Дневник домового Сани

(фантастическая повесть для взрослых)

«Что бы это могло быть?» - подумал робот-хранитель, Альберт, или попросту, Алик, доставая из кучи бумажных носителей информации пыльный предмет. 

Никому не нужные книги, тетради и документы ждали своего часа в запасниках ИКПЦ (Историко-культурного Просветительского Центра) со времён массового перевода библиотек в электронный формат.  Центр занимал  двадцатиэтажную башню на радиальной улице, от которой в разные стороны разбегались дороги и движущиеся тротуары по направлению к предприятиям, зелёным спальным районам, учебным и оздоровительным заведениям.

Люди получали теперь всю необходимую информацию здесь, в ИКПЦ.  Бумажные носители, имеющие историческую и культурную ценность, были давно оцифрованы и хранились в электронном виде в гигантской памяти матричных компьютеров Центра.  Студенты, школьники, специалисты, просто любители почитать в тишине и в приятной обстановке приходили сюда получать знания.  Но большинство людей запрашивало их через Сеть.  В запасниках хранились лишь те книги и записи, которые вызывали у роботов-хранителей сомнения в необходимости их оцифровки.  Время от времени, Алик и ещё несколько роботов разбирали их, а затем отдавали наиболее интересные на экспертизу специалистам.         

- Вот ведь штука, какая, - бормотал Алик, так и этак поворачивая неопознанный предмет, - ни на ней, ни в ней нет никакой информации, совершенно чистые листы!  А должна быть, шестым уровнем дешифровки чую, что здесь кто-то из далёкого прошлого руку приложил. 

Робот поднёс предмет к датчику определения химико-биологического состава и уловил непривычный сигнал: едва уловимый след белка, напоминающего органическую жидкость  под названием «молоко».  Чистая органика ни в питании, ни в промышленности давно не применялась.  Люди нынче имели дело только с биохимическими и сто процентными химическими веществами. Порывшись в собственной электронной памяти, Алик нашёл сведения о древних невидимых человеку объектах, любивших молоко, а затем место и время их соприкосновения с неопознанным предметом.  До технологической революции вплоть до конца двадцать первого века эти объекты жили вместе с людьми,  помогая им оберегаться от враждебных сил. «Что за чудеса?», - подумал Альберт и нажал, на встроенной в левую руку клавиатуре, кнопку «Показать». Перед ним тотчас, словно живое, возникло голографическое изображение того, что происходило в январский Сочельник двести лет тому назад. 

На голограмме сначала появилось здание старинной библиотеки, затем развернулось помещение читального зала, по которому мимо столов и стульев кто-то медленно и задумчиво прохаживался.  В информационном разделе «Легенды и мифы славян» этот кто-то числился, как библиотечный домовой.  В файле «Город Х.» указывалось место его работы – «Молодёжная библиотека», а также имя - Михаил. 

Медитации библиотечного внезапно прервались появлением похожего объекта, который проходил в списке, как бытовой домовик, Саня.  Он был одет, как в старой сказке: в лапти с онучами, в чистый армячок и картуз, что говорило о его почтенном возрасте.  «Судя по одёжке, ему не меньше пятисот лет, - подумал робот».  Подмышкой Саня держал точь-в-точь такой же, как у Алика предмет, но совершенно новый и чистый.  Домовик называл его «дневником».  В этот момент он объяснял Михаилу, что начал писать дневник недавно и использовал в качестве симпатических чернил молоко, чтобы не каждый досужий мог прочитать его записи.  Ёмкая память Алика позволила ему «вспомнить», что невидимые молочные «чернила» следует нагреть и тогда, содержание написанного откроется.

«Вот оно, что!», - прошептал робот, бережно поднёс дневник к электронному обогревателю и ахнул – на бумаге чётко проступили Санины записи… 
    
Дневник домового

«Сего дня, 1-го апреля 2016 года я, домовой Саня, решил начать «Дневник» в связи с постигшим меня горем - владелица старой деревяшки по улице Благовещенской, Серафима, швея-мотористка на пенсии, забыла позвать меня с собой при переезде на новую квартиру.  Всю давешнюю неделю она суетилась, собирала вешшы, упаковывала чемоданы и коробки, а про меня и не вспомнила!  Накануне переезда, прячась от шума и пыли, я забился в подпечье и от сильных переживаний крепко уснул.  Мне приснился сон, будто я помер и попал на тот свет. На том свете оказалось страшно тесно. Что-то холодное и скользкое, жалось ко мне со всех сторон, было жутко и противно. Я отбивался от этого чего-то ногами, руками и беззвучно кричал. Проснувшись в слезах, в поту и с бьющимся сердцем, я выпал из подпечья в опустевшую комнату. 

Боже!  Один, совсем один, впервые за два столетия!  Я плакал от отчаяния и слёзы скользили по щекам, застревая в бороде. Неблагодарная Серафима! Шестьдесят лет вместе!  Я ли не сторожил её дом, смотрел за чистотой, оберегал от злых людей и ничего не ждал взамен, разве иногда плошку молока на ночь, да корку ситного! Неужели это много? Даже безмозглой нахалке, кошке, больше внимания уделяли! И вот, финал - забыла!  Что делать?  Остаться здесь и помереть в тоске, или отправиться на поиски неверной хозяйки?  Раньше бы остался, ждал, пока она вспомнит, кого потеряла.  Но нынче не те времена, кто о нас, домовых, думает?  Кому мы нужны?  Пойду искать Серафиму.  От нея же слыхал, что всё можно узнать от «тернета» или в библиотеке.  С «тернетами» не знаком, а в библиотеку попробую добраться. Есть тут одна недалеко, рядом с рынком, «Молодёжная» называется.  Думалось, молодые нынче много знают, чай помогут мне, старику.

Из дому вышел, когда стемняло, домовые всегда работают и передвигаются по ночам, хотя люди нас зрить не могут, а только слышат и чуют наше присутствие.  Через несколько минут я уже был в центре города и нашёл улицу рядом с рынком.  Вот и библиотека!  Чёрная доска с белыми буквами гласила, что это именно она.  Стоя перед старым зданием, с облупленной розовой штукатуркой и белой лепниной, я разглядел открытую форточку во втором этаже.  Проскользнуть внутрь помешшэния оказалось делом пустяшным. 

Остатнее напишу потом, сейчас не до того.

3 апреля 2016 года. 

Даве случилось не предвиденное, я  встретил библиотечного домового!  Вот уж не думал, что эдакие сушшэствуют, однако очень обрадовался.  Всё-таки, свой!  Описываю, как дело было.

В тёмной библиотеке, в которую я проник, дремала осторожная тишина, в зале рядами стояли полки набитые книгами, лунный свет едва проникал сквозь плотно задёрнутые занавеси, похожие на ризы приходского батюшки.
 
Эк, красиво написал!  Да, у меня талант!  Был бы человеком, мог бы зарабатывать!

Но я сразу почувствовал, что там кто-то есть.  Тут из-за ближайшей полки показалась лохматая голова, а затем и весь хозяин библиотеки. Он  с недоверием посмотрел на меня и сердито спросил:

- Кто вы такой и, что вам нужно?  Это мой дом и чужаков здесь не ждут.

- Прости, мил друг, не знаю, как тебя по имени кличут, я по делу зашёл и на  жилплошшадь не претендую.

- Меня зовут Михаил библиотечный, - смягчился хозяин.

- Знатное имечко, за что же тебя так нарекли? – спросил я. 

- Не за что, а почему.  Дело, видите ли, в том, что нам библиотечным домовым дают имена любимых писателей или поэтов - такова специфика нашей работы.  Меня назвали Михаилом в честь знаменитого русского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова, очень его наша заведующая уважает.

- Не серчай, брат, не знал.   Не больно-то я начитанный, потому как из простых, деревенских.  Да и у Серафимы на книжной полке всего две книги стояло: «Библия» и тринадцатый том из собрания сочинений В.И. Ленина - не разбежишься читать. Вот ты, сразу видать, из интеллигентных будешь, эвон какой на тебе пинжак с карманАми и галстух, чисто прикашшык из магАзина.  Меня-то прозывают Саней, и  прибыл я сюды помочи просить.

- За помощью?  Как вы себе это представляете? – удивился Михаил.

- Говорят, вы тут всё знаете и умеете, кого угодно найти.  Помоги мне, друг, мою хозяйку Серафиму сыскать.  Стыдно признаться, но она меня при переезде на новую квартиру в старом дому по забывчивости оставила.  По-ихнему, по-человечьи – не молодая уж, шестьдесят годов лонись стукнуло, вот память и подкачала.

- Чистый срам, она вас бросила, а вы её же ищете, - заявил библиотечный, - вот уж не стал бы я этим заниматься, пусть бы без вашей защиты пожила, помаялась.

- Да привык я к ей, ровно к родному дитю, жалко глупую.

- Чем же я могу вам помочь, коллега?

- В книгах своих посмотрите, или этот, как его, «тернет» поспрошайте!

- Вы имеете в виду интернет?

- Да, да, он самый.  Не знаю только, кто он такой.

- Это аппарат такой, вроде телевизора, совмещённого с печатной машинкой.  Впрочем, не суть важно.  Назовите фамилию вашей бывшей домовладелицы.

- Ея фамилие – Петухова, - торжественно сообщил я. 

В этот момент внизу раздался щелчок, кто-то открыл дверь и на лестнице послышались шаги.

- Ой! – пискнул Михаил, - прячьтесь скорее за стеллажи, это наша Масанна, зав. библиотекой, идёт.  И что это она в такую несусветную рань объявилась?

И тут, впервые в жизни, я увидал живых библиотекарей и услышал любопытные вешшы, о которых и пишу далее. 

Масанна, то бишь, Мария Александровна, энергичная женшшына средних лет, вошла в читальный зал, за нею следовали ещё две библиотекарши.
   
- Девочки, - простонала Масанна, тяжело опускаясь на стул, - у нас ЧП, помните, в прошлом году нас предупреждали, что библиотеку закроют, а нас - кого отправят на пенсию, а кого переведут в другую библиотеку.  Мы не верили, мы боролись и, вроде бы, нас оставили в покое, приняв во внимание, что наша библиотека единственная в своём роде – молодёжная, и так успешно работает, что известна всей стране.  Но, как я и предполагала, это была лишь уловка, тянули время, чтобы не «прославиться» в Год литературы.  А теперь, всё – решено! Наше здание передадут в аренду какому-то торгашу. Что будем делать?  Я - в отчаянии.  Ну, ладно, нас разгонят, а библиотечные фонды - книги куда денут?  В прошлом году втихаря закрыли несколько библиотек, в том числе и одну детскую, а фонды, как я слышала, до сих пор валяются в запасниках, от сырости гниют. Это притом, что государство, на приобретение книг провинциальным библиотекам, уже два года средств не выделяет! Но главное пострадают дети и взрослые, которые пользовались нашей библиотекой.  Вся областная культура пострадает!  И ведь известно - свято место пусто не бывает, на сколько детских и молодёжных библиотек меньше станет, на столько в городе вырастет детская и подростковая преступность! 
 
Библиотекарши долго шумели, грозились до Президента дойти, но так в этот раз, ни до чего и не договорились. Напоследок всплакнули и разбрелись по домам.  В читальном зале снова всё стихло. 

- Выходите, Саня, - позвал Михаил библиотечный. – У меня сердце чуть не разорвалось, когда я слушал наших «девочек».  Опять же, если нас закроют, и мне придётся скитаться и где-то место искать. Что делать? Задаю этот вопрос и чувствую себя прямо Чернышевским, хоть садись и одноименный роман пиши на основе современности!

- Да-а-а.  Моя беда – малая бедка по сравнению с вашей.  Однако надо это дело обмозговать, может вместе, что путное придумаем. 

- Правильно, Саня!  Какой вы, однако, умница.  Пожалуй, устрою я вас пока отдыхать.  У меня за дальними стеллажами закуток есть, я там днём обретаюсь.  Пойдёмте, покажу.  А ближе к ночи я вас разбужу и поговорим. 

И пошли мы с Михаилом в его помешшэние, устроились ночевать, то есть дневать.  Он меня спать повалил на сундук.  Я сразу заснул.  Только голову преклонил и, ровно в глубокую воду упал.

10 апреля 2016 года

Постепенно привыкаю к новой жизни.  Про Серафиму стараюсь не вспоминать.  Чтобы не скучал, библиотечный дал мне читать «Историю одного города» М. Салтыкова-Щедрина!  Знатная книга!  Когда ешшэ написана, а всё, как ноне.  Ничегошеньки не изменилось.  Много узнал о градоначальниках, о жизни горожан и их взаимоотношениях в далёком прошлом - нелестные сравнения с нашим временем, приходили в голову сами собой. 

14 апреля, 2016 года.

До сего дня отдыхал, книжки почитывал.  Душевные переживания и смена места сильно отразились на моём не молодом организме.  Михаил обо мне заботился, быдто о родном.  За что ему земной поклон.   

Сидя днями в его закутке, мы подолгу говорили о жизни.  Мой новый друг поведал, что таких как он много: сколько библиотек, столько и домовых.  Мне любо, как Миша (он мне разрешил так себя называть)  одевается - не богато, но опрятно и по-городскому.  Носит очечки, потому как много читает, и много чего знает.  Нраву доброго, боле всего печётся о книгах и читателях.  Шшытает, что важнее на свете ничего нету.  Может и правда.

Сегодня рассказал мне о себе - открылся, как на духу. 

Знаете, Саня,  - говорил он, -  чтобы библиотечным стать, нужно особое призвание иметь, или хотя бы любить чтение.  А я с детства книги люблю.  Меня всегда поражало, как такая малая вещица может вместить целую жизнь человека, да что там жизнь – целую науку, историю стран и народов.  И как это замечательно, что есть писатели, люди, которые хотят сделать жизнь лучше и пишут о красоте, о любви и верности, о Родине, о героях и победах, прошлых и современных.  Одни пишут о деревне и городе, о простых людях, их трудностях и радостях, другие обладают такой фантазией, что могут сочинить даже то, чего на свете никогда не было, но читать об этом ужасно интересно.  После чтения хорошей книги душа от радости ширится и хочется тоже совершить что-нибудь прекрасное.  Я уж не говорю о том, что книга – это маленькое хранилище мыслей, идей, впечатлений и чувств человека, которое позволяет делиться всем этим богатством с другими.  Она, как клад, который ты неожиданно находишь и, вдруг, оказывается, что в нём зарыты настоящие сокровища! 

Миша задумался, в глазах его появилось мечтательное выражение:
 
- А сама библиотека!  Я дрожал от радости, когда впервые входил в наш читальный зал.  Я сразу понял тогда, что здесь моё место и лучше, чем в библиотеке, мне не будет нигде.  В тот миг в зале не было ни души.  Окна посылали мне навстречу призрачный свет растущей луны, а мерцание далёких звёзд золотым песком оседало вместе с пылинками на всё вокруг, подчёркивая торжественное беззвучие ночи и темноту, съёжившуюся в углах.  Вдоль стен высились стеллажи, с ровными рядами книг.  Читальный зал был пуст и загадочен, будто собирался с мыслями, готовясь к встрече с теми, кто придёт сюда утром.  Напротив стеллажей на свободной стене, поблёскивая стеклом, висел поясной портрет М. А. Булгакова...   
С тех пор прошло много лет, я прочёл все книги, которые здесь есть, в том числе и романы Булгакова, и стал полноценным библиотечным домовым.  Но, то первое впечатление всё живёт во мне, не давая угаснуть восторгу перед сказочным богатством и мудрой силой библиотеки.  Не меньше книг я полюбил Масанну и наших «девочек»: великих тружениц, настоящих хранительниц культуры и просто милых, добрых и отзывчивых женщин.  Я понял, что библиотека для них не только работа, это - их жизнь, их радость и счастье.  Поэтому они так горюют о её судьбе, о судьбе книг и читателей.   

У меня в голове, после этого разговора, много чего прояснело.  А, каков Миша!  Душевный, добрейший домовой, дай Бог ему здоровья. 

27 апреля, 2016 года

В этот день мы с Михаилом продолжили нашу беседу.  «Девочки» тоже не дремали, собирались по утрам и вечерам, перед закрытием библиотеки, пытались найти выход из положения.  В это время  мы с Мишей их и подслушивали.   Боле всех убивалась Масанна.   

- Что делать? - восклицала она на утренней сходке, которая у них пятиминуткой называется. 

- Ничего себе пятиминутка! – удивлялся я. - Почти до обеда галдели.  Масанна говорила, что искать ответ надо там, где кроется корень зла.  А кроется он быдто бы в создании у нас какого-то «потребного», али «непотребного» обшэства. 

- «Потребительского», - поправил Михаил. – В потребительском обществе всё - товар, даже школьные программы и библиотечные планы, а уж книги само собой.  И на первый взгляд в этом ничего плохого нет. 

- Отчего же такой сыр-бор разгорелся?  Почему Масанна с «девочками» слезами умываются?  Библиотека не товар, что ли? – спросил я. 

А он мне:

- Товар, товар.  Только читатели денег за него не дают.  Библиотеки выгоды городу не приносят, поэтому в трудное время (сейчас у нас очередное трудное время) их первыми начинают закрывать, чтобы, значит, сэкономить. 

А я ему:

- Но ведь книги не картошка, это – пишша духовная.  И всяка власть должна это понимать, если хочет, чтобы люди грамотными и культурными были.  А как нынче без грамотных, когда кругом космос и тернеты всякие?   Сам слыхал и видел по телевизору.

А он мне:

- Всё вы, Саня, правильно говорите.  У нас без библиотек вырастут целые поколения ленивых, малограмотных, зато весёлых ребят, с микрофонами в ушах, в модных тряпках и с гаджетами наперевес! 

А я ему:

- Посмотреть бы на тех, которые библиотеки закрывает.  Должно, они никогда не любили читать и сюды из-под палки ходили.

А он мне:
 
- Похоже на то.  Или с памятью у них стало плохо, забыли, как люди без знаний дичают.  Опять же удивляюсь, почему читателей никто не спросит, нужны им библиотеки или нет?  Ведь в нашу библиотеку ходит много людей, молодых и старых, и все находят у нас нужные им книги, всех сердечно встречают наши «девочки».  Многие читатели всю жизнь сюда ходят, считают эту библиотеку родным домом.  Как же можно лишить их этого дома?

А я ему:

- Мы-то с тобой, что можем сделать?!

Вдруг в нижнюю дверь громко постучали. 

- Кому это приспичило в такую пору в библиотеку явиться?  – поинтересовался я.

- Понятия не имею, - насторожился Миша и выглянул из-за стеллажа. 

Масанна, уж было, домой собралась, но услышав настойчивый стук, спустилась вниз и открыла дверь.  Перед ней стоял хорошо одетый, пахнущий дорогими духами господин средних лет.  Холёной белой  рукой он отодвинул нашу заведующую в сторону и прошёл внутрь помещения.

- Кто здесь главный – обернулся он к Масанне.

- Я, - робко сказала она.

- Ну, вот что, я выиграл конкурс на долгосрочную аренду этого дома.  Даю вам три дня на всё про всё и, чтоб духу вашего здесь не было!  Если не уберётесь, пеняйте на себя.

Также внезапно, как появился, посетитель исчез, а Масанна так и осталась стоять, пригвождённая горем к стене.  Минуту спустя, она обречённо собрала сумку, тяжело вздохнула и поплелась домой, горько прошептав на прощание:

- Утро вечера мудреней!

- Нет, вы видели, что происходит? – в отчаянии вскричал Миша. – Мы этого так не оставим!  Смотрите, Саня, сюда, - и он указал на портрет М. А. Булгакова – вот кто нам поможет!

- Как же он поможет, если он портрет? – удивился я.

- А так!  Я слово знаю, которое его оживит. – Мишин голос от волнения зазвенел, - «Мастер»! – громко произнёс он.

А ешшо говорят, чудес не бывает.  Бывает!  Стоило сказать «Мастер» и писатель на портрете с улыбкой повернул к нам голову.

 - Дорогой Михаил Афанасьевич, - горячо заговорил Миша, - я знаю, вы - великий писатель, волшебник слова и, вообще, волшебник!  Сделайте что-нибудь, спасите библиотеку от разорения, ведь это и ваш дом!

Писатель нахмурился и начал:

- Чем же я, собственно…»

В эту минуту внизу тихо скрипнула дверь,  и в читальный зал, никем не замеченный, прокрался давешний господин. 

- Никого, - сказал он, - надо бы здесь осмотреться без свидетелей. - Посетитель прошёлся по залу, потрогал книги на стеллажах, и, потирая руки, добавил, - так, если убрать это старьё, то получится вполне подходящее для ресторана помещение.  На первом этаже сделаем кухню и гардеробную.  Ресторан будет в старинном русском стиле – дубовая мебель, ковры, еду разносят половые в фартуках и с картой блюд в руках.  Доходное получится местечко, не напрасно я за него столько бабла выложил.

Тем временем на улице стемняло, на небе показалась зловешшая красная луна, и свет её упал на портрет писателя. 

- А это ещё что за мужик? – заметил портрет посетитель. - Хорош, ничего не скажешь, может стать своеобразной «фишкой» ресторана, а историю я ему придумаю.

Но тут, перед изумлёнными глазами хорошо одетого господина, на портрете, сначала исчезло стекло, словно растворилось в воздухе, а затем, изображённый на нём человек встал во весь рост и, держась за раму, вышел в читальный зал.  Лёгким кивком головы он приветствовал посетителя:

- Разрешите представиться - Михаил Афанасьевич Булгаков, писатель.  А вас, извините, как величать?

- Этого не может быть! – оторопел тот и ущипнул себя за руку. 

- И всё же, представьтесь, - стоял на своём писатель.

Хорошо одетый господин, заикаясь от страха, ответил:

- Ша - Шариков моя фамилия!

- Ах, Шариков, - засмеялся Михаил Афанасьевич, - то-то мне лицо ваше знакомым показалось.  Так вот, друг мой, тут вас уже заждались.  Прошу, - и он откинул портьеру на стене рядом с портретом. 

В стене немедленно открылась потайная дверь и оттуда вышли два человека в белых халатах.

- Профессор Преображенский и доктор Борменталь, к вашим услугам, - усмехнулся писатель.

- Наконец-то, - воскликнул профессор, - наконец-то мы нашли его! Всё ли готово к операции, доктор Борменталь?

- Готово!  Пора вернуть этому негодяю его естественный вид, быть ему, как прежде, бездомной дворняжкой, Шариком!

Профессор и доктор подхватили побледневшего Шарикова под руки и унесли в операционную.   

Прошло, каких-нибудь, два часа, и из-за портьеры с визгом, вся в окровавленных бинтах, выскочила лохматая дворняжка.  Она бросилась вниз по лестнице и выскочила на ночную улицу.  Дворняжка летела вперёд, подальше от этого страшного места.  Чем дальше она убегала, тем скорее менялся её внешний вид.  Вот она встала на задние лапы, вот выросла на пару аршин, с неё клочьями начала отваливаться густая чёрная шерсть и, наконец, она снова превратилась в хорошо одетого, хоть и слегка помятого, господина, который мелко дрожал от пережитого ужаса. Его дорогая одежда и холёные руки пахли странной смесью дорогих французских духов и псины. 

Наутро Шариков очнулся в центральном сквере на скамейке.  Он мучительно всматривался в лица прохожих, но не мог вспомнить ничего.

Вобшэм, память ему отшибло.  Его увезли на «Скорой» в городскую больницу и ихный врач назвал его болезнь красивым и незнакомым мне словом – "амнезия"!  Говорят, лечить будут в доме для умалишённых.

28 апреля, 2016 года

Утром, когда Масанна пришла на работу, от бурной ночи не осталось и следа, всё вокруг сияло чистотой, а с портрета на неё ласково смотрел любимый писатель.  В своём закутке, уставшие, но счастливые отдыхали мы с Мишей.      

Если вы думаете, что на этом все беды «Молодёжной библиотеки» закончились, то сильно ошибаетесь.  Этим же вечером в читальный зал проник новый арендатор и спрятался за стеллажами, чтобы осмотреться, когда все уйдут. 

- Наконец-то я один! – удовлетворённо бормотал он, в густеющих сумерках на цыпочках пробираясь от стеллажей к окну и от окна к стене, - славное местечко эта библиотека.  И знатный получится здесь обувной магазин - не зря водил я мужика из мэрии в ресторан, водку пить.  А это, что за портретец на стене? – Арендатор ковырнул неопрятным ногтем раму и продолжал, - человек на нём представительный, покупателям можно будет наврать, что это мой предок, потомственный обувщик, который когда-то завещал мне этот дом под магазин.

Как бы в ответ на эти слова, мужчина на портрете усмехнулся и прямо с полотна протянул арендатору руку.  У того от страха оборвалось сердце и ноги подкосились, а мужчина представился:

- Михаил Афанасьевич Булгаков, писатель.

- Степан Бездомный, предприниматель, - просипел перепуганный арендатор.

- Ах, вот как?  С каждым днём мои встречи здесь становятся всё удивительнее! - Булгаков указал на что-то  большое и тёмное в углу читального зала и продолжил, - прошу любить и жаловать, это мой друг - кот Бегемот.

За столом, прямо перед Степаном, закинув ногу на ногу, сидел огромных размеров чёрный кот, который стучал когтями по столешнице и, фальшивя, напевал: «Где же ты где, звёздочка алая»…

«Я, наверное, схожу с ума!  Говорящие портреты и поющие коты - это уж слишком, - подумал Бездомный и попятился. – Говорили мне, что в этом доме нечисто.  И надо же было к ночи сюда притащиться.  Пропади пропадом этот магазин! Бежать, бежать скорее!» - и арендатор бросился вон.   Кот махнул за ним вслед, да так ловко, что оказался впереди Степана.  У самых дверей он внезапно прыгнул Бездомному на грудь и заорал благим матом:

- А ты думал, сможешь заграбастать чужую собственность?!  Кровью, кровью заплатишь за всё, собачий сын! – при этом одной пухлой лапой кот расцарапал Степану физиономию, а другой открыл дверь и, наподдав Бездомному под зад, рявкнул, - брысь!!! 

Бездомный катился по улице колесом, пока его не остановил полицейский.  Степан отвечал на его вопросы заплетающимся языком и подозрительно закатывал глаза, а потому был тут же отправлен в вытрезвитель.  Больше его, не только в библиотеке, но и в городе, никто не видел.  Говорят, уехал на ПМЖ в деревню к бабке, копает огород, развёл кур, а о магазинах и слышать не желает.

30 апреля 2016 года

Городские торговые люди в последнее время только и говорили о том, что в «Молодёжке» творится чертовщина какая-то: уважаемые люди пропадают, с ума сходят. 

Масанна с «девочками» на удивление всей этой суеты не заметили.  Видя, что арендаторы больше в библиотеку не заглядывают, они решили упредить будущие покушения на свой дом и собрали читателей, чтобы всем вместе пойти к градоначальнику, воевать за правду до победного конца.  Делать этого, им, однако, не пришлось потому, как градоначальник вдруг сам забежал в библиотеку.  Он осмотрелся, спросил, не надо ли чего, и надолго исчез.

Тучи над головой наших «девочек» рассеялись.  Масанна успокоилась и занялась, как она выражается, "текучкой".

По-моему и времени-то прошло немного, а описанные здеся события, как бы маленько поблекли, ушли в прошлоё.  Мы с Мишей теперь часто сидим под портретом писателя и беседуем о вечности, о быстротечности времени и неизбежности перемен. Я начал понимать Мишу с полуслова. 

- Верите ли, Саня, - говорил мой друг, - всё в руках самих людей.  Мне кажется, что им нужно чаще вспоминать историю.  Сейчас, как в начале каждого нового века, вся жизнь меняется, и мы со своей библиотекой оказались в самом водовороте перемен, на пороге великой технологической революции, которая сметёт всё старое и заставит по-новому взглянуть на многое, в том числе на книгу, науку и культуру.  Это случится довольно скоро, может быть, к концу нашего века.  Вы сами видите, как быстро меняются, например, телефоны.  Люди не успевают приспособиться к новым машинам и электронике, а на их месте уже появляются другие.

А я ему:

- Хочешь сказать, шчо бумажные книги станут не нужными, и мы зря воевали за эту библиотеку? 

А он мне:

- Милый мой, я лишь хочу сказать, что за последние несколько дней мы услышали только первые звоночки грядущих перемен, хотя книгу и библиотеку в любом случае надо рассматривать на особицу.  Бумажная книга обладает бесценными качествами, она хранит в себе живую сердечность авторского слова, её передают из рук в руки и она накапливает душевное тепло прочитавших её людей, чтобы передать его дальше.  В книгу вкладывает свой труд множество людей: автор и издательство, в которое входят - редактор, корректор, верстальщик, художник, печатники и упаковщики.  Но настоящая её жизнь начинается лишь здесь, в библиотеке.  Без библиотеки никак!

Я, конечно с ним согласился потому, что и сам приохотился к чтению.  Прочёл я и книги Михаила Афанасьевича - чудо писатель, мало, кто нынче так выразить себя умеет.  Очень веселился, вспоминая, как ловко он проучил горе арендаторов с помощью своих героев. 
            
- А все-таки жаль, - вздохнул Михаил, - что эта библиотека в будущем перестанет существовать или изменится до неузнаваемости.  Я переживаю из-за того, что процесс этот будет не простой и болезненный, особенно для моих милых «девочек».  Мне хочется, чтобы прошло ещё много лет, прежде чем бумажные книги исчезнут, а библиотекарей переучат и сделают из них экспертов по хранению и предоставлению информации.  Хочется помочь Масанне и всем остальным пройти через все испытания прежде, чем мы, библиотечные домовые, вместе с бумажными книгами уйдём жить в сказки.  Вы же, Саня,  скоро найдёте свою Серафиму и будете служить ей до самого конца.  Надеюсь, мы ещё встретимся в сказочной стране.  Нам будет весело и интересно вместе.  Нас перестанут бояться и будут любить дети.

- А как же…»

На этом Дневник домового Сани оборвался: остальные страницы пострадали от пыли и сырости.

Печально, что эти славные домовые исчезли. Я бы с ними с удовольствием подружился, - думал Алик. -  Опять же интересно, чем Санины приключения закончились, где он Серафиму нашёл и сколько ещё лет домовые в квартирах жили.  А насчёт технологической революции Михаил был совершенно прав.  Умница, всё точно предвидел.  Надо будет об этих ребятах ещё почитать. Видно мы их недооценили в плане знаний и хранения информации.  А какой сочный язык у домовика Сани!  Да по нему можно диалекты изучать!  Пойду, передам этот дневник экспертам, пусть оцифруют».


30 января – 22 февраля 2016 года