I. Страж

 
Сказка ложь, да в ней намек!
      (А.С.Пушкин)


   У Татьяны  завелась страсть.   Сотворив себе кумир, вопреки библейским предупреждениям, она всю нежность, заботу и внимание вложила в … камни.  Причем,  не обязательно в бриллианты, изумруды, рубины и сапфиры. Это могли быть и полудрагоценные экспонаты,  да и просто булыжники весьма сомнительного происхождения. Один из них рыжей глыбой возлежал на бабушкином рояле и, если честно, был очень похож на копролит раннего мелового периода. Она тщательно вытирала с него пыль, сбрызгивала дистиллированной водой,  полировала бархоткой и  меняла под ним салфетки,  как пеленки, чтобы  мебельный лак  не  испортил этот  «восхитительный» исторический артефакт.  Не замечая моего  ироничного взгляда,  подруга   не упускала возможности лишний раз произнести с придыханием:

   - Взгляни на него! Это не камень. Это – кусочек из колыбели Галактики, начало всех начал.  Предок, который пришел ко мне сквозь  время из вечности!

   «Предок» очень странного цвета «детской неожиданности»  по форме соответствовал чему-то такому же.  Но об этом полагалось умалчивать. И я, сочувствуя увлечению подруги, через раз поднимала глаза к небу и говорила уважительным полушепотом:

   - Он великолепен!

Да простят мне эту маленькую ложь!

   Татьяна  таскала меня с собой на  выставки. Геммологам  и ювелирам не удавалось полностью удовлетворить ее запросы в знании потусторонних свойств  кристаллов,  и поэтому  в  их профессиональную  компанию  со временем,    как-то незаметно,  затесались мистики  всех мастей.  Они  вдохновенно сочиняли байки про уникальные свойства любого булыжника, чем приводили Татьяну в неописуемый восторг.   Подруга отыскивала в интернете любую информацию, любые россказни про магию и целебные свойства самоцветов, искренне верила бреду о лучах и длинах  волн, которые  камни  посылают   в Туманность Андромеды с единственной целью – сообщить, что на Земле есть жизнь. А в центре всей жизни – минералы. Оказывается,  уже с незапамятных времен они  подчинили себе людей, хотя последние  до сих пор  об этом  не догадывались.

   Понимая, что все эти, мягко  говоря, фантазии  напоминают симптомы  паранойи, я иногда что-то невразумительно  мямлила в надежде вернуть подругу в реальный мир.  Но она не обращала внимания на доводы  рассудка, снисходительно покачивала головой,  глядя  на меня сочувственно.    Правда,  иногда, сжалившись, утешала, что к старости   у меня, возможно,  откроется иное зрение под ее руководством.  Вот тогда-то  я, наконец, познаю истинную картину мира.

   Мне не нравилось в их милой компании чувствовать собственную ущербность, но и сходить с ума вместе со всеми  членами этого клуба любителей камней  было как-то чересчур…

   Преамбула получилась длинноватой.   Пора начинать рассказ.

   В тот год зима выдалась бесснежной, промозглой, серой.  Любимые лыжи пылились на антресолях, лед на катках быстро таял. Плавать на коньках  удовольствие сомнительное. И поэтому  к февралю месяцу я так устала от вынужденного домашнего заточения по выходным, что была готова ходить с Татьяной даже на ярмарки. Зачем я согласилась на этот шаг?

   Выставочный  зал  поражал размерами. От  длинных белых стеллажей с искусной подсветкой и, правда,  во все стороны  исходили лучи.  Источником  этого  пленительного блеска были  драгоценные и полудрагоценные камни всевозможных цветов и размеров, которые умельцы-ювелиры выгодно  выложили  на  зеркальные поверхности. Разобраться в этом изобилии помогали сопроводительные таблички, на которых значилось: название минерала, вес в каратах, место добычи и владелец экспоната.  Среди посетителей выставки прохаживались ювелиры и   представители компаний по производству украшений. Они ласково знакомились с покупателями, заводили непринужденные разговоры, предлагая каталоги своей продукции и визитные карточки.
 
   Татьяну знали все профи.  Она  здоровалась, называя каждого по имени, словно старого знакомого.  Потом представляла меня.  Пакет с буклетами в моих руках становился все тяжелее и тяжелее.  Я устала  от лиц и впечатлений.   Поэтому  убежала от подруги в дальний угол зала, присела на  небольшой белый диванчик с гнутыми ножками, чтобы перевести дыхание.
 
   Рядом со мной  сидел мужчина, лет сорока - сорока пяти, с темной густой и  волнистой шевелюрой, гладко выбритый, старомодно одетый.  Светло-серый костюм и черная водолазка, классические черные полуботинки из дорогой кожи вполне гармонировали  с  черным портмоне и кожаным браслетом на узком запястье. Небольшие, холеные руки   выдавали  достойное  происхождение, а   тонкие длинные пальцы украшал   перстень из черного золота с черным агатом.  Мужчина был не рядовой, а мне всегда нравилось коллекционировать наблюдения за личностями неординарными. Нравилось также сильно, как Татьяне ее копролиты.
 
   Передохнув,  я встала, оставив на диване сумку и пакет с буклетами, и подошла к небольшому стенду, который одиноким пеналом заканчивал шикарную экспозицию. Там лежали кусочки темно серых, почти черных оплавленных минералов, явно напоминающих металл. Еще на полках размещались прозрачные полихромные кристаллы, цвет которых менялся в широком диапазоне, а в самом дальнем углу  прятался  зеленый камешек.  В какой-то момент у меня сложилось впечатление, что «наши глаза» встретились, и минерал  ответил  мне блеском такой силы, что, как сказала бы Татьяна, бриллианты отдыхают. Я потрясла головой, пытаясь избавиться от этого морока, но не тут-то было.  Камень сверкал таким необыкновенным глубоким зеленым светом, что у меня не осталось сомнений: либо я схожу с ума вместе с дорогой подругой (умопомешательство – вещь заразная), либо камень и правда пытается мне что-то сказать.     Каждый человек, испугавшись, ведет себя по-разному. Я, как правило, убегаю. Поэтому, подхватив сумку и пакет,  быстрым шагом отправилась к началу экспозиции, решив, что с меня довольно  странных и мистических впечатлений.
 
   Татьяна  прикупила очередной бренд. На этот раз это был овал  голубого агата  более пятидесяти сантиметров в диаметре. Кольца  темно-синего и рыжего цвета делали его похожим на спил экзотического дерева неземного происхождения. Глаза у подруги горели.  Заплатив весьма внушительную сумму, и получив коробку  с чудом природы, она, наконец, заметила, что я стою рядом в ожидании конца этой «каменной» экзекуции.

    - Ты видела, какую красоту я купила?

Она аккуратно укладывала  коробку в пакет.

    - Видела. Молодец.

    - А ты? Ты себе нашла что-нибудь?
 
    - Я  не фанат камней, обойдусь.

    - Большая глупость с твоей стороны, Агата. Выставка закрывается. Впрочем, как знаешь. Мне тут нужно зайти в офис Голден Блюз. Кое-какие камешки приглядеть. Потерпишь еще минут десять?

    - Потерплю.

Татьяна умчалась вниз по лестнице, а я, словно заговоренная, поплелась опять к тому таинственному шкафу, где поселился  живой зеленый огонек.  Импозантный мужчина все так же сидел на белом диванчике и  внимательно  изучал  какие-то записи  в блокноте.  Я аккуратно уложила свои вещи  на сидение и буквально на цыпочках подошла к витрине.  Темно-зеленым пятнышком камень тихо и спокойно прятался в уголке, ничем не напоминая о недавнем сверкающем  фейерверке.  Вот и хорошо. Почудилась от усталости всякая ерунда.   Обычное стеклышко и никакой мистики. Хотя… Стеклышко однозначно напоминало чистейший изумруд. Сколько в нем карат?  Не меньше  десяти… Повернувшись, чтобы уйти, я снова   ощутила «взгляд» спиной.  Решив не поворачиваться, решительно двинулась к дивану. Не нужны мне ни магия, ни фантазии.  Но женское любопытство не лечится!  Углом глаза я поймала ослепительно-зеленые лучи. Сомнения не было. Камень «говорил» со мной. Я устало опустилась на диванчик.

    - Простите, я могу вас отвлечь?

Мужчина охотно повернулся в мою сторону:

    - Буду рад помочь.

    - Кто представляет этот стенд?

    - Я.

    - Вы не могли бы мне рассказать о своих экспонатах?

    - С большим удовольствием.  Первые две полки  занимает  коллекция метеоритов. Если вам будет интересно, я непременно расскажу о них подробнее. Занимательные, знаете ли истории.  Дальше  - весьма редкие полихромные кристаллы, которые со временем будут...

    - Простите, что перебиваю, мне бы хотелось немного больше узнать о том зеленом камне, который прячется в самом углу. Что это?

Внимательные  глаза синие, как река, и глубокие, как небо  скользнули по моему лицу.

    - Это редкий сорт зеленого турмалина, его еще называют изумрудным.
 
    - Дело в том, что я видела все возможные оттенки зеленых турмалинов или верделитов, как вам будет угодно. Но никогда не встречала ничего подобного. Вы не ошибаетесь? Он сверкает, словно внутри него живет огонь.

Мужчина улыбнулся.

    - С этим камнем даже бриллианты спорить не станут.
 
    - Отчего же?

    - Он стар и мудр, как Вселенная. Его чистота совершенна. И он не продается.
 
Я опустила голову. Еще один фанат из Татьяниной группы. Наверняка  они хорошо знают друг друга. В какой-то момент мне почудилось, что  вокруг меня  сгущается  темное облако  какого-то массового помешательства.

    - Понятно.  То есть вы хотите сказать, что камень сверкает  только по собственному желанию? И на стенде просто сам себя выгуливает?

Мужчина снисходительно улыбнулся.

    - Да. Этот камень уже достаточно давно ищет себе нового хозяина.
 
    - Простите?

    - Дело в том, что последним его владельцем был граф  Гaбриэль  дe Лa Рoшфукo.
 
Теперь мне стало  казаться, что  я сплю и невольно участвую в сказке, которая вот-вот превратиться в триллер.
 
    - Так сколько же  стоит этот живой мудрец?

 Хранитель посмотрел на меня сочувственно.

    - Мы же договорились: камень не продается.

Ах, да, он действительно это говорил. Вот и замечательно.   Сейчас я пойду к выходу и никогда больше не поддамся на Татьянины уговоры разгуливать по выставкам редких минералов!

   Я решительно встала с дивана, намеренно оставив пакет с буклетами. Больше никаких ювелирных приключений! И стараясь сохранить о себе приятные воспоминания,  вежливо улыбнулась хранителю.  В эту самую  минуту небольшой стенд озарился ярчайшим зеленым светом, таким мощным, которого никак нельзя было ожидать от небольшого полудрагоценного турмалина.
 
   Лицо мужчины, словно в ответ, засияло от счастья.

   - Камень нашел своего нового хозяина!
 
Он подошел к  выставочному шкафу, открыл витрину небольшим серебристым ключом и бережно достал  это чудо света.

   - Берите, он ваш.
 
Я попятилась, спрятав руки за спину. Только этого не хватало!
 
   - Берите! Не пожалеете!

Именно в этот момент Татьяна с коробкой и пакетами шла в нашу сторону. Она, очевидно, потеряв терпение, решила самостоятельно разыскать меня вместо того, чтобы томиться  в  ожидании  у выхода.  Ни слова не говоря,  я взяла камень и спрятала его в сумочку. Мужчина галантно протянул  мне визитку и, откланявшись, исчез в узком дверном проеме, где красными буквами сообщалось: «Посторонним вход воспрещен».  У меня было чувство, что я совершила кражу века и меня вот-вот арестуют и приговорят к пожизненному сроку не только в России, но и во Франции.
 
   - Агата, что ты тут делаешь? – Татьяна привычным движением стряхнула челку со лба.

   - Сижу, отдыхаю, разглядываю метеориты.
 
   - Разглядела? Тогда поедем домой.
 
   - Наконец-то.


   Прошло около месяца. Я не представляла, что делать с камнем: то ли спрятать его с глаз долой, то ли  носить с собой повсюду, то ли попытаться найти для него нового хозяина. Чувство разбойника с большой дороги, завладевшего раритетным сокровищем, не покидало меня ни на минуту. И мне это категорически не нравилось. Устав от неизвестности и внутренних метаний  я решила воспользоваться визитной карточкой  обаятельного кавалера. Он же, в конце концов, сам мне ее преподнес в качестве бесплатного приложения к своему подарку.

   - Алло, - его голос был глухим и далеким, словно я звонила на край света.

   - Добрый день. Это новая хозяйка камня, если вы меня вспомните.

   - Рад слышать. У вас проблемы?

   - А что, они уже должны начаться? Видите ли, дело в том, что я не знаю, как обращаться с вашим сокровищем.

   - С  нашим, - уточнил голос издалека.

   - Хорошо. С нашим. Мне неудобно носить его с собой в сумке или кармане, ему явно не нравится жить в шкатулке с моими драгоценностями, а держать его на письменном столе, согласитесь, как-то странно. Что с ним делали раньше?

   - Его вставляли в браслет или в кольцо и носили не снимая.

   - И как вы себе представляете мой поход к ювелиру? Наверное, любой специалист обратит внимание на редкость такого камня. Как я объясню, откуда он у меня появился…
 
Голос молчал. В трубке скрежетало, попискивало и сипело.
 
   -  В четверг, ближе к вечеру я  навещу  ваши края, - наконец сообщил он утешительную весть, - познакомлю вас с ювелиром, который нам поможет  не создать цепь  нездоровых сенсаций.

   -  Мне остается  сидеть дома и ждать вас. До встречи!

Ощущение было странным. Если Тридевятого Царства не существует, то его можно было легко вообразить, пообщавшись с этим странным человеком, который  так неожиданно возник в моей жизни.

   В четверг, ровно в девять часов вечера раздался вызов у двери. Дисплей отобразил посетителя. В  нем  я не сразу узнала хранителя камня.  Мужчина был завернут в черный плащ,  напоминавший  театральный костюм эпохи средних веков.  На голове  красовалась шляпа с широкими полями, на плечи спадали темные кудри.  Вместе с ним в квартиру вплыл стойкий запах  вербены.

   - Вы готовы? – Спросил он без предисловий.

Я кивнула, и мы тут же вышли в холл, спустились на лифте вниз и сели в машину, марку которой я так и не смогла определить. Уже через несколько минут мы были на другом конце города. И не понимая, как возможно преодолеть такое расстояние за столь короткое время, я растеряно уставилась на приборную панель. На ней что-то светилось, щелкало, мигало, но знаки были мне не известны, а цифры просто отсутствовали. Совсем.
 
   Тяжелая металлическая дверь открылась на удивление бесшумно, и мы вошли в подъезд с единственной квартирой на втором этаже. Мраморная лестница, стертые ступени, широкие балясины, напоминающие напольные вазы, витражное окно, пыль и тишина приветствовали наше вторжение.  Спустя несколько минут  к нам вышел высокий, сухощавый человек, глаза и волосы которого были одинаково  выцветшими. Плечи его покрывал клетчатый плед.  В руках он держал старинную лампу-фонарь, где медь в сочетании с цветными стеклами   усиливали   впечатление средневековых декораций. Поставив  светильник на полку,  он склонился в придворном поклоне.

   Со мной впервые обращались, как с инфантой.  И я, как любая женщина, очень быстро оценила изысканную вежливость ушедших эпох.

   - Милорд, чем  могу служить? – обратился  ювелир к моему спутнику.

Тот  кивнул мне головой, и я вынула камень из сумочки.  Брови ювелира взлетели вверх, то ли от удивления, то ли от радости. На поднос, покрытый тончайшим золотистым бархатом, я опустила  драгоценность, не заметно для себя войдя во вкус странного для современного мира  придворного этикета. Мне  все чаще и чаще стали приходить в голову мысли о том, что вся эта суета вокруг камня, ничто иное, как  сектантская игра, в которую меня втянули самым  банальным  способом.
 
   - Кольцо или браслет? – Спросил «милорд», обращаясь к ювелиру.

   - Это решать миледи.  Что изволите, кольцо или браслет?

   - Миледи изволит кольцо.

 Лицо ювелира просияло, словно ему  принесли самую желанную новость.
 
   - Руны оставим те же? – Обратился он к «милорду».

   - Да.
 
   Голос моего спутника как-то незаметно стал  настолько  властным,  что у меня  невольно  возникли сомнения: тот ли это милый джентльмен, с которым я познакомилась на выставке месяц назад?
 
   - Миледи,  соблаговолите  узнать имя кристалла?
 
Ювелир достал из высокого резного шкафа ларец, открыл его тем  самым  маленьким серебристым  ключом, который я так  хорошо запомнила на выставке, и вынул эскиз. Перстень, сплошь состоящий из рун, встроенных в вязь кольца выглядел  безупречно.
 
   - И что это за надписи?

   - Это его имя – Страж.
 
Ювелир с поклоном  удалился за ширму, а мы остались ждать.

   Устроившись  в уголке обширного дивана, я молча разглядывала обстановку странного жилища, в котором  непостижимым образом соединялись стили всех известных мне эпох. Большой кабинет походил на музей, где в беспорядке соседствовали вазы эпохи Династии Мин с  египетскими скульптурами, отлитыми из бронзы задолго до нашей эры. Свитки с печатями, глиняные таблички с рунами, деревянные ведра с солярной резьбой, кожаные седла… Чего тут только не было! Настоящий клад для искусствоведов всех времен!

   - Приветствую вас, миледи.

Я вздрогнула. Из-за той самой  мрачной ширмы черного дерева, куда  совсем недавно удалился ювелир,  выплыла дама в голубоватом парике и с мушкой на подбородке. Она склонилась в почтительном реверансе, и мне ничего не оставалось делать, как вскочить с дивана и неуклюже повторить за ней  знак  светской учтивости.
 
   - Уверяю вас, это лишнее, - милорд поморщился,  жестом  предлагая мне вернуться на диван, -  слушаю вас, графиня.

   - Мне показалось, что вы скучаете в ожидании…

   - Вы уже скрасили наше одиночество. Чем обязан?

   - Милорд, я желала бы вновь просить вас вернуть меня домой. Согласитесь, что жизнь в будущем или глубоком прошлом несколько  экстравагантна. Мне не хватает друзей, привычных развлечений, я тоскую…

   - Уж кому-кому, а вам, миледи, должно быть стыдно  говорить всякие глупости.
 
Я впервые заметила, что раздражение, с которым он обращался к даме, появившейся из-за ширмы, не пряталось даже под покровом светской любезности. Чем она ему насолила?

   - Вы прекрасно осведомлены о том, что никакого прошлого и будущего не существует. Есть  только настоящее. Вы же не хотите сказать, что кубок с ядом для герцога исчез  из бытия. Никуда он не делся. Благоденствует и продолжает вместо воска заливать сосуд жизни его высочества.
 
   - А как же покаяние? Я пролила столько слез, милорд. Выплакала свои прекрасные глаза, которые вы называли звездными …
 
   - Для вас  оно случилось. Пришло озарение. Можно уповать на то, что ничего подобного вы себе больше не позволите. Но ведь герцога этим не вернешь в  бытие. Его жизнь закрыта. И закрыли ее именно вы. Его игра закончена. А сколько еще он мог натворить в этой вселенной!
 
   - Значит все остается со мной…, -  жалобно заплакала дама.

   - Все остается в вас. Вы, моя драгоценная,  -  сосуд, в который старательно, слой за слоем наливаете  то  настойку розмарина и лавандовое масло, а то  желчь вепря и яд Горгоны.   Согласитесь, как бы вы ни старались избавиться от тьмы, она уже смешалась со всем до неё содержимым.  И если  в итоге желчи и яда в сосуде больше, чем амброзии… Сами понимаете, миледи. Так что спешите делать добро, как советует  наш общий друг.  Прошлое – будущее. Не смешите.   Люди придумали забвение, и игру в прятки с  прошлым, как лекарство от боли совести.  Они решили предавать забвению   те гадости, которые  творили. Но ничто и никуда  не исчезает бесследно. Поэтому лучшей рекомендацией будет  известное во всех Мирах: не наследите. Не всё отмывается.
 
   - Я никогда не задумывалась над тем, что наследить в своей жизни это так  окончательно, так  непоправимо. Меня убивает уныние.

   - Или зависть, от того, что некоторым чистым сосудам  зло  не знакомо. Впрочем, я совсем не тот, кто готов часами вести с вами душеспасительные беседы.  Если вас это утешит, скажу: вы не хуже и не лучше многих. И ждет вас, графиня, как и всех три суда: первый – суд совести, второй – суд предков, третий и главный – Божий суд.
 
   Я, затаив дыхание, слушала беседу, став  невольным свидетелем  чьей-то тайны.  Прошлое, будущее, настоящее. Время, как энергетическая константа. Люди, как сосуды. Или не люди?  Что вообще происходит?
 
   - На речке Смородиной, на Калиновом мосту  страшные вороги людей,  Драконы о двенадцати головах  бой ведут. - Ответил моим мыслям певучий и глубокий голос.

Я вздрогнула от неожиданности уже во второй раз. Как бы не приобрести привычку бояться всего  непознанного...  Слова из детской сказки  принадлежали несусветной красавице, настоящей Василисе Прекрасной, появившейся в комнате  из-за ширмы.  А дама  с голубыми волосами и мушкой на подбородке исчезла, словно ее и не было никогда. Кокошник сверкал на  голове девицы так ярко, что, наверное, и впрямь был собран  из тысячи камней самоцветных. Золотая парча сарафана выглядела, как  настоящее ручное  шитье. Уж о жемчугах и перстнях говорить нечего.
 
   - Людей в полон  берут, - певуче  продолжала она, -   города разоряют, огнем жгут. Лютуют. Никого не щадят: ни детей малых, ни матерей их. И никак не одолеют это лихо Богатыри-воины. Есть у Драконов  тайна великая  –  огненный палец. Сколько ни сбивай голов, чиркнет он пальцем, и прирастают головы обратно, словно ничего с ними и не было.  Огненный палец в ларце  хранится, который только Страж открыть может.  Нам пора.  Не отстоят  Богатыри без нашей помощи Калинов мост.
 
   - А что это такое – Калинов мост? – спросила я растеряно.

   - Перекинут тот мост над Огненной  рекой Смородиной. Отделяет она мир живых от мира мертвых, и идут по нему люди лишь в одну сторону.  А коли побиты будут Богатыри, откроется дверь по обе стороны и хлынет в мир нечисть, какую свет не видывал.  Тогда  Царство Драконов воцарится и в этом мире.

   - Не плач, матушка, не пустим мы ворога через Калинов мост, – вступил в разговор маленький старичок весьма странного вида, в тулупе, валенках и портах в заплатах, появившийся вслед за Василисой. -  Станем жить-сторожить в черёд караул держать.

 Сказал и стал с интересом рассматривать меня: откуда, мол, взялось такое Чудо-Юдо, из каких таких земель прибыло, да в каких целях?

А я, окончательно очумев  и перейдя барьер, за которым человек еще способен контролировать себя и ситуацию, пыталась понять, откуда вся эта компания берется? Не из воздуха же.

   - Что же ты, мил друг, в таком затрапезном виде к нам явился? – Строго стала спрашивать с него красавица, - где твой кафтан красный, шапка соболья и сапоги, золотом шитые?  Опять в сундук спрятал? Все тебя жадность  терзает- мучает. Никак  с этой хворью не справишься.

   - А перед кем тут обряжаться, матушка?  Эко,  невидаль притащили: и волоса стрижены, и ноги под юбку не спрятаны, и сапоги, как у воина. Девка, ай нет? Ей изюму, черносливу, да пряников? Али меч-самосек лучевой? Ты мне не сказывала. А раз подарков везти не велено, значит и гость не знатный. Чего кафтан-то зря марать?

   - Господа, господа, - милорд  явно устал терпеть  их  препирания, - ждем ювелира и отправляемся на рубежи. И так времени тратим в избытке, разбрасываем  в темную пустоту врагам на радость. Вы, Симеон,  знакомьтесь: новый хранитель Стража, её зовут Агата.
 
Старичок как-то приосанился, распрямился, молодцевато щелкнул валенком об валенок и радостно отрапортовал:

   - Милости прошу, Ваша светлость!  Живой воды, яблок молодильных, ай терем с золотой крышей? Заказывайте, все исполню, как долг велит.
 
Говорит, а у самого глаза смеются. Весело ему на такого «стража» глядеть. Умора, да и только! Где же её, горемычную отыскали, на какой такой планете захудалой?

Я готова была провалиться вниз, под пол. Вот только в какой-то момент почувствовала, что и пола никакого нет – одно пространство… 
А дед всё потешается:

   - Вот,  - говорит, - вам мое ремесло.
 
И протягивает мне на ладони  золотое яблочко.
 
   - Не съесть, так поиграть, - улыбается дедок.

А на мне уже и кокошник одет, и сарафан золотой парчи, и сапожки красные сафьяновые, и откуда ни возьмись коса выросла чуть не до полу.
 
   - Так-то лучше будет, - с удовольствием глядя на свою  работу  подтвердил Симеон , -  теперь сразу видно, что девка.  Разве что тебе, матушка, красотой уступает,  – поклонился он Василисе Прекрасной.

Милорд  спорить не стал. Хотя в какой-то момент мне показалось, что он готов был примерить ко мне совсем другой костюм или образ. А я вспомнила знаменитую песню устриц, которая начиналась словами:

«Нас никто ни о чем не спрашивает, нами все  просто  закусывают».

В этот момент из-за шторы показался ювелир, который нес на подносе готовое кольцо. Комнату наполнило зеленое сияние.  Камень  ожил.
 
   - Ты, матушка, когда колечко-то наденешь, поверни его камнем внутрь, - ласково советовал дед, - он  сверкать-то и  не станет, схоронится. А при надобности обратно, значит, крутани, тогда заработает, как ему и положено из века в век.
 
   - Благодарю вас, Симеон, - сказала я, убирая золотое яблоко в широкий карман сарафана и протягивая руку ювелиру.

  Кольцо мне показалось очень большим, по размеру   не подходящим, но случилось очередное чудо: как только оно коснулось меня, обняло  указательный палец, тотчас же уменьшилось и стало совсем  впору.
 
   - Пора, - милорд  подал мне руку, словно приглашая на полонез.
 
Дедок повел с собой Прекрасную Василису.  А ювелир стоял у окна, провожая нас в мрачную пустоту, ласково  помахивая платочком, которым он в дополнение вытирал  глаза. Когда  теперь к нему гости пожалуют?   Бог весть.
 
   На рубежи – путь не близкий. Минутой не отделаешься.  Но ветви Мирового Дерева Иггдразилли сплошь состояли из воронок. Мы сели в машину милорда и  влетели в Свет.  В дороге молчание затянулось, и я решила его нарушить.

   - Куда же мы отправляемся? – Спросила я Симеона.

   - Так в Тридевятое Царство, вестимо.

   Из-за пазухи деда вынырнул  острый  клюв, вслед за которым  появилась голова в черном оперении. Ворон  попытался вырваться наружу целиком, но был насильно заправлен обратно.

   - Ага, - прокаркал он хрипло, - как же,  Царство. Твое Тридевятое давно в республику превратилось, рубежи наши сдало, самозванцев наплодило, экологию всю напрочь загубило. И вообще никакое оно ни Тридевятое.

   - Это как же так? –  Растерялся дедок.

   - А так, садовая твоя голова. Считай: в первых девяти землях одну планету взорвали. Помнишь?

   - Ну, вроде того, - Симеон  в задумчивости пятерней  почесал бороду.

   - Одна  планета из вторых девяти сбежала в созвездие Тельца. Ей там  спутника  обещали. Так?

   - Ну, вроде того, - дед  смутился и зачем-то полез в карман тулупа.

   - А из третьих девяти первая с орбиты сошла, помутилось у нее чего там внутри, бывает такое, а восьмая процесс затеяла и стала права  качать, чтобы Тридевятое Царство переименовали на Тривосьмое, потому как арифметику никто не отменял.

   - Ну? – Дед начинал сердиться.

   - Что?

   - И к чему ты этот разговор затеял?

   - А чтоб вы людям головы не морочили. Живете в сказке – ваше дело. Всех-то чего за собой тащить?

   - А никто никого силой не тащит. Все по своей воле помогают. Агату вот, цельный месяц ожидали, пока сама не объявилась.

   - Ага, по своей, как бы ни так!  Не смеши мой клюв. Обработали красну девицу. Смысл жизни посулили, что, мол, со злом бороться надобно, а сами  - в кусты. Перстень-то  живет на ее руке, не на вашей. Она свою голову сложит пока вы, как всегда, в окопе отсидитесь.

   - И зачем ты  ко мне в друзья навязался? Если я такой плохой – лети себе на свободу.
 
   - Я бы полетел,  - вздохнул Ворон,  - да ведь кто кроме меня тебе всю правду скажет?
 
 Он завозился, крутя головой.

   - Опять же сказки на ночь. Будешь, как сто  пять веков до меня бессонницей маяться.

  Симеон  покачал головой.

   - Тоже мне, голубь мира. А ведь и впрямь, матушка, странная у нас арифметика получается, - обратился он к Василисе, - трех планет нет, а счет по- прежнему ведем. Непорядок, нужно совет собирать и все заново переименовывать.

   - Господа,  - милорд  решил вмешаться, - у нас вот-вот Драконы все царства отберут, а вы тут со своими заседаниями. Ариман, тьмы источник, все шлет и шлет нам духов мрачных, чтобы и людей совратить и небом завладеть. По всему Солнечному  Кругу  сеет зародыши зла и болезней, да при этом не устает никогда. Великая Иггдразилль ,  Древо Мировое из последних сил прячет в ветвях своих белых огненных птиц, чтобы помогли они одолеть  Драконов.  Силится ясень мировая  сберечь светлые младенческие души, чтобы  вовремя поспели они к своим родителям, а вы тут погрязли в арифметике. Стыдно, господа.
 
  Наступила неловкая  пауза, которую  нарушила Василиса.

   - В Первом нашем Царстве  в священном пламени бьется из последних сил Великий Богатырь Правды – победитель  гадких Троллей.  Во Втором – среди стужи лютой и льда не сдается Светлый Богатырь Чести, и, пока идет битва, Солнце светит в помощь ему. В Третьем – со Змеем о двенадцати головах по пояс  в золе и пепле, в полном мраке  стоит насмерть Богатырь Справедливости, лишь искрами меча своего разрывая вечную ночь. Дух Божий, Дух Неба, Дух Жизни не оставят нас.

   - Значит, на каждом воине лежит непреложная обязанность – драться, чтобы победить Драконов? – Спросила я ее тихо.

   - Или  мы победим их, или они – нас.  Если они, тогда  путь  домой нам  навсегда заказан.
 
   - Домой?

   - Да, к себе, на Седьмое Небо.

   - Почему?

   - Драконья кровь не позволит.  Седьмое Небо  - по ту сторону, там нет ни  Драконов, ни духа их поганого, а мы пока  - по эту. Битва идет на последних рубежах. И много людей пало: у большинства сегодня кровь Драконья  изменила все смыслы. Но люди этого не видят.
 
   - А наука говорит совсем по-другому.

   - Ваша наука все шиворот навыворот объясняет. Тридцать три кита, на которых плывет Земля по Вселенной – это же законы, а не всамделишные млекопитающие.  И звездолеты вы  строите для межзвездных путешествий. И фильмы про то сочиняете.  Только вот куда вы на них доберетесь? Далеко ли? Мечтаете о великом, а у себя под носом ничего не видите.

   - А вы? Вы-то чем лучше?

   - Да ничем. Мы просто выполняем свою работу. Всегда крайние, вертимся, как белка в Иггдразилли, и никакой благодарности от Галактики. Одни обязанности.

Все замолчали.  Я растеряно думала о том, что Седьмое Небо, оказывается, совершенно не то же самое, что Тридевятое Царство. И для того, чтобы вернуться домой, мало победить Дракона, нужно еще не заразиться его кровью. У Богатырей есть лучевые мечи-самосеки. А у меня?  И будто в ответ на эту мысль Страж сверкнул грозной ярко-зеленой вспышкой.

   Что за чудо-машина была у милорда?  Не понятно.  Только много  Миров и Земель пролетели мы за короткое время. Видела я  цикламеновый блеск Урай-Земли,  людей с кожей цвета мрака, чертоги рукотворные, похожие на могучие  Звездные корабли, наблюдала пояс астероидов: все, что осталось от  Деи.  И еще видела Тару, которую со школьных лет называла Полярной Звездой.  Я думала о том, что страшнее физического рабства может быть только духовное;  ощущала себя птицей, навсегда покинувшей гнездо. И пусть у меня быстро вырастали крылья, нужно было время, чтобы научиться ими пользоваться. Всем известно: выполнить свое предназначение может только сердце человека. И если оно не готово, никакие крылья не помогут.
 
   Долго ли, коротко ли,  наконец, мы прибыли в Тридевятое Царство.  В моих самых скромных мечтах – это была Земля Исполинов, с морями великими, горами высокими, дворцами хрустальными, одним словом: молочные реки и кисельные берега, птицы Феникс и Гамаюн,  как в детстве бабушка в сказках рассказывала. То, что я увидела, повергло меня в ужас.  Мудрость Мира Великого покинула эти края навсегда. Мрак и разрушение царили вокруг, словно когда-то в стародавние времена брат восстал на брата, сын на отца и кровь реками разлилась по земле. Не было ни полей с золотой пшеницей, ни птиц, зарю славящих, ни палат каменных, ни людей жизни радующихся.  Великая Пустота покрыла некогда цветущее Царство. Кто же привел светлый мир к  полной погибели и мраку вечному?

   - Ох-хо-хо, - вздохнул Симеон, - вот тебе, девонька, и край. Гляди,  удивляйся.  До какого конца кровь Драконья может весь мир довести.  Что для них – радость, для нас – нежить.  Никогда нам не договориться. Боремся, а конец не наступает, потому что после каждого поражения  Дракон  снова и снова бьется, питаемый лютой ненавистью и жаждой одолеть Бога.
 
   Мне стало не по себе. Но милорд,  внезапно отказавшись от своих великосветских манер, быстро пошел вперед по разбитой дороге в сторону  Огненной горы. Ворон вылетел на свободу, опередил нашу компанию и скрылся в темноте неба. На мне и Василисе появились доспехи стараниями неугомонного деда. Наш небольшой отряд  двинулся  навстречу  полному мраку.
 
   В скорости оказались мы  на месте брани. Земля дрожала,  Змей  огнем дышал, всё до Неба палил. Бился с ним Богатырь-воин, отсекая поганые головы, а они вновь прирастали, как ни в чем не бывало.  И только тут  я поняла, что все битвы во Вселенной, как и эта, происходят здесь и сейчас, а не в  далеком прошлом в былинах рассказанном.  Что бьются   в это самое мгновение и  на озере Чудском и под Аустерлицем и под Сталинградом. Что ничего не кануло, а продолжает быть в настоящем, только люди этого не видят.  И где ларец, в котором  палец огненный хранится им тоже не известно. Потому и отвоевывает рубеж за рубежом племя Драконово: где силой великой, где злобой, где хитростью. И жалость им не ведома, и справедливость и милосердие.
 
   И вдруг в тот самый момент, когда  Змей  богатыря русского по пояс в землю вогнал, метнулся зеленый луч Стража под гору, на которой Змей стоял. В то же мгновение обернулся милорд огненным соколом и стрелой полетел в то место, какое Страж указал.  Тут  Змей понял, что наступает час его последний и с еще большей злобой накинулся на Богатыря.
 
   А я стояла и только об одном думала: нельзя руке моей дрогнуть, чтобы зеленый луч Стража, место указывающий, в сторону отклонился.  В руках Василисы сверкнул огненный меч-самосек и начал рубить  гору, на которой Змей великий стоял.  А ворон стал ему глаза клевать.   Дед поймал ларец, что сокол принес, и я повернула руку, чтобы  дать Стражу его открыть.  В бессильной злобе Змей дохнул на меня  пламенем, и невыносимая  боль пронзила все тело. Плечо загорелось, и в ту же минуту показалось, что  вцепились в него острые зубы…




    - Эй, подруга, проснись же, наконец.
 
Я открыла глаза. На меня смотрели веселые глаза Татьяны. Она цепко держала меня за плечо в попытке разбудить. Плечо болело.  Рядом со мной на диванчике лежала сумка и пакет с буклетами. Свет в витринах уже погасили. Огромный зал погружался в сумерки.
 
    - А где милорд? – Спросила я подругу.

    - Ты  просыпайся. Мы в России, все милорды давно покинули страну, а выставка уже закрылась. Пора домой. Ждала тебя целый час у турникета на выходе, а ты тут спать устроилась. Кстати, а милорд, это, собственно кто?

    - Приснится же такое…
 
Я никак не могла  прийти в себя  от этих необычных приключений. И еще мне было жалко, что все это только сон. Жизнь во сне была куда более реальной и живой, чем туманный город, в который так и не заглянула зима.
 
   - Слушай, я только взгляну на витрину, и мы пойдем.

Татьяна посмотрела на меня укоризненно.

   - И что ты там собираешься увидеть в темноте?
 
Я подошла к шкафу. Она права. Ничего не видно. И вдруг мой взгляд упал в простенок, где должна была находиться  дверь с  надписью: «Посторонним вход воспрещен». Ее там не было. Просто  гладкая уличная  стена. Ощущение  оставалось странным. Сказать, что меня ударили пыльным мешком по голове  - ничего не сказать.
 
   По Садовому кольцу стройными рядами ползли машины  в едином потоке. Возле Курского вокзала толпился народ. Мы спустились в метро, я приложила к турникету сумку с проездным, Татьяна повторила ту же самую процедуру. Затем недолго подождали на платформе, подошел поезд. Народу было на удивление мало, и мы сели в самом конце вагона друг против друга.
 
   - Осторожно, двери закрываются…

Что заставило меня повернуть голову влево?  В следующем вагоне,  через два стекла от меня  сидел  импозантный мужчина  в сером костюме, черной водолазке, с густой и темной шевелюрой. Он что-то читал. Правую руку украшал перстень из черного золота с черным агатом.  У меня перехватило дыхание.  А он, остановив чтение, поднял глаза и улыбнулся мне, как старой знакомой.  С тайной надеждой  я раскрыла сумку.  Зеленое сияние Стража, оправленного в кольцо с рунами, ответило мне приветствием…