Типичный неистребимый Дон Кихот. Окончание

   Итак, Камо втолкнули в маленькую комнату без окон. С потолка свисали яркие лампы в железных клетках. В углу комнаты Камо сразу заметил маленький примус, сверкающий чистотой. Рядом с примусом - железная коробка с торчащими из нее спицами, стержнями и щипцами. Слева от двери  - высокая железная койка, на которую натянут черный брезент и такой же стул с подъемным устройством. Ножки стола и койки вделаны в пол.

   Врачи и санитары стоя встретили Камо и предложили ему сесть. Переводчица обратилась к нему:
 - Доктор Вернер извиняется за несколько экзотические методы, которые придется применить, но это необходимо для установления окончательного диагноза.
   Камо кивнул и опустился на стул. Один из санитаров нажал на педаль под сидением, и стул оторвался от пола. Когда ноги его повисли, санитар отпустил педаль и ремнями туго перехватил  грудь и спину Камо, оставив руки свободными.

   Камо почувствовал, что тело его стало потеть и боялся, что пот, если он выступит на лбу, выдаст его: могут подумать, что он испугался. А ведь они все делали медленно именно для того, чтобы он испугался. И тут Камо подумал:
 - А почему я не должен бояться? Я же никогда этого не испытывал и должен ждать и бояться. Все равно они увидят это по глазам. Есть какая - то русская поговорка про страх. Что - то про глаза и страх. От страха глаза расширяются? Нет, не так, короче. Надо вспомнить! То же самое сказал Доктор. Он сказал насчет зрачков. Он сказал: расширяются от боли. От страха тоже расширяются...  Почему они не заглядывают мне в глаза? Они будут следить за глазами потом, когда будет больно. Надо, чтобы сейчас! Они должны знать, что зрачки уже расширились. А когда начнут прижигать, удивлюсь, что не больно. Я даже обрадуюсь. Раз сейчас я жду, значит потом должен удивиться, что ее нет. А зрачки, наверное, уже расширились. Я ничего для этого не сделал, я просто действительно боюсь. Лоб уже мокрый. Надо больше думать о том, что будет, тогда страх увеличится и легче будет перенести боль. Да, это хорошая мысль - пока боли нет, думать о ней. Сейчас разожгут примус, нагреют спицу и приложат...Куда приложат? Раз посадили, значит не к спине и не к заднице. И почему руки не связали.

   Мысль Камо прервалась, т. к. к нему подошел Вернер и посмотрел на его лоб. Рихтер тоже подошел и стал всматриваться в глаза, даже веко оттянул на левом глазу. Затем он повернулся к переводчице и что - то сказал ей. Она перевела:
 - Вы боитесь?
 - Да, да! - закричал он, радуясь, что глаз не подвел. - Я боюсь! Что со мной хотят делать?!

   Рихтер одним словом что - то приказал Вернеру. Камо понял - он велел начать. Переводчица отвернулась  к стене. Один из санитаров достал из ящика иглу с круглым набалдашником на тупом конце. Пока санитар подходил, Камо подумал, что игла очень уж большая.

   Санитар, который поднимал стул, вдруг перекинул через голову Камо со спины доску, подобно той, что бывает на стульях для младенцев, и быстро просунул кисти рук  под натянутый на доске широкий ремень. Теперь из - под ремня выглядывали только кончики пальцев. Камо все понял и подумал:
 - Я ждал не этого, я представлял себе другую боль. К этой боли я не готов. Я не сумею ее выдержать...
   И в последнюю секунду, когда санитар протер иглу ватой и поднес к его руке, он, не сдерживая охватившего его страха, опять закричал, и тут же почувствовал, как в левую руку, медленно вползает боль. Он не сразу понял, в какой палец всунули иглу, ему казалось, что на руке всего один палец, и в него, под ноготь, вдавливают огромный гвоздь, который проходит сквозь руку в плечо и голову. Ему показалось, что голова сейчас разорвется. Он сидел с закрытыми глазами.

   В этот момент Камо вспомнил -  ему надо чему - то удивиться. Надо крикнуть. Если он не крикнет, боль разорвет его.
 - Вспомнил! Я должен удивляться тому, что нет боли... Как я хорошо жил до боли!  Теперь она никогда не кончится... А Вернер и Рихтер чего - то ждут. Чего они ждут? Вспомнил: я крикнул от ожидания боли, чтобы потом удивиться, что нет боли. Сколько это длится? Неужели я опоздал? Надо обрадоваться, хотя бы улыбнуться.

   Камо открыл глаза и посмотрел в глаза стоящего перед ним Вернера. Потом опустил голову, посмотрел на свои руки и увидел, что игла вошла не в руку, а под ноготь и из - под ногтя сочится кровь, а санитар давит на набалдашник. Он снова посмотрел на Вернера и подумал, что тот ждет его улыбки. И он улыбнулся Вернеру - облегченно и как бы извиняясь за то, что только что испугался, даже крикнул.

   По знаку Вернера второй санитар достал еще одну спицу, протер ее ватой, подошел к Камо и стал всовывать ее под ноготь того же указательного пальца, но на другой руке. Камо отвел взгляд от Вернера, уставился на свои пальцы и думал только о том, чтобы удержать на лице улыбку. И еще он думал, что его тело, вероятно, онемело от боли. Тут санитары вытащили иглы, боль сразу утихла, и он снова удивился.

   Рихтер что - то сказал переводчице, она повернулась от стены и перевела:
 - Доктор Вернер и доктор Рихтер благодарят за предоставленную им возможность поставить окончательный диагноз.
   В каких изысканных выражениях эти изверги выразили свое злодеяние!

   Камо поместили в лазарет и держали там, пока не зажили на пальцах под ногтями нарывы. Когда зажили, его снова привели в злополучную комнату без оком и уложили на железную койку лицом вниз. Камо сразу заметил горящий примус.
   В комнате были все те же Вернер и Рижтер и несколько санитаров.  Камо не понравилось, что его не привязали, т.к свободное тело труднее удерживать от естественной реакции. И когда к спине приложили сразу несколько стержней и казалось, что огонь прожег спину насквозь, руки его невольно дернулись. Камо мгновенно осознав это, мысленно отругал себя и поступил так: неторопливо поднял руки к голове, сложил их перед собой и удобно положил на них лицо. Он чувствовал шипение и запах шашлыка, понимая, что с ним делают. Неожиданно кто - то схватил его сзади за уши и резко откинул голову. Камо понял, что эти звери хотят посмотреть на его лицо. Он открыл глаза, увидел склонившиеся над ним лица, и среди них - испуганное  лицо Вернера, и громко, легко рассмеялся, выплескивая накопившийся крик, и даже подмигнул Вернеру, прежде чем ему опустили голову.
   Раздался голос Рихтера - "шреклих!" Камо понял, что это слово означает - "ужасно".

   Кто - то похлопал Камо по плечу, он поднял голову и увидел, что в комнате никого нет, кроме него и санитара. Он встал, надел рубаху и пошел по коридору за санитаром. Камо привели в его палату, и он лег на свою кровать лицом к стене, чтобы хоть мышцы лица расслабить. Вдруг он услышал тихий голос Доктора:
 - Ты - эмбрион, нераскрытая почка, зерно в навозе, что из тебя выйдет, неизвестно. Скорее всего тебя убьют. Но если не убьют, из тебя что - то выйдет. И тогда вспомни, что я сейчас скажу. Ты как птица, изобретает летательный аппарат, чтобы летать. Для чего тебе твои дурацкие анархистские игры, когда бог дал тебе такую психическую энергию? Человек слаб, он не в силах подняться даже над собственной вонючей плотью. Он забывает, кто он есть на самом деле, и свою грязь и мерзость принимает за самого себя, и начинает презирать себя, а вместе с собой и всех других. Это случилось со мной. Тебе дана другая судьба,  не та, которую ты выбрал себе. Тебя отпустят. Ты молод. Уезжай в другой город, в другую страну - Париж, Лондон, Америку, достань денег, поступи в институт и стань врачом. Из тебя выйдет великий психиатр. Бог дал тебе энергию. Психиатр лечит энергией. Будет отвратительно, если ты, со своей силой, будешь продолжать свои анархистские шутки. Самое смешное, что это так и будет. Но, может быть, когда нибудь в какой - нибудь тюремной одиночке ты вспомнишь мои слова. Ты понял меня? Можешь не отвечать...

   Камо молча слушал, а потом решил, что надо что - то ответить. Он повернулся и спросил:
 - Ты не знаешь, как найти Гиршфельда? Это профессор. Я приехал в Берлин к Гиршфельду, чтобы вылечить глаз, а они меня схватили и привезли сюда. Сумасшедшие!

   Вернер написал свое заключение, которое Кон передал Камо опять слово в слово:
 - О преднамеренной симуляции или преувеличении болезненных явлений не может быть и речи.
   Главный прокурор при Королевском суде в Берлине написал письмо министру юстиции, в котором предлагал дело прекратить.

   После этого, как - то ночью Камо принесли одежду и вывели на больничный двор. Во дворе ждали полицейские. Посадили его в машину и куда - то повезли. Привезли на вокзал, пересадили в арестантский вагон, где, кроме него и охранника, никого не было. Всю ночь куда - то ехали, утром остановились и стояли весь день. Когда стемнело, его вывели на перрон, и он увидел название станции, написанное на русском языке - КАЛИШ.

   Потом Камо сидел перед полицейским полковником и ждал, когда тот закончит знакомиться с его делом. Наконец полковник спросил:
 - Как все - таки вас называть, любезный, Мирский, Аршаков, Петросянц или Камо?
   Он подумал и, в свою очередь, спросил:
 - А вас?
   Полковник посмотрел на Камо веселыми глазами и сказал:
 - Извините, забыл представиться - полковник Крыжановский.

   Полковник еще раз извинился и продолжил:
 - Я вынужден предложить всего лишь лучшую ... камеру в калишской тюрьме.
   Но это уже другая история.



    P. S.  Не секрет, что армяне питают слабость: называть детей именами великих
           людей и даже именами полюбившихся литературных героев. Поэтому в Арме-
           нии можно встретить Фрунзе, Буденого, Мясника( в честь Александра
           Мясникяна), Марэлеса(Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин), Гамлета, Лаэрта,
           Ромео, Джульетту, Эдмонда, Отелло, Наполеона, Марата и, конечно же -
           - Камо. Припоминаю случай: поднялась в маршрутное такси
           молодая женщина с мальчиком лет пяти. Ребенок плакал, потирая колено -
           порванные колготки и ссадина на колене говорили о том, что ребенок
           упал. Мама, утирая сыну слезы говорила: - "Камо джан, потерпи немного,
           сейчас доедем, промоем колено, смажу мазью, все пройдет". Малыш,
           глотая слезы, оправдывался: - "Мама джан, очень больно, горит". Тут
           пожилой мужчина, улыбаясь, обратился к малышу: - "Тебя же звать Камо,
           да?" - "Да, - ответил, всхлипывая ребенок. -"Раз ты Камо, ты должен
           пересилить боль!" Мальчика удивил аргумент незнакомого дедушки, он
           даже прекратил плакать. Тут, конечно, и мама, и все пассажиры стали
           "просвещать" малыша. И я больше чем уверена, что этот "урок", он будет
           помнить всю жизнь.