С нашим Богом такие хохмы даром не проходят!

Почти  что быль.   

    Сима Гуревич была очень домашней девочкой, и откуда берутся дети в подробностях поняла только в том возрасте, в котором ее одноклассницы уже пару лет предохранялись, кто как мог, так как давно знали, откуда эти дети берутся.
  А когда Сима это узнала, она вообще начала обходить мужской пол стороной, потому что мысль, что к ней в постель залезет какой-нибудь голый тип, была ей омерзительна. Но потом на трамвайной остановке, на углу улицы Шолом-Алейхема и Шолохова она познакомилась с одним таким типом, но  очень приятной наружности, и таким благородным лицом, что даже намеком было невозможно предположить, что он полезет в чью-то постель, да еще без трусов!  Но, лицо лицом, а  инстинкты, как говорят, инстинктами. В  общем, не успела Сима оглянуться, как этот благородный Толя Пантелеев, а его звали именно Толя Пантелеев, хотя не о таком мечтала ее мама, залез к ней... нет, не в постель, а под юбку! И Сима к своему ужасу обнаружила, что это не так страшно, как пугала ее мама, и что ей это не то, что не противно, а в определенном смысле даже приятно.
 Дальше события развивались вообще с бешеной скоростью, и не в ту сторону, в какую ее мама хотела! А мама хотела, чтобы она бросила этого гоя, закончила Торговый институт с отличием, и тогда она ее познакомит с сыном Гриши Бляхмана, у которого в городе уже три аптечных киоска и мясная лавка на Пешеходном рынке!
   Но Сима была упрямой, как все ослы земного шара вместе взятые, и сказала, что если их Толей разлучат, она уйдет в монастырь или вообще уедет на комсомольскую стройку! Откуда она набралась этих ужасных глупостей, ее мама не могла взять в голову, хотя, точно знала, что от именно от этого Толи!
    В общем, через шесть месяцев у Симы сарафан уже лез на лоб,  и она сразу заподозрила что-то неладное. А когда у нее родился чудесный курносый ребенок, она точно уже поняла, что была-таки беременна. При этом Толя не ударил в грязь своим благородным лицом, и не ушел в кусты, а сразу решил жениться на Симе без всяких предварительных условий.      
    Семейная жизнь у Толи с Симой была  гладкой, как бильярдный шар, но, до поры, до времени.  До той поры, когда Толя однажды на еврейскую пасху выпил лишнее. Лишнее дало о себе знать сразу же после четвертой рюмки! Благородство катастрофически быстро сползло с Толиного лица, и он вдруг начал громко поднимать еврейский вопрос, причем, в самой что ни на есть отвратительном виде! Все опешили, а Симина мама сказала: «Ну, что я тебе все время говорила, дочка?!».    И тогда Симин двоюродный брат по папиной линии, не смотря на то, что был очкарик и без бицепсов, и трицепсов, не растерялся, и так саданул Толе пластиковой «Кока-колой» по башке, что у того из глаз посыпались искры, точно он проводил тут оперативные сварочные работы.
    В этот же вечер большинством голосов вся семья отлучила Толю от семьи без права видеться с сыном Леликом, так как такое чмо, как Толя будет тлетворно влиять на растущего вундеркинда.  А Сима сильно рыдала, потому что сильно любила эту сволочь.  И эта сволочь, когда окончательно протрезвела, тоже сильно рыдала, потому что тоже любила Симу!
   Толя разлуку переносил трудно, но достойно, и не поносил Симу плохими словами, а только хорошими! Через неделю Толя на нервной почве стал черней тучи, будто у него папа был коренной афроамериканец. А его глупые дружки-отморозки над ним сильно подшучивали, и советовали забыть все это сионистское гнездо. И однажды, когда Толя очередной раз категорически отказался гнездо забыть, они решили над ним приколоться. Они напоили Толю до состояния «вообще, дрова» и отвезли на такси к одному алчному доктору, который за умеренную плату взялся сделать ему обрезание по всем статьям! И хотя доктор был «ухо, горло, нос», он не подкачал и с поставленной задачей справился, то есть, хохма удалась!
   И вот, когда Толя очнулся, первое, что он спросил, было: «Есть ли у кого огуречный рассол?!».  А второе, что он спросил, когда рассол вернул его к жизни, где тут ближайшая синагога, потому что ему надо срочно помолиться!  То есть, обрезание давало уже о себе знать! После этого он обозвал своих дружков антисемитскими мордами, и начал без музыки плясать «Семь сорок», делая плечами типичные движения. Дружки тоже не растерялись, и, не дожидаясь окончания танца, расквасили Толе нос.
   На следующий день Толя, будучи  с тяжелой головой, вдруг пошел в Культурный центр «Шалом» и записался на Курсы прогрессивного иудаизма по сокращенной программе. А через неделю сообщил обезумевшей от позора родне, что будет начинать готовиться к гиюру и им тоже советует!
... К Симе Толя пришел мириться уже в кипе и с пейсами, и с положительной характеристикой из синагоги. И тогда двоюродный Симин брат по папиной линии сказал, что Толю надо проверить по всем статьям.  Он налил Толе и себе сразу пять рюмок водки «Кеглевич» и предложил  их выпить залпом, одна за другой. Последнюю рюмку они выпили уже на брудершафт, а родня напряженно ждала, что скажет Толя на этот раз.  На всякий случай они уже готовы были Толе снова расквасить нос, если тот хоть что-то пикнет про их нацию!
  А Толя после честно опрокинутых на лоб пяти рюмок «Кеглевича», интеллигентно икнул и сказал не трезво, но твердо, что сильно мечтает в Израиль, на ПМЖ на, так сказать,  историческую родину, так как в нем проснулся еврей от пяток до макушки!
   ... Говорят, что через десять лет Толя стал в Бней-Браке известным раввином, правда теперь его уже звали не Толя, а Натан, и у них с Симой было уже пятеро детей, один другого лучше, и еще один был у Симы в животе. И бывший Толя теперь три раза в день благодарит Бога, что тот дал ему таких хороших дружков-антисемитов, которые устроили ему для хохмы это обрезание! И еще благодарит, что с нашим Богом, слава Богу,  такие хохмы не проходят бесследно!..
А.К.