Цыганская повесть

…И пришел в незнакомое место…


Все лето Будулай ходил по тонкому льду. Его «Корчма» работала исправно, но периодически внешние субъекты заплывали в нейтральные воды, так что приходилось бросать якорь, а один раз даже расчехлить орудия.
Бывший мулла из чайхоны напротив советовал Будулаю заплатить.
– Заплатишь немножко хорошим людям, будешь ходить спокойный, на душе станет легко.
Но старый волк знал, что стоит захромать на одну лапу, как коршуны слетятся со всех сторон. Он умел считать деньги и знал цену словам.
– Кто я такой? – Спрашивал Будулай.
– Ты хороший человек. – Отвечал мулла. – А хороший человек должен дружить с хорошими людьми. Надо, чтобы всем было хорошо.
Будулай соглашался, он тоже хотел, чтобы всем было хорошо, и любил, когда кто-то говорит правильно.
 – Ты правильно говоришь. – Говорил он мулле.
Мулла гладил бороду и наливал в чашку кумыс.
– Разве мулла станет говорить неправильно. Он читал Коран и хадисы. Он знает правильные слова.
– Но разве в Коране сказано, что старый больной цыган должен платить этим русским бездельникам?
– Э! – Отвечал мулла. – На все воля Аллаха, да будет он благословен.
Будулай соглашался и на этот раз. И поскольку после упоминания всевышнего аудиенция считалась законченной, Будулай вставал, благодарил муллу за оказанное гостеприимство, за угощение и разумные советы, и шел к себе в «Корчму», чтобы пересчитать деньги.
Когда он считал деньги, ему становилось хорошо. Особенно когда денег было много. В таком случае он не доводил счет до конца, боясь спугнуть удачу.
Будулай ничего не делал просто так. Он любил в человеке видеть мысль.
– Мордахен шванц! Хенде хох! – Сказал вошедший человек, прервав течение мыслей Будулая.
Будулай не был уверен, что обращаются к нему, но на всякий случай поднял руку в знак приветствия. Человек подошел ближе, вынул из куртки пистолет и направил его в лицо Будулаю.
– Э! – Сказал Будулай. – Ты так не шути, слушай.
– Я тебе сейчас покажу слушай. – Сказал человек с пистолетом. – Ссыпай кассу.
– Иван, ты что одурел? Может, съел что-то не то или покурил?
Еще вчера этот человек, по имени Иван, сидел за одним столом с Будулаем и говорил о национальном самосознании и русском мире. Теперь он суетился и тыкал пистолетом то в кассу, то в лицо Будулаю.
– Давай, давай, старик, не тормози.
Такое обращение Будулаю не понравилось. Он терпеть не мог фамильярности, особенно от незнакомых людей.
– Хочешь денег? – Сказал Будулай. – Не ссы, ты их получишь.
– Я и не ссу. – Сказал, подергивая руками и ногами, человек. – Это ты сейчас будешь ссать, кипятком.
Он вдруг опустил пистолет, ткнул дуло в ляжку Будулаю и выстрелил.
– Гони ключи, сука.
От боли в глазах у Будулая потемнело. Ногу как будто проткнули стальным штырем. Штанина стала тяжелой, липкой и горячей. Будулая пронзил стыд при мысли о том, что от страха он мог обделаться. От боли, бессилия и злости он чуть не заплакал и швырнул ключи от кассы в лицо обидчика.
– На, сука, ****ь, подавись.
– Будешь кричать, я тебе яйца отстрелю. – Сказал человек, подхватывая ключи.
И без того небогатый словарный запас Будулая свелся теперь к двум словам «сука» и «****ь», которые он повторял про себя, глядя, как грабитель умело потрошит кассу и ссыпает дневную выручку в небольшой спортивный рюкзак. Когда с кассой было покончено, человек накинул рюкзак на плечо и весело подмигнул Будулаю.
– Что, старик, жаба душит? Не ссы, еще разбогатеешь.
– Иван, ты охуел. – Только и мог сказать Будулай. – Тебя же найдут.
Иван сочувственно взглянул на раненного Будулая и сказал:
– Ехал бы ты, старик, к себе на родину, и там торговал своей дрянью.
Он пнул дверь ногой и вышел.

Для Будулая торговать героином, анашой, спайсом было самое естественное занятие на свете. Когда-то в юности он пробовал перегонять машины, мечтал открыть свой магазин дорогих иномарок. Больше всего ему нравились длинные американские лимузины с тонированными стеклами. Он мечтал, что у него на свадьбе будет такой лимузин. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, родственники отвезли его к странному человеку, который жил в огромном доме на берегу моря. Человек долго гладил Будулая по голове, трепал за плечи, а потом дал ему пачку зеленых банкнот и сказал:
– Найди себе дело. Или женись.
Найти дело оказалось труднее, чем жениться.
У друзей родственников Будулай купил длинный подержанный белый Кадиллак и отправился на нем за невестой в столицу. Но по дороге другие друзья других родственников, которых он взялся подвезти, уговорили его продать им белый Кадиллак, предложив ему взамен одной столичной невесты сразу двух, но местных. Девушки ему понравились. Одна была повыше, а другая пониже, обе хохотушки и плясуньи. Взамен Кадиллака Будулай купил Мерседес, чуть менее длинный и чуть более подержанный, посадил в него двух своих плясуний-хохотушек и отправился на поиски счастья.
О, юность, быстрый ручей, воспетый Пушкиным! Тебе ведома тайна вечного движения, но подлинная глубокая радость приходит позже, в зрелые годы.
 Девицы утешали юношеский пыл Будулая, как могли, они беременели, рожали смуглых черноволосых мальчиков и девочек, снова беременели и опять рожали. Обе приносили Будулаю не только потомство, но и доход, так что его уверенность в завтрашнем дне крепла. Впереди его ждали подвиги и свершения, несметные богатства, слава и вершины власти. Достигнуть вершин власти медленно не получалось, требовались какие-то решительные шаги. Природа этих шагов ускользала от Будулая, и он решил для начала разбогатеть. Но и это на деле оказалось не просто, снова требовались шаги. Пачка зеленых банкнот давно испарилась, Мерседес был разбит и продан на запчасти, а доход, приносимый семейством Будулая, не позволял развернуться во всю ширь. И, как и прежде, помогли родственники. Они подарили Будулаю новый телефон и дали адрес, объяснив вкратце суть предстоящей деятельности: 
– Звонит человек. Хочет купить товар. Ты называешь цену. Берешь товар, отвозишь человеку. Он дает деньги, ты их привозишь. Такая схема.
Схема Будулаю понравилась, и он вошел в дело. Деньги потекли рекой. Карманы Будулая снова наполнились зелеными бумажками, которые он не спешил отдавать семье, но тратил направо и налево, оставлял в ресторанах, проигрывал в казино, раздавал друзьям, словом, вел себя как истинный сын своего племени.
Однажды на телефон, по которому Будулай вел свои дела, позвонил какой-то человек и сказал, что Будулай должен ему деньги, очень много денег.
– Ты кто? – Поинтересовался Будулай.
– Конь в пальто. – Ответил человек из трубки.
– Ну, так и ступай конем, раз ты конь. – Сказал Будулай и отключил телефон.
Ему выдали другой телефон с другим номером, но неприятный осадок остался. Через несколько дней на новый телефон снова позвонил человек.
– Слышь ты, овца. – Услышал Будулай знакомый голос. – Когда бабки будут?
– Ты кто такой? – Спросил Будулай.
– Ты что, тупой? – Ответил голос. – Гони бабло, если не хочешь, чтобы тебя закрыли. И не пытайся шифроваться. Без мазы.
Голос явно хотел напугать Будулая, но тот был не из робкого десятка.
– Слушай сюда, ушлепок. Будешь мне еще звонить, я тебя найду и яйца на голову намотаю. Ты понял?
Оставшись доволен своим ответом, Будулай снова отключил телефон. И на всякий случай все же решил уйти на дно. Но не успел Будулай начать погружаться, как уже на следующий день к нему посреди улицы подошли двое субъектов и попросили документы. Изучив паспорт Будулая, один из субъектов сунул его в свой карман и вежливо пригласил Будулая пройтись с ними. У Будулая не в первый раз спрашивали паспорт на улице, он достал бумажник и спросил:
– Сколько?
– Спрячь свои гроши. Теперь уже нисколько. – Ответил вежливый человек с будулаевым паспортом в кармане.
– Придется немного отдохнуть. – Пояснил второй субъект, на всякий случай вынимая из рук Будулая бумажник.

Будулай не считал лет, проведенных на зоне. Адвокат приходил, говорил умные слова, писал жалобы и требовал денег. Когда деньги закончились, адвокат приходить перестал. Тем временем дети Будулая росли, жены-хохотушки хорошели, тучнели и рожали новых детей. В тюрьме, лежа на нарах, Будулай познал истинную свободу, свободу духа. Выйдя на волю, он быстро заскучал, загрустил, затосковал и при первом подвернувшемся случае снова очутился на нарах.
В свою вторую ходку Будулай решил основательнее разобраться с загадочной жизнью духа, которая проистекала в нем, пока его тело покоилось, лежа на нарах. Благо, для этого в тюрьме было достаточно времени. Большей частью время в тюрьме было абсолютно свободным. Именно здесь Будулаю открылось первое правило духовной жизни: ВРЕМЯ ВСЕ, ПРОСТРАНСТВО НИЧТО. Не успел Будулай порядком освоиться с первым прозрением, как подоспело второе: ИСТИННАЯ СВОБОДА – В ДУХЕ. И никак не ожидал Будулай, что вслед за вторым озарением сразу же последует третье: ТОЛЬКО В ТЮРЬМЕ ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН. Потрясенный ниспосланным ему откровением, Будулай ощутил в себе жар призвания к проповеди.
Будулай попробовал изложить свое понимание свободы духа некоторым из следаков и охранников, но их уши, отягощенные звуками земного мира, были глухи для той музыки, которая звучала в голове Будулая, когда он говорил о свободе. Тогда Будулай начал говорить зекам.
– Зек мотает свой срок. – Говорил Будулай. – Но он знает, что когда срок закончится, он выйдет на свободу. Если только он не выйдет раньше по УДО или не поедет на поселение.
Зеки соглашались с Будулаем. В словах «УДО» и «поселение» им слышалось обещание вечного блаженства. И Будулай продолжал свою проповедь.
– Итак, зек не выйдет раньше, чем кончится его срок.
– Если только он не получит УДО. – Поправляли его зеки.
– Он не получит УДО – твердо говорил Будулай, – если прежде не подпишет сознанку. Но, истинно говорю вам, кто подписывает сознанку, тот целует в жопу пахана.
Зеки снова соглашались, но между собой говорили:
– Ведь это же наш Будулай, а говорит как настоящий вор. Откуда это в нем?
Ибо они думали, что Будулай обычный хмырь, который сидит в каптерке, и смеялись над ним и над его проповедью. Тогда огорчился Будулай и понял, что не может проповедовать сам от себя. Ибо зеки не станут слушать зека, такого же, как они сами. Поняв это, Будулай отошел от зеков и удалился в свою каптерку. И там он постигал свободу в духе, лежа на своей шконке, но жар стремления к проповеди все возрастал в его груди.
Однажды, после утренней проверки, Будулай встал со своей шконки и направился в библиотеку.
– Мне нужно про свободу духа. – Сказал Будулай, войдя в библиотеку. – Подойдет Библия, Коран или Будда. Что у вас есть?
Библиотекарь посоветовал Будулаю для начала прочесть книгу писателя Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». Будулай прочел книгу Бориса Полевого от первой до последней страницы, потом в обратную сторону, от последней к первой, но так ничего и не понял в ней. Когда библиотекарь спросил, понравилась ли Будулаю книга, тот не знал, что ответить, и сказал:
– Зачем он ёжика живого ел, когда по лесу без ног ползал. Мог бы сначала оглушить.
Библиотекарь пообещал, что постарается разобраться в этом вопросе. Но больше Будулай в библиотеке не появлялся. Он решил, что пойдет к свободе иным путем. Иной путь лежал через тюремного батюшку.
– За что сидишь? – С порога спросил батюшка входящего Будулая.
– Сам не знаю. – Честно ответил Будулай. – Просто сижу.
– Неправильно отвечаешь. – Поправил его батюшка. – Должен говорить: за грехи.
– Дай Библию почитать. – Сказал Будулай. – Библиотекарь зажал. А мне надо…
– Приходи, читай. – Сказал батюшка.
Будулай стал ходить к батюшке для чтения Библии. Попутно он делал некоторые хозяйственные работы. Батюшка требовал, чтобы Будулай читал вслух. Иногда он спрашивал, как Будулай понимает прочитанное, а потом разъяснял, как надо понимать правильно. Будулаю нравилось ходить к батюшке. Читать с ним Библию было гораздо интереснее, чем говорить с зеками или следаками, и гораздо познавательнее, чем читать книгу Бориса Полевого про летчика, который долго ползал по лесу без ног, а потом его нашли и сделали ему искусственные ноги, чтобы он опять мог летать. Помимо Библии, Будулай стал читать молитвы, сперва вместе с батюшкой, а потом самостоятельно, у себя в каптерке, утром и вечером. Лицо его повеселело и вся внешность постепенно стала меняться. Дошло до того, что он отпустил бороду, как у батюшки. И тут вдруг все увидели, что их Будулай точь-в-точь тот самый Будулай, про которого все смотрели кино. С этого дня в жизни Будулая открылась новая страница. Вскоре он получил УДО за хорошее поведение, облобызал на прощание руку батюшки, так что тот даже прослезился, и, получив благословение и карманную Библию в подарок, а также копеечную зековскую зарплату за весь срок, отправился в новую жизнь.

Для начала Будулай решил выступить с проповедью перед родственниками. Те внимательно выслушали его горячую речь, в конце благодарили, кое-кто прослезился, некоторые даже пытались аплодировать, а потом подарили Будулаю сразу два новых телефона.
– Молодец, что не забываешь своих. – Сказал самый старший из родственников. – Хватит тебе кататься. Будешь теперь барыгой.
Будулай был польщен и обрадован такой честью, но в глубине души он чувствовал, что истинное его призвание не в этом. Дома Будулай перед тем, как сесть за стол, всегда теперь читал Библию вслух. Жены и дети сидели, потупив взоры или воздев их горе, и не смели притронуться к пище, пока, испросив благословения, Будулай размашистым крестом не осенит трапезу. Новая схема работала как по маслу. Делать Будулаю ничего было не нужно. Ему звонили на один телефон, привозили товар и забирали деньги, потом звонили на другой телефон, приезжали и забирали товар, оставляя деньги, которые потом снова забирали другие. Часть денег оставалась у Будулая. Оставшиеся деньги Будулай относил в церковь и отдавал их батюшке, не тюремному, а уже другому, молодому и красивому, с робким взглядом и тихим елейным голосом. Этот другой батюшка смиренно благодарил и брал деньги у Будулая, поясняя, что берет «на нужды храма». Однажды Будулай заметил, что батюшка стал приезжать в храм на большой дорогой машине. Теперь от него часто пахло сигарами и дорогим коньяком. Это не понравилось Будулаю, и он перестал носить деньги в церковь, чтобы лишний раз не искушать батюшку.
Однако на этом религиозный период в жизни Будулая не закончился. Однажды на улице к нему подошли два человека, мужчина и женщина, и спросили, как он понимает Библию. Будулаю было, что рассказать им. Всю накопившуюся жажду проповеди он излил в монологе, который длился не менее двух часов. Потрясенные слушатели отвели Будулая к своим друзьям, единоверцам, называвшим себя адвентистами седьмого дня. Будулай стал теперь относить деньги в эту новую церковь. Место проповедника в новой церкви занимал высокий молодой негр спортивного телосложения. В своих проповедях он призывал слушателей отрешиться от низменных страстей и желаний и обратиться к истинной жизни в духе и свободе.
– Вечная жизнь – вещал в собрании негр, – не в прошлом и не в будущем, и даже не в настоящем. Где же она? Как ее найти? Но я говорю вам, перестаньте ее искать, и  она сама найдет вас. Вот, она уже в вас. Вы чувствуете ее? Я скажу вам. Да, я чувствую ее. Я чувствую ее! Я чувствую ее!! И я хочу, чтобы и вы ответили мне тем же. Давайте, скажем вместе, хором. Да, мы чувствуем ее. Мы чувствуем ее! Мы чувствуем ее!! Какая радость быть одним из тех, кто уже в земной жизни наслаждается вечным блаженством. Мне хочется петь и танцевать вместе с вами. Давайте, возьмемся за руки и пусть каждый скажет или просто подумает о сокровенном, вспомнит самое важное. Ведь мы уже не на земле. Взгляните, небеса отверзаются, ангелы по ступеням сходят к нам!
После этих слов молодой негр иногда впадал в транс. Его речь замирала, взгляд стекленел, из уголков рта стекала слюна. Словом, он являл собой образ высшего блаженства. Тогда прихожане бережно, с благоговением, как святыню, отводили его в сторонку и усаживали на скамейку, где он сидел, пока не приходил в себя. 
Негр покорил Будулая. Он находил слова для того, что смутно зрело в будулаевой душе. К ежедневному чтению Библии Будулай добавил утренние пробежки и посещение спортивного зала. Он стремился теперь во всем следовать негру, глядя не только на слова, но и на дела своего кумира. Он даже записался в баскетбольную секцию, но природа и годы брали свое. Рядом с длинноногими красавцами в трусах и майках Будулай выглядел как Сократ среди афинских юношей. Так что баскетбол скоро сошел на нет. Записаться в секцию бокса Будулай так и не решился.
– Бить людей по голове нехорошо. – Заключил он. – Когда мозги трясутся, трудно думать.
А не думать Будулай не мог.
По негласному правилу все члены общины должны были заниматься каким-нибудь видом творчества. Кто-то делал шапки из рыбьего меха, кто-то вязал ежовые рукавицы, кто-то писал вилами на воде, а кто-то вышивал крестиком и ноликом. Каждый месяц в храме проводились благотворительные концерты. Будулай решил попробовать свои силы в поэзии. Он стал ждать, когда на него снизойдет вдохновение. Когда вдохновение снизошло, из воздуха вокруг Будулая сами собой сложились строчки.

Я иду издалека ,
Моя дорога широка.
Не ходил бы ты за мной,
Если хочешь быть живой.

Я иду издалека,
Моя дорога широка.
Буду резать, буду бить,
Все равно тебе не жить.

Я иду издалека,
Моя дорога широка.
Кто по ней за мной пойдет
Сразу в яму упадет.

Пока я шел издалека,
Была дорога широка,
А когда свернул в кабак,
Что-то сделалось не так.

Я спросил у старика,
Как уйти из кабака.
Он меня за руку взял
И с улыбкой мне сказал:

– Пока ты шел издалека,
Тебя вела судьбы рука.
Не спеши пускаться в путь,
В кабаке моем побудь.

– Я иду издалека,
Моя дорога широка.
Уходи с пути, старик.
Знай, шутить я не привык.

Ведь я иду издалека,
Моя дорога широка.
Далеко конец пути,
Надо дальше мне идти.

Когда отзвучали последние слова баллады, в зале повисло напряженное молчание. Первым выступил в защиту Будулая спортивный негр.
– В этой песне, вернее, в этом отчаянном крике заблудшей души – начал он, сверкая белками, – я слышу поступь надежды. Мне совершенно ясно, что это лишь первые неуверенные взмахи мощных крыльев несомненного таланта, недюжинного дарования, возможно, даже гения нашей словесности. Поэтому я не стану бросать камень в огород начинающего пророка.
В наступившей после этих слов тишине, казалось, было слышно, как вращал белками негр, готовясь к следующей эскападе. Но вдруг слово взял Будулай.
– Эта песня просто песня. Настроение такое было.
Чернокожий оратор смотрел на Будулая во все глаза, словно перед ним явился Илья пророк на огненной колеснице. Так, наверное, Валаам смотрел на заговорившую ослицу, так Моисей в пустыне смотрел на говорящий куст, объятый пламенем. Наконец, негр произнес, обращаясь к собранию:
– Мне кажется, наш брат созрел для исповеди, он хочет рассказать о том, как пришел к вере. Раскройся, брат, расскажи, как тебя впервые позвала божественная любовь. Мы хотим услышать благую весть из твоих уст, из уст новой овцы в нашем стаде.
Будулаю не понравилось, что его назвали овцой, он хотел было возразить:
– Я…
Но, взглянув в добрые глаза негра, наполненные светом бесконечной любви к ближнему, он осекся и повторил неуверенно:
– Я…
Тут Будулай взглянул на лица сидевших перед ним членов общины и, увидев в их глазах тот же блеск, каким светились глаза негра, он окончательно смутился и, опустив голову, обреченно сказал:
– Я…
– Какая прекрасная речь! – Воскликнул негр. – Я не слышал исповеди более сильной и краткой. Но, может быть, нашему брату есть что добавить к своему рассказу.
– Я человек. – Начал Будулай твердо. – У меня есть мама. – После короткой паузы он добавил, менее уверенно. – И папа.
Тут Будулай снова потерял нить и, воспользовавшись паузой, негр провозгласил:
– Теперь у тебя есть новый папа, небесный. И новая мама, церковь. И новая семья, в которую ты входишь как новая овца в новое стадо. Ибо у бога все новое. Сбрось ветхого человека, облекись в новые ризы и войди как новый Адам в царство света. Возрадуемся, братья и сестры, возденем молитвенно руки и возблагодарим отца нашего небесного.
Негр, а вслед за ним и все остальные присутствующие подняли руки и обратили лица к потолку, словно ожидая манны или гласа с небес. Будулай на всякий случай тоже поднял руки и посмотрел наверх, но, не увидев ни ангельских хоров, ни манны, опустил руки и голову и тихо, но твердо сказал:
– Я не овца.
И снова негр возгласил, потрясая дланями:
–  Вот пример истинного смирения и самоотречения! Но сказано, что бог положил предел водам, который они не перейдут. Тем более скромность человеческая не должна переступать предела, за которым уже не скромность, а возношение и гордыня. О, человек, смирись, подумай еще раз и скажи, кто же ты, если не овца!
– Не знаю. – Сказал Будулай. – Кто угодно, только не овца.
– Наш брат еще не понимает, какая это высокая честь – быть последней овцой в стаде истинного пастыря. Его ум еще не свободен от земной суеты и отуманен страстями. Но я верю, что всемогущий господь ему поможет и рассеет его неведение в мгновение ока. Я верю, что он может сделать это прямо сейчас. Давайте вместе попросим, чтобы господь снял пелену с глаз нашего брата. Дай нам узреть твое могущество, боже! Отверзи очи этой слепой овцы.
– Эй, эй, погодите. – Будулаю стало немного не по себе. Ему хотелось просто поговорить. – Зачем называть человека овцой? – Начал он. – У овцы мама овца. А у человека мама человек. Это большая разница.
Но никто не слушал Будулая, все взоры были устремлены на негра, который, сложив руки перед собой, в молитвенном экстазе потрясал ими, закатив глаза и бормоча что-то бессвязное. Вдруг он ткнул пальцем в сторону Будулая и воскликнул громким голосом:
– Боже мой, яви силу мышцы твоей, обрати этого грешника или порази меня сейчас же молнией!
Снова повисла тишина. Палец чернокожего праведника дрожал от немыслимого напряжения религиозного экстаза. Будулай заметил, что волосы на голове негра слегка приподнялись, как бывает, если потереть о волосы надутый воздушный шарик. Он испугался, что из черного пальца сейчас выскочит молния, и начал пятиться к выходу. Внимание всех верующих было приковано к черному пальцу. Забытый всеми Будулай был уже почти у двери, когда она вдруг отворилась, и в нее вошел второй негр, точная копия первого. Отскочив, как ужаленный, Будулай ринулся к другому выходу, но там уже стоял третий негр. С криком: «Демоны!» – Будулай попробовал было прорваться, но силы были неравны. Два чернокожих близнеца держали Будулая за руки, а третий, хохлатый негр, грозно сверкая очами, шел прямо на Будулая, все так же держа перед собой обличающий перст, подобный копью экзорциста. Подойдя вплотную, негр с силой ткнул пальцем в грудь Будулая.
– Изыди из него, сатана. Приказываю тебе.
Будулаю показалось, что он сходит с ума, он рассмеялся и крикнул в лицо своего недавнего кумира:
– Это ты сам сатана. Вон у тебя хохол какой!
Ничтоже сумняшеся, хохлатый воин повторил ритуальную формулу изгнания беса. Надув щеки и выпучив глаза, он дунул в лицо Будулаю. Не долго думая, Будулай ответил ему тем же. Негр слегка поморщился. Его ноздри втянули воздух, нижняя челюсть слегка задвигалась, в носоглотке что-то заклокотало. Поняв намерение негра, Будулай успел увернуться в последний момент, так что смачный плевок пришелся точно в ухо второго негра. Тот от неожиданности на мгновение ослабил хватку, Будулай вырвался и с победным криком: «Ага! Царство, разделившееся в себе, не устоит!» – побежал к выходу. Напоследок у самой двери он обернулся и увидел, как негры сдвинулись в кучку, образовав одно туловище с тремя головами. Шесть рук указывали на Будулая, три рта извергали проклятия. Выбегая, Будулай успел разобрать только конец фразы: «… Во тьму внешнюю!» Наконец, дверь за Будулаем захлопнулась, и он очутился во тьме внешней. Там Будулай быстро отыскал свою хату и заперся в ней, отключив оба телефона.
Оставшись один, он пересчитал деньги. На душе немного полегчало, но не надолго. Он вспомнил о своем изгнании и позоре, обхватил голову руками и горько заплакал. Это был погребальный плач, он хоронил свою мечту. Точно так же он плакал, когда умирал кто-то из его детей или родственников.

В результате этих событий внутри Будулая образовалась пустота. Он перестал следить за порядком в семье, забросил спортивный зал, все деньги отдавал старшей жене, реже и реже молился и только иногда читал Библию, да и то скорее по привычке. В конце концов Будулай заболел и лег в больницу. Лучшие врачи не могли определить терзавший его недуг. Что-то внутри Будулая, какая-то темная мысль завязалась в гордиев узел, и требовался меч, чтобы разрубить его.
Однажды утром в палату, где лежал Будулай, вошла молоденькая медсестричка.
– Новенькая что ли? – Риторически спросил неизвестного кого Будулай.
– Практикантка. – Ответил неизвестно кто с соседней койки.
Медсестричка грациозно изогнула спину, заправляя пустую койку, и одарила обворожительной улыбкой всю компанию старых пердунов, кряхтевших на своих пружинах. Когда девица вышла из палаты, неизвестно кто мечтательно произнес:
– Вот бы к ней на анализы попасть!
– Лучше сразу на клизму. – Пошутил другой неизвестно кто с противоположной койки.
– Клизму другая ставит. – Вмешался третий.
– Практикантки все должны попробовать. – Возразил снова первый.
– А ты предложи ей себя для экспериментов. – Сострил опять второй. – Ей же надо на ком-то учиться.
– А что, я бы согласился. – Вздохнул первый.
Будулай вдруг вспомнил, как однажды в поликлинике молоденькая медсестра пыталась взять у него кровь из вены. Очень нервничала, извинялась, расковыряла иглой всю руку, но вену так и не нашла. Он содрогнулся от этого воспоминания и резонно заметил:
– Лучше просто её трахнуть. Без всяких анализов.
Мужчины вздохнули и стыдливо промолчали.
Весь день до вечера и всю ночь гибкий стан девицы и её обворожительная улыбка не выходили из головы Будулая. Во сне девица то скидывала белый халат, то снова в нём оказывалась, принимая различные позы, закатывая глаза, издавая сладостные звуки, словом, вела себя как настоящая жрица любви, тигрица, сирена, сильфида, семирамида. Когда Будулай открыл глаза, она стояла перед ним, изящно склонившись, протягивая таблетки и градусник, точная такая же как во сне. Заглянув в её зеленые глаза, Будулай мгновенно прочёл ответ на безмолвный вопрос. Это была любовь! Ответ упал в душу Будулая, как меч, легко разрубив стягивавший её узел. Силы жизни вернулись в дремавшие члены Будулая с таким напором и внезапностью, что ему пришлось устыдиться, ибо с ним случилось то, что медики называют непроизвольным истечением семени.
Да, это была любовь, с первого и до последнего взгляда. Таково было первое её зернышко, обещавшее стать баобабом, в тени которого может поместиться целая деревня. Будулай прислушивался к тихому росту внутри себя. Каждое утро после её прихода дерево вырастало, пускало новые ветви и корни. Но как назло, все симптомы, ставившие врачей в тупик, вдруг как рукой сняло. Держать Будулая в больнице было незачем, и его выписали.
С болью в сердце покидал он стены больницы, где оставалась его возлюбленная. В цветочном киоске он купил огромный букет чайных роз, но дойдя до ворот больничного городка, вдруг передумал и вручил букет вышедшей из ворот полной женщине в платке и в очках, с усталым взглядом.
– Это вам от благодарных пациентов. – Сказал Будулай.
– Я вообще-то здесь не работаю. – Сказала женщина.
– Может, ваша мама работала? – Предположил Будулай.
– Моя мама была актрисой. – Парировала женщина.
– Тогда отдайте маме, актрисе, от благодарных зрителей. – Нашелся Будулай.
– Вы опоздали. Мамы не стало сегодня утром. – Сказала женщина и заплакала, спрятав лицо за носовым платком.
– Ах, я не знал, простите. – Сказал Будулай. – Примите моё соболезнование. Позвольте вас проводить…
Женщина позволила себя проводить до маленькой двухкомнатной квартирки, в которой она жила до сих пор вдвоем с мамой.
– Хотите зайти? – Спросила женщина.
– Не знаю. – Сказал Будулай. – Может, сходить за водкой?
– Сходите. – Сказала женщина.
Будулай вскоре вернулся. В одной руке он держал ненужный букет, а в другой бутылку водки.
– У вас есть мама? – Спросила женщина.
– Конечно. – Сказал Будулай. – У каждого человека есть мама.
– Она жива? – Поинтересовалась женщина.
– А как же. – Сказал Будулай. – Моя мама еще внуков переживёт.
– Это хорошо. – Сказала женщина.
– А у вас есть папа? – Спросил Будулай.
– Он умер. – Ответила женщина.
– Давно? – Спросил Будулай.
– Давно. – Ответила женщина. – Я его не знала. Хотите посмотреть фотографии?
– Хочу. – Сказал Будулай. – А мы водку будем пить?
– Будем. – Сказала женщина.
– Ты что, одна? – Спросил Будулай, после того как они выпили, не чокаясь. – Дети-то есть?
– Есть. – Ответила женщина.
– Много? – Спросил Будулай.
– Двое. – Ответила она.
– Взрослые? – Спросил он.
– Закончили школу. – Ответила она.
– А где они? – Спросил он.
– С отцом. – Ответила она.
– Почему? – Спросил он.
– Потому. – Ответила она.
– А отец где? – Спросил он.
– В Канаде. – Ответила она.
– В Канаде? – Спросил он.
– В Канаде. – Ответила она.
– Почему в Канаде? – Спросил он.
– Потому. – Ответила она.
– Эх. – Сказал он. – Давай выпьем за твоих детей.
– Давай. – Сказала она.
Они снова выпили не чокаясь.
– Значит одна. – Сказал он.
– Одна. – Сказала она.
– Что делать будешь? – Сказал он.
– То же, что и раньше. – Сказала она.
– А раньше что делала? – Сказал он.
– Работала. – Сказала она.
– Кем? – Сказал он.
– Учительницей. – Сказала она.
– Литература? – Сказал он.
– Химия. – Сказала она.
– Химичка значит. – Сказал он.
– Химичка. – Сказала она.
– Интересная наука. – Сказал он.
– Очень. – Сказала она.
– Ты её очень любила? – Сказал он.
– Кого? Химию? – Сказала она.
– Нет, мать. – Сказал он.
– Да, очень. – Сказала она.
– Эх. – Сказал он. – Давай еще выпьем.
– Ты пей. – Сказала она.
– А ты? – Сказал он.
– А я не буду. – Сказала она. – Мне хватит.
– Тогда я тоже не буду. – Сказал он. – Я пойду.
– Иди. – Сказала она.
– У меня тоже жена, дети. – Сказал он.
– Это хорошо. – Сказала она.
– Можно, я оставлю цветы? – Сказал он.
– Можно. – Сказала она. – Я поставлю их в вазу.
– Да, так лучше будет. – Сказал он.
– Водку забери. – Сказала она.
– Оставь. – Сказал он. – Тебе сейчас нужно. А я вообще-то не пью.
– Это хорошо. – Сказала она. – А я пью иногда. Когда совсем плохо.
– Это ты зря. – Сказал он. – Лучше не пей. Поставь в холодильник, и пусть стоит. А я в другой раз приду.
– Зачем? – Спросила она.
– Так просто. – Сказал он. – Проведать.
– Это ни к чему. – Сказала она.
– Эти цветы завянут, а я новые принесу. – Сказал он.
– Ты смешной. – Сказала она.
– Я же цыган. – Сказал он. – Цыгане все смешные.
– Как тебя зовут. – Сказала она.
– Будулай. – Сказал он. – А тебя?
– Катерина. – Сказала она. – Как в кино.
– Любишь кино? – Сказал он.
– Люблю. – Сказала она. – Хорошее.
– Со мной в кино пойдешь? Не сейчас, потом, попозже. – Сказала он.
– А что, можно. – Сказала она.
– Тогда я зайду ещё, попозже. – Сказал он.
– Зайди. – Сказала она.
– Если что-то надо, то ты скажи. – Сказал он. – Деньги там…
– Спасибо. Ничего не надо. – Сказала она.
– Ну, тогда прощай. – Сказал он.
– Прощай. – Сказала она.

Наступила зима. Будулай стал иногда захаживать к Катерине. Они ходили вместе в кино, гуляли по вечернему городу, взявшись за руки, заходили в кафе, чтобы погреться и выпить чаю. Когда Будулай был с ней рядом и чувствовал на себе её ласковый взгляд, неведомая сила растягивала его губы в улыбке и заставляла жмуриться, как кот, когда его гладят. Слова были лишними. Всё, что нужно было сказать, говорили за них фильмы, которые они смотрели вместе. Ближе к ночи Будулай провожал её до подъезда, гладил руку, заглядывал в её глаза, тревожился, не застрянет ли лифт, когда она поедет на свой этаж. Он дожидался, пока не зажжется свет в её окне, и только тогда поворачивался и медленно исчезал в темноте окружающего пространства. Он не видел, как отодвигалась занавеска и она долго смотрела ему вслед. Так шли дни, недели и месяцы. Будулай то подолгу не появлялся, то звонил в ее дверь с неизменным букетом чайных роз и билетами на вечерний сеанс. А она ждала его, провожала и снова ждала. Однажды Будулай позвонил, но вместо улыбающейся Катерины увидел в двери конверт с нарисованным на нем сердечком. Конверт заключал в себе письмо следующего содержания.
«Дорогой мой Будулай, милый смешной человек. Когда ты прочтешь это письмо, я, скорее всего, буду уже далеко. Не пугайся, что меня нет. У меня все хорошо. Конечно, если бы рядом со мной сейчас был ты, мне было бы гораздо лучше. Но, к сожалению, это невозможно. Прости, что я ничего не сказала тебе. Я должна уехать. По всей видимости, навсегда. Если бы ты узнал причину, ты бы, наверняка, одобрил мое решение. Мне будет очень тебя не хватать. Ты помог мне пережить трудное для меня время, стал моим ангелом хранителем. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна. Благодаря тебе я снова научилась ждать. Я плачу сейчас, когда пишу эти слова. У тебя все будет хорошо, я уверена в этом. И знаешь почему? Потому что ты хороший, умный, добрый, честный, светлый человек. И ты не станешь меня винить, ведь правда. Один человек очень давно сказал мне, что мы рождены не для счастья, а для служения. Может быть, я прочитала это в какой-то книжке или это мне приснилось, но я тогда поверила ему. И с тех пор я жила всегда для кого-то другого, для мужа, для детей, для мамы, для учеников. Но когда ты появился, все изменилось. Я не знаю, как это тебе объяснить. Если бы ты был сейчас здесь со мной, ты бы меня понял, слова иногда бывают лишними. А знаешь, я вдруг сейчас подумала, ведь мы с тобой ни разу не говорили, я имею в виду не говорили о нас, о том, что нас связывает. Может быть, это и не нужно, пока это есть, не надо об этом говорить. Люди говорят о том, чего у них нет, чего они не боятся потерять. А о важном для себя они молчат. Наверное, так и мы. Как же страшно знать, что я никогда тебя больше не увижу. Наверное, я пишу для того только, чтобы решиться на этот шаг, как самоубийца садится и пишет прощальное письмо, чтобы не оставить себе шанса, отрезать путь к отступлению. Прости, наверное, я что-то не то говорю, но я не буду ничего зачеркивать. Господи, я не знаю, я ничего не понимаю и не хочу ничего решать. Я хочу остаться, но я должна ехать. Мне кажется, я нашла счастье, но почему же мне так стыдно, как будто я краду это счастье у кого-то другого. Я запуталась. Я сейчас сяду напротив окна и буду ждать ровно полчаса. Если за это время мимо окна пролетит птица, я уеду, а если нет, то останусь. Откуда они взялись, целая стая ласточек. Или стрижей. Я всегда их путала. У ласточек хвосты длиннее и крылья более округлые. Но и те и другие вьют гнезда и пролетают всегда так быстро, что не успеваешь разобрать, что там промелькнуло в трепете быстрых крыльев. Наверное, все-таки это стрижи. Ключи от квартиры я оставлю пока у соседки, она будет поливать цветы, дверь напротив, я предупрежу, что ты можешь прийти, если хочешь зайти, можешь взять их. Только что с крыши упал снег. Внизу в чьей-то машине сработала сигнализация, теперь сирена воет так, что хоть затыкай уши. Не повезло ему, крыша смята и заднее стекло выбито полностью. В салоне снег. Хорошо хоть внутри никого не было. Владелец когда выбежал, вид у него был такой растерянный, наверное, поставил машину всего на минуту и вот тебе на. Иногда минута все и решает. Ты осторожнее ходи под крышами сейчас, потому что снег тает, он мокрый и тяжелый, в новостях говорили, что несколько человек уже попали в больницы. И одевай, пожалуйста, шапку и шарф, пока погода меняется, ветер такой, что можно простудиться. Ну вот, вроде бы и все. Уже звонят, я должна идти. Прости.
Твоя Катерина.»
Закончив чтение, Будулай сунул листок в карман и позвонил в соседнюю дверь. Соседка, открыв, молча протянула ключи. Войдя, Будулай походил по пустым комнатам и включил телевизор. В это время в дверь кто-то позвонил. Будулай затаился, по шуму он определил, что это была не соседка. Звонили долго и настойчиво, видимо, слышали работающий телевизор. Будулай тихо на цыпочках вошел в спальню Катерины, сел в кресло и уснул. Ему приснилось, что он ест торт. Проснувшись, он встал и выглянул в окно. Уже стемнело. Не зажигая свет, в полутьме Будулай нашел клочок бумаги и карандаш и нацарапал:

Твоя дверь на пятом этаже
все еще открывается этим ключом,
но твоя комната пуста, и тот же вид за окном.

Будулай шел по улице мимо знакомых домов и вывесок и не узнавал ничего вокруг. Его душа словно перелистнулась как исписанная страница. Капель звенела в ушах. Ангелы приключений пели над его головой. Проходя мимо двери под вывеской, на которой большими изогнутыми буквами было написано «Корчма», Будулай вдруг остановился и сказал ангелам:
– Здесь будет мой кабак.
– Кабак, кабак, кабак. –
Запели ангелы в ответ. –
Здесь будет твой кабак,
Хотя его здесь нет.
Исполнятся мечты,
Те, что лелеял ты.
Гони тоску и пей
Вино в кругу друзей.
В могиле не поют,
Любимую не ждут.
Гуляй пока живой,
Танцуй, люби и пой.

Все так и произошло, как обещали ангелы. Будулай занял денег у родственников и выкупил небольшое кафе под вывеской «Корчма». Жены и дети Будулая, не покладая рук трудились в заведении, они готовили блюда всех кухонь мира, обслуживали посетителей, в то время как Будулай сидел за небольшим столиком с друзьями и потягивал вино. В эти мгновения Будулай пребывал на вершине земного счастья.
Свой первый бизнес он передал старшему сыну, объяснив ему схему.
– Товар, деньги, товар. Все. Такая схема. Если спросят, что там, говори: мне зачем знать, я не торчок. Понял?
– Понял. – Отвечал сын.
– Повтори, что понял. – Говорил отец.
– Есть схема, она работает. Я не при чем. – Отвечал сын.
– Молодец. Соображаешь. – Говорил отец. – Если что-то пойдет не так, в первый раз я тебя вытащу. И во второй раз вытащу. В третий тоже вытащу. А в четвертый не вытащу. Учиться тебе надо. Поступишь в институт. Науку изучать. Химию.
Сын соглашался. Чтобы не огорчать отца, он поступил в институт пищевой промышленности на факультет менеджмента. В институте у сына появились новые друзья, которые частенько наведывались в «Корчму» Будулая, где находили теплый прием и угощение. Среди них был и тот самый Иван, который в один прекрасный день прострелил Будулаю ногу, чтобы обчистить его кассу.
Пуля прошла через мягкие ткани, не задев костей и сухожилий. Но Будулай еще этого не знает, он только что обмотал ногу первым попавшимся куском ткани, чтобы остановить кровотечение и, сидя на полу, опершись спиной на стену, вспоминает свою жизнь, веселую и никчемную. Морщась от боли, он тянется рукой к кнопке под барной стойкой, про которую совсем забыл, и жмет на нее запоздалым и уже не нужным движением.

2016