Задокументированный клон

Вам знакомо состояние ужаса с того момента, как Вы осознали, что из Вашего портфеля или походной сумки исчезли все документы?
Почему они оказались в одной связке, и почему стало такое возможно, обсуждать не имеет смысла, когда такое уже случилось…

Если бы, да кабы к этому экстраординарному случаю не подходит.
Тут впору вешаться или застрелиться, пока ГосДура не приняла закон о тюремном сроке для самоубийц.
Паспорт, пенсионное удостоверение, социальная карта москвича, медицинская страховая карточка, ветеранское удостоверение, карточка пенсионного страхования, книжка сбербанка, членский билет Союза писателей России на имя Артемия Елисеевича Плохова.

Дело в том, что месяц назад я оформил себе пенсию по выслуге лет и как раз скомплектовал все документы. А через неделю намеревался разукомплектовать документы по разным полочкам своего домашнего сейфа, чтобы каждый раз не копаться в сумке-портфеле в поисках нужного документа: в поликлинике страховой карты, в сберкассе паспорта и сберкнижки,  в транспорте социальной карты и ветеранского удостоверения.

Очумелые люди в таких случаях не могут и вспомнить, в какой момент они лоханулись, но я помню все четко до минуты.
Возвращаясь из библиотеки, ближе к десяти часам вечера, подошел на конечную остановку  автобуса после выхода из метро.

И поскольку автобуса долго не было, я зашел в павильон «Живое пиво», приобрел там в разлив баклажку на один литр и сдобный грузинский лаваш.

По давней привычке кошельком, а тем более «лаптем» я не пользуюсь, а держу деньги в том же отделении сумки, что и документы; так что для оплаты покупки долго искал купюры достоинством 100, 50 и 1 рубль.

Короче, с не застегнутой сумкой, баклажкой пива и круглым лавашем самодовольно вышел из павильона, а в отсутствии автобуса откусил кусок лепешки и отпил глоток пива.

Кайф обалденный: улица в сумеречном освещении, воздух вибрирует в свете фонарей, пузырьки хмельного пива щекочут ноздри, тесто без привкуса дрожжей тает во рту. Жизнь – прекрасна!

И тут подошел автобус. Проза жизни! Скопившийся народ образовал очередь к валидатору, - я даже некоторых пассажиров пропустил вперед, поскольку мне ехать всего две остановки, сзади пару молодых людей меня аж подсаживают.

Воспользовавшись картой москвича, прошел-таки в сутолоке через турникет валидатора и протиснулся в образовавшейся толпе к средней двери автобуса, приготовившись выйти через одну остановку.
Все складывалось, как нельзя лучше.

Когда я на остановке по требованию вышел из автобуса один-одинешенек, меня можно сказать несло на крыльях радости за цельно прожитый день.
Идти было сподручно, успешно, возвышенно.

Отрезвление пришло, когда… Вы думаете, что на меня напали в темной подворотне, сильно побили, и все ценное отобрали?
Нисколько!

Я как вышел один в темноте, так темными закоулками подошел к подъезду, набрал кодовый ключ и… вошел в хорошо освещенный подъезд. 
Вызвал лифт, доехал до своего этажа, открыл своими ключами дверь в тамбур и квартиру, включил свет, снял с плеча сумку-портфель и только тут понял, что случилось. Соответствующее отделение для денег и документов не было закрыто на молнию и… зияло пустотой, если не сказать, чистотой.

Остатки хмеля и возвышенного настроения мгновенно улетучились.
Жизнь начала мне мстить за мою беспечность.
Хорошо мне хватило ума, взять себя в руки, припомнив наставление умных людей: утро вечера мудренее.

Спал я не очень хорошо, но утренней бодрости мне хватило, чтобы к самому открытию прийти к сбербанку.

Надо было последовательно и методично отсекать злоумышленника от моих средств и способов существования.

По ходу дела тщательно присматривался, нет ли среди посетителей сбербанка людей, похожих на тех парней, что стояли в очереди на посадку в автобус, услужливо пропуская меня вперед с незакрытой сумкой в отделении с деньгами и документами.

Когда этим утром я выходил из дома, то взял с собой ксероксы документов, которые у меня хранились для тех случаев, когда можно их предъявить вместо самих документов.

Так, например, идущему на митинг оппозиции обязательно надо иметь какое-нибудь удостоверение личности, например, паспорт, а еще лучше ксерокопию паспорта, чтобы полицейский не изъял по злому умыслу сам паспорт, а потом обивай пороги околотков, чтобы вернуть его себе назад. А без паспорта временно или по случаю ты в этом государстве никто: чернь, бомж, лузер.

После того как в сбербанке мне заблокировали мой счет, так что получить свою пенсию я уже не в силах, а тем более злоумышленник, незамедлительно отправился в Районное отделение полиции.
Здесь спросили: я потерял паспорт или у меня его украли? Если украли, то они откроют дело и после двух или трех месяцев, можно будет подать заявление на восстановление.

Пришлось сказать, что потерял по своему недомыслию. Поверили без дополнительных расспросов: очевидно во властных учреждениях убеждены, что им подвластны только недоумки, теряющие понапрасну не только паспорта, но и свою жизнь в этой причудливой стране опаспартизованных дурочек и придурков.

Мне предложили взять копию финансово-лицевого счета, справку о регистрации по месту жительства и 4 фотографии (цветные или черно-белые).
Заявление с просьбой выдать мне дубликаты документов я обратился в Паспортный стол, Собес, Пенсионный фонд, Страховую компанию ОМС «Спасские ворота» и, наконец, в Союз писателей России.

Через месяц хождения по кабинетам гражданин своей страны Плохов Артемий Елисеевич, то есть я, имел полный комплект дубликатов утерянных документов.
Зачем пенсионеру такое обилие различных документов – уму непостижимо!
И вот, когда шок утраты стал рассасываться, произошло неимоверно.

А надо сказать, что роста я ниже среднего, лицо круглое, глаза карие, нос слегка кривой, рот небольшой, уши приплюснуты сбоку, волос на голове  немного, зачесаны с косым пробором спереди назад. Умное выражение моему лицу, конечно, придают очки.

Именно такой мой облик отражен на фотографиях в паспорте и членском писательском билете.   

Так, вот! Где-то месяца через три после эпопеи с утратой и восстановлением моих документов, мне позвонили по телефону и предложили прибыть на торжественное мероприятие к двум часам дня в помещения СПР для получения поощрительной грамоты III степени как лучшему беллетристу, пишущему на темы садово-дачного времяпрепровождения наших соотечественников, игнорирующих турецкие отели и тайские бордели.

Обычно, я смотрю себе под ноги, не рискуя оторвать взгляд от своих потрепанных ботинок и поднять глаза вверх на уровень высоких граждан, гордо несущих свои увенчанные невидимыми лаврами головы с блеском глаз господ-хозяев этой жизни.

И что же? Недалеко впереди обнаруживаю своего клона: мужчина, голографически похожий на мою фотографию спрашивает у прохожих, как пройти в буфет СПР.
Внешность – Шварцинеггера. Высоченного роста. Ни одного седого волоса. Я бы хотел быть таким.

И, видимо, в наглую пользуется моими документами. Даже писательским билетом, на котором вытеснено ПРЕССА для прохода во всякие недостойные его учреждения.
Ах, мошенник, ай пройдоха! Слышал от старожилов, что когда-то при советской власти здесь был буфет для маститых писателей, где хорошо и бесплатно кормили три раза в неделю.

Правда, только в течение полугода со дня опубликования последнего произведения в издательстве «Советский писатель».
Была, кстати, в те далекие времена еще одна проблема: сюжет и действующие лица должны были работать во славу коммунизма, на погибель капитализма.
Но, видимо, пройдоха-мой клон этого не знал, а стремился по простоте душевной на халяву пообедать.

Представлялось необходимым вцепиться ему в нос или позвать полицейского.
Но до его носа мне трудно было дотянуться, а полицейского не заманишь в СПР – какие здесь сборы-поборы.
И тут мне пришла мысль:
- А, помучайся-ка ты, дружок, в моей шкуре.

Видишь, ты, соблазнился на пенсионные льготы и писательские гонорары, присвоив скопом все мои документы, пропавшие у меня из-за беспечности и излишней доверчивости к порядочности прохожих.
- Посмотрим, - сказал я себе, - как тебе удастся два раза в год прославлять новорусский капитализм и охаивать старорежимных граждан криминальной России.

Приняв решение, не изобличать своего клона-проходимца, я пошел в Секретариат, он же отправился в буфет.

Благодарно получив причитающуюся мне грамоту, поблагодарил Председателя, оставив ему 100 рублей на чай, и вышел из СПР.
Каково же было мое удовлетворение и злорадство, когда я увидел на углу улицы моего «двойника» в компании с полицейским.

Судя по всему, в небольшом подпитии мой клон по документам пытался перейти улицу на красный свет светофора и полицейский его задержал.
Несчастный малый двухметрового роста не знал, куда себя девать.
Он постоянно  приглаживал свои уши, что в естественном виде топорщились и расходились с фотографией на паспорте, который разглядывал полицейский.

Чтобы лицо клона походило своей округлостью на моё, ему постоянно приходилось надувать щеки.
Чтобы его прямой нос походил на мой кривой, он все время трогал его пальцами рук, пытаясь его чуточку скривить. Правда, для того, чтобы выяснить, в какую сторону надо кривить, клон постоянно пытался заглянуть в документ, который держал страж порядка.

От волнения и пота у мужчины предательски отклеился один ус.
Ситуация приобретала комически-драматический вариант.
Пытаясь придать своему лицу большее сходство с фотографией, клон вынул из бокового кармана очки. Но, видимо, это были старые очки его дедушки.
Короче, в них он практически ничего не видел, а, тем паче, не мог рассмотреть фотографию в паспорте.

В конце концов выяснилось, что он сбил себе нос не в ту сторону и бдительный полицейский вызвал ППС и мой клон оказался в лапах ДПС.
Ну, в околотке – всем все стало ясно: документы краденные.
Там у них в правоохранительной базе данных на компьютере фигурируют номера утерянных паспортов.

И, судя по всему, мой задокументированный клон «спалился».
По крайней мере, я его больше никогда не встречал в Московской городской организации СПР.

Скорее всего его выслали в Московскую область за сотый километр от Москвы, и он по воле случая собирает сюжеты беллетристических произведений для своей будущей писательской деятельности в Союзе писателей Российской Федерации (там много таких), поскольку те, кто хоть раз попал в халявный буфет СПР, мучаются писательским зудом до скончания своей неправедной жизни.