Любовь на производстве времен развитого социализма

18+
Отрывок.
– А теперь, минуту внимания! – Начальник участка Анатолий Никитович выглядел совершенно не типично для себя. Куда девались его суровость и неизменная непроницаемость при разговоре с подчиненными. Он широко и по-доброму улыбался глядя на, девушку в чистеньком брезентовом  костюме, робко стоящую у дверей мастерской.
– К нам, направлена по распределению  из профтехучилища на постоянное место работы Надежда Николаевна Кузьмина. Она будет работать в нашем подразделении электросварщицей четвертого разряда…
По мастерской раздались недовольные возгласы, общий смысл которых  объяснила фраза единственная сформулированная наиболее полно.
– Не х.я себе! Я уже третий год сварным пашу по третьему разряду, а тут девка только пришла из ПТУ и вы ее сразу по четвертому берете!
Начальник оглядел сидящих за столами рабочих и спросил:
– Кто это себя таким ущемленным чувствует, что при новом человеке, да ещё девушке матом кроет? 
В самом дальнем от начальника углу стола, вскочил молодой парень в тельняшке и, бросая на стол кости домино, которые он держал до этого в обеих руках, раскладывая пасьянс зло произнес: 
– А то она мата в училище не слушала, да и никто не собирается здесь слова подбирать при ней… Правильно мужики?
Опять в мастерской послышался гул одобрения, а парень продолжал приободренный поддержкой.
– Когда, наконец, мне повысите разряд, я что проклятый, за копейки работать в этом аду?
Лицо начальника приняло суровое выражение, и он жестким тоном заговорил:
– Ты Мурашов, научись вначале варить хорошо, а потом права качай. После тебя все стыки бегут на трубах, а здесь нет ни нянек с тобой возиться не возможности останавливать из-за твоего разгильдяйства по десять раз оборудование. Или ты хочешь, что бы я дал ходу тем актам, что заказчик составлял уже два раза из-за твоего брака? Полетишь ведь с работы по статье…
– Знаете, как людям рот затыкать! – Пробормотал парень, и сел уткнувшись лицом в стол.
– А Надя, – продолжал говорить АП, указывая рукой, в сторону совсем смутившейся девушки и обводя взглядом сидящих перед собой людей, – лучше всех научилась варить из своего выпуска в училище, и даже заняла первое место на областном конкурсе: - «Лучший по профессии», - среди профтехучилищ.
– Вот именно, профтехучилищ, – теперь заговорил Петрович, пожилой коренастый мужчина, с редкими седыми волосами на большой голове, сидящий за столом первым от торца его, пред которым и стоял начальник участка, – там любой хорошо заварит. Столы, освещение, хорошие сварочные аппараты, высушенные электроды, времени не меряно, а здесь действующее производство, и бабам не место в нашей работе!
– Ты, Петрович – совершенно по-другому заговорил начальник участка, мягким  и миролюбивым тоном, – хороший бригадир, но ты не прав. Я вас месяцами прошу, приводите хороших сварщиков, из-за их отсутствия у нас постоянный брак в работе и соответственно скандалы с заказчиком. Вы не знаете, чего мне стоит каждый месяц у него наряды подписывать, на вашу зарплату, между прочим. А возьмешь хорошего сварщика, но женщину вы её мигом выживаете с работы.… Разве так можно?
– Мы че ещё и баб должны обрабатывать? – Спросил злым голосом, сидящий рядом с Мурашовым широкоплечий мужчина, средних лет, не вставая.  – Сварщик баба, за смену, час ну два поварит и все, сидит. Не тяжести ей поднимать нельзя, не на лебедке работать, не принести что…
– И за пузырём в жизнь не пойдет! – под общий смех выкрикнул кто-то.
– Во, во, – продолжил говорить мужчина, выждав пока стихнет смех, – а ведь деньги получит, как и мужик, который восемь часов пашет.
– Это кто там восемь часов пашет? – Язвительно спросил теперь, стоящий до этого за спиной начальника мастер Иван Иванович, высокий мужчина с открытым лицом и русыми волосами, возраста приближающегося к сорока годам, выдвинувший при своем вопросе на передний план – Ты, что ли Строп? Не тебя ли я вчера в душевой в полчетвертого застал помытого, а рабочий день у нас, согласно трудовому договору до пол пятого.
– Вот, вот, – сказал АП, вновь выступая вперед, ИИ при этом сделал шажок назад. Руководители,  работали много лет вместе и понимали друг друга без слов, – напиши ка мне Иван Иваныч докладную, про этот случай, я ей тоже дам ход, если что, этому правдолюбцу в урок. А ты тоже КТУ (Коэффициент трудового участия) ему убавь в конце месяца, будет выступать.
– Хорошо! – Сказал мастер из-за спины начальника.
– Да мы же сделали работу! – Смягчая тон, сказал мужчина, фамилию которого мало кто помнил, а называли по прозвищу, полученному в местах не столь отдаленных, выйдя, откуда он и пришел на эту работу – Строп. – При этом он также как и его товарищ, сидящий рядом, опустил голову.
– Знаем, – заговорил опять начальник участка, – что работа у вас не сахар, и про загазованность помним и про  запыленность и высокую температуру.… Но и вы не забывайте, что именно поэтому, мы часто смотрим вот так, на ваши выкрутасы, – при этих словах он закрыл глаза ладонью. – Вы что думаете, мы совсем тупые и не видим какие вы после выходных приходите? Да половину из вас нельзя допускать до работы, такие вы тяжелые с похмелья.
– Да вы и так каждую неделю двух, трех человек, от работы отстраняете! – Высказался теперь сидящий сразу за Петровичем грузный мужчина с большой головой покрытой зачесанными назад совершенно седыми волосами.
– Ты бы, помолчал, Буров! – С досадой в голосе оборвал его мастер.
– Или мы не знаем, что вы каждый день не дорабатываете два, три, а то и все четыре часа. – Будто не слыша словесной перепалки,,. , продолжал говорить руководитель. – Уже считается, чуть ли не за правило, что если задание выданное бригаде утром выполнено, все можно идти в душевую, новый наряд даже предлагать, заказчик боится, надоело уже с вами собачиться. И мы в большинстве случаев молчим… 
– Да это так! – Согласился сидящий первым с другой стороны стола бригадир Демьянов, и сидящий напротив его Петрович кивнул головой, сказав:   
– Все верно Никитыч….
– А что касается, отстранения от работы! – Начальник все же решил ответить на последнюю реплику и смотрел теперь на высказавшегося последним рабочего. – То отстраняем мы уже откровенно бухих, говоря вашим же языком. Нам что в тюрьму идти, когда вы калечитесь, а в больницах потом говорят что были пьяны до безобразия? – Он на минуту замолчал, переглянулся с мастером и продолжил свою речь, буквально сверля глазами рабочего с фамилией Буров. – Может ты уважаемый и опытный бригадир Николай Петрович, но это не дает тебе право приходить на работу едва стоящим на ногах. Тебе напомнить из-за кого, Иван Иванович стал мастером, а я начальником участка?
– Да знают тут все! – Сказал Буров и тоже уткнулся лицом в стол.
– Только благодаря врачам, случилось так, что Иван Иваныч стал мастером, а не заключенным, они вытащили тебя, буквально с того света… – Анатолий Никитович говорил теперь с гневом все больше распаляясь от воспоминаний.
– Ну, хватит Никитыч, – поднял голову Буров, – я уже искупил и исправился.
– Ты исправился? – Изумлению начальника казалось, нет предела. – О чем тогда весь этот базар? Через пять минут смена начинается, а ты тут обиды высказываешь?
Начальник сделал небольшую паузу, оглядываю притихших рабочих.
– Я неделю назад отстранил тебя от работы, как человека неспособного не то что выполнять порученную работу, но и еле стоящего на ногах. А ведь года не прошло, как ты пьяный упал с двенадцати метровой высоты….
Он опять помолчал и, не слыша больше возражений решительно сказал:
– На многое мы закрываем глаза, но пьяных мы будем отправлять домой и соответственно наказывать.
– Вот показали себя новому человеку… – С досадой добавил он после небольшой паузы, но тут же деловым тоном сказал:
– Давай Иван Иванович, завершай разнарядку…
– Задания и наряды все получили.… А сварщицу мы поставим в бригаду…
– Давайте к нам ее, – воспользовавшись небольшой заминкой в речи мастера, выкрикнул Строп, – я над ней шефство возьму и многому обучу…
Отступивший было назад, начальник вновь выдвинулся на передний план, и, чеканя слова сказал:
– Хочу сразу предупредить, что все кто хоть словом, и тем более делом обидит нашу единственную девушку рабочую, будет иметь дело со мной. Минимум, что я обещаю для такого случая, разбитую морду, увольнение с работы, а особо ретивым - тюремный срок.
В комнате, на несколько мгновений повисла тишина, прерванная сказанной  самым молодым бригадиром Андреем Ветровым фразой:
– Да ладно Никитыч, так серьёзно-то… Никто её не обидит, мы же не совсем отмороженные , на самом деле-то….
Но начальника эта фраза не удовлетворила, он обошел стол и остановился возле Стропа.
– Ты понял, что я сказал, Морозов?
– А че Морозов, то сразу?  Если человек оступился один раз, будете намекать всю жизнь…
– Ты нам зубы не заговаривай, а отвечай – зло оборвал его разгневанный руководитель, – понял или нет?
– Да понял, я понял, начальник….
Мастер подождал, когда начальник вернулся к столу, что-то шепнул тому на ухо, и когда тот кивнул в ответ, сказал:
– Будешь работать Надежда, в бригаде Ветрова, покажись Андрей.
Бригадир, обещавший заступничество только что новому человеку привстал из-за стола, он сидел в середине его лицом к двери, и помахал рукой глядящей на него девушке.
– Вы же мне её обещали? – Сказал, вставая Демьянов. – Я хоть не в восторге от женщины в бригаде, но кто варить у меня будет сегодня, вы вон и наряд дали со сварными работами. – Он выставил при этих словах руку с зажатым в ней листком  не качественной  бумаги, коричневого цвета. На таких бланках выписывались наряды на ремонтные работы заказчиком.
– Ничего страшного, – ответил мастер, сварщик из бригады Петрова, будет теперь работать у тебя. Вы как раз по возрасту все соответствуете, всем как раз от 35 до 40 годов. Будете понимать, может, наконец, друг друга, а то вечно что-то делите. И у Петрова будет полное соответствие, чисто молодежная бригада. Бригадиру 25 лет, слесарю Мише Сергееву 22, а нашему новенькому газорезчику Саше Матвееву, только что демобилизовавшемуся из Советской армии двадцать. Надя Кузьмина в свои девятнадцать лет, надеюсь, впишется в новый коллектив.
– Говорила мне мама: – сказал с досадой в голосе Ветров, свою любимую присказку. Если верить ей, мама  парня была истинным чудовищем, столько страшных вещей и по любому поводу наговорила она. Спасало ее репутацию личное знакомство многих из находящихся сейчас в мастерской мужчин с нею, добрая и мягкая женщина, ничего подобного никогда не говорила, а присказка ее сына, относилась к некой другой, абстрактной маме. – «Ты со своим благородством, ничего хорошего не добьёшься в этой жизни!» Теперь из меня няньку делают….
Девушка, стоящая у дверей выглядела совершенно растерянной, и, заметив это, Ветров поспешил успокоить её:
– Не унывай сестренка, я тебе гарантирую защиту, и ни в чем больше не упрекну.
– Вот это по-мужски! – Сказал удовлетворенный начальник участка и вышел из мастерской.
В комнате поднялся шум от разговоров больше никем не сдерживаемый и одновременного движения всех сразу людей. Они вставали, открывали ящики для инструмента и доставали все необходимое для работы.

Некоторые пояснения не по тексту.

Девушка, оказалась достаточно умелой сварщицей, и никто в бригаде не стал возражать ее присутствию. Напротив, мужики, все до одного, даже стали оказывать ей знаки внимания. Кабель на рабочее место она несла всего один раз, самый первый, уже при возвращении назад в мастерскую, по завершению работы, ей не позволили это сделать. И в дальнейшем его всегда нес кто-нибудь другой, споров на эту тему никогда не возникало. Бывало, при большом объеме предстоящей работы, требовалось доставить к ремонтируемому оборудованию массу инструмента и оснастки. Ручную грузоподъемную лебедку, стропы для работы краном, целый ящик гаечных ключей, кислородный баллон, газопламенную аппаратуру, а для электросварки, иногда требовалось чуть ли не сотни метров кабеля. И в этом случае, девушку избавляли от переноса толстого и тяжелого медного кабеля в резиновой изоляции.
- Брось, - обязательно говорил кто-нибудь девушке, когда та пыталась взять хоть какой-либо из мотков  сварочного кабеля на плечо, - рожать не будешь! Без тебя унесем!
Ей разрешали переносить лишь трехметровый кусок кабеля, с держателем для электродов на конце, да сварочный щиток. Собственно без этих вещей никакой сварщик не мог обойтись, поэтому берег их и никому не доверял. Многие сварщики даже, уходя на обед уносил эти свои атрибуты в мастерскую, боясь что их украдут. 
На удивление, в присутствии девушки, мужики даже перестали материться, и не только бригадные, но и все, в мастерской. Случалось, конечно, увлеченный разговором, мужчина выдавал слово другое, но спохватившись, тут же извинялся перед девушкой, пусть порой как будто и не по правде, а дурачась, но после и такого своего извинения, он уже вполне обходился без тех слов. Если же человек, продолжал говорить их, на него прикрикивали, как правило, сразу несколько человек:
- Ну, ты, говори нормально. Вон у Надюши уши вянут! – Или. – Что ты материшься как сапожник, не видишь, женщина рядом?
И мужчина все равно извинялся. Причем, это правило касалось всех, в том числе и оказавшихся рядом посторонних мужчин. А так рьяно не желающие появления в родном коллективе девушки, Мурашов и Строп, и вовсе не позволили себе ни разу произнести что-то непотребное в присутствии девушки, хотя считались самыми отмороженными придурками и начальством и большинством рабочих.
У новенькой сварщицы (оказавшейся воспитанницей детдома и уже испытавшей удары судьбы в недалеком прошлом) и недавно демобилизованного газорезчика (получившего в дальнейшем высшее образование и ставшего руководителем в том же трудовом коллективе где работал) возникают сложные отношения продолжающиеся много лет.