить так, что б след оставить. Пусть там пожар, огонь, опухоль, но смерть оставь прекрасной.  – она остановилась у скульптуры, - Это ассирийские цари. Это я и сын. Такую скульптуру я сделала на кладбище двухметровую.
 - А если пробовать уходить в ваши корни, в ассирийские корни, может быть от туда то от куда идет дар ваш, может быть вы знаете кого-то из ваших родственников из предков?
Д - Папин брат писал, художник был, но он же потомок древних ашуров, Ашура Каннибала, отец мой. И мой прадед царскую Россию спасал от англичан. Он Серегин, а я Сардис, моя фамилия в библии есть. И там написано работай близко смерти не вкушай воду. И именно в Сардисовской церкви. У меня даже старая-старая библия есть, такой ни у кого нету, написанная до нашей эры, я ее храню, как зеница ока. Когда мне тяжело я ее беру.  – она опустила глаза и прошла вышла из комнаты.  Она повела нас на первый этаж в свой кабинет.
Каждая дверь была замкнута на ключ. Казалось, что этот человек живет в пространстве, которое существует где-то, между замкнутыми дверьми. А каждая комната хранит прошлое, которое она не отпускает.
- Оказывается дабл ю это русская «О» , поэтому самая древняя нация это древнеассирийская и у нас была нация урус. Урус Русский. Вы говорите стул, а мы говорим устул, вы говорите скаме, мы говорим скамейка, вы говорите стакан, а мы говорим стачан. У меня мама русская конечно, но папа больше всех любил меня. У моего прапрадеда была сабля, когда он спасал царскую Россию от англичан. Потом он женился на сестре Александре Федоровне и фамилию Сардис поменял на Серегина. А потом его сын уехал снова в Урнию и поменял снова на Сардис в библии в нескольких местах есть. В детстве папа мне отдал и сказал храни тебя боже и храни ты ее. И я храню. Единственное, что я хулиганистая немножко, но я всегда у бога прошу прощения, ну так, словами и не словами. Это моя комната личная. Потому что я там больше не могу бывать, живу здесь.  – бабушка Женя указала пальцем на картины -  А это я в своей деревне, тут колодец я нарисовала, где я тонула, понимаете, вот она. Деревья и лицо Вахо – она очень осторожно рассказывала о сыне, -  А здесь у меня одни лошадки, вот лошадки, пантеры. Вот видите, какая зеленая лошадка. У меня была красивая лошадка серебристо-коричневая такая, ее украли. Мой сын тоже писал, он любил лошадок писать тоже.
На часах было начало пятого, а бабушка Женя готова была разговаривать еще столько же, когда вся съемочная группа искала, где присесть, и боялась не уснуть. Спас всех телефонный звонок.
-  Але. Извините. Але. Да. Кто это? Да. Валера ты? А, Валера ваше телевидение здесь. Да, снимают. Валера звонит спрашивает. – пояснила она нам, что звонил ее помощник, который договаривался об интервью. -   Только не говорите ему, что я с вами ругалась. А, Валера я ругалась.  – призналась она сама.  - Да. Нормально. Что сынок? Говорит, нормально, больше ругайся. Ты в  Болгарию, там же в монастырь зайди, там же мой диплом и все молятся там. В монастырь зайди. Уже был там? Да. Книги выпускают болгары. Ага. А заместитель аппарата начальника… книгу мне привез от туда монастырскую, где мой диплом и благословляют они меня. Возьми. Зайди, Валера. Да. Ну еще бы. Да. Не надо мне, чтобы они говорили Ванга. Ну, ладно Валер щас провожаю.
Мы вышли из дома, как будто заново родившиеся, это, когда тебя пропускают через 9 кругов ада.
-Флешки точно полные, все записал? – спросила я у оператора.
- Точно. Проверил.  – ответил довольный Дима.
- Сегодня еще Кобзона и Левшина снимаем. Помнишь? – спросила я у оператора.
- Что в Стаканкино спим? – спросил Дима.
- Ага. На диванчике в офисе. – улыбнулась я, понимая, что спать осталось 3 часа. – Еще флешку надо у нее забрать.
- Одна поедешь, нам второй раз такое не пережить.
- Ага, - махнула я обреченно головой.
Над домиками Старого Арбата всходило розовое солнце. Утро. Именно сейчас бабушка Женя шла спать, чтобы день прошел без нее.