Двадцать минут

За окном падает снег. Белые пушистые хлопья невесомо летят вниз, кружась в своем восхитительно снежно-нежном танце. Покрывая мир белым мягким покрывалом. 

Знаете, чем  пахнут детские волосы после купания? Они пахнут любовью, смешанной с  неуловимым ароматом  безмятежности и беззащитности, переплетенными с солнечными апельсиновыми нотками. И теплая, чуть светящаяся кожица, разомлевшая до щемящей душу нежности... Сидит рядом, чудо мое, с сияющими глазенками.

– Мама, фостики! – И гладит меня по щеке. Улыбаюсь, прижимаю к губам мягкую ладошку.

– Нет, моя хорошая, пусть хвостики отдыхают. – Мягко и осторожно перебираю влажные светлые пряди.

– Сказку расскажи, про принцессу! – Заглядывает в глаза, хитруля, прижимаю к себе.

– Ты моя принцесса. – Нежно целую теплую розовую щечку. – Про репку расскажу.

Птичкой вскидывает руки, тянется через мое плечо всем телом и взлетает.

– Папочка, спокойной ночи! – Оборачиваюсь, муж уже обнимает Аську и с улыбкой смотрит на меня.

– Вы мои красавицы. – Легким поцелуем касается уголка моих губ и дочкиной макушки.

– Танюшка, я поработаю сегодня. Спите, мои хорошие. – Опять ляжет на диване в комнате, чтобы нас  не разбудить.

Дочуня засыпает быстро, уголок одеяла крепко зажат в кулачке. Скрадываю легким поцелуем последние шорохи ресничек. Спокойной ночи, моя радость. Как незаметно подкрадывается сон, когда слушаешь легкое детское дыхание. Обнимаю теплое расслабленное тельце и тихо уплываю в царство снов.
  Откуда приходят сны? Смесь таинственных образов, сплетенных нашей фантазией, наполняет полный загадок мир ночных грез. Они разные, черно- белые и цветные, яркие и те, которые мы забыли, едва открыв глаза. Тысячи лиц и ситуаций, хранящихся в личной памяти на внутреннем сервере. Что из них причудливый выбор вынет из небытия, какую из скрытых граней он покажет нам однажды...

 В эту ночь мне приснилась война. Голос предков или детские страхи, въевшиеся в нас за годы холодной войны. Тьма проникла в мой сон холодными щупальцами, вспарывая спящее сознание и разрывая сон жутким воем тревожной сирены.

 Проснулась, будто вынырнула из ледяных объятий проруби... и  захлебнулась собственным ужасом, осознав, что кошмар продолжается. Заунывный вой вспарывал ночную тишину, круша остатки самообладания. Взбесившееся сердце рвется из груди, оглушая своим грохотом. Спеша развеять мрак, тянусь к ночнику. Рука предательски дрожит, машинально фиксирую время 05:46. Переставляю непослушные ноги и, как в вязком сне, двигаюсь к окну, не веря, не желая верить в происходящее. Рву створку на себя. Холодный порыв ветра задувает снежинки в комнату, рассыпая хлопья на тонкой ночной сорочке. Плевать! Звук сирены становится  громче, уничтожая своей неотвратимостью. Низкое свинцовое небо зимней питерской ночи осыпается серым пеплом медленно падающего снега.

Сердце обрывается вниз и застывает в стремительном бесконечном падении. Миллиарды ледяных игл впиваются в пылающую кожу, накрывая упругими волнами болезненного озноба, и проникают внутрь, оседая  глубоко внутри холодной тягучей пустотой, тянущей свою черную воронку к самой душе и засасывающей ее внутрь пульсирующего круговорота.

И меня яркой вспышкой накрывает осознание: я не буду их сейчас будить. Пусть этот кошмар останется только моим. Волны накатывающей паники плавят мысли. Мне страшно. Да! Дико страшно! Медленно растворяюсь в шелесте свихнувшегося сознания, пытающегося собрать лохмотья реальности. Я будто запечатана в этом сером осыпающемся пеплом мире. Мой личный, персональный конец света...

Звук резко обрывается, и мир взрывается тишиной. Лишь  грохот обезумевшего сердца болью отдается в горле и взламывает пульсом виски. Последним рывком вытягиваю себя из вязкого кошмара и заставляю двигаться. С трудом переставляя ставшие вдруг чужими ноги, иду в комнату. Вслушиваюсь в дыхание спящего мужа. Спит крепко, голова чуть запрокинута, одеяло сбилось. Поправляю одеяло, последний жест заботы. Не думать об этом! Не сейчас! Иначе я закричу.

Возвращаюсь в спальню. Двадцать минут! Подлетное время! Телефон на столике, возле кровати. Пытаюсь взять. Простое движение дается с трудом, пальцы, стянутые напряженными мышцами, не слушаются. Просто смотрю. 05:49. Сажусь на краешек кровати и кладу телефон рядом. Всего три минуты, растянутые в бесконечность и рассеченные острой  гранью на ДО и ПОСЛЕ. Бессильно откидываюсь на подушки, медленно поворачиваюсь на бок, прижимаю Аську к себе и подтягиваю колени. Вжимаюсь в теплый податливый комочек, будто пытаюсь окутать собой всю, до последней крохотной клеточки.

Мне не страшно уйти, почти не страшно. Сейчас мне страшнее остаться и смотреть в глаза любимым, не в силах их уберечь. Если бы я могла сделать это одна, то, наверное, была бы счастлива в этот момент. Сколько времени прошло? Две минуты или два часа?
Время умеет шутить... меняя свой бег по ему одному подвластным безжалостным законам.  Маятник качнулся и застыл в невероятном шатком равновесии, отсчитывая ударами пульса распластанные мгновения вечности... Я  жду... еще жива... и... просто дышу... 06:07. Нервы больше не выдерживают, сползаю с кровати и, почти поскуливая, иду в комнату.

 Саша просыпается не сразу. Ловит мой полубезумный взгляд. 

– Танюш, что с малой? – Нотки тревоги режут по нервам острой бритвой. Мотаю головой, судорожно сглатываю, снимая спазм, сдавивший горло.

– Саш, там сирена... воздушная... – почти хриплю. Понимает с полуслова, притягивает к себе теплой сильной рукой.

– Глу-у-упая моя. – В глазах плещется улыбка. – Системы оповещения проверяли. Телевизор включи.

Боже, какая я дура. Всхлипываю, протягиваю руку и дрожащим пальцем нащупываю кнопку. Получилось. Тишина расползается знакомой и почти любимой в эту минуту музыкой рекламы.

– Девочка моя любимая, испугалась. – Прижимает к себе. Адреналин пульсирует по венам, накрывая сознание острой вспышкой подступившего желания. Чувствую скольжение шелка по обнаженной  коже, вжимаюсь в живое тепло, впечатываюсь – до боли, одним оттиском – по всей поверхности. И гашу последнюю волну дрожи в тепле родного тела.

 За окном медленно, будто подсматривая, кружат снежинки. Оседая на крыши домов, дороги. Заметая следы. Чьи-то следы из прошлой жизни. Накрывая предрассветный мир нежно-снежной белизной чистого листа.

ноябрь 2014