Случайная рукопись - 2

Рукопись я начал читать сразу, как только пришёл по домой. Прямо с порога достал ее, бросив сумку в прихожей, не разуваясь, прошел в комнату и бухнулся в кресло. Начало меня не тронуло никак - перечисление событий довольно отвлеченных от главной линии, слишком все издалека. Неожиданные перескоки с события на событие, малопонятные диалоги и описания, которые очевидны для участников описываемых событий, но никак не для читателя. Далее это понемногу сглаживалось, события срослись невидимыми нитями взаимозависимостей, персонажи обрели характеры и роли. Я обнаружил вдруг живые характеры, личности. Истории, описанные в тетрадке, происходили параллельно тому самому времени, когда я бегал по своим бесконечным делам, варил макароны или спал в своей постели. Прямо подо мной! Это впечатляло, ужасало, вводило в состояние ступора. Можно привести множество красочных эпитетов тому чувству, которое рождало чтение текста. И верилось, и не верилось. Вернее, хотелось верить, потому как нельзя - даже в фантазиях - так играть судьбой, высокими чувствами и жизнью других людей. Я курил, осмысливая прочитанное. Пытался размышлять логично и прагматично. Какая мне выгода от этих записей? Напечатают ли произведение по ним созданное? Много вопросов, но все они лежали веером на раскладе, который я уже принял за истинный - я буду писать про Завод.

Я определил, что парня, который мне передал тексты, звали Андреем, по имени героя от первого лица. Первоначально рукопись писалась, видимо, в простых тетрадках. Она так и делилась на тетрадки. Так вот, Андрей был прав - прочитав тетрадки, я уже был в их власти. Роман поселился в моей голове и начал жить там самостоятельно, обрастая деталями, эмоциями. Я просыпался среди ночи, включал лампу на столе и записывал новый отрезок, эпизод, событие. В другое время вы бы сказали - ну что же, нормальное явление для писателя, и были бы целиком правы, но не в этот раз. Герои не проявлялись в моем сознании, не давали свежую идею продолжения главы, нет, они жили вне меня, общались, искали, находили, захватывая меня все более красочными картинами происходящего, заражая меня своими чувствами, передавая мне свою решимость или боль. Пытаясь записывать, я производил автоматические действия, смотря в свое воображение как в экран. Каждый раз перечитывая свеженаписанное, я удивлялся. Записи были, конечно, выполнены моим почерком, но писал другой человек. Если бы мне рассказал кто-нибудь, что такое бывает, я отнес бы рассказанное к дешевому популизму рассказчика. В данной ситуации крыть было нечем. Так что я качал головой, потом садился за машинку и, пользуясь своими записями как конспектом, перепечатывал начисто, но уже не как автор, а как соавтор. Возвращаясь время от времени к тетрадям Андрея, я пытался нащупать золотые нити, которыми сшито или соткано повествование. Обонять эфир душевного состояния его героев, атмосферу мира, который они сложили своими судьбами. Мне это плохо удавалось, когда я именно осмысливал или пытался фантазировать, но работа продолжалась, когда я прекращал говорить сам и начинал слушать. Герои приходили и показывали свои картины, рассказывали свои истории, а я слушал их и записывал. Мне понравилась идея разделения повествования на тетради, и я оставил эту форму без изменений.

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АНДРЕЯ

Когда возникает вопрос - писать или не писать, а все окружающее ратует только за бездействие. Когда все твои смелые идеи и дерзкие мысли осмеяны или подвергнуты хуле лишь по одной причине - отсутствие строго аргументированных и научно обоснованных доказательств. Когда на поиск этих самых доказательств потребуется целая жизнь, и не только твоя, плюс немалые средства, которые негде взять. Когда найденное тобой настолько очевидно и настолько жизненно важно, что не может не быть высказанным, тогда надо облечь свою мысль в текст. Пусть он будет корявым и нескладным. То сердце, для которого ты старался, все поймет и забьется чаще.
Все нижеследующее повествование будет исходить из одних уст - моих. Уст очевидца или наблюдателя? Неважно, мне выпала доля вобрать в себя, а затем соединить в объективное целое весь спектр событий, сложившихся, как в калейдоскопе, в замысловатый узор. Я буду писать от лица не самого главного героя, но о главных героях - безусловно. Я никогда не смог бы выделить кого-то одного из участвовавших в этой истории. Никогда, потому как не было в ней статистов или незначительных участников.

Осмысливая и переживая каждый эпизод снова и снова, я остро осознал однажды необходимость записать их на бумаге. Я не писатель, и вряд ли когда им стану, не для этого решил писать, а для того, чтобы не исчезла всуе память о людях, переживших нижеописанные события. Во имя всех, кого затронула эта трагедия прямо или косвенно, во имя тех, кого нет более с нами.

Эта история писалась очень трудно и долго. Каждая новая фраза оживляла воспоминания, и я переживал событие снова, но наиболее ярко. Чтобы не запутаться в сумбуре всплывающих воспоминаний, я решил восстанавливать события пошагово и так же пошагово описывать, борясь со своей эмоциональностью, стараясь давать больше деталей и быть объективным. Это плохо получалось. Только перечитав страницу раз тридцать, я был способен править и дополнять, приглушив по максимуму чувства. Таким образом, каждая тетрадь писалась годами. Что поделать, психика, какой бы крепкой ни была, всегда возьмет с тебя по максимуму за насилие над собой. Я видел, как плакали крепкие, специально подготовленные мужики, не раз смотрящие смерти в лицо, лишь вспомнив о чем-то трагическом, происшедшем при условии повышенной опасности, а тут обычные, простые люди и я - вчерашний мальчишка, полный романтики и наивности.

История писалась трудно еще потому, что рабочие тетради и файлы постоянно пропадали, исчезали бесследно физически или убитые вирусом. Наученный первым горьким опытом пропажи тетрадок, я восстановил тексты по памяти на компьютере и разослал их знакомым, с просьбой сохранить. Благодаря этому, все последующие потери я компенсировал, отзывая старые файлы. Чьей злой воле я был обязан этими пропажами и не знаю. То, что вы сейчас видите - уже четвертая версия, переписанная сызнова. Тексты пропадали не только у меня. Также и у моих знакомых, которым я отсылал их на чтение и хранение. Мистика, скажете вы? И это будет еще мягко сказано. Бывало, что некие скептики определяли сие как паранойю. Да ну и шут с тем, как это называется или на что похоже. Главное, что не прошло и шести лет, как тетрадки мои лежат предо мною и последняя точка уже поставлена. Далее уже вам давать оценку, если решитесь прочесть их.


Продолжение:

http://www.proza.ru/2016/02/23/564