Пеня

ХУТОРЯНЕ...

     В хуторе, от мало до велика, все звали его Пеня. Это были его и имя и фамилия и отчество. Просто Пеня. Просто, но не совсем понятно. Ведь у каждого человека должно быть имя собственное.  Выходит, что у Пени оно было вот такое. Лет ему, от роду-38. Был он небольшого роста, не толстый, но какой то кругленький,как шарик, с пронзительны­ми голубыми глазами и будто приклеенной, виноватою улыбкой.Ходил он быстрыми,но небольшими шашками,при встрече с прохожими снимал головной убор и приветливо здоровался.
  Не многословен, на все обращения к нему, реагировал либо кивком головы, либо междометиями «да», «нет». Хуторяне его  уважали за кроткий и податливый нрав и безотказную помощь людям. Пеня работал помощником мельника на старой хуторской мельнице. Помимо своих основных обязанностей, он охотно помогал хуторянам в загрузке зерна, набивке и вывозу мешков с мукой.
   Он был  женат, имел двух детей погодков, девочку и мальчика. Жену его звали Агрофена, в  жизни просто Феня. Она была значительно выше его ростом, слегка сутулилась, старалась быть немного ниже ростом из за уважения и любви к своему мужу. Феня не была красавицей, но имела очень мягкий и добрый характер. К мужу своему  относилась очень трепетно, с любовью, заботилась о нём как  о собственном ребёнке.
   В хуторе поговаривали, что Пеню привез из станицы Каргалинской, что в Чечне, её отец, Бровкин Пётр Игнатьевич - бухгалтер колхоза. Дочь Агрофену, старую деву, никто замуж не звал, а Петру Игнатьевичу очень хотелось иметь внуков.
   У Пени был один существенный недостаток, которым умело воспользовался будущий тесть. Пеня, если можно так сказать, не умел пить спиртное. Точнее пить то он умел, но вот после второй рюмки терял контроль над собой. От этой своей особенности, он постоянно попадал в разные и смешные и трагические истории. Хуторяне были уверены, что бухгалтер колхоза умело воспользовался именно этим недостатком Пени. Говорят его привезли в хутор пьяным, сыграли свадьбу, а протрез­вел Пеня уже женатым мужиком. На удивление всем, семья получилась крепкой и надёжной, в первую очередь, благодаря его жене Фене.
   Тесть Пени - Пётр  Игнатьевич, на хуторе считался человеком умным и состоя­тельным, у него единственного был построен дом, а у хуторян были в основном мазанки (глинобитные хаты). Семья Пени располагалось в дальней комнате, чтобы пройти в неё, надо пройти через комнату Петра Игнатьевича. Сделал он так специально, дабы в любой момент перехватить зятя и напомнить ему, кто он такой и чем обязан ему - Петру Игна­тьевичу. Пеня, возвращаясь домой, старался быстро прошмыгнуть через комнату тестя, но тот вдогонку всегда успевал бросить ему всед свои   нравоучения.
   Работа на мельнице была не нормированной и Пеня  возвращался домой довольно поздно. Зная о том, что тесть не спит и ждёт его, Пеня, чтобы не встречаться с ним, часто влезал в свою комнату через предварительно открытое женой окно, либо  через форточку.
   Тесть быстро раскусил хитрость Пени, но своих привычек повоспи­тывать зятя не менял. Зайдёт бывало в комнату Пени и выговаривает ему, что он как шелудивый кот лазает по форточкам и позорит его, уважаемого в хуторе человека.
Пеня, при этом, не возмущался, смотрел на тестя васильковыми глазами и ви­новато улыбался, что в свою очередь сильно злило Петра Игнатьевича.
   Привычка, проникать в свою квартиру через форточку, однажды сы­грала с Пеней злую шутку.
   В тот день,на мельнице, был последний в  сезоне помол. По этому случаю мельник Кузьма Лукич, проставлялся. Было около десяти хуторских мужиков и Пеня. Осилили три четверти (четверть 2.5 литра) «Ркацители», молодого виноградного вина этого сезона и разошлись по домам. Пеня тоже поплёлся домой. Представляя лицо  встречающего тестя, сердце  его заныло от неотвратимой безысходности.
   Шёл он, как говорят, от забора  до забора. Подсознательно ощутил свой дом, родную форточку и по привычке, ловко проник в комнату.
Машинально разделся и нырнул под одеяло к своей Фенечке.
   Под утро ему стал снится тесть, который в поповской рясе, размахивая кадилом монотонно повторял слова :«как ты мог, как ты мог?».
   Вдруг раздался звон падающего пустого ведра, Пеня приоткрыл глаза и мгновенно закрыл. В свете утренней зари, посреди комнаты стоя­ла косматая седая женщина,  контуры её белой рубахи  просвечивались  мягким утренним светом, создавая божественный ореол. Пеня ясно слышал её причитания: «мама как ты могла, как ты могла?». Думая, что это сон, Пеня отвернулся к стене и попытался снова уснуть, но женский голос продолжал монотон­но повторять: «мама как ты могла, как ты могла?».
   Пеня повернулся поднял голову, женщина всё так же стояла посре­ди комнаты и причитала. Взгляд её был устремлён не на него, а чуть в сторону. Пеня посмотрел по направлению взгляда женщины. О боже. Он вскрикнул. Холодный пот прошиб его от корней волос до пят. Рядом с ним лежала старуха с лицом сухой по трескавшей глины. Кончик огромного крючковатого носа почти касался верхней губы, беззубый рот, как бездонная пещера, был полуоткрыт и  извергала непонятные булькающие звуки.  Седые волосы её, как паутины, разметались по подушке, паучьи глаза испускали сверлящий, негодующе-горящий гнев опозоренной девы. Пеня истошно заорал: «Феня-я-я-я», и, не сознавая, где он, что с ним, молниеносно отбросил одеяло и мигом нырнул в открытую форточку.
   Пробежав с десяток метров, он по ровнялся со своим домом и сразу всё понял. Влез он, по пьяне, к бабке Сучихе, которую в хуторе, скорее за её внешность, считали ведьмой. Сколько ей было лет никто не знал, да и  дочь её, Глафира, тоже была уже древней старухой. Жили они рядом с Петром Игнатьевичем. Бабку Сучиху в прошлом году  парализовало и к ней, из соседней станицы, переехала дочь, досматривать старуху.
   Пеня, не останавливаясь, пронёсся мимо своего дома, завернул к мелководной речке Ялге и спрятался в камышах. В одних кальсонах, весь день, он просидел в камышах. Дома никто его не хватился т. к. домашние привыкли к тому, что в страду помола на мельнице, он сутками не приходил домой. прячась в камышах,Пеня замёрз до мозга костей. В  ноябре на Кавказе совсем не жарко. Пытаясь согреться, приседал, размахивал руками, но так чтобы его никто не увидел. Он понимал, что единственное спасение - приближающиеся сумерки. Как только стало темнеть,задами и огородами,  он двинулся к мельнице. По пути, чтобы хоть немного согреться,снял с двух огородных пугал какое то рваньё и нацепил на себя. Осторожно обогнув последний огород, выглянул на просёлочную дорогу. По дороге, в двух десятков метров от его схрона- мост, а за ним спасительная мельница. Но мытарства Пени  и здесь не окончились. Надеясь проскочить на мельницу незаметно, он что есть сил рванул к заветному мостику,  но резко затормозил и снова спрятался в кустах. А на обочине дороги, держа корову за верёвку, стояла испуганная бабка Вединееха. Корова,испугавшись чудовища, взревела рванулась  к забору и выставила для защиты обломанные рога. Бабка Вединееха машинально, осеняла себя крестом и осипшим голосом приговаривала: "Спаси и сохрани меня Господи, изыди сатана окаянная". "Значит увидела меня бабка, хорошо что не узнала" - с облегчением подумал Пеня. Оглядев своё одеяние, неожиданно для самого себя, ухмыльнулся: "Да от такого вида, как у меня, кондрашка может схватить любого человека" - подумал он. Через какое то время и бабка и корова пришли в себя и отправились домой.               
 Не рискуя. дождавшись полной темноты, он направился к своей мельнице. Нашёл сменную одежду, переоделся  и направился домой. Условная форточка была приоткрыта заботливой рукой его жены Фени,через неё, привычным способом, он проник в свою комнату.
   Как  поётся в известной песне: «От людей на деревне не спрячешся». И в этом случае судьба не пощадила  Пеню. Не смотря на раннее утро, кто то всё таки видел, как Пеня, в одних кальсонах, выпрыгнул из окна бабки Сучихи. И пошла, поехала молва! Для маленького хуторка это было сверх событие. Хуторяне без злобы, долго смаковали эту историю. При этом кто как  мог, уточнял и добавлял новые версии незадачливого поступка Пени. Самое удивительное в этой истории, это то, что на следующий день, после бегства Пени, у бабки Сучихи, хотя и с заиканием,  восстановилась речь.
   В большинстве случаев молва, как плод воображения людей,  не долговечна.  Со временем к ней затихает людской интерес, тем более в многообразии хуторской  жизни, появляются новые версии и новые темы для питания очередной рождаемой молвы. Пеню на хуторе уважали, поэтому  посмеявшись в меру, не стали досаждать его расспросами. В жизни всякое бывает, никто не застрахован от необдуманных поступков.
   Феня, конечно же простила мужу его «неверность», так как очень любила его и хорошо знала на что он способен. Пересуды селян никак не повлияли на их счастливую семейную жизнь.

                Январь 2016г.