Случайная рукопись - 13

  Меня бросило резко вбок, и я шарахнулся головой о стенку кабинки. Потом меня швырнуло назад, и я шарахнулся уже затылком об другую стенку. К горлу подкатил ком. Меня начало мелко трясти. В голове все металось. Врывались новые и новые образы с все ускоряющимся темпом. Скоро их поток превратился в нечитаемую мелькотню, и родился свист. Я хотел рыдать, но ком у горла пропускал наружу только утробное рычание и слюни. Я хотел кричать, но тот же ком давил желание на корню, и поэтому кричало все внутри. Это было нестерпимо. Я съехал по стене на пол. Тело билось в конвульсиях. Голова ритмично билась затылком об унитаз, производя странный звук. Сверху бил прямо в глаза яркий свет. К сознанию стали пробиваться звуки извне. Свет надо мной заморгал. Это кто-то стоял надо мной и кричал. Я не понимал слов, пытался сказать, что никто ничего не понимает, что за стенами есть другой мир, но производил лишь шумные всхлипы, рычание и слюни. Из размытого слезами пространства передо мной стало проявляться лицо. Это был Миша. Он выволок меня из кабинки и хлестал меня по щекам ладонью.

- Что с тобой, Ванька!? Что с тобой!? Скажи чего-нибудь!

  Меня по-прежнему колошматило, но внутри уже не метались чувства и эмоции. Я уже ощущал холодный пот по телу и дрожал больше от холода. В Мишкиных глазах был испуг. Его самого тоже трясло.

- Я позову охрану! - сказал он и дернулся было к выходу, но я на автомате схватил его за руку.

- Не надо, - прохрипел я.

  Видимо в моих глазах было нечто большее, чем просто просьба. Мишка остался. Он помог мне сесть. Меня тошнило. Я почувствовал, что меня сейчас вывернет. Сказал об этом Мишке, и тот помог мне доползти до унитаза. Меня вывернуло. Блевал я долго. Как будто сидящая внутри тварь пыталась вылезти наружу, но ей это не удавалось. Спазмы прекратились, когда уже болели кишки.

- Что у тебя в руке? - вдруг жестко спросил Миша. Я посмотрел на руки - в левой было зажато письмо.

- Дай мне, - требовательно скомандовал Миха.

  Я попытался сделать непонимающее лицо.

- Дай мне! - подчеркнуто раздельно и настойчиво повторил Миха.

  Черты лица его обострились. В глазах появилось недоброе. Я поднял левую руку к лицу и утерся письмом. По мере производства всех этих движений, тело Мишки выпрямлялось, и подбородок подымался. Потом он шумно выдохнул и как-то сник. Я бросил письмо в унитаз и спустил воду.

- Ладно, - сказал Мишка, - У тебя, наверное, был приступ. Раньше бывало такое? - Я пожал плечами, - Понятно. Пойдем, я провожу тебя до кровати. Тебе лучше? Сам-то справишься? А то может доктора позвать? - Я только кивал головой, или в знак согласия, или наоборот.

  Он проводил меня. Едва прикоснувшись к кровати, я вырубился. Снов не было. Была пустота. К подъему я проснулся самим собой.

  Я помнил. И это было новое ощущение. Я как будто стал выше ростом. Гордость, достоинство, личность. Я не задумывался о значении этих слов раньше. И как они важны! Это я понял только теперь. Перед тем, как открыть глаза, я уже по-другому видел окружающую себя действительность. Рабство! По-другому нельзя было определить наше существование. Как с этим жить или не жить, нужно было решить быстро, сей момент, потому что за мной уже шли. Я слышал стук армейских ботинок. Их было трое. Они подошли к двери казармы, открыли дверь и четко по прямой шли к моей кровати. Я принял решение.

- Встать!

  С меня сорвали одеяло. Я открыл глаза. Двое стояли слева, один справа.

- На одевание две минуты.

  С людьми в камуфляже спорить опасно и, вскочив, я быстро оделся.

- За мной! - Скомандовал тот, что слева, с нашивками сержанта, и двинулся к выходу. Я двинулся следом, и двое военных за мной.

  Мишка все же стуканул. Поворот событий вполне ожидаемый, но все равно неприятный. На сердце кошки скребут. Во рту те же кошки еще и нагадили. И страшно, и гадко. Меня вели по коридорам на разбор или на допрос. Я был готов к вопросам и мордобою. Я решил биться за свою жизнь до конца, если решил-таки жить. Но жить не ценой чьей-то другой жизни, а ценой совести. Я предполагал, что может не получиться. Я предполагал, что у противника будет самое совершенное оборудование и он не погнушается пыток при надобности. С людьми здесь не церемонятся, я знал об этом не понаслышке. Меня привели в небольшой кабинет, в котором находились еще трое. Двое военных были мне незнакомы, а третий - мой старый знакомец - лысый в белом халате.

- Назовите свое имя и предъявите жетон, - сказал один военный, по виду старший.

- Иван, - сказал я и снял с шеи жетон.

Лысый смотрел на меня, не мигая. Я почему-то повернул к нему голову и сказал: «Здрасте». Лысый слегка кивнул.

- Расскажите, что с вами вчера произошло, - опять начал допрос старший.

- Когда? - я сделал максимально удивленное лицо.

- Вчера! Непосредственно перед отбоем, - повысил голос старший, проявляя недовольство.

- А! В туалете, что ли?

- ...

- Так я не знаю, что было. Я сидел на толчке, потом пришел Мишка и вытащил меня из кабинки. Кричал чего-то на меня. Это он сломал крючок, не я. Я не понял вообще, чего он. Меня потом стошнило. Чет хреново с желудком было. Видно, съел не то. И все. Потом я спать пошел.

 Все переглянулись. Лысый сказал что-то по латыни, какой-то ...ниус - типичный случай.

- Как, вы сказали, вас зовут? - Теперь спрашивал уже лысый.

- Иван.

- А отчество? - все напряглись так, что я это напряжение даже почувствовал.

- Какое отчество?

- У вас есть отчество?

- Нет.

- Как же нет? У всех есть отчество. Как звали вашего отца?

- У меня нет отца, - я опять сделал максимально удивленное лицо. Глаза вытаращил так, что они только не выкатывались.

- И фамилии у вас тоже нет?

- Нет, - я продолжал хлопать глазами. Троица переглянулась.

- Рано делать какие-либо выводы. Необходимо произвести ряд анализов, - в этот раз лысый обращался к старшему.

- Что за записку вы держали в руке? - спросил меня старший.

- Когда?

- Вчера! В то время, когда Михаил, с ваших слов, вытащил вас из кабинки.

- Записка? Какая записка?

- Вот та самая бумажка, которую вы держали в руке.

- А, так это, чтоб жопу вытереть.

- Но это была не туалетная бумага.

- Так ее ж нет там никогда. С бумагой вообще хреново. Че, пальцем, что ли?

- Почему вы отказались показать ее Михаилу?

- Кого?

- Вот ту самую бумажку, которая чтоб не пальцем.

- А чего на нее смотреть! Она же грязная была! - Троица опять переглянулась. Старший посмотрел на лысого многозначительно и кивнул.
 
- Мы переводим вас в карантин. Здоровье надо беречь, - выдал мне вердикт старший.

Лысый встал и направился к выходу. Старший сделал какие-то знаки военным, что привели меня сюда. Меня подтолкнули к выходу, и опять - коридоры, коридоры...

Далее:   http://www.proza.ru/2016/02/24/653