Непридуманные истории одного хирурга. Глава 2

                Глава вторая


Палата номер 17  была своеобразным накопителем и сортировочным пунктом по приему тяжелых больных. Все «желтые» и  раковые больные госпитализировались сюда для дальнейшего  разбора. Обычно, на обходе, после визита  к  пациентам этой палаты, в душе каждого врача, интерна и студента  оставалось тяжелое и гнетущее состояние. Даже суровый взгляд  профессора, его жесткая и лаконичная манера беседы с больными  менялась  в этой палате. Все понимали, какие люди  перед ними и что их ждет в ближайшее  время.
А мужичок был действительно желтый! Желтее некуда. Таких больных  Дима  видел раза  два - три, но кое — что он уже успел понять  в этой патологии. Бессонные ночи, проведенные за чтением медицинской литературы, не прошли  даром.
Первое, что бросалось в глаза — это значительных размеров живот, надутый, как  воздушный шар. И тем более четко он выделялся на фоне достаточно хилого телосложения  больного. Второе, что отметил молодой ординатор — это сухая воспаленная кожа, покрытая как будто белым инеем с множественными расчесами  и кровоподтеками. Глаза мужчины были похожи на  яичные желтки, и постоянно слезились. Диагноз был на лицо: синдром портальной гипертензии. Понять это было не сложно. Димкиной задачей было выяснить ее причину, коих могло быть несколько.
Вся сложность ведения  таких больных состояла  в  многочисленных исследованиях, провести которые было необходимо в кратчайшие сроки. Четыре — пять дней — вот за этот период времени надо было  выполнить  все нужные и ненужные исследования, выяснить  перспективы  этого больного и уже к следующему профессорскому обходу доложить - есть ли необходимость в операции. В общем, задача была не из легких, с учетом количества таких больных  в отделении, каждому из которых был показан  полный спектр обследования.

                ***

Огромный стационар на две тысячи коек, в котором трудился Дмитрий Владимирович, считался  одним из лучших лечебных учреждений города и области. Связано это было с тем, что на его базе находились все основные кафедры Государственного Медицинского университета и большинство ведущих специалистов, доцентов  и  профессоров  работало именно здесь.
Главный врач,  пришедший  на свое место несколько лет, назад  был  не глупым человеком и грамотным специалистом  в своем деле, но что более всего радовало хирургическую братию клиники — то, что в прошлом он был хирургом, и еще несколько лет назад  пыхтел в операционной, ассистируя Виктору Павловичу.
За короткий период времени своей работы «главный», как называли его в больнице, обустроил операционные, приобрел  неплохое оборудование, и усилил диагностическую службу. Но была одна проблема, которую не под силу было решить даже ему.
Дело в том, что  клиника была огромной  и многопрофильной. Ежедневно в ее отделения  поступало порядка восьмидесяти человек со всего города и области.  Каждый больной нуждался в обследовании и даже теоретически, у кабинетов компьютерной томографии и радиоизотопной диагностики не было не единого шанса пропустить через себя всех больных в короткие сроки. По этой причине, практически в каждом отделении, скапливалась  очередь из больных на эти и другие исследования, и задачей врачей было выделить наиболее серьезных пациентов, нуждающихся в исследованиях. Так же необходимо было прийти, договориться, а если это не удавалось, то иногда   и «подмазывать»  врачей этих кабинетов. Обычно это решалось  при помощи бутылки коньяка или коробки конфет. Если же это  не помогало, то посредством личного телефонного звонка профессора или  заведующего отделением.
Димка работал в отделении недавно и еще не успел обзавестись ни связями, ни коньяком. Поэтому сейчас он, разговаривая с больным, быстро прокручивал в уме все  варианты, где и как пропихнуть этого «желтого» на нужные исследования. Очень уж ему хотелось проявить себя перед Леонидом Андреевичем и перед профессором. Последнего не интересовали проблемы интернов и врачей отделения, ему было все равно есть ли очередь на исследования и почему у больного нет заключения УЗС... Его интересовал только результат, а при его отсутствии, врача, не успевшего «добыть» все данные, ждал серьезный разговор,  после которого хотелось «завязать»  с хирургией и медициной  в целом.
Спустя два часа все было схвачено. Дима вроде бы со всеми договорился и  окрылённый  своими коммуникабельными способностями,  мчался по отделению  в ординаторскую отчитаться перед своим руководителем и старшим товарищем.


                ***

- Ну что? Посмотрел? -сдержано улыбаясь спросил  Леонид Андреевич. Димка утвердительно кивнул головой.  – Ну, давай, хирург, скажи мне сходу, не заглядывая в историю болезни, какой у человека билирубин? - Димка опешил. - Откуда же я знаю?
-Ааа...,- засмеялся  Равин. - В том - то вся и штука! Высший пилотаж  - это по цвету  кожи и глаз определить уровень билирубина  у таких больных. Вот давай, посмотрим...Так...Истории я еще не видел, но судя по больному, думаю где-то 500-550. Посмотри там анализы в коробке.
Димка  залез в коробочку с результатами новых анализов больных, и нашел фамилию того, о ком шла речь.
-Его билирубин 530, Леонид Андреевич, - улыбаясь, сказал Димка.
-То-то же, довольно ухмыльнулся  Равин. - Учись, пока я здесь работаю. В общем, твоя задача подтвердить мои предположения по этому больному. Судя по тому, что видел я, у него рак головки pancreas (поджелудочная железа). Ты должен  к обходу убедительно это доказать. Понял?
- Да, Леонид Андреевич. Всё сделаю. Правда у меня еще 16 больных из которых 5 тяжелых.
-Ничего. Работай и поменьше жалуйся. Если надо, возьми в помощь студентов, а лучше студенток,- подмигнул Равин Димке.  Бумажки писать они вроде умеют, да и почерк лучше, чем у нас с тобой. А будешь жаловаться заведующему или профессору, что много палат или больных ведешь, так тебе еще подкинут, чтоб не ныл.
              Между тем, рабочий день подходил к концу  и старший ординатор начал не спеша собираться. Выходя из ординаторской, он повернулся к Димке.
- Ну что, Дмитрий Владимирович. Кроме этого «желтого», нам еще троих из поликлиники подкинули. Разберись там сам, что к чему. У двоих камни в пузыре, один с паховой грыжей. Посмотри анализы и ЭКГ, ну и все остальное. Эпикризы не забудь написать перед операцией! Ну и двоих мы выписать собирались, помнишь? А то залежались мужики — опять заведующий ругаться  будет. В общем, все сделаешь нормально — завтра грыжу тебе проассистирую. Все понял? - Димка хмыкнул что да, хотя и без особого удовольствия.
-Ну вот и ладненько, а я пошел, мне еще в поликлинике сегодня прием вести. Да завтра! Равин попрощался  и  быстрым  шагом стал  удаляться по коридору отделения.
Угрюмое настроение  молодого ординатора было объяснимо. Было шесть часов вечера, а работы было еще часа на три, как минимум. Несомненно, он был очень рад обещанию Леонида Андреевича на счет  пахового грыжесечения. Но сегодня он простоял почти 6 часов в операционной, получил свою порцию  оплеух от профессора и заведующего, и  до сих пор еще не ел. Усталость  начала приходить  полчаса назад и,  не смотря на крепкое  здоровье и физическую силу, эта усталость валила его с ног.
Три месяца назад, на распределении интернов и ординаторов, он специально попросил направить его именно сюда. Отделение хирургии живота  было базовым - это знали все.  И опытные  коллеги и ординаторы постарше  советовали Димке начать свой   хирургический путь именно  здесь. В отделении,  где работал профессор Саватеев  поток больных был безостановочным. Самые большие операции, самые сложные больные и интересные клинические случаи находились  именно здесь. За 5-6 лет работы в этом отделении  любой врач получал такую закалку и проходил такую хирургическую школу, что  мог  смело покинуть его  и  самостоятельно заведовать хирургическим отделением подобного профиля.
На практике так оно и было. Практически все заведующие отделениями в городе и области были выходцами из отделения гастрохирургии, как его называли в больнице. Все они прошли здесь школу жизни, выучились дисциплине  и порядку, приобрели хорошую мануальную технику.
Когда Дмитрий Владимирович в первый раз открывал двери  этого отделения — он знал куда и зачем он пришел сюда: учиться, смотреть, лечить. Плюс ко всему он очень хотел зарекомендовать себя здесь с хорошей стороны, чтобы потом, после окончания ординатуры устроиться врачом именно в это отделение.
Поэтому, сжав зубы, он поковылял усталой походкой в палату к поступившим больным, собирать анамнез и подписать согласия на операции.
Остальные ребята, работавшие с ним, относились  к работе здесь с меньшим  рвением, и спокойно переносили  замечания и критические высказывания врачей в свой  адрес.  Кто-то хотел стать врачом - эндоскопистом и пришел сюда только ради общего развития,  кто — то  видел себя как врач УЗИ, и находился здесь формально, а кто — то просто недопонимал всю важность работы в этом отделении. Одним словом, в ординаторской  было  пусто. Все врачи  и интерны  разбежались  по домам или поликлиникам. Лишь   изредка  какой — нибудь прооперированный больной  время от времени заглядывал и спрашивал кого-то из врачей.
             Димка закончил работу около восьми вечера. Усталость валила с ног, но у него хватило сил сделать вечерний обход и  еще раз просмотреть все истории  чтобы убедиться, что  ничего не забыто и не упущено.
 Добравшись домой и наспех  поужинав, он открыл свой новенький атлас по топографической анатомии и начал освежать в памяти свои познания о топографии пахового канала. Ему очень не хотелось показаться невежей и криворуким неумехой  завтра на операции. Впрочем, ему бы это было простительно. Ведь он еще никогда не оперировал с Равиным  самостоятельно. Да, конечно, он много занимался  в морге,  ассистировал и неоднократно сам оперировал на ночных дежурствах, но это были в основном экстренные операции : аппендэктомии, ножевые ранения, ушивание перфоративных язв.  Паховое грыжесечение с пластикой по Бассини — эта операция была первой, которую обычно доверяли сделать молодым ординаторам и интернам, но в отделении гастрохирургии это право нужно было заслужить.
Димка полистал слипшиеся страницы книги, просмотрел все виды пластик и начал продумывать  и представлять себе завтрашнюю операцию. Глубоко в душе он был очень горд, что именно ему первому дадут сделать самостоятельную операцию. Вот он рассекает ткани, аккуратно обшивается марлевыми салфетками, коагулирует небольшие сосуды...

                ***

- Не прошивай так глубоко, а то вену  зацепишь! - проворчал Леонид Андреевич, — я тебе потом случай один интересный расскажу, но запомни, что первый шов, к симфизу, надо брать поглубже, а затем цепляешь только  саму паховую связку. Вот так. Уже лучше.                Димка пыхтел от удовольствия и жары, царившей в операционной. Лампы пекли  голову, и капли пота то и дела норовили плюхнуться  в операционное поле. После первых десяти минут операции все волнение исчезло, остался только  подбадривающий взгляд  Леонида Андреевича и операционной сестры, которая как заправский шахматист  наперед просчитывала все движения и мысли Дмитрия Владимировича. Он еще не успевал подумать о  зажиме или иглодержателе, как в то же мгновение ощущал его тяжесть в своей правой руке. Именно в тот момент Дима понял, что такое опытная надежная операционная сестра. Ее присутствие  во многом определяло успех операции.                Молодой хирург  аккуратными движениями выполнил  дупликатуру  апоневроза  и принялся зашивать подкожную клетчатку. Равин оценивающе взглянул  на  операционное поле и начал стягивать перчатки.
 - Ну, тут дело ясное, сам закончишь. Операцию напечатай и в журнал вклеить не забудь.  Я пошел.
 Дима  аккуратно внутренним  швом  закрыл рану  и  раскрасневшийся, но довольный выбежал из операционной, совсем  забыв, что нужно переложить больного.
Быстро переодевшись, Димка вбежал в отделение и чуть не сбил с ног Виктора Павловича.
- Ну что,  зашил грыжу?- поинтересовался профессор, не обратив внимание на такое шумное появление молодого человека в отделении.
- Ну да, вроде как зашил - ответил Димка, слегка волнуясь и стараясь не смотреть в глаза Виктора Павловича. Он всегда начинал нервничать и смущаться под его тяжелым взглядом.
- Что значит вроде как? Пластику какую сделал?- нахмурился профессор.
- По Бассини…Ушил заднюю стенку. Получилось довольно хорошо и быстро.
-Быстро говоришь? Ну ладно…завтра посмотрим, что ты там наоперировал.
Виктор Павлович развернулся на каблуках своих американских зеленых туфель и не спеша стал удаляться к себе в кабинет.
Димка, несколько обескураженный такими словами начал лихорадочно перебирать в памяти все этапы операции, но потом вдруг вспомнил, что ему ассистировал один из лучших хирургов отделения, и уж он бы точно поправил ординатора,  в случае чего.
Напечатав операцию и наспех похлебав больничной баланды, он снова побежал в операционный блок – ассистировать  на остальных операциях.
                Дни в отделении бежали,  как секундная стрелка по циферблату – очень быстро и незаметно. В конце недели Дима начинал понимать, что вот он – понедельник, был еще вчера, а сегодня уже обход с профессором, подведение итогов операционной недели, а это означало, что завтра суббота! Как он радовался этому дню… Но еще большее удовлетворение ему приносило чувство усталости, настоящей усталости от настоящей мужской работы. Выходные проходили в домашних делах и чтении, изредка Димка выбирался по приглашению своих школьных друзей погулять по городу или пропустить по стаканчику пива в одном из баров города. Он вовсе не был занудливым  зубрилой, просиживавшим дни и ночи за книгами и порой он думал, что в его профессии может быть так и нужно делать. Он с удовольствием, когда не было дежурств, и загруженность в отделении позволяла, уезжал  за город с друзьями для прогулок на велосипеде или просто половить  щуку в близлежащем пруду. Большинство его приятелей  закончили университеты еще год назад. В основном, это были, согласно тенденции того времени, выпускники юридических и экономических факультетов. Димка выбивался из общей моды со своим медицинским образованием и на ироничные шутки товарищей: «Ну что, ты там всё режешь?», отвечал спокойно улыбаясь: «Режу, ребята, режу». В свою очередь он не понимал, каким образом молодой, пышущий здоровьем и энергией  мужчина мог сидеть в офисе по 6-8 часов на, одном месте, не вставая со стула  или работать продавцом магазина. Он, конечно, не имел ничего против такой работы, в конце концов и она приносит средства к существованию и ею тоже должен кто-то заниматься, однако, в его понимании работа  врачом, а в особенности хирургом, была наилучшей профессией в мире, которую он бы не променял ни на какие деньги. Рассказы его приятелей о новой машине, купленной с премии или путешествии с очередной гламурной подружкой на Бали не вызывало  у него никаких эмоций и тем более зависти. «Зато я хирург, а он продавец»,- думал Дима, и говорил себе, что всё у него еще впереди.  Перед глазами, в такие моменты всплывал образ его дяди – кардио-хирурга, который невероятным трудом и волей сделал блестящую карьеру, а свой талант и усердие посвятил хирургическому поприщу. В итоге, он - его дядя один из лучших хирургов России, которого знают и уважают  все его коллеги и даже в книжках, по которым учился Дима, то и дело мелькала звучная фамилия его родственника. Последний раз, когда он встречался с  братом своей мамы, тот  произвел  на него впечатление очень благополучного человека – востребованного и нужного. А это, по мнению Димки, было одним из важнейших составляющих счастья. Быть нужным кому-то и быть лучшим в своем деле – что может больше тешить самолюбие молодого человека, в его 22 года?

                ***

Новый понедельник принес новые заботы. Проработав уже несколько месяцев в отделении и зарекомендовав себя ответственным и усердным ординатором, Дима получил право вести три палаты самостоятельно. Это означало, что ни Равин, ни другие старшие коллеги, не вмешивались в его дела и лишь по собственной инициативе ординатора,  могли помочь советом. Дмитрий Владимирович был очень горд этим событием. Четыре месяца  и он почти самостоятельно работает, ведет собственных больных, и единолично распоряжается назначениями и исследованиями. Пациенты уважительно смотрели на его молодое приветливое лицо с открытым взглядом, а медсестры постарше одобрительно кивали, когда Димка делал правильные назначения.
Вообще, отношения между средним  медперсоналом, с которым работал Дима были далеки от идеальных. Медсестры то и дело обсуждали врачей, старшую медсестру, которая не пользовалась особой любовью. Но излюбленной темой  было, разумеется, обсуждение любовных похождений врачей отделения. Димка старался избегать подобных разговоров, они вызывали у него чувство отвращения и неприязни. Гораздо больше его интересовали рассказы операционных сестер об интересных и сложных случаях на операциях  у Виктора Павловича или заведующего.
У каждой медицинской сестры был свой «любимый»  доктор, а кого-то они недолюбливали. Но уважали практически всех врачей. Авторитет и уважение в этом отделении нужно было заслужить своими руками и трудом – это Дима уяснил с первых дней работы  в гастрохирургическом отделении.
         Войдя в свою палату, Димка быстро осмотрелся. Поступило 4 человека. Обычные пациенты – ничего особенного. Внимание врача привлекла молодая симпатичная женщина  с бледной кожей, которая сидела в самом углу комнаты и читала, по всей видимости, увлекательную книгу. На столике её стояла красивая фотография, вероятно ее детей и мужа. А рядом находился красивый букет из свежих полевых цветов. Димка сначала хотел сделать строгое замечание и рассказать о возможной аллергии на цветы  у кого-то из соседок по палате, но почему-то передумал и промолчал. Он  громко поздоровался со всеми и начал методично разбираться с пациентами. Когда дошла очередь до пациентки с книгой, Димка оценил её приветливую улыбку и правильную речь, а так же доброжелательность с которой пациентка рассказывала ему о своей болезни. Внешне она ничем не отличалась от здорового человека, однако, при ближайшем рассмотрении ординатор  заметил увеличенный живот, особенно в левой его части. При пальпации определялась значительное увеличение селезёнки, причину которой ему и необходимо было выяснить.
Пообщавшись с пациенткой какое-то время, Дима невольно проникся к ней какой-то необъяснимой симпатией. Наверное, это было связано с тем, что она очень спокойно и покорно переносила все тяжести своей болезни, была приветлива, и очень почтительна, в разговоре с ним. Во всяком случае, именно так он объяснил себе какую-то особенную заботу о ней во время назначения процедур и всех исследований.
Выйдя из палаты и дав указания медсестрам по поводу всех исследований, Дима направился в ординаторскую, чтобы до конца оформить истории болезни и заняться выпиской. Открыв дверь, он увидел Равина, оживленно рассматривающего на компьютере фото печени, сделанные на предыдущей операции.
- Леонид Андреевич, извините, а помните Вы обещали мне рассказать какую-то историю про паховое грыжесечение? Про то, что нельзя глубоко прошивать паховую связку… или что-то такое.
- Ааа…..ну да было дело – улыбнулся Равин.- Ты закончил с операциями и больными?
- Ну, осталось только выписку оформить. Но послушать Вашу историю мне гораздо интереснее, чем заниматься писаниной - ответил Димка и стал вклеивать в истории болезни свежие анализы  пациентов.
- Был у нас один хирург, в общем толковый, неплохо оперировал. Сейчас  занимается эндоскопией, кажется,- не отрываясь от монитора компьютера, стал рассказывать Равин.- Так вот, однажды, он оперировал паховую грыжу, обычная операция, ничего особенного. Он таких  больше сотни, наверное, сделал. А вокруг него толпилась куча студентов. Их в операционную кафедралы притащили, посмотреть, что такое вообще операция. Ну, так вот, большинство из этих студентов было женского пола, причем очень симпатичного пола,- заулыбался Леонид Андреевич. Девчонки начали задавать ему разные вопросы, ну, в общем понимаешь. Короче говоря,  наш доктор, окрыленный таким вниманием и интересом к его небольшой операции,  стал очень усердно проводить образовательный процесс, рассказывать, что и куда пришивать, какие виды пластики пахового канала бывают и так далее. К  середине операции, он, вероятно сильно проголодался и его, как Остапа Бендера, понесло еще сильнее.  В один прекрасный момент, отвлекшись на студентку, задавшую ему какой-то вопрос, прихватил паховую связку так глубоко, что из вкола фонтаном хлынула кровь, темная густая. Соображаешь, что это? - поднял глаза на Димку Равин.
- Ну, вероятно, он прошил какой – то крупный венозный сосуд, - не растерялся ординатор.
-Вот – во. Прошил бедренную вену, да еще, вместо того, чтобы вытянуть лигатуру и придавить связку, он взял и завязал узел. В общем, окончательно разорвал место вкола. Кровь текла как из крана, заливало всю рану и главное, остановить её не было никакой возможности. Короче, вызвали сосудистых хирургов, они  с грехом пополам восстановили участок вены. Под конец операции речь о качественной пластике не шла вовсе, надо было ногу спасать. Но всё обошлось. Профессор тогда так орал на него, что четыре дня потом  говорить не мог – голос сорвал. Н у и потом,  как обычно, наши штрафные санкции – не оперировал два месяца в наказание за такой прокол. Одним словом запомни, что глубоко шить паховую связку и главное отвлекаться на операции не стоит. Может плохо закончиться,- завершил свой рассказ Равин.
- Мда…задумчиво протянул Димка,- история поучительная.- А какие последствия были для него и больного? – Равин  помолчал немного, видимо раздумывая, стоит ли рассказывать ординатору всё до конца, затем начал что-то усердно искать в ящике. – Да ничего особенного не было. Хирургу от нашего профессора досталось так, что он вообще решил с хирургией завязать. А пациент… Ему сказали, что возникли непредвиденные осложнения, и объем операции пришлось увеличить. В итоге, ведь всё закончилось благополучно. Так что никаких серьезных разборок не было. Но большинство хирургов и нашей клиники, да и всего города знают про этот случай. Но не принято у нас обсуждать, и уж тем более осуждать кого-то из коллег – такое со всяким может случиться. Анатомия ведь разная бывает… Но предвидеть и помнить о таких случаях необходимо – это и есть опыт, который формирует хорошего хирурга.
Наконец, Равин нашел то, что искал в бескрайних просторах необъятного ящика своего письменного стола. – Ладно, иди, работай, не мешай! Мне сегодня снова  в поликлинику бежать, а надо еще две выписки сделать. Всё, иди!
   Димка побрел в отделение, раздумывая об этом случае, и о том, сколько желтых больных ему сегодня подкинули коллеги постарше.
 
                ***

Последние несколько дней были очень тяжелые. Практически все врачи отделения, во главе с заведующим, ушли в отпуск. Профессор укатил на рыбалку со своим другом-профессором из отделения сосудистой хирургии. В гастрохирургии, не считая интернов и студентов,  осталось трое: Димка, Максим Владимирович – молодой врач, который был старше Димки на каких-то 3-4 года и исполняющий обязанности заведующего отделением Валерий Николаевич. Пациенты же отнеслись равнодушно к такому неравенству команд,  и продолжали поступать, причем, как назло в большом количестве. Отделение было завалено больными с желтухой и опухолями поджелудочной железы, а количество поступающих на мелкие операции просто зашкаливало. К концу рабочего дня Димка начинал понимать, что по ощущениям он потерял в весе ещё пару килограмм, потому что обедал последний раз только вчера. Чтобы как – то уравнять объем работы каждого из врачей, Дима и Максим Владимирович  разделили отделение на  две части и взяли равное количество палат. В их задачу входила вся предоперационная подготовка и обследование, а Валерий Николаевич только успевал менять перчатки в операционной, работая, словно машина в конвейерном цеху. Однако, в виде поощрения, он обязательно давал молодым врачам выполнять  по одной  несложной операции в день.
Своего нового заведующего Димка просто обожал. Главным образом за его мягкий уравновешенный характер и острый ум. Действительно, под руководством такого человека можно было бы терпеть все тяжести их рутинной работы.
Валерий Николаевич, уроженец далекого сибирского городка работал в этой клинике каких-то лет 5, но заслужил уважение и любовь всего коллектива больницы. Становление его, как врача, проходило по обычной схеме, описанной во многих книжках про хирургов. Институт, ординатура, пятилетняя работа в районе и затем приезд в центральную клинику области, где его трудолюбие и  хорошие руки заметили после первого же ночного дежурства. Валерий Николаевич был на редкость спокойным человеком для своей профессии. Эмоций на его лице практически никогда нельзя было увидеть. Изредка  появлявшаяся улыбка, носила всегда одобрительный характер, а похвала всякий раз давала такой заряд хорошего настроения, что молодые врачи расшибались в лепешку, чтобы заслужить её. Его полу - прикрытые глаза, с лукавым выражением  таили спокойствие и уверенность в себе. Димка просто умирал со смеху и еле сдерживался, прикрываясь операционной маской, когда слышал, как Валерий Николаевич иногда позволял себе ругнуться  на операции. Его врожденная интеллигентность и тактичность делали этот процесс весьма забавным.
Димке врезалась в память одна операция, когда, ввиду выраженного опухолевого процесса, Валерий Николаевич ненароком повредил крупный магистральный сосуд. Кровь хлынула фонтаном, у Димки затряслись поджилки, а тот, даже не моргнув глазом, очень ловко и спокойно прошил сосуд, не выказав при этом ни тени беспокойства.
              Этот период работы, почти без выходных, с раннего утра и до позднего вечера выжимал из врачей все соки, но под руководством Валерия Николаевича, приносил всем молодым  большое удовлетворение. Димка шел на работу, как на праздник, предвкушая новые операции и новых интересных пациентов.
              Как-то раз, дойдя до середины своего палатного блока, Димка с неудовольствием обнаружил,  что санитар прикатил в коридор отделения еще две кровати. Это означало, что  сюда положат еще двоих пациентов и наверняка не самых простых, раз госпитализация так необходима именно сейчас, при наличии полной укомплектованности палат больными. С одной стороны это было хорошо, потому что, помня о словах профессора, Дима знал, что каждый пролеченный желтый больной – это огромный опыт и знания, приобретаемые в процессе лечения. С другой стороны, двадцать восемь пациентов – это многовато даже для хирургического зубра, а что уж говорить про ординатора первого года. Дмитрий Владимирович  вздохнул и поспешил в палату. Собрав все данные и подписав согласия на операцию он вышел из палаты, с твердым намерением улизнуть домой, если до шести вечера никто не ляжет на две новоиспеченные койки в коридоре. И тут же заметил тощую фигуру мужчины в майке и тренировочных  штанах. Мужчина улыбнулся Димке, обнажив остатки желтых зубов.
- Здравствуйте. Меня зовут Дмитрий Владимирович. По всей видимости, я буду Вашим лечащим врачом - обратился ординатор к больному.
Мужчина поприветствовал врача и начал усердно двигать  кушетку подальше от окна.
- Вы не против, если я перетащу свою койку сюда? Мне от окна дует, а  я очень  быстро простываю. Меня сначала сюда медсестра положила, но потом пришел другой врач и сказал, что мое место здесь. А мне здесь, у окна, не очень нравится.
Димка почесал затылок и, слегка улыбнувшись, поинтересовался у пациента – А что за врач сказал Вам сюда переехать с соседней койки? Уж не Максим Владимирович  случаем?
-Не знаю, он не представился, но такой невысокий, шустрый очень.
  Это точно были проделки  старшего коллеги Димки. Дело в том, что врачи по – честному разделили два места в коридоре. И каждое из них вел свой врач. А из рассказа больного следовало, что пациент поступил именно к Максиму, а тот, в свою очередь, перекинул его на «димкину койку».
Ординатор сообразил это в течение секунды.
- Знаете что, уважаемый, - обратился он к желтозубому – занимайте-ка  Вы  то место, на которое Вам указала медсестра, тем более, что оно Вам очень приглянулось. А  я как-нибудь решу вопрос о том, кто Вас будет лечить.
Мужчина довольно кивнул и принялся  застилать пастель в указанном месте поодаль от окна, сквозняк от которого действительно ощущался на расстоянии и 2-х метров.
Улыбаясь и удивляясь находчивости своего старшего коллеги, Дима  пошел в ординаторскую в поисках Максима Владимировича, чтобы обсудить с ним эту интересную ситуацию.
Последний оказался в ординаторской и, как ни в чем не бывало,  рассматривал томографические снимки.
- Макс, обратился к нему Димка, стараясь сохранить как можно более серьезный вид, но при этом еле сдерживая смех, так как сама ситуация ему казалась комичной. – Ты чего это своего больного на мою коечку перепихнул, а дорогой? Давай по честному, как договаривались!
Максим, не отрываясь от снимков, важно произнес, нарочито растягивая слова – Дмитрий Владимирович, пациент у Вас крайне интересный. Думаю, Вам будет полезно позаниматься с ним.
- Дружище, ты это прекращай - начал Дима, уже не сдерживая смех.- Чего может быть интересного в желтозубом мужике с эпигастральной грыжей размером 1 х 1 см?!
Максим Владимирович поднял глаза и, улыбаясь, добавил - Кстати, на мою койку его перекинул Серёга. Не мог же я, будучи старше вас обоих, молча проглотить такой финт. Ребята посмотрели друг на друга и расхохотались. Значит, именно Сергей Михайлович затеял всю эту историю с рокировкой пациента.
-Макс, ну в самом деле, у меня ж и так полно больных?! Возьми ты его себе.
-Неее, не возьму. Мне двоих с  рагульником подкинули из приёмника. Писанины теперь до утра. Так что, Дим, позанимайся ты им сам… заодно и прооперируешь. Максим Владимирович  дружелюбно улыбнулся своей  белоснежной американской  улыбкой, и принялся за выписку очередного пациента. Разговор был закончен и возражения, по-видимому, не принимались.
 Деваться было некуда, тем более, что Максим был старше по рангу и  возрасту и имел полное  право распоряжаться работой ординаторов.
Максим Владимирович Прокофьев, не смотря на свою звучную фамилию, которая особенно сильно  ласкала слух людям с музыкальным образованием, ни  коим образом не относился к людям, одаренным  музыкальными способностями. Однако, всеми остальными качествами природа наделила его сполна. Несмотря на свой невысокий рост, он был этаким молодым Наполеоном отделения. Звездой же лечебного факультета он стал еще на первых курсах медицинского института, когда победил на всех возможных олимпиадах, устраиваемых в то время для молодых студентов. Мозг его работал очень отлажено и четко, а память поражала своей способностью записывать на подкорку нескончаемый поток информации. Кроме того, общий кругозор, коим обладал Максим, так же был довольно обширным. Сразу после окончания медицинского университета, будучи ординатором первого года, Максим Владимирович умудрился блестяще защитить кандидатскую диссертацию, став при этом самым молодым кандидатом наук в своем городе, а поговаривали даже и в стране. Одним словом, Максим был хорош во всем, что касалось науки и теории. Но был один существенный минус, который для человека его специальности был  очень значимым. Не смотря на большое количество проведенных операций и дежурств, «руками» Максим отставал  не только от своих сверстников, но даже от ребят помладше. Даже Димка оперировал свои грыжи и аппендициты  намного изящнее и быстрее, не смотря на большую разницу в опыте. В связи с этим фактом, большинство  операционных сестёр клиники Максима недолюбливали. А многие, во главе с заведующим отделением,  называли его не иначе как Максимка, что делало его заслуги, в плане науки ничтожными и превращало в простого мальчишку.
Димка оценил способности Максима в первый же день работы, и сначала проникся к нему большим уважением. Как- никак золотой медалист, с красным дипломом,  кандидат наук, да еще получивший это звание в 23 года – это говорило о многом. Однако, в дальнейшем, побывав с ним на операциях и оценив работу его рук, Дима несколько поменял мнение. Кроме того, этому послужило еще кое – что. Максим Владимирович, не смотря на всю свою интеллигентность  и культуру, как-то странно относился к больным. Для него нормальным явлением было обратиться  к больному пожилому человеку на «ты» или зло пошутить в его адрес. Создавалось впечатление, что он относится к пациентам, как к предмету, прооперировав и пролечив который, он поднимется в глазах общественности и укрепит свой авторитет.  Все больные для него были людьми второго сорта, кроме тех пациентов, которые поступали в VIP-палату, и в перспективе могли послужить ему тем или  иным образом.
Большинство медсестер и молодых ординаторов отделения  терпеть не могли Максима Владимировича. Дима же никогда и ни к кому не испытывал подобных эмоций. Он всегда был убеждён, что  человек-существо противоречивое, поэтому  не может он быть только  плохим или исключительно хорошим. У всякого есть свои минусы и свои плюсы. В виду этих причин,  у него со всеми сложились товарищеские отношения. Не был исключением и Максим Владимирович.
Димка уважал его за знания и опыт, за помощь, которую Максим оказывал ему в вопросах диагностики и лечения больных, и он точно знал, что если ему в чем-то важном понадобится помощь, Максим выручит его. А что касается хирургических способностей, то Димка был убежден, что хирургия – это ремесло, такое же как, например, скорняжничество  или  профессия летчика. Чем больше ты в ней, тем лучше у тебя получается. Димкин дядя, опытный хирург и профессор всегда говорил ему: «Хирург - как боксер. Чем больше боксер тренируется, тем лучше дерётся. Так же и хирург. Набьешь руку – будешь хорошо оперировать!».

                ***

Две недели работы в напряженном режиме  прошли очень быстро. Постепенно в отделение стали возвращаться из отпусков врачи: загоревшие и отдохнувшие. Кто-то смог выбраться на ближайшие курорты, кто-то ездил к родственникам в другие города, но большинство врачей проводило отпуск на дачах и в огородах, так как средств на путешествия и дорогостоящие поездки за границу не было.
Вообще, зарплата врача оставляла желать лучшего. Димка порой с большой тоской смотрел на пожилых, седовласых профессоров - интеллигентов, которые не могли себе позволить даже достойного костюма для выступления на конференции. Врачебная профессия не предусматривает в России достойную жизнь, но требует полной самоотдачи и энтузиазма, которые, увы, не могут дать людям какие-то материальные блага. Кто-то, осознав, на что себя обрекает, выбрав эту профессию, уходил из медицины, а те, кто остался, влачат скромное существование, без перспектив на лучшую жизнь.
Тем не менее, никто не жаловался, и все возвращались из отпусков в приподнятом настроении и отличном расположении духа.
Наконец – то молодые ординаторы получили небольшую передышку в работе. По крайней мере, появились опытные коллеги, которые могли  помочь дельным советом. Но главное избавляли от того невероятного количества бумажной работы, которая свалилась на голову Димки и его молодых коллег.
Операций стало больше. Больные стали поступать с новыми патологиями и работа стала еще  интереснее. Спустя годы, Дмитрий Владимирович будет вспоминать это тяжелое  в плане работы время, как самый счастливый период в своей жизни.   
    Очередной общий обход с профессором и заведующим принес  новые оплеухи  врачам и ординатором. Не обделили внимания и Дмитрия Владимировича. На этот раз профессор возмутился тем, что Димка не мог припомнить место жительства пациента, а точнее города из которого тот прибыл. Он и предположить не мог, что такую информацию надо держать в голове, однако профессор ему быстро и доходчиво объяснил, причем таким тоном,  парень готов был провалиться со стыда в недра земли.  Димка попытался оправдываться, сказав, что у него 18 пациентов и знать откуда каждый родом просто невозможно. Профессор на это  сверкнул глазами и тут же скомандовал заведующему выделить Димке в нагрузку еще 2 палаты по 3 человека, чтобы тот не оправдывался. Ординатор глубоко вздохнул и сжал зубы от досады.
Последнего больного из палаты Димы лечили всем миром. Не было не одного врача в отделении, который не приложил бы свою руку и мозговую деятельность к исследованиям этого больного. Однако, профессор его видел на обходе впервые. А дело было в том, что мужчина средних лет, интеллигентной наружности периодически температурил, да  так, что на его животе можно было сварганить бифштекс средней прожарки. Так же неожиданно, без всяких на то причин, лихорадка бесследно исчезала, оставляя в замешательстве врачей. Ему были сделаны всевозможные исследования, но четкого представления о том, что с этим человеком ни у кого не появилось. Димка очень надеялся, что именно обход шефа отделения и профессора дадут ему возможность понять, что же за такая странная болезнь преследует этого симпатичного, совсем не старого мужчину.
Доложив обо всех исследованиях и, выдержав на себе суровый взгляд профессора, Димка честно заявил, что не знает, что  делать с больным. Тишина,  воцарившаяся вокруг, была расценена Димкой, как поддержка коллег, так как всем было так же интересно, какой вердикт вынесет профессор. А тот, полистав историю болезни, сел на край кровати и неожиданно очень мягким и спокойным голосом стал общаться с больным, периодически улыбаясь и щуря глаза. Один вопрос, заданный профессором больному, вывел Диму из ступора:
«А Вы не бывали за границей в последнее время?». Ответ больного мужичка  не сразу стал очевидным для всех врачей, стоявших рядом. И только когда больной назвал страну, в которой он оказывается строил гидроэлектростанцию, Димка понял, что за недуг свалил молодого инженера. Индия – оазис для малярийных комаров! У мужика малярия – осенило Димку…Вопреки ожиданиям всех присутствующих, профессор не стал повышать голос, а спокойно сказал, обращаясь преимущественно к толпившимся вокруг студентам: «Теперь вы понимаете, что значит правильно и подробно собранный анамнез? Один вопрос и ответ очевиден». Дима смотрел на профессора взглядом полным обожания, и уже  моментально забыл про все обиды и унижения. Такого диагностического чутья он даже представить себе не мог. Ну а профессор, дав необходимые рекомендации по переводу инженера в инфекционное отделение, повернулся на  каблуках и  быстрым шагом  удалился в кабинет, напевая что-то себе под нос.
Обычно, после обхода, профессор и зав отделением собирали небольшие консилиумы, на которых разбирали умерших больных, а докладчиком выступал лечащий врач умершего больного. Эта традиция тянулась из истоков образования отделения гастрохирургии и безусловно давала большой опыт. После таких разборов, где можно было выяснить ошибки тактики лечения  и подумать над тем, как бы каждый врач поступил в следующий раз, имея в палате такого пациента, клиническое мышление хирурга расширялось. Это и была знаменитая школа гастрохирургического отделения, где формировалась база знаний и хирургической техники  врачей, попавших сюда. Однако, сегодня у всех были какие-то дела и, доделав всю бумажную работу, почти в восемь вечера. Димка устало побрел домой.
         Так, день за днем в трудах и заботах тянулись дни в жизни молодого ординатора.  Одни больные сменяли других, приходили и уходили новые интерны… Операций становилось все больше, и все лучше и лучше Дима осмыслял их  и учился оперировать   сам.
         Летние месяцы пронеслись незаметно. За 3 месяца жаркого сибирского лета, Димке удалось лишь пару раз выбраться с друзьями на природу, да несколько раз половить окуньков на пруду. В отличие от своих коллег - однокурсников, которые, получив законные отпуска, разъехались в родные города и отпуска, Димка ежедневно  трудился, осваивая все новые и новые  грани  хирургии. Он был счастлив, хоть и устал немного. За 8 месяцев работы в отделении, он стал более уверенным в себе и своих силах, знал, что делать с тем или иным больным и уже давно перестал робеть на профессорских обходах, потому что всегда мог грамотно и уверенно обосновать перед шефом свою тактику и действия, в отношении пациентов.  Не так давно зав отделением, видя усердие, с которым трудится его юный подопечный, предложил Димке, вопреки всем  кадровым законам клиники, устроиться ему в отделение на ; ставки хирурга. Молодой ординатор не совсем однозначно воспринял это предложение. С одной стороны – это было очень почетно, но с другой – ответственность, возлагаемая на него теперь, увеличивалась вдвое. Спрос теперь с него был не как с ординатора, а как с врача. В общем, Димка быстро оформил все необходимые документы и быстренько переклеил название своего статуса на бэйдже: врач-ординатор отделения гастрохирургии! Это было звучно и Димка был очень горд собой.
       Спустя пару дней  после начала нового учебного года, в отделение длинной вереницей потекли студенты – пятикурсники. 5-й курс медицинского университета – это время для принятия решения, кто и кем хочет стать в медицине. По взъерошенным головам оболтусов, то и дело тыкающих кнопки телефона, и по их равнодушным взглядам Димка понимал, что вероятность того, что кто-то из них будет хирургом крайне низкая. Впрочем, и сам Димка на 5м курсе не был эталоном студента. Да, он любил учиться и в особенности любил хирургические специальности, но иногда позволял себе прогулять лекцию после  какой-нибудь вечеринки. Сейчас он смотрел на молодых ребят в накрахмаленных колпаках и думал: «Неужели я был таким же в их возрасте?»…Нет…Вряд ли.
Действительно, студенческая жизнь – это всегда самая лучшая пора в жизни человека. Ты молод, здоров, полон сил и планов. Но жизнь студента – медика особенно интересна. Чего только стоят одни занятия в секционном зале или, на более поздних курсах, занятия по судебной медицине. Ежедневно ты узнаешь что-то новое и интересное… что-то, что связано с организмом или здоровьем человека, особенно если действительно хочешь стать врачом и посвятить себя искусству врачевания. Димка, как и большинство студентов мед университета, до начала 3-го курса был не самым прилежным учеником. Объяснялось это тем, что именно на третьем курсе начинаются все клинические дисциплины: хирургия, терапия, педиатрия, а все фундаментальные науки такие, как биохимия или гистология уходят в прошлое. Начиная с 3-го курса, Димка взахлёб читал книжки по хирургии, и пристрастился  дежурить волонтером  в приемном отделении одной из клиник  своего города, иногда отсыпаясь после дежурств и пропуская лекции по санитарной гигене.
Одним словом, он был весь в своей будущей профессии и на занятиях, практически по любой дисциплине  не сидел с телефоном в руках и не щелкал кнопками  на CD-плеере.