История с конём

   Знаете, в жизни каждого человека бывают удачные и неудачные дни. А бывают ещё и очень-очень неудачные - это тогда, когда куда бы ты не повернулся, а беда уже стоит перед тобой и ухмыляется: - Ну что, милок, хотел меня обойти? Куда ты денесся от меня?! Иди хоть прямо, хоть налево, хоть направо, а всё одно встренешься со мной! И только со мной! Понял, нет?!

  Вот об одном из таких дней я и хочу Вам рассказать. Выдался он длинным. О-очень длинным - с пяти часов утра и до девяти вечера... Было о чём подумать мне - и тогда, и потом, на протяжении всей своей жизни. Зачем он был, зачем возник, как и для чего? Ведь не даром же говорят, что за просто так и прыщ на заднице не вскочит - причина должна быть!
 
  Всё о чём я расскажу - голая правда. От первого до последнего слова. Если бы мне хотелось, чтобы рассказ мой читателю обязательно понравился то, возможно, я бы что-то приукрасил, приврал, что-то вычеркнул из памяти, а не существовавшее наоборот бы добавил... Красиво не соврать - историю не рассказать! Ведь так, кажется, утверждают?! Тем и отличается умелый рассказчик от неумелого... А как врать и зачем? Чтобы только смеяться или только горевать?! А если день этот выдался таким, что приходилось и ржать над самим собой, и слёзы с глаз вытирать от горя, и думать-думать-думать... С пяти утра и до позднего вечера! Это же не рассказ прочитать - про кого-то, а на собственной шкуре испытывать всю несуразицу распроклятого дня, который выпал на твою долю!..
   Ещё тогда - давным-давно уже теперь - я, как бы, смотрел на себя со стороны и думал: если расскажу о таком дне, поверят ли мне? На полного идиота я, вроде бы, не похож,.. а начнёшь слушать - чисто дурак! Только они себя так ведут и никто больше!
   Вот потому-то я и попробую рассказать эту историю как можно более беспристрастно - как бы наблюдая на себя со стороны. Не я это был, а... Витя Крапивин. И рассказывать её буду от третьего лица. С небольшими пояснительными отступлениями. Кто бы что ни говорил, но мне самому приходилось о них вспоминать и думать - я же пытался проанализировать ситуацию, как и из-за чего она могла возникнуть

   Историю эту, случившуюся с Виктором вначале второго года его службы в ракетном дивизионе пензенского полка ПВО страны, он рассказал впервые своему свояку, в кабине его КАМАЗа, в 82-ом году. Андрей – это свояк, был тогда направлен в командировку  из посёлка Октябрьский в областной город Архангельск, за кирпичом. А Витя, отчаявшись, после многократных  безуспешных попыток устроиться на работу  на какое-либо  из производств  в том посёлке, решил попытать своё счастье в крупном городе, в котором уже работал - два с половиной года назад. Витин интерес и Андреева возможность удачно совпали тогда! Вот и оказались они вдвоём в  кабине новенькой, недавно полученной Андреем  машины. Как-нибудь при случае, я возможно  и более подробно расскажу Вам о той поездке. О том, что ей предшествовало, как она прошла и чем закончилась. А пока что лишь сама история. Удивительная, невероятная, но, что самое поразительное, всё в ней, от первого до последнего слова – правда! Витя, рассказывая её, не щадил никого - ни коня, ни себя!... Как было с ним в жизни, так и  рассказал. В рассказе своём, он не пытался оправдаться  в чём-то, как и не навязывал какой-либо морали  кому-то. Кто как на эту историю  посмотрит, с какого бока - так тому и быть! Она лишь случилась, а Витя лишь рассказал. Хотя для себя лично он,  конечно же, выводов сделал массу! Итак, дорога, кабина КАМАЗа  и в ней два свояка:
   - Андрюха, сколько там ещё до столовой осталось? Далеко нет? Есть уже хотца – в животе уркать начинает! Чего там тот Вельский перекус – шутка, баловство одно, - спросил Витя.
   - Да недолго уже, с полчаса осталось! Давай «потрави» ещё чего-нибудь, про эту… Как её? Пацанку твою. Посмеши ещё малость! Веселей доедем! - попросил Андрей.
   - Да ну её… Там смех сквозь горькие слёзы… Я вот про еду заговорил… и про колхоз-совхоз что-то вспомнил. Не знаю уж к чему?! Да и молоко опять же… в голове проскочило. Вот же мысли носятся! Думаешь об одном, а они ещё откуда-то выскакивают, перебивают…
В общем, случай у меня забавный был. Со мной! Давно, правда, это было! Когда ещё в армии служил! Про армию будешь слушать?!
   - Давай про армию, коли смешной говоришь?! Мне вообще слушать тебя интересно – умеешь ты байки травить! А я вот и знаю другой раз чего… А начну говорить – не смешно получается… Давай рассказывай, а то не успеешь ещё чего доброго! Чего там в твоей армии-то было? - Андрей приготовился слушать.
   - Да чего-чего?! Расскажу, как я - солдат-ракетчик -  на один день «будёновцем» заделался! - Витя заулыбался. – Как вспомню, так вздрогну! Ей-бо! Картинку эту себе со стороны представлю и падаю!  Натворил  я в тот день делов!  Н-да, наломал дровишек!
Ладно, короче. Я, после года службы своей, подал документы в военно-морское училище. Но это не суть важно.
В общем, мне нужно было больше свободного времени получить - для подготовки к экзаменам! Командир дивизиона и начальник штаба нашего этим очень недовольны были!  Ну а куда им деваться-то было?! Документы мои в училище были уже отправлены и отказать  мне они не имели никакого права! А почему недовольны были? Полк наш, почти через два месяца, на учебные стрельбы на Байконур должен был ехать! Рядом с Байконуром - там, возле озера Балхаш. Ну а терять в кабине специалиста, прослужившего уже в ней целый год, им вовсе не улыбалось. Да Бог с ними, не о них же рассказать хотел!
Вот они меня и определили на хозяйственный двор. Ты, мол, там утром все дела необходимые сделаешь и занимайся себе потом. Хозяйство там ерундовое - одна собака постовая, пять-шесть хрюшек и конь. Времени для подготовки у тебя будет вполне предостаточно! - Витя закурил следом за Андреем.
  Вот про этого коня я и хочу рассказать. Я же его и раньше часто видел! На позиции с ракетами, возле «колючки» у здания с хранилищем ракет…. На пост заступишь и видишь его с постовой вышки. Со стороны смотрел и думал, что доходяга старый! Неказистый он был какой-то! Сивый, рёбра торчат, голова вечно внизу, задумчивый всегда - кабыть он про свою жизнь всё время вспоминал, ага, точно.
А как на хоздвор-то я пришёл, да познакомился с ним поближе - понял, что ошибался! Сколько ему лет было не скажу, потому что и мне не сказали, но думаю для коня немного.  Звали его Туман. У него, видишь ли, на одном глазу большущее бельмо было! Одноглазый был, считай! Он, из-за этого-то бельма-то, и был как заторможенный – видел-то плохо! Ну а рёбра? Так ведь овсом да ячменём его не слишком баловали. Не помню сейчас, но амбара в хозяйстве никакого не было - это точно! Мешок-два с овсом стояли в постройке, где стойло-то его находилось, и всё. Я ему того овса в ясли подсыпал иногда, а чем его зимой кормили - не знаю?! Когда служба обычная шла, не до животных было! 
Ну так вот... Я когда ближе-то к нему в первый раз подошёл – ох ты мама моя дорогая - думаю! Да как же тебе тяжело-то, наверное, родненький?! А он, в ответ, башкой своей сивой потряс, здоровым глазом на меня покосился, ушами пряднул и фыркнул!  Да, мол, угадал – лёгкого в моей жизни маловато! И мордой ткнулся мне в руки, кусочек хлеба охотно и благодарно губами взял, и зажевал!
Да там вообще всех жалеть надо было – на хоздворе этом!  Не знал к кому первому и кинуться!
Пёс сторожевой - его на пост со складом ракет ставили – весь облезлый какой-то, жалкий!
На дворе конец июня стоял, какая тут может быть линька?!  А с него шерсть клочками сыпалась! Бок-то один - весь когтями расчёсан до крови! Клещ видно был?!…
Я потом Толика, фельдшера нашего позвал – помазал он ему чем-то…
А свиньи?! Шесть штук всего, но тощие и вечно голодные были! Я, грешным делом, сперва-то, подумал было, что это Бек виноват!
Бек – это Бекназаров.  То ли таджик, то ли узбек, кто его знает? Много их у нас со всей Средней Азии в дивизионе было!
Тоже фрукт – представляешь?! Урюк сушёный! Он, видно, там - у себя дома-то - не во-время с гор отару овец пригнал…  Ну и попал... как раз под призыв в армию! Загребли  его для отчётности... Недобор видно у них там был, в военкоматах.
А он - ни говорить, ни читать, ни писать, не только по-русски, а и своего-то языка, видать, толком не знал!
Нет, не немой конечно!  Слов десять, за день, от него услышать можно было. А так – чисто немой!
Его  говорят, когда в дивизион-то привезли, начальство чуть само не онемело!        - Совсем, - сказали, - охренели эти  военкомы!  Видно скоро одноруких  и одноногих  будут присылать служить?! - во, как солдатику-то обрадовались.
Хотели его тут же назад домой отправить,  да не с кем уже было!  Дембеля подходящие (сородичи евонные, близко живущие с ним, там в Азии ихней) - укатили уже!… А одного его назад отправить побоялись! Как отправишь, если он – ни бе, ни ме?! Хоть и при овцах своих всю жизнь провёл! Вот и оставили его на хоздворе. 
Показали ему, как первые три буквы своей фамилии писать – «Бек» и на двор, к хрюшкам.  Так его потом все и звали. А Хасан он там был или ещё кто – знали только его земляки, которые с ним общались изредка.
Он, где требовалось от него расписаться (в постовом журнале или на переводе посылочном) – «Бек» с закорючкой  на конце выведет и лыбится стоит, как дурачок… Дикий – в натуре, дикарь молчаливый!
Вот я и подумал тогда сперва-то. Настолько он оголодал  видно, в горах там у себя, что наесться всё никак не может! Да виданное ли это дело?!  При всех очистках да объедках-остатках  после еды от 60-ти солдат! Да плюс прапора и офицеры – и шесть свиней заморить?! Не иначе  думал,   как  половину объедков  сам  «Бек» съедал!  Отъедался за голодные годы свои, проведённые с отарами в горах!
Стал я тогда скорее хрюшкам травы косить! Лебеды, крапивы, да и просто любой травы - там сами выберут, что им по вкусу. Кину, а им мало! Принесу ещё – три минуты  и пусто опять! Что за беда-то думаю, что за наваждение такое?! И псина эта, голодная – глаза, как у святых на иконах! Стоит, смотрит на меня и ждёт чего-то?!
Да я с ума тут сойду с вами, со всеми-то, думал! Вот же ты - «раздевалка» поганая, перед газовой камерой «смертников»!  А может быть, думал – это «экспериментальный госпиталь», какой?! С садистскими опытами  над  «военнопленными» несчастными  животными, при «концлагере»?! Уж  очень похоже было на то?!...
А что ты думаешь, оказалось-то?! А то и оказалось, что пса кормить - нечем! Кто сжирал, положенное постовой собаке, мясо не скажу… А только жрать той овчарке  приходилось - рассольник с киселём и прочей дребеденью из общей «параши»! И свиней кормить - тоже было нечем!
Это мне со стороны казалось, что остатков от солдат много должно быть. А на самом-то деле, фляга с объедками только наполовину заполнялась, то есть литров 20 на 5 хрюшек и собаку, представляешь? Готовили-то в дивизионе очень хорошо и вкусно! Это я сразу же понял, когда сравнил эту еду с обычной солдатской пищей, которой нас кормили в карантине... Пригнали нас - 200 салажат - и потчевали порошковой картошкой с ржавой селёдкой... А тут-то – в этом четвёртом дивизионе - всё было натуральное!
Супы, борщи, рассольники, как домашние! Картошечка - настоящая, из овощехранилища взятая! С жареным хеком на ужин! Каша утром - перловая, ячневая, гречневая – на кашу похожая, а не размазня какая-нибудь недосоленная! Конечно всё съедали начисто!
Солдатам-то в кайф от такой еды! А животным этим из хозяйства-то подсобного и подать было нечего! Завели скотину по приказу «свыше», а чем их всех потом кормить - не указали! Ну а они-то - животные эти - в чем виноваты?!
Всё, как у нас в стране! Где, если одним - хорошо и вкусно, то тут же другим – хреново!  Не достаётся голодным ничего, от сытых-то… Видно, чтобы всем было хорошо и в меру сытно, надо чтобы  все ели - дерьмо! Что, кстати, с нами и пытаются делать наши коммунисты...  Жалко им только, что жратву и сытость свою (на роже ихней написанную) - скрыть от народа не удаётся! А так - всё было бы хорошо!
 Ладно – это политика уже! Нам тут только её и не хватало ещё! И без того о ней  думать надоело…
Короче. Конь был не такой уж и старый! Его, видать, в колхозе выбраковали и отдали воинской части, чтобы молоко на нём для «стартухи» возить из деревни. «Стартуха» - это ракетная обслуга, готовящая ракету к старту. Им за вредность молоко полагалось, вот его-то из деревни и привозили на Тумане. На позорнике моём, будь он неладен! Пень, слепой-бельмастый, чтоб ему пусто было!
Я его - на ночь-то - на позицию отпускал, чтобы он там наедался, когда не спит. Ну, коней же в ночное выводят? Вот и я ему такую возможность давал. Да и днём тоже старался травкой подкормить. Местечко с травой погуще отыщу и привяжу на верёвке к дереву. Главное, чтобы он не запутался там, в кустах этих... Днём-то по позиции ему шастать запрещено было, меня предупредили о том, чтобы следил.
А ночью что, гуляй – не хочу! Там на позиции вокруг пусковых установок, да по вдоль колючей-то проволоки ограждения травы полно - ешь не хочу! Правда, были и капониры разные, опасные - с горючкой для ракет - в нескольких местах, но он туда не лез! Чуял, наверно, отраву-то?! Больше всё возле стрельбища из карабинов, да вдоль бугров заградительных ошивался, а то и совсем не отходил далеко от хоздвора своего!
В общем, дней десять он мне никаких хлопот не доставлял. Я до того расслабился из-за этого, что однажды, отпуская его на ночь, путалку видать завязал небрежно. Что такое путалка-то знаешь?! Верёвка такая небольшая, ей передние ноги опутывают, чтобы конь  не мог рысцой бежать, а передвигался бы потихоньку, мелкими шажочками. Вот.

Этот спокойный тихоход совсем меня с толку сбил. Ощущение было, что его и без путалки выпусти – он далеко не уйдёт. Никакого рвения драпануть куда-либо он не проявлял. Я же не знал, что этот хитрый козёл нарочно мою бдительность усыплял! Недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся! Вот и он из таких был!
Так вот с ним у меня и вышло! Дождался он… Слов у меня нет, чтобы сказать, кто он на самом-то деле был! Не шалопай, нет! Вражина! Он, как оказалось, службу-то свою ненавидел просто! Ходил всегда с одной мыслью – слинять с неё при первой же возможности!
Ну, а мне и повезло! Кому ж ещё-то?! Любителю животных! Чего ты улыбаешься?! Лыбится сидит! 
Меня «купить» очень даже легко! Он же - за те 10 дней - так привык ко мне…  Это я так подумал, что привык он! А на самом-то деле и вспоминать не хочется!
В общем, запрягать он себя давал спокойно! Утром позову его – он признаёт голос, идёт ко мне! В дороге не капризничал! В деревне на ферме никуда не рвался!
Тут я тупой, конечно, был - признаю! Куда ему, к бурёнкам что ли, рваться-то было?! Но ведь всё равно, вёл себя всегда спокойно! А про то, что там ещё и табун лошадей был – в деревне-то - я же  не знал! Не встречал его и не думал о нём! До поры до времени!
Короче, добился он своего – «усыпил» меня. А я, из-за его «усыпления», чуть не сдох в тот день!  Из-за скотины этой бракованной! «Усыпитель» поганый! Смерть это ходячая была, а не конь!
Не думал, не гадал я, что нахлебаюсь «баланды», из-за него, до сыта! Да такой, какую и хрюшки с того  хоздвора жрать бы не стали! А мне - одному - вся бадья досталась!
   
    Андрей уже улыбался вовсю, в предвкушении истории. Он же Витюху знал как спокойного и уравновешенного парня. И раз уж он стал так кого-то ругать, значит его действительно достали, а вот чем его могли так достать – это интересно…
   - Ну так я и говорю. Однажды я оплошал всё же и почему-то небрежно ноги ему спутал! А этот гад только того и ждал! Слепой-слепой, а единственную дыру во всей пятикилометровой «колючке» - что вокруг позиции, склада с ракетами, гаражом  и казармой тянулась – враз отыскал! 
А от той дыры никуда было не деться – проход это был для офицеров. Они, через него, из части в свой военный городок уходили, так что… Ну не заделывали тот проход никогда… И калитки никакой не приладили почему-то?! Не уходил, видать, этот конь до меня! А офицерам  же неохота было крюк большой делать, чтобы сперва, из домов своих, вправо пройти до КПП у караулки, а потом назад влево и до казармы топать! Метров четыреста лишних получалось! А тут-то, через проход этот, - раз и у казармы уже все, на плацу! К разводу готовы!
В общем, в пять утра я пошёл на хоздвор Туманчика запрягать, а его и след простыл. И судя по всему давненько уже! Потому как я, сперва-то, километра четыре по внутреннему кольцу «колючки» нарезал, высматривая его, а потом ещё пяток по внешнему! И нигде этого гадёныша не нашёл. А ведь он же всегда старой клячей прикидывался – еле-еле ноги передвигал! Ну куда бы он при такой ходьбе мог деться, а? Вот же скотина ты, думаю! Отравленной травы что ли нажрался?! Лежит, думал, где-нибудь с раздутым пузом - а я бегаю, переживаю за него, представляешь?! Так нет же тела-то нигде! Ну не сожрали же его, в самом деле! Про волков мы и слыхом не слыхивали!
Хороша зарядочка, а? Марш-бросочек натощак!... Километров 10 накрутил на пустой желудочек. Нас и по три-то километра не часто заставляли бегать, мы всё больше техникой занимались, да в караулы ходили, а тут кросс… 
Да... Теперь-то… спустя уже столько лет... Спокойно могу тебе сказать. Чего теперь-то скрывать?
А тогда, если бы узнал, кто такое удумал – прибил бы гада! Ей-ей! Хорошо – господь миловал! Узнал кое о чём, когда забылось уж всё... Короче. Есть у меня подозрение, что не я один, или Туман тот, виноваты во всей той беде моей. Подстроил мне всё это кто-то…
   - Чего подстроил? Что конь у тебя убёг?! Брось, не чуди! – возразил Андрей.
   - Да я бы не чудил. Но тут вишь, какое дело? Месяца три потом прошло, с того дня-то. Разговорились мы как-то с Витькой Ермаковым - он в стартовой батарее служил. А он  возьми и откройся мне! Был, мол, такой  момент, когда он, с моими же со-призывниками, побить меня хотели!
   - Тебя?! Ты чё вообще?! Одно другого краше! Чтоб тебя побить?! Чего натворил-то?! За что?! – не скрывал своего огромного удивления Андрей.
   - Да за что, за что?! За что мы, татаро-русские-монголы, не любим друг друга, а?! Даже присказка такая у нас есть! Пусть лучше у меня сдохнет последняя корова, чем у соседа будет две! Вот за это, за самое! – Витя посмотрел задумчиво в лобовое окно. Деревья, летящие мимо на обочине, набегающая дорога – по успокоили его малость.
   - За то, что отец с матерью были строгими и порядок любили! За то, что в «Зарницу» играл с пятого по десятый класс и был командиром отряда! А значит и дисциплина мне знакома была - не только по книгам и кино! За то, что знал, что Земля круглая, а Волга впадает в Каспийское море! А ведь попадались среди нашего призыва и такие, кто очень даже этому удивлялся на занятиях! Да-да, представь! Вырос такой вот балбес, под метр девяносто и весом в шесть пудов, а за всю свою жизнь научился только мясо воровать с мясокомбината!
Ну и за гитару конечно! За то, что играл на ней и песен наизусть знал много! Этого достаточно было! Ермак, примерно, это и объяснил мне! - Я, - сказал он, - только тогда во всём разобрался, когда стал в футбол играть! - а играл он хорошо, кстати. За это его и стали потом больше уважать, да ценить! А как следствие и нарядов вне очереди почти не стало!
Они же, сослуживцы-то мои, за глупость и разгильдяйство своё кучу нарядов вне очереди получали, в первое полугодие! А мы с Жоркой (напарником моим по кабине, казахом по национальности) всего по два - за целый год - схлопотали! Ну и те оболтусы посчитали, что мне моя гитара лишь во всём помогала! Так-то вот! Так ведь Жорик-то не пел, не играл! Он и по-русски говорил с трудом, месяца три я с ним занимался, чтобы он Устав Гарнизонной и Караульной Службы хотя бы вызубрил, для начала, а потом уж и понял до конца, что всё там означает. Это для того, чтобы ему можно было в караул ходить, а не только дневальным стоять или на кухне дежурным быть… Во время караульной службы и выспишься, в отдыхающую смену, и от начальства подальше бываешь. А-то ведь дневального задолбают, бывало, все командиры, начиная со старшины дивизиона. То на улице не подметено, то в казарме пыль найдут, то стоишь у тумбочки не так или вид твой им не понравится. Там наряды вне очереди летели на тех раздолбаев, как листья с деревьев осенью… Ай, да что говорить?! Доказывать я ещё буду! Вот так-то, Андрюха!
Ну а с чего бы это мне тогда 10 дней узел завязывать удавалось, а на одиннадцатый – не получилось?! Как так - ср..л да упал, а ветра не было?! Наверное, кто-то подтолкнул?! А?!
Ну, ладно! В общем, про «шутника» того мне никто ничего не говорил, не намекали даже! А хоть бы и сказали, то всё равно нас с Ермаком вскоре в другой дивизион перевели, в пятый! Дослуживать последние полгода в нём. Там нашего призыва недобор был почти, а у нас наоборот – перебор большой. Нас двадцать восемь человек из шестидесяти пяти было – половина считай! Вот нас и «разбавили». Пятерых разослали, кого куда - двоих в третий, троих в пятый...
А мне даже легче так-то думать. Пусть будет пятьдесят - на пятьдесят! Пятьдесят процентов – мой грех! Ну а вторые полста…  Когда жалко себя станет – говорю, что подстроили! А отругать себя надо – считаю, что ротозей был. Так, мол, тебе и надо!
За всё надо «платить»! А то и расплачиваться, бывает! Вот что, главное усвоить надо было…
Двинемся дальше...
Ну, с утра-то оно было ещё куда ни шло, пробежка-то в смысле. Мне же не привыкать! Дома, бывало, на рыбалку соберёшься, на утреннюю, да на Оку! А до неё - шесть километров, как никак! Ну, выпьешь стаканчик молока, да с вареньем на батоне... и на велосипед!
Тут-то молочка не было конечно, да и велосипеда тоже. Ножками всё, ножками! Так ведь молодой же, верно?!  Был! С утра-то…
Вот и двинул я пёхом в Константиновку - в деревню, где молоко-то получал! Подумал, что не иначе как туда он и убрёл, змей, куда же ещё?! Только флягу, думаю, почему с собой не прихватил, ленища поганая?! Самому мне что ли в телегу впрягаться, да тащить её, вместе с упряжью его лошадиной?!
Там, на шоссе указатель стоял, что до Константиновки той - 3 км всего! Ну и до указателя ещё, от нашей части, километр был – всего четыре! Да до того уже девять или десять было – хорошая пробежечка, а?! Прикинь, до Оки бегом добежал, а её «перенесли» будто! Ещё километра на три - четыре подальше! Ну-да мой отец, в своё время, в школу и за двенадцать км бегал… Но, опять же, он-то каждый день это делал – привычка появилась, а тут… Так ведь и я-то - без портфеля с учебниками и без «удочек» в руках был, без них же легче! Чего ж тут жильдить-то, правильно?!  Однако стал я вскорости  примечать, что каждый следующий километр всё длиннее и длиннее становится! Денёк-то разгорался, припекать стало, а во рту сухо и в желудке пусто.
Ну да ладно, думаю, скоро всё закончится! Иду до той Константиновки. По обочинам  следы Тумана высматриваю, ну чисто Чингачгук или «Зверобой» какой, ей-ей!! Только что следы его, как собака, не обнюхиваю! Видел их и следил только, чтоб не свернули они никуда, раньше времени!
Не иначе, думаю, в табун к лошадям колхозным подался! Вот когда я о лошадях-то подумал, что есть они в колхозе-то, наверняка есть! Скотина бельмастая, думаю,  «взыграло» у него или соскучился просто?!
К конюшне подошёл, а там конюх какой-то возился. Видел, говорит, я его – с табуном ушёл! Теперь-то до двенадцати ждать надо – пастух табун в обед сюда пригоняет. Придётся ждать тебе!
Ждать, так ждать... Сел я в тенёчке возле конюшни, куда денешься?! Ещё бы перекусить кто-нибудь дал и вообще бы жизнь заулыбалась мне…
Служба эта так людей портит, однако,.. с распорядком своим. Всё-то там по расписанию – завтрак, обед, ужин… Хошь не хошь, а организм, как и у собак Павлова, на время реагировать начинает. Подошло времечко – надо обязательно что-то в рот положить, иначе в желудке ныть начинает. Я дома-то за собой такого не замечал… Поедешь на ту же Оку и рыбачишь себе часов до двух спокойно, никакого голода не ощущал… А тут, так заныло-заурчало в животе… И жара ещё подходит – самое пекло! Конец июня как-никак. Гимнастёрка вся сырая уже!
Жрать-то охота, а обед придётся отложить, думаю. Без завтрака, теперь вот ещё и без обеда – красота!
Дождался полудня, гляжу - табун гонят! И своего паразита тоже уже вижу!
Этот, убогий-то мой, почему-то в вожаки не рвался! В табуне плёлся позади всех, считай! Головушка вниз опущена, как на службе!
И зачем было удирать, паскуде? Назло мне что ли? Плетётся, смотрю... изредка башку свою подымет, глянет – не сбился ли с курса и снова песок вынюхивает. Видно он себя так увереннее чувствовал! Хотя кто его одноглазого поймёт, почему его голове внизу лучше было?! Может от ума?! Он же гад, шибко хитроумный оказался, как потом узнал-то я!
Вижу его, значит, от стены конюшни отлепился и навстречу ему пошёл – «целоваться»! Ну, наконец-то, мол, втренулись мы с тобой! Живой родимый, слава тебе!
А он... когда в очередной-то раз свою голову поднял... замер весь и я вижу, как он глаз свой нормальный прищурил... резкость в нём навёл, разглядел мою форму – одну её видать, а не меня в ней! Потому что после этого, как рванул галопом - мимо меня, мимо конюха того, мимо конюшни и подружек-лошадок своих!...
Куда ж ты, сука такая, на этот-то раз сиганул, кричу ему?! Сволочь ты одноглазая, чего ты надо мной измываться-то удумал? Чего я тебе плохого сделал, скотина, а?
А он только морду свою задрал, высоко и гордо так! На меня ли, на лошадок ли глазел – не поймёшь! Видели, мол, как я скакать умею?! То-то же, знай наших! И как на скачках призовых – за первым местом – мимо меня летел!  Ах, ты паскудник кричу! Куда, стой! И наперерез ему кинулся – за уздечку хотел схватить! Схватишь его, как же?! Он будто племенной, особо-породистый жеребец какой, мимо-то промчался! Куда и девалась, та доходяга костлявая, какой он прикидывался всегда?! Ещё и голову в сторону от меня убрать успел! Вот те и слепой! Вот те и кляча старая!
Метров двадцать он ещё галопом проскакал и на «рысь» перешёл! Только пыль вьётся у него из-под копыт!
И опять же, «рысцой» бежит, а башка-то высоко у него задрана, гордо так! Грива и хвост развеваются! Что ты – красавец! Глянешь на него – не узнаешь! Сука такая! Плелся бы лучше, как раньше-то, через ноздри пыль с дороги сдувая! Я б его враз подцепил!
А тут я сам в эту пыль чуть не свалился, догоняя его, – от досады и усталости!
Конюх тот в сторонке стоит, ржёт надо мной... Ещё один конь с яйцами нашёлся! Все бы только измывались да потешались надо мной в тот день! Весь день – сикось накось…
  - Куда, - спрашиваю его, - бедолага-то мой намылился, не знаешь?! Что-то он уверенно как-то по дороге поцокал, не абы куда!
  - А в Александровку, скорее всего!…  Он там родился, - ответил  мне конюх. -  Помнит, видно, дорогу-то, не забыл ещё! Да тут недалеко… Всего-то, километров пять будет.  Быстро доскочишь – ты ж молодой! Ноги крепкие – добежишь!

   Да будь он неладен – Туман, поганец!..  И этот ещё туда же - ноги вишь у меня крепкие! Кабыть это я - жеребец какой, а не гоняюсь тут за ним!
И нет бы мне у того конюха, кобылу какую попросить, чтоб запряг он её или оседлал, на часок! Догнать своего беглеца и привести в поводу...
Не, не допёрло! Робкий я был потому что… на голову! Ага!
Сейчас-то бы что ты! Сейчас-то бы я без той кобылы и шагу в сторону той Александровки не сделал бы! А в случае отказа, на конюхе на том поскакал бы! Точно! Поржал бы он... подо мной! Хрычь старый! Ведь и сам не предложил мне, гад, лошадки никакой, не догадался тоже! Ноги вишь у меня крепкие ему показались! У самого видать «отвязывались» уже, вот мне и позавидовал!
Невезуха, она и есть невезуха!
 Попил я водички на конюшне. Да много ли там напьёшься? Текла там, конечно, вода какая-то, лошадям  в поилки, но я попробовал, из-под крана – невкусная она, ржавчиной от неё несло! И ещё чем-то, не пойми чем! И мучает жажда, а не напьёшься - «жеребёночком» мне становиться не хотелось!
Вышел я из той конюшни. Посмотрел на дорогу, по какой конь-то мой поскакал. Прошёлся по ней чуток и задумался. Не знаю вот, чем только?! Ей-ей! Таким тупым, как вечером накануне, перед завязкой верёвки,  и в этот день, я вроде никогда больше не был?! Не помню больше такого случая!
Вот с чего, спрашивается, мне захотелось путь сократить, а?! Когда конюх направление-то на Александровку показал, посмотрел я и сообразил, что дорога сделает прямой угол, по отношению к ней, слившись дальше с основной дорогой на ту деревню! Треугольник такой получался, прямоугольный, где я на одном конце катета стою, а Александровка та – на конце другого… Тьфу!
Ну делала дорога прямой угол, так что с того?! Иди себе и иди!
Нет! Я же вумнай! Диагональ - она всегда короче двух катетов, сложенных вместе! Ну и вывод, естественно – надо идти по ней, так скорей и ближе получится…
Правильно тогда мои документы из военно-морского училища раньше моего приезда отослали! Я приехал экзамены сдавать, а документы уж назад в часть ушли! Опоздал, сказали – два экзамена уже прошли, езжай в обрат! Даже обедом не покормили, собаки жадные, невнимательные! Так голодным и покатил из Ленинградской области (из Звенигорода, кажется) в свою Пензу…
Вот сдал бы я те экзамены, на отлично-то! А с такой-то головой, как у меня - это же «раз плюнуть» было! Представляешь, какой бы офицер на флоте завелся бы тогда?! У-у!
Гроза всех американских флотилий! Я бы ещё только на палубу эсминца какого ступил, а они бы уже разбегались, кто куда! Хрен мол его знает, куда, в кого и чем, этот офицерик запулит?!..
Ой, Андрюха! Я тебе так скажу... Вот когда тебе каждый следующий метр пути - за полтора казаться начнёт, - тогда и поймёшь меня!
Ведь не успел я тогда на солнце показаться, с десяток метров за конём-то пробежать, а уж мокрый весь был! Хоть выжимай гимнастёрку-то! Ну как, думаю, по дороге той, по которой конь-то убежал, те два катета отшагать, да по такой-то жарище?! Да целых пять километров, к тому же... это ж невмоготу!
Надо дорогу короче сделать! По диагонали шагать, раз она меньше двух катетов! Математик хренов!
Переизбыток ума, Андрюха, знаешь, сильно вредит, бывает, здоровью-то! Лучше бы я, раньше, в юности-то своей, тоже мясо учился бы воровать... на мясокомбинате каком! Вреда меньше было бы, а пользы, для всего организма, больше! Вот так-то...
Ну, я на поле-то поглядел, мельком правда – ровное оно мне показалось! Овёс на нём рос что ли, ячмень ли – невысокий такой и не густой! И не увидел я, не разглядел – под зеленью той! Что рядки идут – поперёк поля, а не по вдоль! Мне, если честно, вообще было плевать, как они идут – по вдоль или поперёк. Передо мной был бугор зелёный просто, да и тот пологий. Поле и поле, в общем. А то, что поля бывают разные, это я теперь только знаю и значение этому придаю… А тогда…
Вот рядки эти самые, которые поперёк-то были… Мелочь?! Ага, мелочь!
Ведь это значило, что каждый рядок переступать придётся! Это раз!
А какой величины, высоты?!... те рядки были – тоже не углядел!...
Эх, даже говорить стыдно! А-а… чего теперь-то уж?! Когда жопа-то улетела?! Не знаешь такой анекдот, нет?!
Ой!... Идут двое. Одному из них на плечо птичка - кап! Он полез в карман, достал из него какую-то бумажку – записку может, кто знает?! А второй ему: - «Зачем ты бумажку достал? Жопа-то, улетела уже!»

А идеи – они же тоже табуном, видать, ходят?! Тут же вторая подскочила ко мне! Чего ты мокрый маешься?! Снимай гимнастёрку, майку и в руках неси! Они проветрятся, высохнут,- зачем же им на тебе-то отмокать-обсыхать?! Да и ты, мол, подзагоришь чуток, пока по полю пройдёшься! Там высохнет, тут загоришь – всё путём будет! Только недолго, раздетый-то,  шагай – пЕкло ведь! Обгоришь! Не забывай об этом…
А жарило тогда - будь здоров! Как в пустыне! «Белое солнце пустыни» - не меньше! И я, как Фёдор Сухов – только тот  умнее был! Да и в разы считай!...
Скинул я гимнастёрку, стянул майку… Пилотку примял, «уши» у неё по оттопырил… Лепёшку коровью из неё сделал, короче. Чтобы она по ширше стала, на вроде шляпы, и побольше голову прикрывала!
И двинулся вперёд, за любителем домашнего очага! Ну, думаю, «Абдулла» ты сивый! Я тебе покажу гарем в Александровке! Попадись только скорее!
Силёнки-то, видать, ещё оставались, пока! Хоть погрозить ещё мог! А как не грозить-то?! Тогда, значит, садись у конюшни опять и жди, может вернётся тот вражина?! А так хоть от злости адреналин, какой-никакой, в кровь впрыскивался! Всё помощь! Калориев-то в организьме не осталось, никаких!
А поле-то, поле! Мало, что поперёк вспахано, так оно ж, я говорил уже, ещё и вверх шло! Косогор какой-то был засеян!
Ну так ведь, что дорога, что поле – оба вверх идут, думал, какая разница-то?!
Метров сто прошёл по полю – усёк разницу!
Через эти сто метров, мне каждый следующий метр, что впереди – за два уже стал казаться! Пот по лицу лил так, как будто я на голову ковш воды вылил! Эта вода, на конюшне-то выпитая, повлияла так что ли?! Не знаю.
Только ветра-то нет и пот на ресницах каплями висит! А они у меня длинные, собаки такие! Девчонки в классе аж завидовали, когда по паре спичек на них укладывали, а они не слетали…
Капли липкого пота тоже на тех ресницах висят, не падают! Вижу всё вокруг так, как будто я в воде! В мутной причём! Майкой оботрусь, вперёд взгляну, дорогу запомню и вперёд! По памяти!..
А по ней шагать! Все ямы, да все кочки – твои!
А пахал-то, видно, такой же, как я сейчас был! Тоже ни хрена не видел! Валуны и ямы одни! Ужас, а не поле оказалось!
Не боронили его, видать, после вспашки-то. За плугами сразу сеялки прицепили – работнички, мать их… Да и плуги-то оказались у них какие-то странные – одна борозда получалась глубже другой, почему-то. Вот как так можно было вспахать, а? Из-за косогора что ли, не знаешь? Или они целину перепахали? Первый раз тот бугор, видать, засеяли! Ну а я-то откуда об этом мог знать? Они же плаката не оставили!
Просто мне в тот день везло во всём, как утопленнику!..
Иду – маюсь… Хочешь, высокий валун перешагивай, на ровное место! Хочешь низенький, но в яму! Хрен редьки не слаще!
А я же не вижу, говорю, ничего! За высокий валун цепляюсь – падаю! Над низеньким-то нога проскочит, да в яму ступаю – опять падаю! Мать-пере-мать!
Я же на тот бугор, считай что, на четвереньках карабкался! По жаре-то 35-градусной…

Да что же я сразу, с утра-то ещё, перед канцелярией, перед командиром дивизиона в припадке-то не упал, думаю?! Пусть бы меня в сан-часть отвезли бы лучше – на обследование! Признали бы годным, потом, обозвали бы саботажником-симулянтом, дали бы пару-тройку нарядов – шут с ними! Хоть на «губу» отправляйте - отработал бы, отсидел! А ведь тут, чуял, – не психичкой запахло! Тут «белая с косой» по пятам идёт! Ждёт только, когда не поднимусь больше!

Вот она, геометрия-то – катеты и гипотенузы! Тупым надо быть, тупым! И только по дороге, мать её!

Ох, Андрюха! Людей, бывает, премии за их тупость лишают. Да тьфу на неё – на премию! Сто раз лишите! Только вот на такую «гипотенузу» - не посылайте!
Про загар забыл! Иду-ползу, уже как зомби! Вперёд и только вперёд! Проклял всё на свете! Тумана! Себя вчерашнего – за рассеянность! Сегодняшнего - бестолкового что-то  совсем! День этот – в жизни своей! Что-то в нём всё шиворот-навыворот  было! Всё на свете проклял! Даже то, что я родился на него…
Падаю, встаю! А в голове только одна мысль стучит! «Молотком» мне - по голове моей дурной!
Да чтобы я ещё раз небрежно что-то сделал, да ни в жисть! Ты глянь, как из-за ерунды! Из-за верёвочки небрежно связанной, из-за узелка развязавшегося – расплачиваюсь!
 Иду и думаю – хрен я оттуда пешком пойду! Из Александровки той! Скорее бы догнать  только, тунеядца этого сивого – сил уж больше нет! Шлёпать под палящим солнцем этим! Теперь уже как этот… как Саид – из «Белого солнца…»… Все мысли о том, как я на нём назад поеду и отдыхать буду! А он, гад, пусть отдувается! Да Саид бы, думаю, если бы от него вот так-то конь убегать стал - он бы его тотчас пристрелил бы! Там же, на месте! И я бы своего тоже убил бы, гада! Да «нагана» ни в руках – ни в карманах…
Это ж надо было мне устроить – такое!
Поднялся на холм этот! Встал…
Так, наверное, и Александр Матросов у амбразуры стоял?! Но тому до смерти и подвига – один шаг оставался, а мне – глянул?… Лучше бы амбразура была!
Упал бы – и ордена не надо мне! Ей-ей!
Ведь ещё шагать и шагать ещё было, до Александровки той! Да всё полем-то этим – проклятущим… Правда, оно уже вверх не шло – полегче всё же!
Стою! Качаюсь! Ну Туман, ну скотина безрогая! Сивая! Обманщик слепой! Видел я, как ты перед девками-лошадками красовался – «дохлик» бедненький, несчастненький! Сам бы его, в тот момент, на колбасу отправил - без всякой жалости! Я добрый-добрый, но когда мне «причинное» место начинают «в дверях зажимать» – я и в лоб дать могу!    

Ближе к деревне подходить стал - спина, плечи – уже горели, во-всю! Что, думаю, ещё-то за беда свалилась? Ёкарнутый Бабай! Загар! Я ж забыл про него-то! А он - на потную спину – вдвое лучше пристал! Да быстрее гораздо!
Я всё обратно одевать. Майку напяливаю – до кожи не дотронуться! Гимнастёрку накинул,  а она – гимнастёрка-то… как из колючей проволоки будто вся! «Царапала», казалось аж до «крови»!  Как начала ёрзать по обожжённой-то коже!... 
Мозги мои вскипели тут же – под «коровьей» лепёшкой-то!... Вскипели и выкипели! На раз и напрочь!
Еле-еле доплёлся я до Александровки той!  Не знаю, не помню, что она из себя представляет, не до неё мне уже было тогда! Как-то, сам-собою, оказался возле конюшни.  Может выспросил у кого?  А может она и с краю деревни стояла? Не помню – туман в глазах!… Не конь – пот!
Вижу, потом-то, мой ненавистный пасётся, у этого… Как его, к чему коней привязывают?!  У перекладины такой деревянной – скажи мне и я скажу! У коновязи что ли?!…
Сжалился он вражина – подпустил. А  может, просто уже не знал больше, где ему ещё от меня, от этого гада зелёного, скрыться?! Это он про меня, наверное, так думал – я же в форме… От которой он стрелой-то улетал!
Я на него «бочку» качу - он на меня естественно! А что ему за радость-то от меня?! Если бы глаза мои пот не заливал, я б его одними глазами испепелил бы, урода! Он поди-ка чуял это?!
По шажочку двигаюсь к нему… Не для того, чтобы не напугать, просто шаг полный сделать - сил не было!  У самого в голове неизвестно что, а ещё пытаюсь, помню, его мысли угадать! Господи, вот так вот люди с ума и сходят, думал!
А этот - стоит ко мне боком, смотрит, не убегает… Я сперва подумал - признал, наконец, слава тебе!…
Башка-то моя - от жары – варить совсем перестала!…
Я, извергу своему, руку (как будто с кусочком хлеба) тяну… Туман, говорю!..
Больше ничего не успел сказать – он, как от плётки будто, на метр-полтора в сторону  шарах!  Морду свою повернул, зыркнул глазом на меня и на дыбы взвился! Копытами в мою сторону в воздухе бьёт, как открещивается будто!
  - Ох, мол, сатана ты этакая, испугал до смерти! Я тут стою, о подружках своих задумался – где они, куда подевались?! А ты и подкрался, неслышно, незаметно! - что-нибудь в этом роде подумал поди-ка?!
А может и не понял я его?! Я уж вообще понимать перестал тогда – главное, что рядом он уже! Вот, что важно было! Ну а он, видать, просто рассмотреть меня получше захотел! На дыбы-то поднялся - от радости, что я его нашёл! Чуть не обнял меня, да не расцеловал!… Потом  опустился на землю и замер. Стоит, как вкопанный, думает:     - Ну, наконец-то, пришел! А то я уже заждался – скучать вишь стал… - С ума сойти можно было, Андрюша…
 Он же отпрыгнул, да на дыбы-то встал потому, что правым боком ко мне стоял! И не видел меня! А я посчитал, что он меня - признал наконец! Говорю же - мозги усохли все! 
  - Это я сатана?! – спрашиваю. - Ах ты паскудь зловредная! Ты какого... спрашивается, в самоход рванул?! Да один-то ещё?! Чего меня с собой не позвал?! Скотина неблагодарная! Я бы в телегу тебя запряг и рванули бы вместях, сучёнок ты эдакий! Лежал бы я сейчас на соломке в телеге! Нагулялись бы мы, молочко забрали на ферме и в часть! На соломке опять же…

Глаза-то закрывались у меня уже, а перед ними – солома на желанной телеге… не было которой. Зато восемь километров обратного пути – впереди! И это ещё до указателя только!...
Кошмар, Андрюша! Не передать, что я испытывал в тот момент!
Если бы можно было так сделать, я бы за заднюю ляжку его уцепился и пусть бы он дрыгал меня на ней до части! Не вру, ей-бо!
Ведь, чтобы только залезть на него!.. Нужно было сил найти где-то, собраться как-то! Вот до чего и то ничего!
  - Что,- говорю, - набегался, нагулялся?! Сходил в «самоход», паршивец  такой?  Сейчас тебе будет за это - наряд вне очереди!
Чувствовал я уже, что сил даже на ругань не осталось.
  - Надо, - думаю, - с этим козлом, вопрос доставки меня до части, как-то по мирному решить?! А то ещё один его фортель и я труп! А так-то, надежда дожить до вечера ещё теплилась! Пока…

Я же… Ой, господи! Сколько же всего я не знал до того дня – не пересказать, Андрюха! За один день – Большую Советскую Энциклопедию вызубрил! Ужас, а не жизнь! Самому поверить страшно! Тебе рассказываю, а сам сомневаюсь – было ли это всё?! А если было, то почему я до сих пор не в психушке?!
Было, Андрюша! Было! К сожалению или к другому чему?!
О-хо-хо… Невезучий я, но живучий! И в полынье, не умея плавать, не утоп... и конь меня этот не уханькал... и с высоты я головой падал – не убился…
Некоторые говорят – это привычка уже! Пусть так. Знать бы ещё – для чего всё это?!...
 Ну, вот… Подошёл я к нему, трензель в пасть ему меж зубов засунул… На ночь-то я ему его вынимал, чтобы траву жевать не мешал… За повод взял скорей – кто знает, чего ему ещё в голову взбредёт?!
  - Пойдём-ка, - говорю, - дружок,  вон к тому деревцу поближе, что у коновязи-то растёт! Я залазить на тебя буду… Я же джигитовке не обучался нигде!  Запрыгивать «с маху», как циркачи, не умею!  Мне и с бревна-то, - говорю ему… - Мимо тебя не сесть бы сейчас, а не то что…

Эх, едрит-твою-раскудрит!... Как дедок старый, кряхтя и охая, за ветки дерева цепляясь, поясницу поддерживая... кое-как, помню…  Влез на то бревно, а с него и на Тумана осторожно перебрался…
Во, какой я кавалерист удалой в ту минуту был, кто бы видел! Аплодисментов и оваций было бы море! Чисто «будённовец»! Знамя бы ещё в руку дал кто и можно фотографироваться - на память!... Жалко, что никого рядом не оказалось! Ни с фотоаппаратом, ни без…

Обрадовался, было, тогда!… Ещё пока ногу заносил над ним, помню, всё ещё радовался, как дурачок!… Помнил же ещё детство своё золотое!
  - Эх, и не зря,- думал, - ты, папаня, меня на лошадь на сенокосе сажал!  Приговаривая – учись, мол, сынок, вдруг в жизни и пригодится когда?!  Вот и пригодилось! - думал!…

 А башка-то гудит!  Не соображает же, говорю, уже ничего!  Про седло-то забыл!  Там-то лошадь с седлом была! В детстве-то!  А тут-то - без! Да-а…
Соображение сра-азу вернулось, конечно... Тут же, как сел на него!
Как «пчела» в задницу меж булок моих жало своё вонзила, так  оно и вернулось!… Заработали мозги-то! Сразу зашевелились, что ты!…
 Чтоб он скис, поганец – Туман этот!
Вот только вспомнил про посадку, а задница уже заболела!!! Представляешь?! Семь лет уже прошло, а она бедная всё ещё помнит!

Ни хрена, ты, не представляешь и представить себе не можешь, если ты без седла на лошади верхом не ездил!!! Это же муки адовы! 
Хребет евонный... в задницу мне как впился!!! Я аж зубы себе чуть не покрошил! Во, какое блаженство от такой езды испытал!
Вот же думаю, жизнь! С утра всё не везло, да не везло мне – и вдруг!… На-кося выкуси – счастье привалило!  Девять километров  ехать буду - на Тумане своём...  И счастье ложкой хлебать всю дорогу буду – ешь, не обляпайся!...
 Я... на Тумане-то… На холку его сразу - бряк!...  Привалился всей грудью, шею его обхватив, чтобы «пятую точку» приподнять хоть немного!  Ну, чтобы «пчела» - с «жалом» своим – «вылететь смогла»!  А «ей» видно «тесно» показалось!   Не «вылетает» зараза!...
  - Ну всё, - думаю, – приехал!  «Ку-ку, Гриня! Откукарекался!»...  Пешком назад идти – сил нет!  А ехать на нём, вот  так-то вот - нету мочи!  Звиздец!...
 
   Витя закурил новую сигарету. Переживал так, как будто вчера это всё было, а не семь лет назад.
  - Туманьчик, ты мой, -  говорю ему, - дорогой! Родной ты мой!... Ты же галопом  умеешь скакать, видел я!… Давай поскачи, я потерплю!… Зато ты - в два раза быстрее доскачешь!  А я – в два раза меньше «укусов» получу!  Больно же ведь! Догадываешься небось, где?!
 
Сунул я ему сапогами... под рёбра его худые и он рванул галопом!
  – На! – говорит. – На тебе! Так что ли просил?
  - Так-так! - мычу! – Нормально всё!  Щас мы враз до части долетим!
 
Метров двадцать «пролетели» мы с ним!…
 Перенос тяжести моего тела на холку коня дал о себе знать! Копчик мой  «обрадовался»! Да рано…
Туман, «сказав» мне равнодушно:
  – Да пошёл-ка ты! Знаешь куда?! – снова перешёл на «рысь», подбирая себе выражения для определения места, куда мне следовало пойти…  И, не найдя подходящего, поплёлся обычным шагом.  Раз-два-три-четыре… Да ещё и спотыкаясь постоянно при этом, припадая почему-то на правую переднюю ногу. Хитрил, сука, чего-то. Я же говорю, он умный был очень...
 Эта скотина подо мной! Не тот, который ломился от меня, как реактивный какой, у конюшни, а подо мной!! Опять стал дохлым прикидываться, сука! Идёт вразвалочку! А у меня - между «булок» моих - тоже: раз-два-три-четыре… тычка - как гвоздём будто!  Ну не гвоздём, так камнем! Какая хрен разница!...
Я и так сяду и эдак! То на одной «булке» посижу, то на другой! Неудобно ни хрена, того и гляди свалишься с клячи этой! И спину сводить начинает, вполоборота-то  сидючи… Я его, суку, снова в галоп пускаю – так-то толчков меньше и к дому быстрее! А он - в ответ - уже только пять-шесть прыжков сделает и на «рысь» переходит!
Да кабы «рысцой» трусил! Так он ведь и того не хотел делать, сволочь такая! Я задницей-то своей готов был уже пожертвовать, лишь бы в части скорее очутиться! Так, он-то - паскуда - не хотел! Ему-то она и на фиг не нужна была, служба эта,- симулянту одноглазому! А меня, он понял уже, бояться нечего! Быстро скумекал! Ушлый был – спасу нет!
 
Слов у меня для него нет Андрюха, чтобы назвать, кто эта скотина?! Нету слов и всё тут!  У-у,  п…, х.. п.., е..е..м..!!! - Витя выдал  непечатную тираду.
 
Я его раз пять пробовал в галоп пустить! А он с каждым разом всё меньше и меньше прыжков делал, сволочь такая!!! Скакнёт раза три, метров пять ещё трусцой пробежит, потом морду к земле опустит и засыпает на ходу!
 Как говорить будто начнёт: устал, мол, я от тебя сегодня! Утомился, а ты ещё на спину ко мне залез!!
Это он устал – слышь! Он! А мне за ним бегать было – только кайф ловить, значит!  О-хо-хо, думал, как же на свете жить-то хорошо! Когда бегать ни за кем не надо! Служи себе, да служи потихонечку. Солдат спит, а служба идёт! А тут – бегай! Скачи-ползи-мучайся!...

 На холке-то, когда на неё приляжешь, вроде бы и всё ничего, но опять незадача!  При таком  положении, когда сам наклонился, а ноги-то  без стремян висят!...  Болтались  они - сами по себе! Стремян же нет и ногам упора нет никакого…
Копчик никто не «жалит», так спину начинают разрывать пополам!
Это ноги мои, болтающиеся, при каждом шаге коня за поясницу-то - дёрг да дёрг!...
И, чтобы избежать этой «болтовни», ноги приходилось поджимать, коленками вперёд и повыше!
А как вперёд и повыше, если ни седла ни стремян нет?! Долго ли их так продержишь? Сил-то уже совсем нет! Приходилось снова выпрямляться…
Так-то ноги ровно спокойно висят и за поясницу никто не дёргает! Ехай бы казалось и ехай… А «пчела»-то, тут  как тут!
 
Всё на свете я перепробовал тогда! Всю спину его облазил-изучил… И везде у него: одни позвонки, да горбы какие-то!
 Никакого спасения нет, нигде и никак! Будь она не ладна, эта конница Будённого! Как они вообще воевали на тех конях, не понимаю?!...
 Не знаю я, как у них, настоящих «будённовцев» - там - было?! Может у них на каждой «булке» - по мозолю с ладонь?! Не видел – не скажу! Но у меня попа была обычная! Выла она у меня, как будто на дыбу её вздёрнули!
Да всё выло и болело! Ё-моё!
Не-ет! Езды на лошади без седла – нету!...
  - Да я знаю, пробовал! Тоже, бывало, на сенокосе садился. Прокатился чуток, так для интереса просто и больше не захотел… Знаю и понимаю, о чём ты толкуешь! - подтвердил Андрей, поглядывая на Витю с сожалением и улыбкой, прикидывая в уме, как же его свояк поступил тогда? Видно соскочил всё же – невозможно же пытку такую долго терпеть?!

   А Витя, в тот день, уже и рад бы был коня в поводу вести, да ноги его идти отказывались – после всего-то! Да и калорий в организм никаких ещё не поступало с утра! А вчерашние он уже израсходовал все!
   Думал он тогда спрыгнуть-то! Спрыгнуть легко! А ну как, через километр, ноги «отвяжутся» совсем?! Что дальше он будет делать? Не по всей же дороге коновязи с деревьями расставлены были?! Их вообще там, в поле не видать было! Дорога-то через поля проходила!
   А без деревьев ему и на коновязь бы не взобраться уж было, окажись что-нибудь похожее на неё! Ещё же коня за повод удерживать надо было… в одной руке, при посадке. Что Туман - дурак что ли дожидаться, когда на него верхом усядутся?!...

   - Ну вот, тем более… коли знаешь чуть-чуть! Да я не жалуюсь, не подумай!… Не о том речь… - продолжал Витя. - Плюнул я тогда на всё, пускай себе ползёт, скотина такая! А сам - только километры-метры подсчитываю. С себя гимнастёрку опять сдёрнул, сложил её кое-как и подсунул под себя, вместо седла... А оказалось, что поздно уже… Ни хрена не разберёшь – лучше или хуже стало?! Вроде как лучше – я аж глаза прикрыл…
 
Это в кино показывают, как ребятишки полуголые весело на конях верхом скачут!… Они там - от табуна до речки - прокатятся!...  Не за восемь же километров, поди-ка, речка от табуна протекала? То-то…
Да и пробовал я, как и они колени поджимать под себя!… Разъезжаются они и ноги снова сваливаются вниз! Упереться же им не во что! А своими мышцами мне их не сдержать, какие уж там мышцы?! Там боль одна!
И снова ноги болтаются!…  Да в сапогах-то – «бахилах» моих поганых!...  43-го размера! Как гири стопудовые будто на ногах!
А связать их, коленки-то мои, меж собою – у меня нечем было! Ремня для этого, не хватало. Думал я - о ремне-то!... Пробовал было связать два ремня вместе – узенький брючный с широким поясным, от гимнастёрки…  Чёрт его знает из чего он и сделан был – резина с брезентом… Но не кожаный, точно! Так свяжи, попробуй! Узел-то не держится…
Мать твою так-то думаю, что за беда-то всё кругом?!... Я уж выбросить их тогда готов был!... Сапоги – не ноги же!…
Но тогда представь!  Какой бы я вообще в часть свою вернулся?! А-а-а… То-то…
    Витя замолчал. Задумался о чём-то, а потом спросил:
Вот оно - всё это…  Надо было мне, скажи?! Счастье такое в жизни испытать, а?! А если надо, то ответь - зачем, для чего?! Да-а…

«Везунчик» я просто, вот и всё! Как сейчас вот, в посёлке-то…  С  работой этой, когда не взяли-то меня никуда!… Чего думаешь, тёща на меня надулась? Мол, я, поди-ка, и половины предприятий не обошёл?! Потому и не устроился никуда! Что я её не понял что ли?! Понял я, понял…
Это она!...  Всё поверить не может, что зять у неё – «счастливый» такой!
А я-то давно уже свои карманы «оттопырил»! Чтобы оно – счастье-то моё! - не дай Бог мимо не пролетело! Ещё достанется кому другому, чего доброго, а я тогда с чем – с  «носом» останусь?! Нет уж, дудки!  Что моё, то моё – отдай не греши!...
Ну и вот, слушай дальше…
Плюнул я тогда на всё!  Все мысли от себя прогнал, напрочь!  И в «транс» впал!… Намаялся!…  Беготня эта, жара, голод, боль!  А тут ещё и духота пошла – дело-то к вечеру уже…
Еду на Тумане…  Не помню уже – мычал я или не мычал?!  Как Саид тот?!... Вроде мычал даже… Знаешь? Звук этот - гундящий - помогает забыться!…
Еду и мычу!… Глаза закрыты, мыслей нет! Улетели куда-то – натурально «транс»!… 
И вдруг - шарах-бабах-тарарах!!!...
Господи, что случилось?!... Я же ни к чему готовый-то не был! Сидел верхом, будто мешок с ватой! Раскачивался из стороны в сторону, с закрытыми-то  глазами! А тут такое!...
Как я за холку его уцепился тогда, не знаю?! А  может и не выпускал её вообще  до этого, в «трансе»-то? Но, если бы не уцепился за шею его или за гриву только, то шею бы себе сломал, это точно!...
«Конёк-горбунок» мой… По обочине-то по правой шёл, а не по левой! Левый глаз его  посматривал на дорогу!  Да и то видно, через раз!  Он же тоже, поди, устал?! И его жара достала! Да и я ещё на горбу!…
А что у него справа-то творится, он же не видит!…
И тут перед ним, представь! Валун на рисовался! Прикинь! С табурет высотой!…
Трактор что ли какой выворотил его, или с тележки из прицепа он вывалился?! Кто его знает, откуда он гад, взялся?!
Один!...
Кабы они на каждом шагу попадались, он бы и привык уже! А тут один, да на обочине!... Как в  фильме  «Руслан и Людмила»!  «Голова» такая!...
Он, Туман-то! Видно кино в казарме подсмотрел когда-то?!  А шёл полусонный…  Мордой своей, спящей! Лбом ли, носом ли, в неё – тык!
Глаз его здоровый, видно, открылся и уставился на ту «голову»…
И вдруг она: - Куда путь держишь, бродяга?! Отвечай немедленно!!…
   - Ой! Ктой-то тут?! - спросил он и на  метр в сторону, влево от неё – прыг!…
Прыг – ага, счас! Прыгнул он!... Нога-то одна - с перепуга, что ли?!… То ли отнялась у него совсем, то ли подломилась!... Итак всё шёл, да спотыкался, а тут!...
Он на одно колено упал сперва! Влево заваливаться стал! Как самолёт сбитый! Вскакивает, а оно не получается у него! Запутался в ногах, видно?! Весь аж дрожит подо мною – чую! Подумал, видно: всё – конец ему пришёл!! Или от «головы» той! Или я его задавлю, сверху-то! Я же говорю, он хитрый да умный был! В момент всё просчитал, в секунду!... Да-а…

Это я, как раз, подумал тогда!  Что - мне - конец наступил!…
Как ещё сразу-то, пока глаза закрыты были! Я свои копыта не отбросил?! Не знаю, чудо какое-то!...
Оба чуть с ума не сошли! от испуга! да ещё в «трансе» том - от жары и усталости! Он, башкой трясёт туда-сюда!  Точно, как … «Ну надо же?! Как живой остался?!» Отфыркивается, а вместо слёз предсмертных, соплей видно полон нос набрался! Голову задирает, пасть разевает, храпит!

Ничего не соображал я, чего он там так испугался?! Из-за чего он чуть не упал на ровной-то дороге?! Пока не оглянулся!
Повернулся, посмотрел, а там валун! Будь он не ладен! И смех и грех, ей-бо! Вот и доверяйся такому… теперь уж и не знал, кому?! Разве нормальные кони лбом об валуны стукаются, да отскакивают от них потом, как ужаленные?! Чума болотная - думаю! Любым способом решил меня со света изжить?!
Да что же ты, слепота, спрашиваю – боишься-то всего так?! Ты же меня уродом сделаешь в расцвете лет! Если уже не сделал?! Мало мне беготни за тобой было?! Мало мне на еже колючем девять километров ехать?! Так ты ещё и отключиться мне не даёшь, чтобы я мог  не  думать обо всём этом?! Спасибо тебе от меня преогромное! Удружил ты мне за сегодня! Век помнить буду тебя!
Как я выжил тогда?! До сих пор не пойму?!  Как всё обошлось без сломанных  рук-ног?!… Да и голова моя могла бы отлететь, с «нитки»-то моей, упади он на меня! А запросто!...  Вот сдохни  бы он подо мной - от разрыва сердца своего! А?!... При встрече-то  с «чудищем»!… Как вспомню – так вздрогну!...
Туман говорю… Туманушка родненький!...  Испугался, спрашиваю?!  Уснул вместе со мной, под мычание моё?! Говорят - кони стоя спать могут, на ногах прямо?! А ты не просто на ногах, ты походя спишь что ли?! Вот молодец-то какой!... Уснул, а тут, среди сна-то… этот кусок дёрна большой  перед тобой и выскочил?! Кто его на обочине оставил?! Какой трактор с телеги потерял?! Прости, говорю… Но, не могу я сейчас горланить:  «Легко на сердце от песни весёлой!»... Чтобы ты не засыпал-то на ходу!... Какое там на…!...  Вот видишь - сил уже нет даже адрес указать,  где «там»  –  веришь нет?!... А ты –  «…она скучать не даёт…»… Что не даёт – это верно!… Тут и так «не заскучаешь» никак - весь день!… Без песни этой…

Это бред у меня уже начался, представляешь?! Солдат  едет на коне верхом… Глаза закрыты! И не на ушко, нет! Какое там ушко?!  Сижу! Голова подбородком по груди бьёт, а сам прямо сижу. Из стороны в сторону качаюсь только. И с конём разговариваю! В голос, не про себя же, не думай!  У меня голос мой – на гундение  уже похожий был! А я же тебе сказал – гундение помогает в трансе…
И плевать мне было - видит кто сумасшедшего солдата на коне или не видит?! Главное – я уже никого не видел! Мне бы - добраться скорее!…
Солнце уже не так жарило, слава тебе… Говорю же, к вечеру шло.  Да и облака пошли, что ли? Не то, марево какое?!  Только иногда  чувствовал  – вылезло всё же солнце откуда-то?!  Потому, что жжёт аж!  Спину!  Голову!...
Вот когда я про загар-то  свой снова вспомнил! Да… Молодец, думал! Вовремя ты подзагореть решил!  Другого дня у тебя, по всему видать, больше не будет никогда! А так, хоть загорелым помрёшь! Кому ты правда, ТАМ?!... Загорелый такой  нужен будешь, не знаю?!…
Минут пять солнце пожжёт! По калит меня ещё-то! Так, наверное, черти в Аду  «провинившихся» пытают?! 
Теперь-то я знаю, каково это! Считай, что я в Аду уже побывал!
Ещё бы в Раю недельку-другую  по кайфовать, для сравнения! Не мешало бы, да? А то, что это за несправедливость такая, а?! Правильно?!  В Аду был, а в Рай не приглашали ещё!
Н-да… Солнце это - попытает меня, значит! Чтобы лучше и дольше помнилось мне! И уйдёт, скроется… 
И опять  благодать  наступает!  Уже лишь бы солнца не было! Остальное - благодать!...
Ни рук, ни ног, ни задницы!…  Ничего уже нет, вовсе!  А не то что - болит, что-то где-то! Какое там?!  Солнцем только - остатки - не дожигайте!...
А я уж и пилотку свою за ремень засунул.  Иначе потерял бы  её давно!  Голова, как на верёвочке болталась – вправо, влево, вперёд… Куда упадёт, там и едет – сама по себе! Пока Туман не оступится…
А он то и дело за что-то запинался! На ровной дороге какие-то кочки всё находил, где-то?! Ощущение такое, что он одной подковой всё время за что-то зацеплялся! В чём там дело было, не знаю?! Не помню, был он подкован или нет? Может у него одна подкова слетела? Но что-то там было неладное. Ну вот…
И её, значит, в другую сторону  не качнёт – голову-то  мою…
Я и не заметил почти, как Туман развилку прошёл.  Ну, где дорога-то разделялась надвое - в Константиновку и на шоссе. Мне тогда только по деревне ещё проехаться на нём не хватало! Покрасоваться! Совсем чтобы  для полного счастья! Я же жадный  до счастья своего, что ты! А там не валуны уже встречались, возле домов – камни большие! Столбики заградительные, вкопанные! Ямы-колдобины на дороге, от машин буксовавших когда-то! Там бы интересно было! Сколько бы он тех столбиков по сшибал?! Мне ведь всё равно глаз не открыть уж было, дольше чем на секунду, чтобы подправить его, в случае чего…      
А он умницей оказался, Туман-то мой!  Видел, что я не соображаю уже ничего вообще - за меня всё решал!  Росинант мой верный!  Урод  свободолюбивый! Сивый мерин - хитрозадый! Смерть моя, ходячая!
Не повёз меня по всей деревне позорить – нам же завтра туда за молоком ехать!
Ну,  может, я и дёрнул повод, чтобы он свернул?! Разве я помню?!...
 Мы на шоссе вышли, по которому нас в Пензу в полковой караул возили.  Дивизион-то наш ракетный в 40-ка километрах от Пензы стоял, с воздуха её прикрывал, значит. От воздушного нападения.  Вот нас и возили по ней на машине в полк - в караул. Знамя полковое охранять  и склады – с обмундированием, с продуктами и оружием мелким, ручным…
Да… Значит вышли мы… На шоссе-то нам с Туманом плевать было, кто там на нас таращится из машин,  мы их не знаем!  Проехали мимо, посмотрели на «лихого будёновца» и ехайте себе далее!  Только в кювет не падайте!  У нас сил-то нет - вытаскивать вас оттуда!…
А они, шофера-то  чокнутые, представляешь?!  Ещё за полста метров до нас не доезжая – на дорогу смотреть бросали!  Шеи вытянут, голову из окон высовывают!… 
И  то ли на меня, то ли на рысака моего диковинного?!  Породы и масти редкостной – засматриваются!…  За Дон Кихота живого принимали меня что ли?! Будёновец я был! Бу-дё-но-вец! Из битвы неравной возвращавшийся!  Не понимали они этого!...
Глаза у всех, как у Тумана – с пол кулака!  И шеи гибкие какие-то у их, кабыть резиновые! Уж проедут немало мимо-то, а башка-то из машины всё ещё видна! И глаза таращатся всё на нас – вот любопытный народец!
Мне бы пожалеть их, самому в кювет свернуть с дороги-то, ведь  неровен  час, столкнутся они меж собой или сами в кювет улетят?!
Так мне же нельзя! Рысак мой о первую же травинку споткнётся и хана нам обоим! А счастье было уже так близко! Часть-то ведь рядом совсем! Три километра дороги и поворот! Некогда их жалеть было, пусть терпят, думаю! Некоторые дольше терпят и то ничего!
О-хо-хо. Горе горькое по свету шлялося… И на меня невзначай набрело...
Вот ты знаешь, Андрей?! Всех я тогда на хоздворе том  сфотографировал! По позже немного. С собакой снялся, возле хрюшек… На память… А с Туманом почему-то фотки не сделал… Настолько он достал меня за тот день!
А сейчас жалею! Жалею, что не могу взглянуть ещё раз на учителя-мучителя моего! Хотя и без фотки помню весь день по минутам! Да и он, открещивающийся от меня – перед глазами стоит! И галоп его возле конюшни той, мимо меня-то… по-другому мне видится теперь.
Не красовался он. Показать лишь хотел, наверное. Мне бы, мол, оба глаза нормальных-то дать - стал бы я вам молоко возить только?!
Н-да… Для чего вот только он - меня выбрал именно?! Что я – хирург что ли, чтобы глаз ему поправить?!...

Кое-как… мы с ним добрались до поворота  к части... Не съехал никто с дороги-то и не столкнулся! Обошлось как-то…
 До ворот части «доскакал» он, в смысле раз-два-три-четыре…  да нехотя-то! Да ноги у него крестиком заплетались, будь он не ладен! Чем ближе было к части-то, тем медленнее он свои ходули переставлял! Хоть и некуда было медленнее-то! А он сумел!
Он гораздо больше не хотел служить, чем я-то, это я тебе точно говорю! Раз в сто, поди! Вот до чего он ленив был, паскуда такая! И правильно, что я с ним не сфотографировался! Не хрен нюни распускать было, из-за бельма какого-то! Сачок-симулянт-душегуб мой! Фото ещё с ним сделай! Может, ему ещё и автограф на память оставить надо было?! Со словами благодарности безмерной?!
Веришь – нет?! Я ведь думал, что до части  так и не доберусь! Я – сдохну,  думал, а этот урод жить останется и ржать надо мной будет! Вот ведь до чего – и то ничего!!! Сумасшедший солдатик  на сумасшедшем коне! Ты когда-нибудь видел такое?! А я не то что видел, я - тот солдатик и есть! Умру сейчас! Тогда не сдох, так сейчас видно смерть догонит меня-таки!!!...
Вечерело уже – девятый час, поди-ка, шёл уже?!… Я на часы не глядел, так по вечерней синеве прикинул…
Вот она - скорость передвижения-то, «раз-два-три-четыре»! Четыре минуты на четыре шага слепого коня!... Спотыкающегося!…
До ворот доплелись, ребята из числа караула кричат, слазь, мол, и через проходную проведёшь его, а то ворота открывать неохота!
Щас, говорю, только штаны сниму! Открывайте, суки – умру ведь!
Они поворчали-поворчали, из-за лени своей, но  ворота нам открыли… А то ишь, чего удумали?! Через проходную!...  Это слепого Тумана-то?!... Он бы их всех там за лягал!
Да где всех-то – меня бы одного тока и за лягал бы!  Другие-то успели бы отскочить!…
Кто-то - за воротами уже - прибежал-подскочил ко мне!  Из моей  радиотехнической батареи…
Кудахчут: - Ты, где был весь день?! Тебя потеряли уже все!…
- Идите вы все! - говорю!…
Они меня - с коня снимать!... Как пьяного в «дупель»!... Или как смертельно  раненого какого?!… У меня от лица – одни глаза остались! Большие, круглые, очумелые! Глубоко там где-то, в глазницах-то! А лицо серо-зелёное, да ещё в вечернем-то свете! Каково им было дотрагиваться до меня, такого?! Ещё укусит, чего доброго – вампир голодный?!
 Сняли!... На асфальт  поставили – я чуть не упал сразу-то!...
Хорошо ещё, что ребята руки убрать от меня не успели – поддержали, во-время!...
Я, как Маресьев  был, когда его из леса… по фильму-то, вытащили!… У меня, как и у него тогда,  тоже «ног не было»!... 
Бог ты мой!  Внизу живота-то будто грыжа яичная висит, до колен, и ноги колесом!!! Иду, как гибон, а они всё не выправляются! Звиздец, думаю, пожизненно видать теперь так ходить буду! Мама моя, родная, кого ж тебе из армии-то вернут?!...
Кто-то «мученье» моё на конюшню повёл…
Остановился я, ощупал  те места, откуда ноги-то растут… Там же все тазобедренные суставы, как от «фугаса»,  «разорвало»,  видать?!... Пока ещё там срастётся всё, да на место встанет?!  Не скоро, видать, это - произойдёт?!...
Мне теперь, думал, отдельно одному, «враги» нашей Родины «боевую тревогу» - за сутки объявлять должны!... До вылета самолётов-то своих! А иначе мне до своей кабины «не-до-колесить» будет, во-время!
Я ж, как «Черномор» тот… из фильма – стал!...  Так же «ходил» - враскоряку!...
Только у того -  и тело его было, росту пропорциональное, то есть  коротенькое!
А у меня – прикинь… Ноги колесом, а над ними – длиннота!...
Центр тяжести переместился – меня вперёд перетягивает, на карачки ставит!...
Мне, пожалуй, как Туману моему, думал, на «раз-два-три-четыре»-то сподручней теперь будет передвигаться?!
 
Утомившись от своих воспоминаний, Витя, всё ещё глядя вперёд на дорогу, примолк было. Но тут же заметил, что машину как повело будто?!
- Эй-эй! Ты за дорогой-то поглядывай, а то сейчас тоже, как тот Туман, сиганёшь куда-нибудь в сторону! Я второй раз не хочу этот кайф ловить! -  а Андрюха, уткнувшись в баранку рулевого колеса, трясся всем своим телом над нею, приговаривая еле слышно:
- А-а-а! О-о-ой, не могу! У-у-ух, умру!.. Штаны надо будет менять – намочил вроде!… Ой, не могу!   У-у-х,  уморил ты меня  - до столовой не доедем!… - постанывая  в рукав, хохотал и причитал  он.
   А Витя не реготал. На лице его появлялись - то улыбка, то недоумение, то стыд за всю ту смешную и в то же время унизительную для него ситуацию! Вся гамма чувств, которую он когда-то пережил, в один день! Ну, надо же было такому случиться именно с ним, а не с кем-нибудь ещё?!
На телеге ехать, одетым в солдатскую форму – уже было для него, тогда, если не позором, то нелепостью, сопряжённой с неловкостью и стыдом! Но, желая как следует подготовиться к вступительным экзаменам, он вынужден был пойти на такую уступку!
А тут вдруг пришлось добираться верхом!!! Да на этом… нет слов, сказать на ком… Кто бы подсказал, как эту скотину обозвать?! С ума сойти можно! И это в 75-ом году-то?! Господи, куда ты смотрел в это время?! Как ты мог допустить такое позорище?!
- Ну а дальше, дальше-то что, доскажи уже! Чем закончилось всё?! Время до столовой ещё есть, а не будет хватать, так  я помедленнее поеду. Дослушать охота! - вернул Витю, задумавшегося над своей несчастной судьбой, к действительности голос Андрея.
- Дальше? А что дальше?! Меня, как в жопу ранетого,  под  руку в казарму проводили, накормили, спать уложили… А утром, друг мой Жорик рассказывает  мне…
Слышь Андрюха, что отцы-командиры-придурки,  обо всём этом думали-то?! Обзываю их – не стыжусь! Чтобы такое говорить, какое они трёкали – это особый склад ума надо иметь!
Жора мне утром мозги «поправить» захотел!  Поправил, называется!
- Я, -  говорит, - случайно под окном канцелярии оказался, проходил мимо и услышал, как начштаба  с замполитом, на счёт тебя, болтают! Это уж к вечеру, когда тебя потеряли все кругом! А они, между собой-то: - Он нарочно коня отпустил! Чтобы за водкой в деревню сбегать!!! Кому-то срочно водка занадобилась, вот его и послали!..

Вот так, Андрюша! Такие у меня были командиры! А чего удивляться-то?! Комбат наш, майор Горбунов, без конца нас солдатиками, людишками, да человечками обзывал! Возьми, мол, там… пару солдатиков! Или, сколько тебе людишек для работы требуется?! Троих человечек хватит?!
Все мы у него в уменьшительном наклонении были! Он даже ефрейтора Десятого – фамилия у того такая была! И того уменьшил до Девятого, её-бо, не вру! Мы всегда ржали в кулак, когда Горбунов, Десятого - Девятовым называл! Что думаешь, так трудно было фамилию запомнить?! Нет! Это юмор такой, чёрный, у комбата был! И отношение к нам соответственное… к людишкам-солдатикам!...
Тот – майор! Начштаба – подполковник! Замполита я вообще в расчёт не беру, как и он нас всех не брал!
Где я живу, в какой стране?! Столько вокруг! Хотел идиотами обозвать, да нет, пожалуй, не идиотизм это был… Это - наступала эра великого всеобщего равнодушия! Начали с разговоров, не задумываясь ни на секунду, что они и как говорят! Не стыдясь солдат своих! А, плевать им было, что мы о них думаем?! Ну а потом уж и за дела взялись – от слов к делу перешли! Как они в Афгане-то солдатиками, да людишками командуют?! А-а? Гробы везут и везут оттуда! У отца прапорщик знакомый был, много чего порассказал ему… Трижды он партии гробов оттуда привозил, а на четвёртый – самого привезли…
А ту водку, за которой мне, якобы, бежать надо было, я, через день, мог бы спокойно в телеге под соломой привезти! Заказать только нужно было заранее! Так ведь и делали, когда надо было кому-то! А не то, шофёр продуктовой машины привёз бы из Пензы! Он три раза в неделю туда гонял! Не считая полкового караула, тогда ещё чаще получалось! - Витя умолк, ещё до сих пор обиженный на замполита с начштабом!
     Надо же было им такое  сказать, тогда, а?! Он же утром, когда на себя в зеркало-то глянул – не узнал, кто перед ним?! За один день - лицо усохло, осунулось… Одни глазищи большие только и сверкали на нём – во, как за конём сходил! А эти - с водкой своей, дурацкой!…
     Взял он, тогда, в руки топор! Гвоздей в карман наложил! Молоток  с ножовкой прихватил! В лесочке ближайшем жердей нарубил. И заделал этот проклятый проход для офицеров! Без всякого на то разрешения!  Пусть, мол, теперь эти «умники» через проходную в караулке ходят!
И как ни странно, никто его тогда не остановил, не отругал и не спросил даже ни о чём! Хотя видели заделку прохода многие! Даже командир дивизиона!

- Вить, а что ж ты в училище-то тогда не поступил? Не прошёл что ли? Экзамены завалил?- спросил Андрей. - Был бы  морским офицером сейчас!
- А не было, Андрюша никаких экзаменов! Вызов мне тогда пришёл.  Документики  свои я получил  и покатил в Питер. Приезжаю, а мне и говорят, что же ты мил-человек, опоздал-то? Как так у тебя получилось? Уже по двум предметам экзамены прошли и документики твои мы обратно в часть отослали!
Так что, развернулся я и назад покатил, даже обедом не накормили  меня, паразиты! Это наши «мудрецы», я уверен, нарочно так сделали! Вызов мне  поздно показали!  Чтоб я - туда опоздал, а на стрельбы важные - съездил! Всё просто! Как они задумали, так и получилось!
А отстрелялся наш полк тогда – на отлично! Все четыре дивизиона – два 75-ых и два 200-ых! Красивые попадания были! Небо - голубое-голубое, чистое-чистое! Две цели летели, а мы - по ним! Каждый дивизион - по ракете!  С небольшим интервалом, между 75-ми комплексами и 200-ми. Первые  ракеты, от обоих комплексов, в цели! Вторые ракеты, контрольные, по осколкам! Взрыватели у всех сработали, как положено! Четыре облачка только на небе остались! И белые следы-полосы, от бывших целей и выпущенных по ним ракет! Красиво и чётко сработали!
Комполка, естественно, на повышение сразу же! Офицеры многие, в отпуска! А дальше, как в песне:
Ему и премию за нас! И два ордена! 
А он, от радости!.....
   Андрей, искоса поглядывая на дорогу, смотрел и смотрел на своего свояка, с удивлением и неверием в то, что Витя и в самом деле мог пережить когда-то такой вот невероятный день… Может, приврал много, для красоты рассказа-то?
А Вы, как думаете? Могло ли такое случиться в жизни человека?
Могло… И ещё как могло...