Что-то животное

Открываю газету и меня, почти выворачивает, - поток инфантильного отборного бреда. Они борются за нравственность и образование. Ну да, ну да. Как много хорошего!? Откидываюсь на спинку мягкого кресла и начинаю обдумывать местные новости. Если вводить штрафы за сексуальные домогательства, то только вместе с легализацией проституции. Иначе, здоровые нормальные парни замучают себя до смерти. Знаю я женскую природу, вывалить хоть немного телеса из упаковки. Хотя куда ж без них таких? Да и всяко бывает, всяко. Есть в сексе что-то животное. Недаром его в церквях бояться. Да что там в церквях, у всех из моего поколения была потертая видеокассета, которую прятали, - в домах его тоже боятся. Швыряю газету на пол, там ей и место. Анна читает, я думаю.
Что такое литература? Нет, не вшивая статья в убогой городской газете. А что-то необыкновенное, важное, нужное. Я провожу неуместные параллели. Это как из разных банок выплескивать все на белый холст. Там вот радуга, а там все смешалось и стало коричневым, и не выбросишь ведь из холста. Настоящая литература никогда не пытается угодить. Она работает как циркулярная пила. В мире удобств ей делать нечего. Иногда в ней есть что-то животное.
Интернет и писанина это не литература. Меня пугает обильное количество людей, которые мнят себя писателями. Я не сплю по ночам потому, что боюсь, что я один из этих придурков. Времена кажется , что это не так.
Настоящая литература это чувство. Мощные, сочные образы, в которых есть сила. Завораживает человека все такое: звезды, горы, катаклизмы. Человек, как губка воду, впитывает великое и сам становится великим. В этой стороне великих ненавидят, но все же обожают созерцать великое. Это ли не любовь?
- О чем ты думаешь? - спрашивает меня Анна и, кажется, через глаза, заглядывает в самое дно моей души. Мне немного не по себе от того, что она может там увидеть. Пока все хорошо – черти в табакерке.
- Думаю о чертятах, они мне мешают и путают мысли.
Она игриво смеется.
- Я чертенок?
- Еще какой, - вглядываюсь в ее глаза. - Ты там читаешь?
Сколько всяких новомодных? А у меня в голове Чехов, Куприн, Веллер, Акутагава и Буковски, - личности. Нет сейчас таких.
- У меня лежит Маркес и «Смятая постель» Саган. Я пока думаю.
Тихо, женщина думает. Это вызывает умиление. Но я наверное люблю ее, а значит улыбаюсь. Можно понять, как не быть дураком. Но как стать личностью? В личности есть что-то животное. Хотя как быть с Чеховым? В интеллигентном, умном человеке разве такое есть? Это чувствуется в его словах. Но не первобытное, не нелепое и звериное, а…черт, нет такого слова. Интеллект или ощущение? Сейчас разберемся.
- Ты слышала? Скоро будут штрафы за сексуальные домогательства. А сейчас вечер и время одевать чулки.
Маркес и Саган ложаться на столик. Мне нравятся чулки на женщине. Пояс, застежки, кружева. Этот образ, - в нем есть что-то животное. Зажимаю Анну сзади возле подоконника. Седьмой этаж, город с его ночными огнями на ладони. Выпускаю чертей, они спокойно и легко проходят сквозь руки. Классическая музыка повисла в воздухе.