Возвращение

   Луна последний раз окунулась в придорожную лужу и скрылась за тёмной зубчатой стеной леса. Темнота сгустилась. Разбитая дорога, хоть как-то высвечиваемая луной, слилась с ночью. Идти стало невозможно. Матвей наощупь выбрал место посуше на обочине под старой замшелой и почерневшей от корня берёзой, начал также наощупь собирать сучья для костра.

   Береста скорчилась от пламени спички, задымилась и вспыхнула. Матвей подсунул её под кучу хвороста и, присев на корточки, ждал, пока костёр разгорится. Пламя костра раздвинуло черноту, осветило пятачок земли с зелёными слабыми ещё усиками травы.
 
   Матвей наломал еловых лап, устроил из них постель и улегся спиной к костру. Хотелось уснуть избавиться от надоевшего за последние дни роя мыслей, неизменно сходящих к дому, к тому, как встретят его нежданного, не отбывшего и половины срока.

   Он изо всех сил гнал от себя эти мысли, но они сверлили мозг, не подчинялись его желанию. Сон не шёл.

   Матвей ворочался, закрывался с головой в новую, прибережённую к освобождению телогрейку, снова сбрасывал её с себя. Потом плюнул на эту затею, встал, подкинул в костёр хворосту и сел на пень, вглядываясь в языки пламени, жадно лижущие хворост.

   Языки пламени появлялись на крыше цеха то в одном, то в другом месте. Матвей не успевал замечать их, снизу кричали, бросали огнетушители, он подхватывал их на лету, переворачивал и лил пенистую жидкость на пляшущие свечи огня. Пожарных машин всё не было. И куда они запропастились?! Руки немеют от усталости, появилась противная дрожь в ногах. А огонь всё наступает – не удержать…

   Звонко хлестануло рядом по кровле, задрало уложенную рядами дрань. Сильная струя воды сбивала огонь, хлестала по крыше. Наконец – то! Матвей утерся мокрым рукавом и начал спускаться вниз.

   - Спасибо, Серёгин. Молодец! Зайди завтра ко мне. – Начальник колонии положил ему на плечо руку. – Иди переоденься.

   Вот она причина его досрочного освобождения. Матвей так и скажет своим родным. Но не только случайное происшествие, а и сам Матвей, его нежелание впитывать в себя преступного, ещё не канувшего в лету и ревниво охраняемого «стариками». Как объяснить родственникам это? Освободившийся годом раньше Сенька Марьянов так расписал общественную деятельность Матвея, что выглядел он похожим на полицая военных времён.

   Матвей думал, передумывал и снова, в который уж раз сожалел о том, как мало уделяет пресса внимания вопросам исправительно-трудового права.
Светало. Серёгин встал, хрустко потянулся, накинул на плечи телогрейку и пошёл навстречу предрассветной бледно-розовой полосе горизонта.

   Село дымилось десятками труб, обдало Матвея уже было забытым запахом дыма. Защемило в груди при виде своего дома, заметно осевшего и посеревшего за три года. Тяжело старикам.

   Открывать вышла мать. Ошеломлённая застыла в дверном проёме, потом вскрикнула и с плачем бросилась на шею к сыну. В комнате что-то упало, и вслед за этим открылась дверь, и в сенях появился отец Матвея, сухой старичок с удивительно густыми седыми волосами.

   - Ну, будет, мать. - Иван Васильевич отстранил от сына жену, сдержанно поздоровался с сыном за руку.
   -  Пошли в комнату. Не реви! – прикрикнул он на жену, видимо считая этот метод успокоения лучшим.

   Сели к столу. Матрена Гавриловна засуетилась, выставляя на стол молоко, хлеб, не свой испечённый, как мечталось Матвею, а купленный, полезла в подполье за огурцами. Отец взял из шкафа бутылку, стаканы – налил.
Водка горячо разошлась по телу.

   - Ну, рассказывай, как там? – обратился Иван Васильевич к сыну.
   - Погоди отец с расспросами. Выпейте ещё. Да пусть Мотя ляжет поспит, умаялся поди за  дорогу-то. После расскажет. К вечеру надо родных созвать, встречу устроить. – вмешалась Матрена Гавриловна, быстро разобрала постель сына, застелила свежими простынями. – Ложись Мотя.


   Выпитая водка разморила, хотелось спать, а не говорить и Матвей с радостью и облегчением принял предложение матери.
Весь день в доме Серёгиных хлопали двери, заходили соседи, родственники поглядеть, хоть и из тюрьмы вернулся Мотька – не со службы, а своё, близкое – соскучились.

   Матвей спал. И только, когда все приготовления к празднованию были закончены, с минуты на минуту начнут собираться гости Матрёна Гавриловна разбудила сына, велела одеваться в заботливо приготовленное около кровати бельё.

   Шумно ввалился в комнату дядя Матвея по матери Степан Захаров, кряжистый краснолицый сорока пяти лет мужчина. Поздоровался, обнял племянника, повертел его, разглядывая. Следом за ним потянулись и другие гости, женщины, здороваясь, плакали, вытирали платочками слёзы. Матвей успокаивал их, помогал раздеться, усаживал за стол.

   Всё было так же, как на десятках других семейных торжествах, которые помнил Матвей – чокались, пили, морщась, говорили. И Матвей, ожидавший расспросов, успокоился: «Душу бередить не будут». Но вдруг встал отец, велел встать сыну, одернул рубаху:

   - Вот, что Матвей, собрались мы здесь все твои родные. При всех и хочу спросить тебя, заставить тебя держать ответ. Расскажи, как ты мог опозорить весь род наш? Вот что, я хотел тебя спросить. Говори!

   Как кнутом вдоль спины резанули слова отца. Потом покрылось лицо. Душно, дышать стало нечем.

   - Брось, Иван, старое ворошить. Парень и без тебя, поди,  всего себя исказнил. Будет желание сам когда-нибудь всё расскажет. А теперь давайте пить, веселиться. Как-никак радость! – Возразил Степан. – Играй Лёшка! – Обратился он к старшему своему сыну. – Сыпь веселей!

   Закрутилось, завертелось в круговороте веселье. Дробный перепляс сменялся озорными частушками. Среди веселья не сразу заметили, как в комнату
комнату Сенька Марьянов, протиснулся между пляшущими, подошёл к Матвею, поздоровался, и, не дожидаясь приглашения, сел за стол. Матвей налил ему стакан водки. Сенька одним глотком выпил, закусил:

   - Ну, как там живут?
   - Ничего, живут – уклонился от разговора Матвей.
   - Ну, а ты как себя чувствуешь. Совесть не грызёт за лагерное? – не унимался Марьянов.
    - Кончай, Сенька! Надо же было освобождаться.

  « Значит свой парень. А там, в колонии просто подделывался». – Подумал Семён. Посидев немного и успев опрокинуть в себя ещё два стакана водки, Сенька стал звать Матвея в клуб:

   - Танцы там сегодня. Идем!
   - Сходи! Сходи, Мотя, посмотри молодежь. Может, кто приглянется. – Вмешалась в разговор тётка Клавдия.

   Матвей вылез из-за стола, стал одеваться.
   - Ты куда, Мотенька? – подошла мать.
   - В клуб пойду. Танцы там сегодня.
   - Может дома побудешь? Гости ведь. А танцы – они каждый вечер бывают. Да и какие там танцы – дёргаются.- Отговаривала Матрёна Гавриловна, а, увидев, что Марьянов уже в дверях сказала: - О Сеньке плохие разговоры идут. Не связывался бы ты с ним.
   - Надоело мне в стенах. Пойду, прогуляюсь.

   Клуб стоял за рекой, в бывшем когда-то посёлке лесозаготовителей. Теперь же от посёлка осталось несколько домов, магазины …

   В фойе орал принесённый кем-то из дома магнитофон. Посреди зала кривлялись под « Алёшкину любовь» несколько подростков. И ни одного взрослого человека.
Сенька подкатил к играющим в биллиард подросткам, а возвратившись, потащил Матвея из клуба.

   - Идём быстрей! Забыл я, мать твою… День рождения сегодня у Зойки. Ты её не знаешь – училка новая.  Все наши там.
   - Не удобно, Семён, без приглашения.
   - Ерунда, меня она приглашала!
   - В таком случае подарок надо.
   - Это мы сейчас оформим. Тут есть кое-чего. – показал Марьянов на промтоварный магазин и направился к темнеющему в стороне зданию.
   - Куда ты? Магазин закрыт! – Крикнул вслед Сеньке Матвей.

   Сенька остановился, подождал пока Матвей подойдёт к нему.

   - Не ори! Для меня он всегда работает! – Сверкнув глазами, сказал Марьянов и быстро завернул за угол магазина.

   Матвей не сразу сообразил в чём дело. Когда он несколькими прыжками подбежал к Марьянову, тот уже успел снять со стены пожарный щит, под которым оказался лаз в помещение склада.

   Резким рывком Серёгин откинул Сеньку от дыры.
   - Ты что, сдурел? Опять за старое. Срок получить хочешь?
   - Ах ты.… Ссучился. Я-то думал, человеком вернулся… - прохрипел в ответ Сенька и неожиданным для Матвея сильным ударом свалил его на землю.
Матвей поднялся, сплюнул кровь, подошел к Марьянову.

   - Шкура продажная! Получай! – С этими словами Сенька снова бросился на Матвея, но удара не получилось, а вдруг появилась острая боль в плече. В ту же секунду помутилось в глазах от удара по шее, и Сенька мешком упал на землю.

   - Ну вот снова влип в историю! – Злясь на себя, вслух сказал Матвей, постоял немного и медленно побрёл в село к участковому.

   Газет сегодня Серёгин не читал и не знал, что вчера был утверждён закон о возможном применении физической силы при предотвращении преступления.