Визиты петра великого в литву

Литературное объединение Логос, г. Вильнюс

ВИЗИТЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО В ЛИТВУ

Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.

Александр Сергеевич Пушкин
«Полтава»

В феврале этого года исполнилось 315 лет со дня первого визита российского царя Петра Алексеевича Романова (1678-1725) в пределы Литвы, сыгравшего определённую роль в истории нашего края «в начале славных дел». Правда, за три года до этого по приказу Петра I, в год 7206 от сотворения мира, (на новое летоисчисление от Рождества Христова перешли в декабре 7208 года, ведя летоисчисление с 1 января, как 1700 год), корпус под командованием боярина Михайло Ромодановского уже переходил литовскую границу и поддержал избрание королём Польши и великим Литовским князем саксонского курфюрста Фридриха-Августа I, вошедшего на престол под именем Август II Сильный (1670-1733). По этому поводу преобразователь России, искавший варианты выхода державы к морским рубежам, отписал английской королеве Анне Стюарт (1665-1714): «Сия армия отдана была в его команду как скоро он туда прибыл, дабы привесть его в состояние наказать своих устрашив многих из оной, принудило признать его своим государем и таким образом вспоможением нашим утвердился он на престоле».
Устранив разногласия с Османской империей на юге, по спорным вопросам побережья Азовского моря, в Москве, празднуя константинопольский мир, сожгли «потешные огни» и на следующий день объявили войну «надменному соседу» на севере. В поисках потенциальных врагов Швеции царь Пётр и принял приглашение Польского короля Августа II на встречу.
В последний день января 1701 года «царские сани» – небольшой утепленный возок на полозьях, запряженный шестёркой лошадей, обозом выдвинулся из Преображенского села и под перезвон поддужных колокольчиков через три недели прибыл к границе Жмуди с Курляндией. При въезде на опущенный мост крепости Биржи высокого гостя встречал почетный эскорт с троекратным «vivat» из всех пушек, правда, местный литовский гарнизон великий Литовский князь заменил преданными саксонцами.
 Русcкие тоже, как констатировал один из польских сановников, «чрезвычайно стройно экзерцировали и стреляли, одетые в зеленое платье на меху и в опушенных шапках из красных соболей, сделанных на манер татарских. Ружья их гвардейцев гораздо длиннее саксонских, а штыки еще длиннее…».
С дороги царь попросил протопить баню, и за последовавшим обедом оба монарха «были веселы, и частые тосты сопровождались пушечными выстрелами, звуком труб и музыкою. Застолье длилось до самаго вечера».
В процессе переговоров монархи подписали совместное соглашение о действиях против Шведского Королевства, при этом Пётр дал обещание «не мириться со Шведами до тех пор, пока Польше не будут возвращены Инфляндия   и Эстония, и что сам он ничем не хочет воспользоваться из этих провинций, и что для предстоящей войны он даст 20 тысяч пехоты и 40 орудий со всеми военными снарядами, амуницией и жалованием на все время, сколько война продолжится».
В заключение, российская сторона устроила званный ужин в честь прибывшей литовской делегации – «жмудского старосты и литовского подканцлера», и царь, выслушав приветствия и приняв от них подарки, и сам в свою очередь всех щедро одарил.  Правда, с подарком Августу – сабли в ножнах, богато разукрашенной драгоценными камнями, – случился потом конфуз, так как её через два года при заключении тайного сговора со шведским королём поиздержавшийся Август передарил, о чем Петру своевременно донесли, и что дало повод после Полтавской битвы подтрунивать над «союзником на все времена».
– А где сабля, подарок тебе?
– Забыл в Дрездене, - не моргнув глазом ответил Август.
– Ничего, прими в подарок новую…
И Пётр протянул изменившемуся в лице польскому королю ту самую саблю, обнаруженную в шатре Карла XII после разгрома его войск.
Но это будет позже, а тогда в знак исторической встречи, прошедшей на вотчине литовских князей Радзивиллов, Петром велено было изготовить памятную серебряную медаль, на аверсе которой было выбито на латыни: «Петр Алексеевич великий Русс. Царь», а на обратной стороне: «Август II Божиею Милостию Царь Польский и ел.(ектор) Саксонский».
27 февраля русский царь покинул пределы Литвы и через десять дней без остановок вернулся в Москву. К сожалению, во время начавшейся Северной войны замок Радзивиллов в Биржах, за преданность «не той польской короне», шведами был разрушен и дворец взорван.
Через четыре года Петр I снова принял приглашение Августа II посетить Литву, но в этот раз прибыл с более  «значительным сопровождением», так как потребовалось военное вмешательство в «sprawy polskie» (польские дела) – помощь польскому королю. За прошедшее время шведские отряды неоднократно входили в Польшу и даже расположили гарнизоны в Варшаве и Кракове, и часть сейма объявила Августа II лишенным престола, выбрав королем Станислава Лещинского. Оказавшись в столь критическом положении и вспомнив, что он «всё ещё союзник», низложенный король обратился за помощью.
К Северной войне готовились, но последствия начала боевых действий оказались непредвиденными, как известно русские войска под Нарвой понесли от армии Карла ХII (1682-1718) ощутимые потери, тем не менее Пётр I извлек уроки и выполнил союзнический договор, издав манифест к Варшавскому сейму о вступлении русских войск в Литву.
Историк Дмитрий Довгялло (1868-1942) приводит донесение одного из шведских соглядатаев в нашем городе: «Вступая в Вильну, царь был только лишь в чине капитана, стараясь службою достичь высшей степени, по иноземному обыкновенно, хотя имел в своих полках многих иностранцев в качестве офицеров, полковников, и генералов. Согласно указанию иноземцев, по принятому у них обычаю, а также для того, чтобы показать пример своим боярам и князьям, — пехотный свой полк, называемый Преображенским, набранный из людей отборных как по росту, так и по выправке, — сам царь вел через весь город Вильну за каменный мост на квартиры. За ним шли в порядке: сильная кавалерия, драгуны и пехота, пушки и, так как в то время русския войска еще сами содержали себя, везли возы, хорошо нагруженные припасами». («Петр Великий в Северо-Западном Крае в 1705 году». Вильна 1905 г. Сетевая публикация Русские творческие ресурсы Балтии, 2012 г.)
В город российские войска вошли с Полоцкой заставы через Заречье, промаршировали рядом с Пречистенским Собором и костёлом Святой Анны, далее мимо Замковой горы, по набережной, через «зелёный мост» и расположились полевым лагерем на Снипишских равнинах, удивляя местных жителей. «Стоя не малое время под Вильной, царь Московский ежедневно готовил свое войско к войне и усердно учил его, так как оно, хотя и многочисленное, состояло из недавно набранных рекрутов. Не только простые солдаты, но и самые знатные кушали горячие «bliny» вместо пирожков, начиненные в средине вареным горохом, капустой, морковью; – пряных блюд польских они не употребляли, но ели сырую капусту, залитую бураковым разсолом. Равно ели в качестве деликатеса, рыбу в теплой воде, облитую тем же разсолом, или же, как особое лакомство, залитую уксусом». Вскоре «рыба в теплой воде» – уха и селёдочка под уксусом – вошли в меню не только виленчан, но и жителей других городов Европы.
Далее историк Дмитрий Довгялло пишет: «Виленский епископ, кс. Бржостовский, с иными своими епископами и со своей капитулой старался привлечь к себе царское благорасположение, ибо московское войско расположилось в этом году по соседству с Верками, принадлежавшими епископу. Сделав визит царю, он приветствовал его со счастливым вступлением в государство Речи Посполитой и с будущим триумфом над общим неприятелем – шведом».
Удостоив аудиенции влиятельных лиц, Пётр I устроил обед, на который были приглашены как старые знакомые по визиту в Биржи – «жмудский староста» пан Казимер Огинский, построивший в память о посещении царя церковь для православных, – так и новые: «пан каштелян Коциол, пан Халецкий, пан писарь Мозырский Ленкевич и многие из общества, самые знатнейшее, так как не всех пускали. На все царские вопросы паны старались отвечать как можно предупредительнее и любезнее. Они же дали позволение от имени всей провинции великаго княжества Литовскаго на содержание московскаго войска. Этим царь был весьма доволен, ибо в то время не был еще знаком со строем Речи Посполитой».
 Во время обеда «паны-товарищество», затуманив разум разными напитками, начали ссориться между собой и «поручик Ленкевич и один из его товарищей, обнажив сабли, начали наносить друг другу раны на голове и на руках...» Драчунов разняли и этот поединок в присутствии царя стал большим конфузом для присутствовавших там литовских панов.
Живя на Антоколе в палатах дворца пана Слушки, Пётр часто бывал в особняке рядом с ратушей. Археолог, историк Флавиан Добрянский (1848-1919), автор путеводителя по городу «Старая и новая Вильня» уточняет: «С другой стороны ратуши, по направлению к Немецкой улице, рядом с великолепной гостиницей «Контининталь», находится дом Познанскаго, в котором помещается «Бельгийская» гостиница. Дом этот в XVI веке принадлежал знаменитой Литовской фамилии Остиков; в нем некоторое время заседал главный литовский трибунал, памятником чего служит каменная статуя Фемиды, находящаяся на фасаде этого здания. В этом же доме Петр Великий, в 1705 году, принимал депутацию от Виленских жителей».
Знакомство с достопримечательностями города и наблюдения за повседневной жизнью «среднеевропейской столицы» дали преобразователю России возможность лучше изучить функционирование различных учреждений. Вместе с сыном, царевичем Алексеем Петровичем, Пётр присутствовал на заседании виленской иезуитской академии и, выслушав все выступления, принял приглашение разделить ужин с иезуитами.
В одной из первых попыток систематизировать данные о петровских преобразованиях, историк Иван Голиков (1735-1801), об июньском походе на Вильну приводит объем переписки: «Неутомимый монарх, неусыпно взирая за порядком, имел время отправить следующие повеления свои: 1) в Воронеж Г. Опраскину о переделке корабля Провидение и что б при перемене у Троицких бомбардирских кораблей боргоутов убавить шпигели сверху так как убавлено у Ступенских. 2) к Г. Стрешневу о посылке в Ингрию новоприборных солдат. 3) и 4) к генералу Рену, чтоб он в Гродно не шёл, ибо Левенгаупт пробирается в Литву, но встать ему около Ковна и всевожможно его тревожить; а если подлинно он пойдет на совокупление к королю своему, то совокуплять ему Рену и с саксонским войском, всевожможно до того не допускать, для чего прислано ему будет в подкрепление ещё несколько полков.» «Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам» 1788 г., том 3.
Кроме того, в нашем городе Петр I проявил качества знатока истории края и искусного фортификатора, сделав распоряжение укрепить частоколом подступы к Замковой горе и передислоцировав туда роту «бомбардиров», занявших круговую оборону. Царь знал, что пятьдесят лет назад, в 1654 году после воссоединения Украины с Россией, часть местной шляхты осталась верна присяге гетману Богдану Хмельницкому, и в ходе начавшейся войны России с Речью Посполитой небольшой русский гарнизон под командой князя Даниила Ефимовича Мышецкого (1608-1661) в течение полутора лет удерживал оборону этой господствующей высоты, пока по приказу польского короля Яна Казимира (1609-1672) пушки артиллерии полностью не разрушили замок основателя города, так и не взяв его штурмом.
Замок Гедимина до сих пор остаётся в развалинах, за исключением одной отстроенной башни, ставшей символом города.
Помимо того, как «в лагере под Вильно, великий государь непрестанно экзерцировал войско свое, делая все воинские маневры. Приезжавшие к его величеству многие польские и саксонские вельможи, видели сие упражнение монарше, и признавались, что исправность солдат российских превзошла их чаяние…». Тогда же произошло еще одно немаловажное событие, имевшее далеко идущие последствия – крещение в православную веру «басурманского отрока» Ибрагима Ганнибала.
Трудно определить, что повлияло на решение царя в выборе места, может буквы на стене по церковнославянскому счету «SWNГ», означающие «1345» – год освещения, но теперь на одном из самых маленьких храмов нашего города установлена мемориальная доска: «В сей Церкви Император Пётр Великий совершил благодарственное молебствие за одержанную победу над войсками Карла XII, подарил ей знамя, отнятое в той победе у Шведов и крестил в ней Африканца Ганнибала – деда великого поэта нашего А.С. Пушкина». 
Таинство Крещения подтверждается рукописью Ибрагима Ганнибала «Геометрия и фортификация», хранящаяся в «Пушкинском доме» Санкт Петербурга, где рукой автора выведено: «Был мне восприемником от Святой Купели Его Величество в Литве в городе Вильно в 1705 году».
Можно предположить, что именно в связи с этим событием голландскому граверу Адриану Шхонебек (Schoonebeck) (1661-1705) был заказан портрет «Пётр I с арапчонком» (1705 г.), на котором царь в парадном мундире стоит рядом с Ибрагимом. Исходя из этого факта, можно с определенной долей уверенности заявить, что они позируют художнику на берегу реки Вилии (современное название река Нерис), а не Невы, как считается.
Завершающим визитом русского царя в Вильно стал внеочередной созыв трибунала «под управлением референдария великого князя Литовскаго, человека справедливаго и мудраго Стефана Слизня, единственно для утверждения власти короля Августа II-го и по закрытии трибунала, 12 Сентября Москва ушла из Вильны – часть в Гродну, часть к Риге», –   сообщается в выше приводимом исследовании Ивана Голикова.
Корпус, который выдвинулся на зимние квартиры по тракту на Гродно, держался маршрута чрез Рудники на Эйшишки, и прежде чем покинуть Литву, последние три дня царь провел в имении Трабушки, что в 20 километрах от Эйшишек. Владелец имения Леон Ильцевич вспоминал, как на дороге запылили передовые отряды кавалерии, пошли колонны пехоты и потянулись обозы с артиллерией, вскоре расположившиеся лагерем по округе, при этом соблюдая необыкновенную тишину и порядок. Прибывшие в имение офицеры осмотрели все постройки и стали обустраивать самое лучшее помещение для какой-то «значительной особы», задрапировав стены парчой и устлав пол коврами. «Заведывающий кухнею начал хлопотать около съестных припасов, толстая корова, куры, гуси, масло, овощи, словом все, что только было нужно, взяли за весьма щедрую плату. В соседстве ни одного цыпленка не было взято без денег».
Пан Ильцевич догадался о том, кто удостоил его посещением, но был все же удивлен, когда гости через три дня засобирались, и царь подозвал его, поблагодарил и поинтересовался, не имеет ли он какой претензии или просьбы?
– Ничего более не желаю, как воспоминания на бумаге о посетившем меня счастье.
– Хорошо, – ответил Пётр.
 «И садясь в экипаж, он велел мне приблизиться, пожал руку и вручил бумагу с печатью, произнеся при этом, принятые на русском языке прощальные слова».
Военный инженер, историк и публицист Теодор Нарбут (1784-1864) нашел эту «охранную грамоту», выданную царём и сообщил о ней в сентябре 1853 года на одном из заседаний виленской археологической комиссии, членом которой он являлся: «Этот рескрипт занесен по оригиналу в земские акты Лидскаго уезда, под числом 23 мая 1823 года. Оттуда то снята копия. Число стерлось на оригинале, так что едва можно вычитать ... уста (т. е. августа) и цифру 30 по церковному. Исторические исследования показывают, что год должен быть 1705, когда Петр с войсками двинулся от Вильно к Гродно, князь Меньшиков предводительствовал войсками, а Григорий Огинский сторонник короля Августа, находился при Петре».
На снятой Нарбутом копии написано: «Божьею милостью мы присветлейший и державнейший великий Государь царь и великий князь Петр Алексеевич, самодержец всероссийский. Повелеваем всех войск наших генералам, нашим фельдмаршалам, генералам и малоросскийских наших войск гетманам, також и залежным от них региментаржам и прочим высоким и низким офицерам и рядовым, дабы властности Трабушек пана Леона Ильцевич в Лидском уезде, без нашего великаго Государева указа, отнюдь никаких чрезвычайных запросов а иных никаких налог и обид не чинили, и поборов и никаких вещей, також и лошадей своевольно и без повеления не брали кроме самых нужных посылок и то с подорожными, от вышеописанных наших генералов под опасением себя за то от нас великаго Государя нашего царского величества жестокого наказания по воинским правам».
«В свидетельство того дань есть сей наш царского величества охранительный лист за нашего царского величества печатью. По указу его царского величества (L. S.) Секретарь Шафиров».
26 января 1708 года Пётр вторично посетил Вильну, остановившись в городе на десять дней «передохнуть», так как бессонные ночи последних дней и быстрые переезды зимой налегке сказались на самочувствии, к тому же накануне он получает известие, что к Гродно приближается отряд шведов.
 Делается рекогносцировка войск и князю Аниките Репнину (1668-1726) посылается строгое распоряжение: «Извольте отступать в указные места и делать по указу над провиантом и фуражом». Результаты не заставили долго ждать, и 6 февраля царь записал в «походный журнал»: «Неприятель от Гродно рушился и наша кавалерия пред ним идучи, тремя тракты все провианты и фуражи разоряет и подъездами его обеспокаивает, от чего он в такое состояние приведен, что по сказке пленных великой урон в лошадях и людях имеет и в три недели не с большим десять миль от Гродни отошел».
Так приказом из Вильны – «главное войско обжиганием и разорением утомлять» – Пётр впервые начал претворять план, по которому на пути следования неприятеля уничтожался весь провиант, фураж, уводился скот, устраивались секреты и засады. В нашем городе Пётр Великий понял, что военный замысел начал срабатывать на результат будущих побед, и «та смутная пора, когда Россия молодая» закончилась …


21-31.03.2016