О грибачах, партизан-фашистах и соленых котах 4 ча

Из цикла «Невероятные приключения Расквасова и его друзей»




                ГДЕ-ТО В РОССИИ, В ГОДУ, ЭДАК 2060-2061










В углу просторного, чисто подметенного  двора стоял небольшой, растекшийся блестящими дверями, капотом и багажником, пикапчик с отвалившимися колесами.  Охочий до подобного автохлама, бывший автолюбитель по прежней жизни, Савков ласково потрепал рукой радиатор, украшенный китайскими иероглифами. Радиатор зашелестел и превратился в мокрую труху. Вслед за ним, как мартовский снег под солнцем, начал оплывать  и весь автомобиль.
- Одноразовый, картонный… - пояснил небрежно Микула. – Внука моего… Но этот попался хороший! Раз десять на нем на базар съездили, да по грибы… раза три… Ничего не скажу – крепкий был! Надежный!
«Хунь бао моторз» называется…
 Микула был кулаком. Это сразу стало понятно Савкову по просторным и прохладным сеням, где хозяин гордо показал на два мешка сушеных китайских огурцов, растопыренного на фанерной стене, вяленного  целиком, коричневого зайца с пониклыми, скрученными ушами и два решета крупной, с воробьиное яйцо, картошки.
 Кроме того, Микула с достоинством переставил с места на место несколько полиэтиленовых мешков, набитых трескучей китайской лапшей.  Ну и грибы…
Они были везде – связки, пучки, бочонки, тазы и ведра – все это пузырилось, бродило, пучилось и пахло. Особенно в горнице, где также кроме стола, небольшой этажерки с книгами и русской печи, с лежащей на ней маленькой, закутанной в тряпье старушкой, невероятно похожей на артистку Лию Ахеджакову,  (с ней вежливо и почему-то – с неожиданным для себя поклоном, поздоровался Юрий) также стояли ведра и бочонки.
- Вишь, дух-то какой! Сытный! – хвастливо произнес хозяин. – Сейчас мы грибков этих… да с лапшичкой!
Внучата застонали, а Еруслан подтянул пояс-ремень «Митсубиси» и хитро подмигнул брату:
- А к лапшичке… будет?
Микула подмигнул уже Савкову и, покопавшись, достал из пыльного хлама в углу аптекарский пузырек с  темно-алой жидкостью.
- С устатку – мухоморной? А? К пельменям с березовым-то мясом?
Дети заорали и,  став полностью невменяемыми, полезли за стол, где сразу же захрустели, засопели и зачавкали.
 Сели и взрослые. Налили, выпили и закусили. Предложили и  запечной старушке Марьяне, но та ворчливо отказалась. Моментально опьяневший от «мухоморной» (кстати -  очень похожей на крепко заваренный чай) Савков потыкал деревянной вилкой в коричневые куски вроде бы мяса.
- Свининка?
- Не… Китайская говядинка. Из соснового горбыля.
- Я ж тебе говорил, Юрка… Чик!..  Тындыц - машинкой! И мясо прямо в мешки укладывай. Вон в пельменях… Спробуй!
Савков попробовал.
- Да вроде бы, как и  наши… советские… столовские… А из соснового горбыля свинина, что – не получается?
- А свиней выращивать нельзя… - пояснил  солидно Микула. - Запрет. За свиней – враз уши прибивают. К столбам специальным.
- А как же ваши полицейские-рогули? Они ж, я так понимаю - хохлы, как же им без сала?..
- А они мышей выращивают. Больших, спецпорода – сальные называются. Мышь сальная – она со здоровую собаку  выходит у них… На картошке, на грибах…
- И что, вкусная?
- Так кто ее спробует… Кусается!  Вон в бутике висит окорок с мыша – так на те деньги десять мешков лапши купить можно… Или машину одноместную…
- А я ел! – вклинился  захмелевший Еруслан. – Вот как пить дать – ел!
- Это когда? – хмуро и недоверчиво посмотрел на него брат Микула.
- А вот когда беглых с канала обманул и к полицаям привел… - гордо  произнес Еруслан. – Вот они мне тогда в вахтерке  у лагеря кусок и отрезали. Копченого!
- Вкусно?
- А то! Только немного котом отдает…
На печи громко чертыхнулась одноглазая Марьяна.
- А ты чего – и кота ел? Где ж его сейчас достанешь? – вновь спросил брата хозяин.
- А то!  - лихо управляясь с китайскими палочками с китайской же лапшой прочавкал  Еруслан. -  Когда в цеху скорняжном  на фабрике «Лиходед и его китайские сыновья» в позапрошлом годе трудился – премию получил. Двух котов. Соленых…
Выпили еще.  Между братьями неспешно потек родственный разговор.
Савков  сидел скромно, стараясь побольше понять из становящейся все больше хаотичной и несуразной беседы степень угрозы для себя - в этой очередной фантасмагоричной ситуации-реальности. А она все больше начинала его пугать. Тем более  что многое ему было знакомо и что-то смутно напоминало – не то какую-то книгу-пророчество, не то  - похмельные сны. Еще больше пугала его то и дело присоединявшаяся к нескладной беседе глупых братьев  Бледновых старушка Марьяна – своей интеллигентной речью, критическими замечаниями и единственным, грозно сверкавшим глазом.
- Петр Петрович Мамонов, работал на китайской буровой вышке, – попыхивая сделанной из корневища огромной трубкой в виде козлиной морды,  повествовал Микула. - А дед, я слыхал, у него был знаменитейший певец. Только без зубов. Но пел. И в кино снимался… В виде различных монахов святой жизни. Так вот, этот Петруха Мамонов, буровик, рабами владел… Разными. И вот он, Петруха этот, любил слова деда повторять: «Раб сам думать не будет, его заставить надо!»
- Думать? Заставить? А если молодые уже рабами рождаются? В головах? Это как вам? – спросила сверху старушка. – Сидите тут, грибами давитесь… А того не помните, что эта ваша молодежь… «некстами» они тогда себя называли за игры на машинках счетных Курилы японцам отдала?  За сто вагонов машинок – землю русскую!..
- Так это когда было-то – возмутился Еруслан. - И не упомнишь!
- Тридцать лет назад и было. – веско произнесла старушка. – Когда тебе было 25 лет. Самый патриотический возраст. И сам, небось, играл? А, «некст»?..
- Вроде бы играл – задумался дед. – А вроде бы и нет…
- Я не играл. – твердо сказал Микула. – Я тогда в тюрьме сидел. Пожизненно.
- А! – вскричал Еруслан. – Вспомнил! Играл! В немецкую игру: «Мы победили в Сталинграде». Со стрельбой игра была! Помню!
- Как? – оторопел молчавший до этого Савков. – Немцы победили в Сталинграде? Это же мы победили! И Германию, и немцев!..
Братья перемигнулись и захихикали.
- Ага! А вот вы теперь послушайте… – вновь заскреблась на печи Марьяна. – Вот почему  сейчас в Германии нет немцев?
- Как это «нет немцев»? -  опешил Юрий.
- А вот так. У немцев и  приезжающих туда турков было очень большое желание культурно сблизиться. Вот они в двадцатых годах и сблизились. Сейчас в Гермастане живут в основном «нерки» и «турци». Два основных народа.
- А как же все там началось?
- А постепенно… Немцы, кончено, побунтовали… В Европейском своем халифате… Когда им свинину и пиво запретили… Но потом ничего, пообтерлись, перешли на верблюжьи  рульки, сало баранье соленое, и шербет…
- Хорошо сейчас живут нерки – машины выпускают «Аль-Мерсы» и «Аль-вагены», – набивая козлячью трубку грибным мхом, сказал степенно Микула.
- Хорошие машины. Многоразовые… – Включился тоном знатока Еруслан. - Сам видел. С балдахинами. Что ты!.. Едет, зурнами во все стороны прямо поет! В бубны стучит! Восток, значит! Работа – тонкая! Не Европа вам!
- А почему «не Европа»? –  принимая от Микулы очередной стаканчик с «мухоморной», спросил изумленный Савков. – Они же разные – и все живут по-своему…
- Это ж когда было? И о чем это вы, «проходящий» Юрий?..  –  свесилась с печи подозрительная одноглазая Марьяна.
  - Всегда… вроде.  Всегда они отличались – Восток от Европы. Европа – от Востока…
Умная старуха прямо-таки зажглась, засверкала глазом и закричала:
 - Не-е-ет! Тут надо спорить! Ведь в чем было отличие Европы от Востока? В пространстве и времени! В Европе экономическое развитие шло во времени – тут тебе и технологии, тут тебе и модернизация… А на Востоке – время всегда  остановлено, там развитие идет в пространстве. Время там во внимание никогда не бралось! Понимаете, вы, уроды!!!
Услышав знакомые слова,  засыпавшие от «мухоморной»  Еруслан  и Микула  встрепенулись и тупо уставились на одноглазую…
-  Ага! –  вновь вскричала старушка. - А раз так и у вас там все так хорошо – мы придем из своего «пространства» в ваше «время» и все заберем себе! Вот и пришли…
-  Тонко! – пробормотал тоже захмелевший Савков. – Но, вообще-то, я читал, контакты цивилизаций и культур всегда приводят к всплеску последних…  и литература и кино… и даже грамотность… Расти должны…
- Грамотность у нас – всеобщая… – вздохнула Марьяна. - Вот в деревне Пыжи новорожденного назвали Пенисом.
- А что? – вклеился Еруслан. - Очень уж имя звонкое! Пенис - ясный сокол! Несгораемый!
- Да не "пенис", а "Финист", мать твою, дурака! - зашлась в гневе одноглазая старушка. - А в огне не горит - птица Феникс! Идиоты пустоголовые!
- Ты бы, Марьянка, поберегла себя… – жалостно  добавил Микула, – эк как тебя поновой с этой культуры разнесло… Опять до припадка…

(Необходимое  примечание. Этот текст, (как  предыдущие, так и последующий), были написаны в  2000 году.)