Притча о Вертолете и Водопаде

                Памяти вертолетчика Эмиля Скобиолы


   – Я знаю один водопад, – сказал Эмиль.
   Он был, как всегда, подтянут и свеж, и синяя летная форма как-то по-гусарски гармонировала с его смуглым молдаванским лицом и черными усами на гладко выбритом лице.
   – Я знаю один водопад! – сказал Эмиль, когда мы встретились с ним у подъезда нашего дома, где он  жил двумя этажами выше меня. – Этот водопад еще лучше Кок-Кольского, знаешь.


   И я вспомнил наш взлет с Нижнего лагеря у Кок-Кольского водопада, когда перегруженный МИ-2 не хотел подниматься в воздух, но нам позарез нужно было на Алахинское озеро, где ждали геологи, и где мы с Михалычем должны были продолжать нашу видеосъемку.
   Тогда Эмиль слил горючее – ровно столько, чтобы оторваться от земли, и вертолет, нащупав неверную опору разреженного горного воздуха, пошел, пошел, прокрался, набирая скорость, по-над площадкой Нижнего лагеря левее водопада и ухнул вниз вдоль склона так, что у меня все сжалось внутри и что-то подступило к горлу.
   Но Эмиль знал свое дело, как никто в этих горах.
Кок-Кольский водопад фантастической белой дугой вздыбился по правому борту вертолета, замедленно развернулся и нехотя осел вниз, под кедры, почетным караулом замершие на краях ущелья.
   Я не снимал этот наш взлет: экономил энергию подсевшего аккумулятора. Потому что еще надо было снять с воздуха Верхний лагерь, озеро Коксу и еще что-то. Подумалось, что "потом, как-нибудь, не последний же раз".
   И мы сели на Алахинском, и я скупо отснял несколько кадров идущего к вертолету Эмиля и его удивительный, с передним креном, взлет. Эмиль улетал на соседние точки, оставив нас с Михалычем на Алахе.
   Потом Эмиль успел вовремя, так как на обратной дороге с Чиндагатуя Михалыча ударила в руку гадюка, и ему становилось все хуже. Но вертолет Эмиля появился из-за заалахинских хребтов, как  добрый Дух, и мы успели в Усть-Каменогорск в самое время.


   – Я знаю один водопад, – сказал Эмиль и хитро улыбнулся в свои гусарские усы.
   – Где? – загорелись мои глаза.
   – Не-ет! – Эмиль засмеялся. – Вот полетим, покажу!
                * * *


   Я узнал его сразу – это был водопад Эмиля. В два каскада рушился он в узкое, с поворотом, ущелье, изгибаясь над скалой белыми дугами пенных струй.
   Мы заходили на водопад раз шесть, но вертолетчик дядя Саша вел машину осторожно, не рискуя снижаться к скальным стенам, обступившим ущелье, и тряский МИ-2 не давал простора видоискателю камеры.
   "Эмиль бы прошел по самому ущелью", – подумалось в паузе между заходами.


   ...Эмиль. Он погиб неделей раньше в горах под Зыряновском. В первый свой полет командиром МИ-8. Он погиб, как ушел в рейс, оставшись в моей памяти и в скупых кадрах той, кок-кольской, видеосъемки – отчетливо до боли.
   В своей гусарской синей летной форме.
   И он остался в этом водопаде, победно бросающем белые струи в синеву ущелья.
   В том водопаде, что он так и не успел мне показать с высоты своего полета.


   Это был водопад Эмиля Скобиолы, я узнал его сразу.
   Вот полетим, и я покажу его тебе, сынок.

   Успею ли?


                Усть-Каменогорск
                2 января 1993 года