У меня нет тебя

От усталости я валилась с ног.
- Жень, я приму душ, ты свари кофе. Сбросив одежду, я встала под струи почти холодной воды. Это придало бодрости, вместе с водой я смыла с себя все заботы, хлопоты, связанные со свадьбой Майки. Надев халат, вышла на кухню. Стоял кофейный аромат. Женя расставлял чашки, готовил бутерброды.
- Онегин, быстро в душ, а я дополню стол остатками со свадебного стола. Поторапливайся, ну Жень, так хочется, есть, сам знаешь, там некогда было ни есть, ни пить. Одни заботы: всех надо встретить, ублажить, развеселить, у меня до сих пор болят мышцы от улыбки. Мне кажется, она навсегда останется на моем лице.
Пока мой Онегин приводил себя в порядок, я достала из сумки остатки со свадебного стола. Запасов хватило бы на две-три приличных вечеринки. Да, нам все это не осилить. Нужно пригласить гостей.  Ладно, потом обсудим. На стол я поставила деликатесы: икру, семгу, мидии, сырокопченую колбасу. Что же выпить? Шампанское, коньяк, виски, водки? Виски.
Разложила красивые салфетки, поставила рюмки. Кстати, эти рюмки нам с Онегиным подарили на свадьбу. Надо же, прошло двадцать лет, а все рюмки целы, ни одна не разбилась. Считай, семейная реликвия, талисман счастья.
Женя вышел из ванны бритый и надушенный, как жених. К своим сорока пяти годам он смотрелся очень молодо. Запросто можно было принять его за жениха Майки. Стройный, живота не отрастил, сказалось его увлечение большим теннисом. Как ни как мастер спорта! Темные волосы, слегка посеребренные виски придавали его лицу благородство.
 Раздался телефонный звонок.
- Ой, это, наверное, Майка. Я взяла трубку.
- Мамуль, мы добрались хорошо, уже устроились. Виталик шлет вам привет. Целуем тебя и папулю. Пока! – положила трубку. Да, телеграфно кратко.
- Онегин, дочь с зятем доехали. – Я прижалась к нему и поцеловала: - Это от Майки. А это от меня, - я со страстью поцеловала его в губы. В ответ получила вялый усталый поцелуй.
- Извини, Тина, я очень устал, переволновался.
На душе как-то сразу стало тревожно.
- Ты не заболел? Как себя чувствуешь?
- Не беспокойся, все хорошо.
Женя разлил по рюмкам виски.
- Давай выпьем за счастье нашей Майки. Не успели мы оглянуться, как дочь выросла.
- Все-таки, Жень, хорошую дочь мы с тобой воспитали! Красивая в меня, умница в тебя.
- Нет, - возразил Онегин, - и умница в тебя. Она всего лишь на втором курсе университета, а уже и замуж выскочила и родит через два месяца.  А ей всего 19 лет. Ты подумай, Тина, ей еще учиться, учиться и учиться.
- Да, - согласилась я, - как завещал великий Ленин.
- Все шутишь, муж тоже студент. Ни работы, ни жилья. Майка родит учебе – конец!
 - Ну, насчет жилья есть выход. Маму заберем к себе. Ты же знаешь, она приболела, у нее нет сил даже в магазин сходить. После смерти отца она очень сдала. Ребята будут там жить, а мы с мамой. Даст Бог, появиться внук или внучка, возьму отпуск, затем ты, потом сваты, слушай, прямо в рифму.
- Да, - промолвил Женя, - мама – это вечный запах корвалола, который никогда не выветривается. Нет, Тина, нет, это не выход, это тупик!
- Хорошо, что ты предложишь?
- Я ухожу.
Я с удивлением посмотрела на Женю.
- Куда и когда вернешься?
- Тина, я ухожу от тебя к другой женщине и не вернусь никогда. Давно хотел тебе сказать, я полюбил, не могу без нее. Я ушел бы раньше, но тут свадьба. Я обещал ей сразу после свадьбы уйти. Она меня ждет!
- Я ничего не поняла, о чем ты говоришь? Жень, ты так шутишь?
- Я не шучу, я не люблю тебя, не хочу больше жить во лжи, я устал. Пойми, я хочу быть счастливым. Да мне сорок пять, ей двадцать пять. Я ощутил себе с ней снова молодым, ко мне вернулась страсть.
- Хватить! – заорала я во весь голос. – Замолчи, я все поняла! Уходи немедленно!
- Тина, успокойся! Давай расстанемся по-хорошему.
- Друзьями, что ли? Будем дружить домами? В субботу мы с Майкой ходить к вам! А в воскресенье будем от вас ждать ответного визита? Внутри меня клокотала буря чувств, эмоций. Внутренний голос говорил: «Только не плачь. Держись, мать!». За окном сигналила машина.
- Это за мной. Прощай, Тина.
Я посмотрела в окно. Мой муж со спортивной сумкой (надо же, заранее подготовился, собрал вещи и даже побрился, готовый на сто процентов), сел в черный «БМВ». За рулем сидела молодая девушка. Прямо Царевна-Лебедь. Дура! Не лебедь, а б… Крысы бегут  с корабля – опять рифмы! Мой муж сбежал от меня в золотой карете. Банкет не удался, гости разошлись. Дефицитно-дорогой стол загрустил, наполненные рюмки злились, они устали, да и не привыкли, что в них так долго задерживались напитки. Я  достала из серванта оставшиеся четыре свадебные рюмки. Налила в них водки. Выпила их поочередно, не закусывая. Каждую выпитую рюмку разбивала об пол. Так я отсалютовала конец семейной жизни. Весь пол на кухне был усыпан семейной реликвией, талисманом счастья. Я разревелась. Окончен бал, погасли свечи!
Утром меня разбудил телефонный звонок. Так не хотелось вставать. Я собиралась толкнуть Женю, чтоб он подошел к телефону. Жени рядом не было. С ужасом вспомнила: Онегин ушел! Защемило сердце, нечем стало дышать. Я, как рыба, стала глотать воздух, еще, еще, еще, ну вот стало легче. Но подойти к телефону не было сил. Я себя чувствовала, как надувной шарик, из которого выпустили воздух. Телефон, наконец, замолчал. Я все же встала. Пошла на кухню. О, Боже, вся кухня была усыпана хрустальными осколками. За окном светило солнце, осколки блестели, точно мои застывшие слезы. К телефону подойти было невозможно, он стоял на тумбочке у окна. Я взяла веник подмела пол. Путь к телефону расчищен. Взглянула на определитель номера: звонила Лера.
Лера  - моя подруга, мы вместе с ней пришли работать в школу, после окончания университета. Я - преподаватель русского  и литературы, она - преподаватель английского. Я шутила: «Мы с тобой язычники, я русскоязычная, ты – англоязычная». В школе мы были самые молодые среди преподавателей, быстро сошлись, подружились. С тех пор мы всегда рядом. У нас родились дети: у меня Майка, у нее – Санька. Мы мечтали, вырастут наши дети и поженятся. Нам так хотелось породниться. У Леры не было ни братьев, ни сестер. И я одна у родителей. Поэтому, наверное, мы так тянулись друг к другу. Хотелось иметь сестру. Но наши дети показали нам огромную фигу. Майка нашла Виталика, а Санька весь ушел в учебу. Муж Леры часто ездил в загранкомандировки. Он отличный переводчик, знает английский, немецкий. Петр Великий, муж Леры, нередко при встречах говорил: «Тина, пока ты рядом с Лерой, я спокоен за свой семейный очаг». После очередного возвращения Петра из командировки, мы собирались семьями. Это всегда были незабываемые встречи. Петр всех одаривал подарками. Застолье часто заканчивалось за полночь. Лера светилась, как солнце, радостью и смехом наполняя весь дом. Дети засыпали в куче игрушек и подарков, мы же тихонько сидели на кухне слушали рассказы Петра. Онегин с Петром заводили разговоры о политике. А мы с Лерой с восторгом рассматривали иностранные тряпки. На Леру я смотрела с восторгом. Никто не мог так радоваться даже маленькому подарку, как она. Никто так не переживал за меня. Она чувствовала мое настроение на расстоянии. Если у меня ныла душа, тут же раздавался звонок. Первое, что я слышала: «Что случилось, Тина?» «Ничего», - отвечала я, стараясь придать голосу как можно больше бодрости. «Да ладно, дуру не гони, что случилось?». Дальше начинался разговор. Я больше не лукавила, все, что меня тревожила, выкладывала как на духу. Опять зазвонил телефон. Лера. Я вздохнула и сняла трубку.
- Привет, подруга!
- Лер, приезжай ко мне, можешь?
- Хорошо, сейчас буду.
За столько лет нам не нужно было ничего объяснять. Мы понимали друг друга по интонации. Я говорила: «Лера, тебя Бог поцеловал!». Она умела чувствовать, понимать, любить, делать счастливыми тех, кто с ней рядом. Лера, молча, слушала меня. Я  посмотрела в ее глаза. Она опустила свои бархатные ресницы.
- Лера, меня осенило, ты знала, что Онегин мне изменяет?! Знала, скажи, мне честно.
- Откуда я знала, что я его за ноги держала? Слышала сплетни, ну видела раз, ехал он с этой кралей. Он же у тебя заведует отделом молодежи и спорта в Белом доме. Она юрист, снимает там помещение под офис. У него такая работа: молодежь, спорт.
- Да, - добавила я, - и секс.
- Не верила я им. Мало ли что говорят!
- Что же Лера, не рассказала мне о сплетнях, как ты говоришь? Ты  моя лучшая подруга, сестра. Вокруг меня шушукались, я как дура, ходила в розовых очках, со счастливой улыбкой на лице. Какая я идиотка, Господи, за что, за что мне все это?! Лера подошла, обняла меня. В глазах ее стояли слезы.
- Прости меня, Тиночка, прости. Я не знала, как сказать, я не могла, понимаешь? Я мучилась, не спала ночами. Для меня это такая же трагедия. Он изменил не только тебе, он изменил всем нам. Лера зарыдала в голос. Мы обнялись и залились слезами.
- Все, хватит, - сказала я, - ты завтракала?
- Нет, конечно. Надеялась, ты угостишь.
- Так, война-войной, Лерочка, обед по расписанию. За обедом Лера предложила:
- Тин, мы с Петром через три дня уезжаем в санаторий. Поживи недельку в нашем «поместье». Отдохнешь, успокоишься, погуляешь по лесу.
- Майка будет звонить, а в ответ – тишина?
- Ой, Господи, ей не до тебя, у нее медовый месяц.
- Да нет, - возразила я, - судя по беременности, медовый год.
- Да ладно, успокойся. Она в доме отдыха, до нее езды 15 минут на автобусе. Не позвонит – сама съездишь. Скажешь, что отдыхаешь в «поместье».
- Спросит: почему без Онегина?
- В командировке.
- Да, может, лучше в космосе?
- Хоть на луне, - парировала Лера.
- Слушай, ведь поздно или рано она узнает всю правду.
- Лучше поздно, Тина. В ее положение лучше поздно. Лера с Петром уехали, я осталась одна в «поместье». Это, конечно, шутка про поместье, дань времени. Деревня называлась Марьино и находилась на берегу залива. В ней было домов пять-шесть, жили в них одни старухи.  «Поместье» занимало двадцать соток. На месте старой избы Петр построил двухэтажный кирпичный дом. Сад он оставил. Вишни и яблони манили красотой и вкусом. Было  невозможно пройти мимо, чтобы не сорвать их. За садом стояла баня, напротив беседка. В беседке мангал для шашлыков, огромный стол  со скамейками, и вся она утопала в диком винограде. Здесь же неподалеку – теплица для овощей. Красота была необыкновенная. Запасов еды Лера оставила на неделю, но если честно, мне и за месяц не осилить. Два холодильника были забиты подзавязку. Петр, когда уезжал, подвел меня  он к бару. В нем выстроилась настоящая коллекция вин, ликеров, коньяков и прочих спиртных напитков. По ним можно определить, в каких странах он бывал.
- Пользуйся, - сказал Петр.
- С кем я буду пить, с бабками что ли?
- Тиночка, солнышко, рядом с нами деревня новых русских. Ходи туда каждый день, глядишь, поймаешь золотую рыбку, - и расхохотался. Я хлопнула по его солидному пузцу:
- Грешно смеяться над убогими, Великий! Погода стояла теплая, солнечная. Я полила огурцы, помидоры. Затем искупалась в заливе. Аппетита не было, решила попить кофе в беседке. Тут опять на меня накатила тоска и обида. Я готова была разреветься, но вдруг явственно услышала голос Леры: «Стоп, подруга! Не расчесывай свою обиду. Тина ее надо зализывать». Я оглянулась: нет ли ее рядом. В небе летел самолет. Наверное, Лера в нем. Она все-таки ясновидящая, даже на расстоянии чувствует меня. Я помахала рукой вслед улетающему самолету. Читать не хотелось, телевизор надоел. А что, может, действительно прогуляться по деревне новых русских, посмотреть, кому на Руси жить хорошо! Прошла около километра, передо мной открылся новый мир. По обе стороны дороги стояли сказочные дворцы в три - четыре этажа. Я просто описать их не могу. Все дома из красного кирпича, обнесены заборами. Они напоминали мне Кремлевскую стену. Из ворот каждого дома на меня глядел глаз видеокамеры. Дом Петра, по сравнению с этими замками, смотрелся избушкой. Я шла, таращась по сторонам, в поисках магазина так захотелось мороженого. Вот беда, спросить не у кого, улица была безлюдна. Небо заволокло тучами, стал накрапывать дождь. Я оглядывалась по сторонам, и, увидела неподалеку храм, решила спрятаться там от дождя. Храм оказался заброшенный. Здесь же рядом зарастало травой старое кладбище, еще сохранились могильные плиты. Я обратила внимание на одну из них и просто остолбенела: дата рождения была стерта временем, но дата смерти – 1802 год. Господи, двести лет, сколько же храму? Огромные железные ворота были распахнуты, я вошла. В храме было сумрачно от ненастной погоды. Пол усыпан битыми кирпичами, одну из стен, похоже, разбирали, затем она стала рушиться. Осторожно пробралась через кирпичи, наступила на что-то мягкое - оказалась коровья лепешка. Видать, коровы были единственными посетителями святого места. Очистив ноги о кирпичи, стала пробираться дальше. На окнах не было стекол, кто-то умелой рукой снял даже решетки. На стенах были заметны росписи святых. Меня охватило трепетное, волнующие чувство, я не могла себе объяснить свое состояние. Я не раз была в церкви, но не когда не чувствовала себя так. На одной из стен увидела полностью сохранившийся лик святого. Кто это, сказать не могу, не знаю. Я подошла, перекрестилась. Святой смотрел на меня с такой печалью, что мне показалось, он чувствует и понимает меня. Его взгляд говорил:  расскажи, покайся, открой мне свою изболевшую душу. Не знаю, что со мной случилось. Даже сейчас, описывая это, не могу осмыслить свое поведение. Я встала на колени перед святым образом, плача и крестясь, поведала о своей жизни, душевной боли. Вдруг увидела, что из его глаз потекли слезы. «Это, наверное, дождь», - подумала я. Нет, только две слезинки и больше не было. Затем блеснула молния и озарила весь храм. Я увидела свод купола, освещенный ярким светом. Все святые апостолы смотрели на меня. Росписи хорошо сохранились, их практически не коснулось время. На душе стало покойно. Я будто бы очистилась от всех мучивших меня переживаний. Я была счастлива, моя душа родилась заново. Мне казалось: сейчас с небес ко мне сойдет Иисус Христос, я была готова к встрече с ним. Озарение ушло. В храме стало опять темно. Я услышала шаги, встала с колен. Передо мной стоял бомж! Увидев его я вздрогнула.
- Вы не бойтесь меня.
- Я и не боюсь, - сказала неуверенно. Он смотрел на меня такими добрыми и смущенными глазами, что мне стало его жаль, и страх мой улетучился. Действительно, кого я испугалась? Передо мной стоял мужчина, весь заросший, с бородой, в видавшей виды белой кепочке, спортивных брюках, вытянутых на коленях, и только единственное, что было в нем располагающем и выразительным, - синие- синие глаза, как бездонное море.
- Слушай, хочешь заработать на бутылку? Он с удивлением посмотрел на меня.
- Ну, хорошо, на две.
- Что сделать?
- Я хочу прибраться в храме. Мне нужна метелка, ведро или носилки и, пожалуй, лопата. Господи, впрочем, где ты все это возьмешь?
- Я найду, - ответил он и скрылся. Меня не оставляла одна мысль: как же так, вокруг храма живут или отдыхают богатые люди, все они носят пудовые золотые цепи с крестами, наверное, верят в Бога, обращаются к Нему со своими молитвами и не могут (или не хотят) восстановить храм. Что им стоит сброситься? Да хотя бы сделали ворота, чтобы скотина не оскверняла храм. А впрочем, все понятно: вложение денег не приносит прибыли. Мои размышления прервал бомж.
- Вот, я все принес. Слава Богу, дождь прекратился, тучи развеялись, стало светлей.
- Меня зовут, Тина, - представилась я.
- Владимир.
- Вот и хорошо. Давай, Владимир, сначала соберем все битые кирпичи вынесем на улицу, затем я подмету. Лады? В ответ он кивнул головой. Вскоре кирпичи были убраны, пол подметен. В храме стало чисто.
- Ну как, здорово? – спросила я.
- Надолго ли? Завтра придут коровы.
- Ну и что, я тоже приду, завтра и уберу. Так будет каждый день, пока я буду здесь. Я посмотрела на часы, было пять вечера.
- Владимир, здесь недалеко есть деревня Марьина, знаешь?
- Знаю.
- На берегу залива увидишь двухэтажный кирпичный дом, он там один, приходи в семь часов, поужинаем, я тобой рассчитаюсь, хочешь деньгами, хочешь водкой. У меня с собой мало денег. Ну, пока.
- Пока.
Около семи часов я накрыла в беседке стол. Особо готовить не хотелось, да и аппетита не было. Собрала в теплице помидоры и огурцы, приготовила салат. Помидоры были крупные – такие только на Кубани растут. Я спрашивала: «Лера, как у тебя в нашем Нечерноземье вырастают такие богатыри? Ты все-таки Ганичкина  из передачи «Мой сад». «Уметь надо», - отвечала она. Я нарезала колбасы, сыру побольше, надеюсь, мой бомж будет сыт. Задумалась насчет спиртного: пить с ним или не пить? А, ладно, посмотрю по обстоятельствам. Ровно в семь часов заскрипела калитка. Я пошла навстречу гостю. Передо мной стоя мужчина лет тридцати пяти, чисто выбритый в белоснежной футболке, джинсах и с букетом белых роз.
- Вы кого-то ищете? – спросила я.
- Вас.
- Меня? Вы ошиблись, мы с вами не знакомы.
- Вы же, Тина, обещали меня ужинам угостить и водкой расплатиться за работу. Боже мой, эти синие-синие глаза лукаво улыбались. Бомж Владимир!
- Тина, пройти-то можно?
- Конечно, проходите, пожалуйста, - только и смогла я выговорить. Я пригласила Владимира к столу и не знала, о чем говорить, как себя вести. Я потеряла дар речи. Инициативу взял в свои руки Владимир.
- Хозяйка, где обещанная водка?
- Вот.
Я достала бутылку, которая стояла в приготовленном пакете под столом. Владимир оглядел стол:
- А рюмки?
- Я сейчас. Сбегала в дом, принесла их. Владимир наполнил рюмки и встал:
- Тина, у меня есть предложение к вам: станьте моей женой! Он протянул мне розы и поцеловал руку. Немая сцена. Я подумала: в течение одной недели потерять мужа и получить предложение. Это слишком!
- Это такая шутка?
- Ничуть, - ответил Владимир.
 - Мы с вами знакомы часа два от силы. Вы ничего не знаете обо мне, я о вас. Я даже не знаю вашей фамилии.
- Моя фамилия Ленский, имя знаете – Владимир.
- О, Господи, - только я и смогла прошептать.
- Что, Тина фамилия не нравится?
- Нравится, очень нравится! Я, Владимир, Онегина. Будем знакомы.
- Вот и хорошо, выпьем за знакомство.
- Да уж, пожалуй, согласилась я. Мы выпили, закусили.
- Тина, возвращаюсь к моему предложению, - его голос стал нежным и менее уверенным, - о вас, что нужно, я знаю. О такой как вы, я мечтал всю жизнь искал, ждал. Я слышал, что вы говорили в храме, как молились.
- Вы что, подслушивали?
- Нет, я шел мимо, услышал крик, затем плач. Испугался, думал, что-то случилось. Прибежал, вдруг нужна моя помощь. Живу я здесь по соседству, в доме доставшийся мне по наследству от родителей. Вы не удивляйтесь моему предложению, у нас в семье это фамильное. Мой отец возвращался из командировке, было ему сорок лет, встретил в поезде мою мать. Они познакомились. Домой он приехал с женой. Мужики в нашем роду женятся поздно, но на всю жизнь. Родителей моих уже нет в живых, в общим один я в этом мире.
Работаю инженером на заводе. Здесь в отпуске. Решил дом подремонтировать. А вы приняли меня за бомжа, так? – его глаза заискрились смешинками. Я смотрела на Владимира, слушала его, мне был приятен его голос, не могла оторваться от синих-синих глаз. Мне было легко и свободно с ним. Он рассказывал о своем детстве, об учебе, о службе, а армии, о родителях, мне казалось, что он говорит о людях, которых я знаю. Когда он рассказывал о смешных моментах из своей жизни, я хохотала от души. Я не помню, когда в последний раз я так смеялась. Уже стемнело. Я зажгла свечи в беседке. Посмотрела на часы, было около двенадцати. Владимир спросил:
- Поздно?
- Да, поздно.
- Что скажите мне, Тина?
- Владимир, вы были женаты?
- Нет.
- У вас были женщины?
- Были.
- Вы любили их?
- Не знаю. Они мне нравились, но жениться я не хотел ни на одной из них.
- Так послушайте меня. Я понимаю, для вас это романтично – встретить женщину несчастную, брошенную, пожалеть ее, обогреть. Это благородный порыв, мимолетная вспышка. Наступит день, эмоции улягутся, и все будет казаться иным.
- Это не так, Тина, поверь, - перебил меня Владимир, незаметно перейдя на «ты».
- Пойми, тебе придется жениться не только на мне: на моей маме, которой 75 лет, на моей дочери, зяте, будущей внуке или внучке – это мое приданное. Мне сорок три года, а это уже букет хронических болезней. И не забывай: я 20 лет была замужем! Мужа своего любила. Для меня это огромная потеря, огромная боль. Владимир, молча, слушал мой монолог.
- Ты все сказала?
- Все.
- Значит так: боль пройдет, приданое принимаю, болезни вылечим, меня полюбишь. Я рассмеялась.
- Что ж, предложение принимаю. Объявляю помолвку. Через неделю даю окончательный ответ. Неделя пролетела, как одно мгновение. По утрам я честно и добросовестно поливала огурцы и помидоры. Затем мы с Владимиром шли в храм, убирали коровьи лепешки. Что удивительно, с каждым разом их становилось все меньше и меньше. А однажды мы зашли и увидели, на окнах стояли зажженные свечи – кто-то еще нашел дорогу к храму. Значит мы не одиноки. После уборке в храме шли обедать. Сама не заметила, как стала готовить самые вкусные блюда, на которые только была способна. После обеда ходили в лес по грибы и ягоды. Ужинали, рассказывали о своей прошлой жизни. За всю неделю Владимир ни разу не заводил разговор о женитьбе. В пятницу истек срок помолвки. Владимир предложил на берегу залива разжечь костер, испечь картошку, устроить ужин. Небо было звездное, стояла теплая ночь. Мы ели печеную картошку. Владимир молчал, я тоже. Первым не выдержал он:
- Тина, что скажешь? Ты согласна быть моей женой? Я посмотрела в его синие-синие глаза и бросилась в море его и своих чувств. Он взял меня на руки и понес в свой дом.
День моего рождения двадцать шестого декабря. Народ вовсю готовится к встречи Нового года, самого лучшего праздника. Я готовлюсь к своему новому году жизни. Что он принесет, радость, печаль, может, все останется по-прежнему. Так хочется, чтобы ничего не менялось в моей жизни, потому что я счастлива! У меня есть все то, что называется женским счастьем: у меня есть моя мама; внучка Маришка; ее родители – Майка с Виталиком; у меня есть Владимир; у меня есть сын Владимир Владимирович Ленский. У меня есть моя подруга Лера. Сегодня всех их я жду в гости на свой день рождения. Квартира убрана, праздничный стол готов. Владимир и Владимир Владимирович отправились погулять. Я готова к приему гостей. Кто-то позвонил в дверь. Для гостей еще рановато. Я открыла дверь, на пороге стоял с цветами…Онегин.
- Здравствуй, Тина. Пришел поздравить тебя с днем рождения.
- Проходи, что стоишь в дверях. Раздевайся.
- Проходи в комнату. Скоро гости придут.
- Тина, лучше на кухню, я не надолго. У Майки я был. Поздравил их с наступающим Новым годом. Замечательная у нас внучка, смешная такая, все понимает, но ничего не говорит. Квартира мне понравилась, купили?
- Нет, это Владимира.
- Понятно. Я смотрела на Онегина, чего-то не хватало в нем, не было той уверенности в себе.
- Ты счастлива, Тина? – впрочем, глупый вопрос. Ты похорошела, помолодела. Прекрасно выглядишь.
- Жень, теперь ты большой начальник, зам. главы администрации.
- Да, да, - произнес он задумчиво. – Я ушел  от нее, Тина.
- Что, разлюбил?
- А любил ли я ее?
- Говорил, что любил, жить не можешь, - напомнила я.
- Это была, Тина, роковая ошибка в моей жизни. Я ушел, а душа осталась с вами, с тобой. Страсть насытилась. Душа нет. Без души все недолговечно. У меня заныло сердце. Мне так стало жаль его. У меня не было никакой обиды, ни зла на Онегина, я поняла: счастливый  не может быть злым.
- Жень, у тебя все будет хорошо. У тебя есть Майка, Маришка.
- Да, - прервал он мою речь, - но у меня нет тебя. Тут он резко встал, быстро оделся и ушел. На улице падал снег крупными хлопьями. Я выглянула в окно. Онегин сел в золотую карету и отправился в путешествие под названием ЖИЗНЬ.   Через минуту к крыльцу подъезда подошел Ленский с детской коляской. Он взял Владимира Владимировича на руки. Увидев меня, он поднял ручку сына, и оба радостно помахали мне. Я выбежала им навстречу. Навстречу своему СЧАСТЬЮ!

               
                2002год.