Ангелы, глава 14

ГЛАВА 14

Хельги, Бантустан-18,  санитарная зона

…а коридор-кишка кончился как-то совершенно внезапно Выбросил нас на свет. Метафора, конечно, так и просится – но это, друзья, как-нибудь в другой раз. Не до метафор вашему приятелю Хельги, колотит до сих пор.
То есть, я конечно не барышня из сериала «Розы и грезы», в Бантустане вырос, навидался и насмотрелся… Но еще четверть часа назад ведь готов был башку живому человеку размолотить в кашицу своими руками! Да и размолотил бы, кабы не Анна. Вот уж точно, не знаешь, на что способен, а узнаешь – так не обрадуешься…
Как и куда мы эти четверть часа (или все же больше?) шли – не спрашивайте. Не помню. Анна меня куда-то за рукав тащила, а я, как пережрав дешевого синтетического пойла, мотылялся от стенки к стенке, судорожно вцепившись в «харвест». Еще, кажется, и бормотал под нос какую-то хрень, а может, и вообще пытался что-то не то петь, не то рассказывать… Полагаю, было оно не слишком информативно. И на том спасибо, как говорится…
Яркий, прозрачный, хрустальный какой-то свет и резкий, холодный ветер почти в себя привели. Да, промзона, слева – бесконечные ряды каких-то не то сараев не то ангаров, справа – просевшее здание заводского корпуса, в труху истлевшие вагонетки, покосившиеся на проржавевших рельсах, в трещинах бетона уже не  деревца проросли – дерева натуральные… И все это каким-то ненастоящим кажется. Дунь посильнее – и смажется картинка, пойдет рябью, расползется квадратиками скверно проработанной текстуры. Или вовсе исчезнет, останется лишь серая пустота даже без настроечных кодов, и как на ней выстроить новый вирт – совершенно  непонятно.
То ли Герш с Монголом расстарались, то ли еще что – а только ждали нас. Появились из щелей, развалин, из-под земли, не знаю, откуда. Крысы. Душ десять, и не только в знакомой черно-зеленой клановой раскраске – вон, два амбала в охристо-кирпичном  гриме с черной подводкой, какой-то карлик в желто-сером с синими линиями на щеках, в лапах тесак здоровенный…
Разные.
Одинаковые.
То есть выглядят-то они по-разному, но с первого взгляда ясно – Крысы. Просто гены их корежили весьма различными способами и в разных лабораториях, но все они выросли здесь. Живут здесь, делят сферы влияния, режутся насмерть. И в пластике сходство – бесшумные, экономные движения, и в выражении глаз – серых, черных, нечеловечески желтых. Азарт обреченности…
Одна из черно-зеленых вдруг совсем близко оказалась – невысокая, тонкая, гибкая, пропахшая горячим ветром гонки и зверем. Моя… моя дочь. Слез нет только глаза блестят сухо, горячечно:
- Мама… она…
- Жива?
- Да… не знаю…
- Так хрена ли стоим?! – это я нарочито грубо рявкнул, сжал ее плечи, встряхнул как следует. – Соберись! Ты Крыса, или гоук-ниниг ?  Идем к ней.
- Да. Идем, - это произнес карлик с тесаком. Верьте-нет, но я не сразу сообразил, что губы его при этом не шевелятся, а слова словно под черепом звучат – как раз из импланта моего горелого рождаются. Телепат. Это, значит, ваш приятель Хельги семнадцать лет прожил, не зная, что у него аккурат под боком такой вот заповедник. Страшноватый – и вряд ли единственный. Ну ладно, а если бы знал – что бы ты смог изменить-то? И вопрос в том, сможешь ли ты, друг Хельги, хотя бы что-то изменить здесь и сейчас…
А Анна вдруг руку протянула, щеки девчоночьей размалеванной коснулась легонько. Та отшатнулась было, как дикий звереныш…
Замерла.
Дочка. А ведь я-то даже не знаю, как зовут тебя…

- …и пошел он их метелить. В него из разрядников херачат – по фигу, от игольников уворачивается. Мы близко соваться не стали, чтобы под раздачу не попасть, а он охрану кто удрать не успел, расшвырял, да и сел у стеночки. Не жилец, по-моему…
Это один из амбалов рассказывает, морда острая, хищная, темно-кирпичные и светло-охристые полосы на щеках. А второй вообще женщиной оказался. Рост гренадерский, плечи широченные, стрижка почти под ноль, да еще грим этот дурацкий, стати женские бесформенный комбез почти успешно скрывает… Ничуть она не похожа на… на мою Крысу. И все молчит – но гадом буду, в этой паре она главная. Да и вообще, чувствуется в ней какая-то несуетливая властность. Еще один вождь клана?..
А идем мы уже в развалинах заводского корпуса, каким-то сложным лабиринтом, явно охраняемым – пристальные, недобрые взгляды уже всю спину искололи. В правый локоть Анна мертвой хваткой вцепилась – личико бледное, но спокойное, только по хватке этой и понимаешь, каково ей сейчас. А на левой руке дочка повисла, носом хлюпает.
Это еще там она разревелась, наверху. Стоило Анне к ней притронуться – и словно клапан открыли, полилось из нее. Не истерика, нет – просто слезы градом. А всего-то и нужно было, что немного сочувствия… Тут бы и обнять, утешить по отцовски, огладить спину с острыми лопатками, по-мальчишечьи торчащие вихры… Только не умею я утешать. И сочувствовать тоже не умею. Не выучился. Зациклился на виртуальных модельках для богатеньких буратин, на мирах из старых книжек, да все вокруг себя и проморгал, видеть разучился, да и чувствовать. Со-чувствовать. Вот и выходит на поверку, что дрянь человечишко ваш приятель Хельги, и лучше б ему так из Бантустана и не выползать.
Но ведь выполз, и почему-то мне верят. И Анна верит, и Монгол с Гершем, и светлость его долбаная Браннер, и даже эти отчаянные, которые ни в Бога, ни в черта, ни в Департамент Безопасности не верят… Или не мне они верят, а тем умным книжкам, что я через себя пропустил?..  К черту, Хельги, неважно. Сейчас ты сам – книжка. А уж умная или так себе – только от тебя зависит.
- …а правда, ты этого… - амбад проделал рукой некое волнообразное движение, изображая щупальце, - там, в туннеле, уделал?
- Не совсем я. И не совсем уделал. Вы его тоже боитесь?
- Боимся, - впервые вступила в разговор женщина-амбалша. – Он – элита, последнее слово в разработках, специально выращенный… служитель. А мы… что – мы? Биоматериал, тестируемый в естественных условиях.
- У вас очень правильная речь, - это, кстати, правда. Причем не танхуа-лэнг, не бантустанский пиджин с матерными вкраплениями – чистый литературный английский. Спасибо Гершу, заставил в свое время выучить…
- Такой меня сделали, - на окрашенных черным губах – легкий намек на грустную улыбку. – Но мы уже пришли. Вниз, пожалуйста.
Вот уж чего не ожидал в санитарной зоне – так это оборудованных подземных убежищ. Да еще таких: до блеска, до стерильности отдраенных, сияющих белизной, пропахших какой-то медициной… И все это  - сразу за порогом хитро замаскированного под растрескавшуюся плиту входа. А что там дальше – показывать, понятно, никто не торопится.
- Сюда.
Ее я узнал с трудом. Грим с лица смыли, только не лицо это – восковая маска, нос заострился, губы посерели, темные круги вокруг закрытых глаз. Огонек в ней едва теплится, вот-вот погаснет. Бог ты мой, что я здесь могу сделать? Ну ведь не врач же я! А вот второго, до шеи укрытого простыней, узнать просто не смог.
Багровая рожа, словно кипятком ошпаренная, ни волос, ни бровей, ни ресниц. Только на звук шагов глаза приоткрылись – светлые, почти прозрачные, наглые:
- А-а господин артист? Что ж, у моего одра скоморохи уместней, чем… Можете в качестве последней любезности сгенерировать для меня тот дивный бордель в Эр-Рияде?
- Не жильцы. Оба, - прошелестела на ухо великанща. А то, блин, я не знаю… Но меня-то сюда зачем притащили? Помочь-то я…
Анна внезапно и сильно потянула меня за рукав, требовательно заглянула в глаза… И я понял.
- Так. Кто угодно и где угодно – бегом раздобудьте мне рабочий шлем. И три вирт-шлема для…
- Вы серьезно? – великанша заломила бровь. – Нам надо о многом…
- Хотите говорить – найдите шлем и себе. Только быстро, быстро, быстро!  Это единственный способ как-то их вытащить.
Не оборачиваясь, я придвинул стул к лабораторному столу. Ну, дружище «харвест», попробуй только подкачать!
- Надеюсь, вы знаете, что делаете?
Ох, надеюсь… Вирт без импланта, зато с неограниченным числом участников и партером бог весть из каких пространств и времен… Смертельный номер. Буквально. Но ведь это единственный выбор в ситуации, где выбора нет, согласны? Нет, серьезно согласны?

Вирт-пространство

Как и когда стабилизировался мир вокруг, агентурист не понял. Не успел. Занимало его другое: он сам вдруг ощутил себя каким-то… стабилизировавшимся. Пожалуй, даже не совсем собой, серой и незаметной мышкой, пусть не последним, но все же винтиком Департамента. Кем-то другим – больше, значительнее, лучше. Возможно, даже честнее, усмехнулся он про себя.
Он поднял взгляд на Макфола – безукоризненно-лощеный Дживс тоже куда-то исчез. Пропали дурацкие бачки, заострились скулы, явственней проступила горбинка на породистом носу, лицо подернулось красноватым загаром. Такому не ливрея – скорей уж кольчуга впору….
- Что это с вами… с нами, Макфол? – вопрос явно прозвучал по-дурацки, но не задать его агентурист не мог.
Уголок губ дворецкого-рыцаря чуть заметно дернулся: так он здесь улыбался:
- Мы с вами теперь персонажи. Такие, какими себя придумали – возможно, когда-то давно…
Шпиону показалось, что он понял:
- И что, теперь нам можно все?
- Можем – почти все. А вот можно немногое – мы с вами чужаки в чужой стране, и не нам менять правила.
- Ну и ладно, - агентурист беспечно махнул рукой – давно позабытый жест. – Я люблю жить по правилам, пусть даже идиотским. Но вот писать их – увольте. Не хочу.
- А возможно, придется, - тихо, чуть ли не про себя пробормотал Макфол. – Простите, а ведь я даже не знаю вашего имени…
- А это важно?
- Пожалуй, нет.
- Тогда идем?
- Да, идем. Теперь уже близко.
Пройти пришлось всего с полсотни шагов – и агентурист замер, как вкопанный. Прямо из каменистой серой тверди вырастала совершенно неуместная под этим свинцовым низким небом художественно покореженная и проклепанная стальная дверь в пятнах ржавчины и окалины. Просто дверь – и все, дверь из ниоткуда в никуда. И переливалась над ней красным, синим и золотистым яркая вывеска: «БАР СБИТЫЙ КАТЕР. ВХОД С ОРУЖИЕМ ЗАПРЕЩЕН, ПЕРСОНАЛ СТРЕЛЯЕТ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ»
Агентурист пялился на эту сюрреалистическую картинку где-то с минуту, потом ошалело потряс головой:
- И что все это значит, Макфол?
- По-моему, это значит общий сбор. Входите – и узнаете.
- Что значит – «входите»? А вы?
Лицо Макфола закаменело:
- Мне надо вернуться. Я не могу оставить его све… друга и дом на произвол…
- Понял. Ну так я иду?
- Ни пуха, ни пера, человек без имени.
- Идите вы к черту, Макфол.
Агентурист засунул большие пальцы рук за широкий ковбойский пояс и вразвалочку двинулся к двери под вывеской.

Интерлюдия. Майк принимает гостей

Все было хорошо.
Его пространство, его вирт стабилизировались с возвращением друга Хельги, более того – они могли вместить столько народу, сколько потребуется. Бар с безбрежной чернотой за панорамным иллюминатором обрел сложную многомерную структуру, превратившись в самодостаточный мир – по крайней мере, в том пространстве, которое было для сущности… для Майка родным.  Другу Хельги – точнее, его физическому носителю – не грозила прямая и непосредственная опасность, и он прокладывал торную дорогу из своего пространства сюда – для других, не менее интересных персон, воссоздавая их образы. Кажется, еще несколько человек, чьи намерения Майк пока не мог угадать, собирались посетить этот бар – и Майка это радовало.
Намечается вечеринка!
Это было для него внове, это будоражило. Это заставляло забыть о хоре призрачных голосов из криоматрицы, беззвучно вопивших где-то на обочине сознания двоичным кодом: «Опасность! Опасность!». Заставляло забыть о том, что связь с криоматрицей становится все более зыбкой, грозит оборваться совсем. Сейчас Майк достраивал этот мир, внося свои штрихи, растворяясь в нем, становясь этим миром.
Он творил.
Для него, вечного виртуального зрителя, это было совершенно незнакомое состояние. Эмоции чуть не выжигали его волновой контур – и это тоже было хорошо. Не хватало лишь того, кто по достоинству оценил бы это великолепие.
Ему не хватало зрителей.

Комиссар Колин, Бантустан-18

Комиссар чувствовал себя обманутым. От сознания того, что он сам кругом виноват, что сам себя в эту задницу загнал, легче не становилось, скорее наоборот. И самое скверное – он совершенно не представлял, что же делать.
Впервые за последние несколько суток он в полной мере ощутил, как ему на самом деле не хватает Маркуса. Проклятый видун со своим ржавым голосом всегда был рядом, всегда умудрялся подать информацию таким образом, что сразу становилось ясно, что  и как делать, решение появлялось как бы само собой.  А рядом он был постоянно – с того самого момента, как комиссар  впервые умостил задницу в просторном кресле главы Департамента. По некоторым обмолвкам становилось ясно, что и у предшественника, старины И Чена, этот чертов видун тоже торчал за левым плечом всегда, сколько тот себя в должности помнил – и это подталкивало к неутешительным выводам.
Ему не хватало и Шестиглазого. Не хватало советов в привычно-ехидной манере, которые, подумавши, и не советы вовсе. Но друг-приятель, глава Контроля,  мать его, Снов не нашел лучшего времени окончательно слететь с катушек и отправиться что-то ловить в чужом и насквозь незаконном вирте. Ответы ему там на все вопросы, понимаешь… А меж тем нужен только один ответ, простой и ясный: что делать?
О заместителях и речи не шло – двое из троих потомственные граждане, для которых Элул Колин мужлан и парвеню, третий определенно стучит то ли «Солярису», то ли «Скайлайну». Парочка телохранителей-измененных, задействованная на задании с самого начала – ребята преданные, но не у них же, в самом деле, совета спрашивать?
Оставался один человек – и с ним-то как раз хотелось советоваться меньше всего. Впрочем, и до господина Ченга достучаться по стандартным каналам или даже на предусмотренной для экстренной связи частоте покамест не получалось. И комиссар от этого чувствовал странное облегчение, смешанное со стыдом.
Впрочем, он положил себе действовать как полицейский – и действовал как полицейский.
Шеф Департамента привычно помассировал желудок, угрюмо обозрел реквизированную под полевую штаб-квартиру «явку» Бура. Уныло-стандартная пластиковая мебель, потеки на стенах, неистребимый запах сырости… Родина, блин. Рядом с панелью голосвязи курилась парком здоровенная кружка паршивого синтетического кофе, щедро сдобренного стимуляторами, и изображение чуть подергивалось, словно морщась от неподобающего аромата. Итак, подумал комиссар, итак… все ли я сделал, что нужно?
Шаг первый: восемнадцатый Бантустан блокирован, воздушное и суборбитальное сообщение с другими анклавами полностью прервано – кроме, понятно, машин Департамента. Шаг второй: кордоны на внешнем периметре санитарной зоны усилены, автоматика переведена в экстренный режим. Внутренний периметр занимают все имеющиеся в наличии ребята Бура, но их маловато и веры им никакой так что придется усиливать своими. Элита тут ни к чему, хватит обычных патрульных – придется снять минимум батальон с прочесывания пустыни. Шаг третий: поднята по тревоге бригада быстрого реагирования, пять десантных антигравов барражируют над санитарной зоной, остальные в готовности. Шаг четвертый: усилено наблюдение за остальными Бантустанами, «кроты» на орбитальных станциях корпораций получили кодовые сигналы «готовность ко всему».
Страшненькая, если вдуматься, готовность: агент, получив такой сигнал, должен приготовиться к действиям вполне экстремальным – например, подорвать станцию, не задумываясь об эвакуации. Комиссар сомневался, что отдаст такой приказ – агентов-камикадзе в штате, вроде как, не числилось… но порядок есть порядок. Правда, иметь дело пришлось не с начальником агентурного отдела – тот, скотина, тоже не нашел лучшего времени сгинуть в неизвестном направлений, – а с его замом, изрядной бестолочью. Ладно, пусть они там, на станциях, тоже почешутся, а то совсем мышей ловить перестали. Конец Света – и тот проморгали, дурные…
Что предстоит сделать? А вот хрен его знает, со злостью подумал комиссар. Для начала посоветоваться с последним союзничком, который не двинулся крышей и не канул в нети. Вроде бы не канул: на вызовы что-то отвечать не спешит… К нему мы отправим курьера, решил комиссар. Загвоздка лишь в том, что этого самого курьера тоже надо сперва найти – со слов телохранителей, им как раз должен быть старый знакомец с биопротезом.
Комиссар передернулся: этот тип еще в первый раз вызвал у него какую-то брезгливую оторопь. Биопротез – ладно, кого этим нынче удивишь? Просто весь он какой-то чужой, словно и не человек вовсе. Ладно, человек или кто – дело десятое, главное, он может отыскать Ченга своими методами. И передать послание. Дадим ему на это сроку… - комиссар задумчиво покосился на «умную» татуировку-браслет, - … дадим ему, скажем, четыре часа. Или, если заложиться, то даже шесть. Надо думать, за это время мир еще не развалится.
Понятия «убить время» для комиссара не существовало – существовала лишь сортировка дел по важности. Так что он отхлебнул обжигающего кофе, поморщился от гнусного вкуса – неизвестно, чего туда нужно напихать, чтобы настолько испохабить и без того гнусную синтетику! – жестом сжал голограмму над панелью до размеров старинного покетбука и вызвал на экран архивные денные.
Значит, говорите, тема «Ложа»?..

Бантустан-18

Нет, Лимон, ты слышал?! Пойди, значит, туда – не знаю, куда, найди то… Шеф явно с глузду съехал. Где, значит, искать будете – ваши проблемы. Да еще и все косяки на станции припомнил – и наши, и не наши, и вообще вражьи… Это все, значит, мы с тобой виноваты, прикинь, Лимон!
Да ладно, это я так, ворчу. Приказ есть приказ, а когда шеф такую пургу несет – сдавать нас с тобой он точно не собирается. Но нам-то с тобой что делать? Ну где вот нашего головоногого друга искать? Я так мыслю, он как эту Крысу распатронил, на самостоятельную охоту вышел.
Не, Лимон, не верю я, чтоб его Крысы достали, не тот персонаж. Так что по-любому он сейчас где-то в санитарной зоне гасится – здесь-то ему не с руки светиться. Наверняка местные уже в курсе, кто Крыс сгоношил – чуешь, какой гудеж стоит? То ли драться готовятся, то ли договариваться. Хорошо еще, про нас с тобой не прознали пока, а то б точно не отмахались бы…
Меньше, говоришь, лирики? Ну да, ну да, типа, чё думать – трясти надо… Как был ты капралом, так капралом и подохнешь, брат Лимон. Я-то? Не, я –то подохну сержантом… Сам знаешь, нам выше серв-гражданства ничего не светит. Сами, блин, себе не принадлежим, «игрушки» - и те казенные… Вздумай мы из Департамента по закону уйти – как думаешь, что будет?
Правильно сообразительный. За импланты с нас уж точно взыщут, а стоят они сам знаешь… Прикинь, по ходу, каждый из нас по пол-ляма кредитов стоит!.. Только вот покупателя хрен найдешь.
Да тьфу ты, не собираюсь я драпать! Пока не собираюсь. И уж тебя-то не брошу точно – ты ж, тормоз, без меня в момент окочуришься, лбом на стенку полезешь – и амба. Ситуация хреновая да мы с тобой ее усугубили, пошустрив в санитарной зоне… ну да, там Кальмар главным образом расстарался, но мы-то с тобой тоже хороши!
Да не лирика это. Помнишь, я говорил, что мы с тобой делаем что-то неправильно? Вот до меня и дошло, что именно. Мы ж с тобой как? Да как привыкли. А привыкли вопросы решать стрельбой да кулаками – за что нас и ценят. А тут действовать надо головой. Не Кальмара искать – конечного адресата, Ченга этого. И я точно знаю место, где он в ближайшее время объявится. И даже лететь никуда не придется.
Короче, слушай, Лимон, что я придумал…

Интерлюдия. Тема «Ложа»

Да, я, старый и смешной Герш, помню вторую глобализацию. На смешном кривом носу у меня смешные архаичные очки, я вымучиваю из последних сил дурацкий смешной акцент…
А еще мне грустно и страшно.
Браннеру Первому не стоило создавать нас людьми. Суперлюдьми? Слава Богу, это невозможно, хотя иные из нас считают иначе. Но мы таки люди, и настряпали всех ошибок, что в силах человеческих настряпать. Мы даже не смогли остаться какой-то единой силой, а уж за то, чтобы контролировать и управлять, даже и не спрашивайте. И что хуже всего – хуже всего то, что это к лучшему.
Итак, не слушайте дураков и не верьте учебникам, а лучше слушайте старого Герша ушами, и я расскажу вам то, чего не рассказывал ученикам. Даже избранным, этому мальчику Хельги или Шестиглазому. Просто если вываливать на мальчиков и девочек слишком много грязи, они таки поумнеют, но вряд ли останутся людьми. Я уже видел это «ничего хорошего» -  и это действительно ничего хорошего, кроме плохого.
Я уже говорил вам, что Браннер Первый был немножечко провидец и очень даже сумасшедший? Гении – они все такие, я уже их навидался. И не смейтесь, старый смешной Герш знает, что говорит. Вы серьезно думаете, что за свои двести лет я не воспитал ни одного гения? Ну, это ваши дела, вы-то уж точно не гении… А Браннер – о, я вам скажу, это был гений, и он лепил нас по образу и подобию своему – прости, Боже, мне это кощунство! Лепил, лепил – и вылепил то, что получилось. Гениям тоже свойственно ошибаться.
Говорите, вам надо по существу? Нет, действительно надо? Азохенвэй, только не говорите потом, что я вас не предупреждал.
Значит, Браннер был гением. И как все гении, немножечко волшебником, немножечко шарлатаном, немножечко революционером, плюющим на все запреты в науке. А уж в начале Второй глобализации, поверьте мне, за практическую евгенику и опыты с человеческим геномом по головке, я вам скажу, не гладили… А ему было плевать. Он смутно провидел будущее – и он создал нас.
И вы знаете, он по своему нас любил. Не как отец, хотя в каждом из нас частичка его генов.  Нет. Как художник любит удавшуюся картину. Как ремесленник любит свой инструмент. Как математик любит выведенную формулу. В своей рациональной любви он думал, что нашел ответ на все вопросы, что предотвратил те беды грядущего, от которых он не спал ночами… и ошибался, как простой, самый обычный гений. Ничего он не предотвратил. Мы не предотвратили. Вы будете смеяться, но мы оказались слишком людьми…
Нас было семеро, но все наши девочки погибли в погромах Первой луддитской войны и конца Третьей глобализации. Они были человечнее нас, они еще пытались кого-то спасать – и гибли жуткой смертью. И вы хотите, чтобы мы горели желанием спасать человечество?
Но любовь любовью, а дело делом. По заветам Браннера Первого мы не столько управляли, сколько направляли. Тот, кого вы знаете как Монгола, получил в удел то, что потом станет Контролем Снов – отбор перспективных ребят, способных шевелить общество, толкать его вперед. Маркус – а вы знаете, что он всегда был параноиком?  - оказался бессменным серым кардиналом безопасности, причем когда еще не было никакого Департамента и единого правительства. Вы бы не свихнулись? Вот и он таки свихнулся… Ченг – о, это, я вам скажу, светлая голова, светлая и честолюбивая! – должен был курировать и направлять научные разработки.. и вы видите, что из этого получилось. А я – что ж, старый Герш был и остался скромным учителем…
А теперь скажите мне – способен ли человек управлять неуправляемым? Нет, нет,  отвечать совсем не надо, вопрос риторический. А если вам нужен ответ – просто оглянитесь вокруг. И вы себе думаете, мы этого хотели? Я вас спрашиваю, может ли нормальный человек такого хотеть – пусть даже ему двести с хвостиком лет?...

Хельги, вирт-пространство

Я не умею любить.
Бантустан не учит любви, хотя там ее хватает. А общество, для которого ты чужак, научить чему-то просто неспособно. Возможно, я выбрал не ту профессию? Возможно, слишком долго живу чужими, придуманными эмоциями в придуманных искусственных мирах? А может, все мы, вирт-актеры, просто моральные уроды, и вместо души у нас – вживленная в мозг микросхема?
Шанкр знает, какая ерунда в голову лезет. Думать-то надо совсем о другом – о том, что я скажу Майку, завалившись в мой бар – и его мир! – с целой толпой гостей. Как объясню ему, чего я от него жду. О том, что ваш приятель Хельги впервые в истории – фанфары! – работает полностью открытый вирт. Даром, для всех и никто не уйдет обиженным. Номер – барабанная дробь! – смертельный без всяких шуток, и надо как-то попытаться уцелеть и уберечь тех, кого я тащу с собой.
Странно, но это оказалось легче, чем я думал – скорее всего, потому, что придуманный мной вирт с огненными сполохами, отраженными в оружейной стали колон, с матовой хвойной зеленью стен, с пронизанной огоньками безбрежной чернотой за панорамным иллюминаторов, со всеми путями, что нам суждены или не суждены – мой вирт уже существует без меня. Он существует, он растет – приходи, кто хочет! Даром! В неслучившемся будущем хватит места всем.
А пока я чувствую себя капитаном корабля-тени, по давно изученному маршруту возвращающимся на базу. Домой. До этого у меня были только жилища, и совершенно неожиданно я обрел настоящий дом – в виртуальном баре. Парадокс, а? Ну и ладно, парадокс так парадокс. Просто делай что должен, держи курс – и это будет правильно, а иного попросту не дано
Я знаю, они идут за мной – Анна почти рядом, как помощник капитана. Странно, меня это не смущает, хотя раньше я никому бы не позволил хотя бы притронуться к моему вирту в процессе работы. За ней – Гремлин и моя Крыса. Их вирт-образы я постарался воссоздать максимально четко – почему-то это важно. Великанша-Крыса – она так и не оставила намерения со мной поговорить. Странно, здесь она создала себе куда более миниатюрный облик – чуть ли не Дюймовочка… А следом – те, кого я не могу разглядеть, только смутно чувствую, Живые – и не живые. Вся королевская рать…
Пусть идут – места хватит всем.
Я не умею любить и учусь на ходу.