Мария из кулешовки

          
      Эта женщина уникальна всем: внешностью, мудростью, добротой и характером. Заинтересуется ей каждый Яшанин читатель. Он в этом на сто процентов уверен. Но для этого читателю нужно быть терпимым, чтобы рассказ осилить до конца. Он подробно повествует о ее долгой жизни , о родителях, о братьях, о ее любимом Васи, о любимых детях и внуках. И прочтя рассказ до конца, его читатели не будут разочарованы.

      В1980 году Яшаню председателем сельсовета райком назначил, и он стал объезжать социальные и производственные объекты своей территории, знакомясь с их коллективами, с руководителями.
       В кулешовском СДК дверь открытой, уборщица Крайнова мыла полы. Посмотрела она любопытно на незнакомого мужчину, швабру откинула в сторону и спросила хозяйским голосом: - «А вам кого нужно мужчина?».
- Мне бы вашего заведующего клубом увидеть, - ответил Яшаня.
Крайнова опять начала шваброй в ведро нырять и по полу ей водить: вправо, влево.
Яшаня ответа ждал, вопроса не повторял.

   - А Марии Григорьевны нет, она ушла домой вот только что. Она уходит  на короткое время, сделает там чего по дому и сюда возвратится.
-А вы, я вижу, новым председателем сельсовета будете?
    Яшаня утвердительно кивнул ей головой.
    - Тогда пройдите или проезжайте к магазину, там спросите Гореловых, она почти напротив живет.

      Поблагодарив уборщицу, Яшаня пешком отправился искать дом Гореловой.
Срубовой добротный, покрашенный с низу до верху домик, дворик, заасфальтированный, ряд сараев, колодезь циборный с кованой бадьей за двором. Далее виден был сад и огород.
     Яшаня через низкие сени вошел во вторую половину дома и у порога окликнул хозяев. Из горницы на голос шустро выбежала молодая, статная, красивая женщина. Она на ходу поправляла платок, сбившийся на густо   собранную за затылком косу, быстрыми движениями обтирая руки о фартук.

      Остановившись перед Яшаней в шаге, запыхавшаяся, она сказала: «Здравствуйте. А я ушла из клуба только что, там ждала, ждала вас. Из Зуевки звонили, сказали, что Яшаня после обеда в Кулешовку приедет. И я пождала, вас нету, на минутку домой ушла. Это вы будете теперь наш председатель новый?» – все трещала и трещала скороговоркой она. А на лице ее все это время так и сохранялась приветливая улыбка и яркий румянец.
Вот такой впервые явилась перед Яшаней Мария. По рассказам кулешовцев Яшане уже было известно, что заведующая клубом Мария и есть та самая  прекрасная сноха Гореловых привезенная Василием из другой деревни Ефремовки.

Пройдут годы и Мария Григорьевна сама рассказывает ему о своей жизни.

   - Да, родилась я в 1935 году в Ефремовке. Старики нам рассказывали, что нарекли нашу деревню таким именем в честь памяти первого поселенца Ефрема. Но теперь имени этой в селе не существует. Стерли с лица земли нынешние реформаторы и наше маленькое село, как деревню неперспективную.
     А то так бы и жили в ней люди. Место для людей там удобное и красивое. На берегах речки Ветлянки она располагалась, вода рядом, купались, рыбачили мы в ней, стираться на речку ходили, коноплю в ее глубинах замачивали.

     Мои родители фамилию имели Егоровы: Григорий Емельянович с 1897 года рождения и Анна Константиновна – с 1896 года рождения. У мамы всего десять детей народилось, но выжили пятеро. Говорили нам они, что медицина была отсталая и бытовые условия тяжелые. Из выживших детей три брата у меня было и одна сестра. Назову их имена по возрастному порядку: Михаил – с 1922 года рождения, Иван – с1924 года, Петр – с 1932года, о себе сказала.  И Тоня, последыш, родилась в 1939 году.

Жила семья дружно, добром родители с нами обходились, не обижали, в присутствии нас грубых слов не употребляли. И вырастали мы в условия доверия и взаимопонимания среди старших. Это и послужило для детей полезным примером. Зато работать всем детям с раннего детства приходилось много. Мы же детьми были послушными и бога боязливыми. У всех детях на шеях висели гитаны и крестики.

     А работа была, какая в основном? За скотиной зимой и летом ухаживали и работали на огороде. Тогда же с весны начинаем копать землю вручную, лопаты штыковые в руки и, айда, вперед.
Посадили все под лопату, потом все лето идет прополка и полив. Тогда же за счет огородов и скотины люди в деревнях только и выживали. А с колхозов чего возьмешь? Если они были еще сами бедными. А может, политика такая была – за труд кроме палочек ничего людям не платить. Вот родителям нашим и не платили до 1935 года почти. От стариков мы слышали.

    А сами-то мы чего помним? Если только как война началась. Страшное оно запоминается с малолетства. Вот и мне запомнилось, как к нам ранним утром в окно сильно постучали. Мне же было почти семь лет. Я от стука проснулась, а мама руки с испугу из дежи вынула, они у нее в тесте все и сама дрожит вся.
А в окне мужик мне с печи виден, громко отцу кричал который: «Гришка! Собирайся! Война! К конторе на площадь созывают, митинг будет наверно».
Отец стал искать другую одежду, мать и бабушка Дарья, отца моего мать, рыдая, чего-то запричитали и мы с постелей своих все повскакали. И это в летнюю рань такую. Суета в доме началась неимоверная.  Я еще толком и ничего не понимала, а по реакции  взрослых становилось и детям не по себе.
А когда отец ушел из дома, я маму и бабушку все время допрашивала «куда папа наш ушел и скоро ли он придет?»
    Ждать отца пришлось не долго, возвратился он с лицом сильно взволнованным. Мы с Петей к нему стали жаться. Жалея нас, отец поставил меня на стул, а Петю приблизил к себе и стал объяснять, что он скоро уедет не на долго, а мы здесь матери и бабушке должны помогать и слушаться их во всем.

       Уже на следующий день мы его на фронт провожали. Меня мама разбудила, Петя сам проснулся, а Тоня спокойно на родительской кровати, нам всем хотелось с родителями хоть иногда поспать. И Тонечка уже к утру от нас убежала к ним и крепко заснула. Отец осторожно поцеловал Тоню, и мы вышли все во двор. Там он с нами прощался. К бабушке подошел, он его перекрестила и сказала в напутствие слова из какой-то молитвы, а мама иконку маленькую в дорогу ему подарила и молитву «Живые помощи». Принято было в Ефремовке провожать мужиков на войну так. Это мне на всю жизнь запомнилось.
После проводов отца мы часто ходили провожать чужих мужиков, а через какое-то время ушли воевать и мои старшие братья: сначала Михаил, а потом Иван. К зиме в Ефремовки мужиков почти никого не осталось, кроме стариков, больных да хромых. Тихо стало во всем селе, а по ночам жутко. И помню, собирались женщины к нашему дому, усаживались в рядок на завалинке и толковали, планировали, мол, с чего же им начинать жизнь теперь. Одна у нас боевущая была тетка, она поднялась с завалинки, повернулась ко всем лицом и, поведя ладонями рук в разные стороны, говорит: «Вот чего бабы, я так вам посоветую: горевать горюй – а руками воюй. За работу всем нам браться надо».

      Пошли все на утро к Григорию Степановичу Егорову, из Максимовки его к нам прислали председателем колхоза «Новый путь» работать. Обходительный он человек, заботу проявлял о крестьянах, совет держал с ними. Он женщин с другого конца пригласил в правление, и у них получилось не плановое собрание.  Там и определились, кого на какую должность ставить. Теперь и бригадирами полеводческих бригад, и заведующими фермами женщины стали работать. А в полеводстве не успели толком от сенокоса отойти и хлеба раннего сева поспели. Техника в МТС, кое- какая осталась, и мало вовсе ей, но и на этой работать в первую осень было некому. Стариков и мальчишек на лобогрейки сажали, косили на лошадях хлеба, женщины следом шли и снопы вязали, ометы складывали и через молотилку до самой весны всю эту обельмию пропускали. Тяжелейшая работа, обезручили от нее люди. И к тому же работали на стуже. Вывод хоть на будущий год руководители сделали, курсы трактористов и комбайнеров в зиму организовали. А курсантами на них опять стали девушки и мальчишки- подростки.

      Кадры к следующему сезону в МТС появились, не столь опытные и ловкие как бывшие механизаторы-мужчины, но все же лучше, чем нет никаких. К лету 1942 года за нашим колхозом опять была закреплена необходимая посевная и уборочная техника, появился тяжелый трактор ЧТЗ-60. Мощная машина, на лигроине работает, но без кабины. Все трактористу при работе приходилось испытывать: и пыль, и зной, и холод, а последствия ясно какие – преждевременная болезнь или инвалидность. Но на них работать все же мужчин закрепляли, у которых от фронта была отсрочка (бронь).
Они же и инструкторами являлись девушкам и мальчикам, которые работали на универсалах и легких колесных тракторах. Универсалом теперь крутили маховики пилорам и мельниц, шкивы молотилок и веялок. Колесными тракторами все посевные и сенокосные работы выполнялись.

       Пришел в колхоз в том году и комбайн прицепной «Сталинец – 3» первым, затем выпустили «сталинец – 4», а потом и «Сталинцы – 6». Прицепные комбайны тяжелые, не поворотливые. Два таких комбайна ЧТЗ по полю на прицепе возил, неудобный, ручных работ было много. Людям времени на хлопоты по своему хозяйству не хватало. Жили в войну бедно, одевались и обувались кое-как, и питались впроголодь.
      Колхозное зерно все, кроме семенного, из амбаров выгребали и на нужды фронта отправляли. На трудодни начислят граммы, а корма для личного скота вообще не выделялись. Зато налоги колхозников ну просто закабалили.
Вспоминаю те годы с ужасом, не повторилось бы, упаси Бог.
Помню, как нам продукты питания бабушка делила в завтрак, обед и ужин. В печеном хлебе муки было меньше половины, остальное составляли примеси: картофель, жмых, лузга. И мы такого хлеба долгое время досыта не наедались.  Травами съедобными голод утоляли, огородом и скотом. Картофель являлся вторым хлебом для нас. Тыкву, морковь и свеклу всю зиму ели. Квас  из свеклы сейчас люди делать разучились, кашу не варят с тыквой, а это же такая прелесть, такая вкуснятина. Вкусная еда у крестьян получалась, богатая витаминами и полезная для здоровья.

          Сейчас в рекламе телевизионной только и слышишь, мол, людям семечки тыквенные грызть от простатита нужно, полезные очень. А мы их в детстве и без рекомендаций в карманах так и носили и днями целыми лузгали. И, слава Богу, о простатите слуха тогда не было. Хотя тяжба была великая во всем. Мама тогда на двух работах была занята, а мы с Петей помогали ей. Вечером с колхозных работ она уставшая приходила, брала нас в школу. Там втроем мы полы мыли и печки растапливали.
     Весной и осенью грязи  на полах много. Воду железками грели в той же топке. Нагреем  шестеренку от трактора до белого каления и в ведро ее опускаем. Она там шипит и воду нагревает. Таким образом, работа в школе затягивалась до полуночи. А утром директор маму за перерасход керосина в осветительных лампах отчитывает. И его тоже в войну не хватало. Дома в целях экономии керосина с коптушками (самодельная горелка из пузырька и фитилька) люди по вечерам сидели, ужинали при них или завидно. Семи линейные лампы  зажигали, когда молодицы вышивали узоры и рисунки на скатертях, полотенцах и наволочках. А десяти линейные лампы зажигались только на великие праздники.
Народ в те годы был не таким грамотным, как сейчас, а мудрости  и опыта жизненного у него было в достатке. И это позволяло людям выживать в те годы.
 
    Но как бы не было трудно нашей маме без отца, а она послала учиться нас с Петей. Нас шестеро детей до третьего класса доучилось, а перешло в четвертый только трое: я, Валя Лапухова и Вася Иванников. И четвертого класса из его малочисленности на следующий учебный сезон не получилось.
С перерывом в год я начальное образование в Ефремовке завершила, война тоже завершилась. Отец с фронта в конце 1945 года пришел, брат Иван в конце 1946 года, а Михаила с войны мы так и не дождались, он погиб в 1942 году. В нашей семье рабочих рук сразу утроилось, на трудодень осенью пшеницу начислили по 150 грамм. На мельницу впервые за много лет наши мужики зерно повезли, а оттуда с мукой приехали. Мама пельменями картофельными всю семью досыта накормила. Жизнь с того года на селе постепенно стала налаживаться.
Весной 1947 года Иван женился, с двумя сиротами невесту привел, с сестренками малолетними. Сам пятый он сразу стал в семье и решил под стадо индивидуальное пастухом наняться.  А какой пастух в селе без подпаска? Иван меня в подпаски забирает.

     Я согласилась с радостью, но вскоре пожалела.
Вы только представьте себе утро летнее. Четыре часа, солнце еще только на восходе, а к твоей постели мама подходит на цыпочках и шепчет на ухо: «Доченька! Вставай! Иван коров уже к нам подгоняет». И так изо дня в день, все лето. А мне годочков  не полных двенадцать. Но я не хлюпала, я понимала, что надо брату помочь, выдержала испытание, отпасла сезон. Показала способности. И меня в следующем году Иван берет к себе помощницей на комбайн. Часть июля и август я на комбайне работаю, а в сентябре в семеновскую школу хожу. Там старшие классы открылись, когда мы уже переростками были. Пешком туда ежедневно ходили, осенью и весной. А зимой домой ходили, когда  соскучимся или за продуктами. В сильную пургу блудили. Тогда в степи не росли лесополосы, и кустарник крестьяне на топку вырубали. Без ориентиров в степи не сразу сообразишь куда идти или ехать человеку. Люди и блудили.

     Зато весной благодать в степи. Идешь, бывало в школу утром, а из травы у тебя под ногами птички порхают, солнышко из-за горизонта выходит. Скользит она по нас еще лучами, но пока не греет и туман от еще не рассеивается, видимость еще не ясная. Воздух прохладный, свежий, дышится легко и идти легко. Солнце из-за горизонта поднимается и в степи все оживает. Первыми начинают петь жаворонки свои развеселые песенки. Сначала один из травы выпорхнул, ввысь поднялся и там, крылышками порхая, точкой неподвижной завис, за ним другой, третий. Висят они примерно минутку на одном месте, споют свои трели бесконечные и на новое место перелетают. Подбадривают они нас в длинной ходьбе.

    Идем, смотрим по сторонам – красота! Природа первозданная вокруг, с речки Съезжей туман поднимается и рассеивается, на небе ни облачка. Только коршуны и орланы в небе  кружат, высматривают на земле добычи: суслика или птицу подранку. Хищник спускается ниже и точкой зависает над жертвой, целясь в нее распустив для захвата лапы и выбирая удобный момент. Не замечает опасности зверек, и коршун камнем падает к нему, захватывает его когтями, уносит на удобное место.
Над низинами луга организовывают такую же охоту другие хищные птицы, ястребы например или копчики.

Три сезона я и мои подружки протаптывали дорожки степные. В каникулы работала в колхозе и помогала родителям в хозяйстве. Мы детьми были послушными, боязливыми. Для нас руководитель или учитель являлся авторитетом недосягаемым. Мы в школе при учителях стеснялись громко говорить и тем более смеяться, а сейчас времена и люди другие.
Кроме истории другие предметы мне легко давались. Я ее не любила, иногда мне ставили за нее двойку. Меня это затормаживало, не выходила в хорошисты. А отличников в школе не было вообще. Не думаю, что неспособными мы, просто времени оставалось мало на школьные дела. Уставали от ходьбы  и от разных хлопот. Помню,  из школы три километра пути протопаешь, а дома Петя поджидает. Серпы или ножи забираем, санки в руки и на речку отправляемся хворост или тростник на топку жать. И так всю зиму, из дня в день.

Подросла немного, грамотнее стала, учетчик колхозный  про меня вспомнил.
 «Ты теперь грамотная у нас и взрослая почти», - говорит он мне. Назначает весовщиком.
Зерно от комбайнов взвешивала ручными весами. Это коромысла, подвешенные на деревянной перекладине, с одного конца висела гиря трехпудовая, а с другого железная кадушка. Насыпают ее, а я в ворох кадушку эту переворачиваю, пуды в журнал записываю. Уставала, к вечеру руки не поднять.
          Практику первичного учета получила, по завершению седьмого класса доверили учет молока вести на ферме.  Их называли экономками. До тонны молока ферма надаивала утром и больше тонны вечером. Была выгода обоюдная: государству и колхзу. Проработала я экономкой до 1955 года. На работе я умела с людьми ладить и с начальством, умела подход к ним разный находить.
Начальство это учло и в нагрузку поручают облигации среди сельчан распространять. Потом в депутаты местного Советы меня избирали. Старалась янародное доверие оправдывать. Выборы проходили мирно. Люди в этот день одевались в лучшие наряды, а день им казался праздничным.

      Молодежь тогда была не разболтанной. На лужок по вечерам ходили, который у церкви. Мы там кадрили разные отплясывали, частушки распевали. Балалайка у парня была, у другого позднее гармонь появилась. Тогда таких парней считали одаренными, их любили в первую очередь девчата. От них культурный досуг на селе зависел. Скромная была молодежь, одевалась скромно. Девчата на парней не висли, как многие сегодня.
Отдыхает и веселится теперь молодежь по своему стилю,  кривляются на танцах, головами трясут, языки вываливают. Причем в полусвете.
В середине лета 1955 года в Ефремовку приехали табором цыганы и поселились они за нашими огородами, как всегда. Я в саду у колодца была, когда цыганка у нас во дворе появилась. Ведро в ее руках и я поняла, что за водой цыганка явилась.
И, правда. Завидев, издали меня она заулыбалась и по дорожке направляется ко мне в сад.
-Э красавица! Не долго тебе гулять по саду осталось. Замуж ты выйдешь скоро и в чужое село, - начала прямо с ходу она мне причитывать. – Красивая собою ты девка-то и расцветаешь в пору. Считай, уже расцвела, как цветы на лугу, как васильки в поле. Скажу я тебе красавица и про имя жениха твоего будущего.
Васильком твоего жениха называть и будут.

     Рассказала она мне это, а я думаю «Кто цыганам всерьез, когда верил?»
И живу я себе, о цыганке забыла. К тетке в Кулешовку в гости поехала.
Не молодая тетка, а дел в селе всегда невпроворот. Закуты мазались глиной и стирались в корыте на доске примитивной, либо на речке по белью колотили вельком. Помню,  белье ей на веревке сушу и следом глажу. К вечеру женщина появилась, а в руках у нее утка  домашняя утка.
- Чего это ты к нам нынче с уткой-то заявилась? – спросила с удивлением  соседку Евдокию моя тетка.
- Да вот они окаянные неизвестно где шляются, а пришли домой, и  эта утка оказалась лишней. А я думаю уж не Дарьина ли эта? Думаю, схожу я к ней.
И тетка во двор пошла считать своих уток. А Евдокия меня все разглядывала: собой я складная ли и работаю ловко ли? Потом начала вопросы задавать, уже и не помню какие.
А после ее ухода тетка мне и говорит, что, она не из-за утки к нам приходила, а на меня посмотреть: работать и разговаривать ли я умею. 
- И не по родству Евдокия любопытствовала, а невеста для сына Василия хорошая да работящая потребовалась ей, - сообщила мне моя тетка. И сказала, что я по всем параметрам подхожу ей в снохи.

    Октябрь месяц 1955 года начался с дней солнечных. В село наше не ближнее  лошадь с упряжью нижней дорогой въезжало. Сено свежее  у двоих седоков в телеге. Мужчина у женщины разрешение на остановку спрашивал.
- А чего кума - к ним ли мы едим? У мужика давай о Егоровых расспросим.
А мужик был нашим соседом. Приезжие его спрашивают о Егоровых.
- А вы им родные будете или так? - уточняет у них сосед.
-Нет. Мы слышали, у них телочка продается.
- У них не телочка, а бычок, - отвечает им наивный сосед. – Поезжайте, вот они рядом.
И к нам они заявились. Но не телочка им нужна была, а  невеста жениху Василию.

      Нашим ясно, зачем они приехали. При сватовстве свои правила.  Например, когда сваты входят к невесте в дом, они должны под матицу садиться, а говорить на тему, которая мероприятию подобает. Про ту  упоминаемую телочку, например. Шутками при сватовстве объясняются договаривающиеся стороны.
А я жениха и не видела, по старинному обычаю нас с Василием свести его родители захотели. Но мои родители не готовы были выдавать меня замуж, не зная за кого.
А сваты говорили, что их Вася умный парень, красивый, армию отслужил. Обещали привести его к нам сразу же, если мы им дадим наше согласие.
Короче говоря, не договорились мы ни до чего, уехали сваты из Ефремовки в Кулешовку ни с чем. А вот жених с третьего числа как зарядил  приезжать к нам, так до следующего сватовства и не переставал ездить.
Понравился он мне внешностью, характером мягким  и настойчивостью. Поэтому на запой с ним, который Вася наметил на десятое октября, я безоговорочно согласилась. Восемь дней мы с ним встречались и успели полюбить друг друга. И тогда я поняла, что судьба у нас с Васей такая, цыганка пророчески ее предсказала.

     Свадьбу мы играли на на седьмое ноября 1955 года. Расписывались в сельсовете у Чеховских Михаила Федоровича. Спросил он меня, чью фамилию возьму, я растерялась, а Вася выпалил: «Закон есть закон, и не вздумай его нарушать. От предков пошло такое правило, что жена под фамилией мужа числится».  И стала я Горелова Мария, не Егорова. На свадьбе о Гореловых гости сказали много добрых слов, что их семья гостеприимная, благополучная и работящая. Хорошие мнения были и о свекрови.
Маня, она обходительная, заботу о других людях проявляет, - говорили гости. -  Одним словом с умом баба. Ишь, подход нашла, какой, с уткой к вам приходила.
             А я во двор вышла, и мне на ум тоже стукнуло, «молоток баба», - думаю. Не  сказала тогда истинной правды, а поглядела меня и тетке моей потом говорит: - «Красавица-то твоя, вот бы ее за Василия. Обои работящие. Понравилась и мне теперь. Гору белья вон какую постирала и погладила. Извини меня старую, что с уткой к вам притолклась. Признаюсь теперь, глазком одним ее хотела увидеть».

      Теперь мы из сельсовета рука об руку к свекрови с Васей толкемся.
Настряпалась для нас Евдокия Сергеевна как в праздник, блинов и чиненок напекла, кашу, яичницей и еще многое чего наварила. А Вася в магазине портвейн женщинам купил, а для себя у него дома водочка была. И мы семьей тогда хорошо посидели. Узнавали теперь лучше друг друга. И жизнь наша с того времени складно потекла своим руслом. Начало ее было прекрасное, мы молодые еще, счастливые. Пошла я на разные работы в колхоз, а Вася трактор ремонтировал в МТС. Не далеко мастерские от нашего дома, он в обеденный перерыв всегда домой спешил, по хозяйству чего сделает и со мной свидится. Думали и не налюбуемся никогда. Такая у нас была с ним любовь.
Забеременела первенцем, но на работу посылали, не предусматривались тогда отпуска по декрету. В 1956 году народился Сережа, не сравнялось ему и трех лет Колюшок (так мы его звали) на свет появился. Забот прибавилось, но с умной свекровью мы управлялись со всеми делами, вечерами воспитанием детей занималась.

     В 1961 году родилась Танечка, радость долгожданная,  в 1966 году Олечку мы родили. Дети у нас на свет появлялись в среднем через каждые два с половиной года, за десять лет совместной жизни четверо детей. В  восьмидесятые годы внуки посыпались. Думали «Дожить бы и до правнуков».
Мы тогда с Васей в достатке жили, зарабатывали хорошо, я дояркой работала.  Вася летом сеял пропашные культуры, а зимой кормил скот на ферме. При МТС  технику берегли, а людей не берегли ни в МТС, ни в колхозе. И не от руководителей это зависело, от политики государственной. В МТС умные директора были: Тришкин, Рязанов, Маловицкий, а первого председателя колхоза я здесь захватила Какшарова Василия Парфеновича, про него все колхозники добром отзывались. Но в животноводстве никакой механизации не было, все нашими руками делалось: корма подвези, раздай, скот в проруби напои, навоз вывези. Теперь  красота-то на фермах какая. Механизация облегчила наш труд: механическое удаление навоза, автодоение, автопоение, тракторным раздатчиком в кормушки раздается силос.

     И производственные достижения налицо, молока государству только с нашей фермы два бойлера увозят, по мясу план выполняется, овец на ферме более трех тысяч голов. Стрижка начинается, всем кулешовцам работы с этим хватает: кто ножницы точит, кто ловит овец, а женщины до кровавых мозолей шерсть с овец снимают. Крестьянам заработки, а колхозу прибыль. Колхозным успехам мы рады как своим. Недостатки  замечали, критиковали виновных на собраниях. Комсомольцы стенные газеты и боевые листки выпускали. Не хотелось попадать на страницы с плохой стороны. Справедливая критика исправляет человека и заставляет лучше работать. У нас на ферме была своя художественная самодеятельность, концерты ставила по праздникам в красном уголке и в клубе после отчетного собрания.
Я не писала критических статей в стенные газеты, а критические частушки у меня получались. Мне работники фермы поручали их сочинять.
Долго не являлся на ферму главный ветврач колхоза «Правда», написала:
Про врача мы все забыли
И не помним, какой есть.
Обещал нам председатель
Фотографию принесть.
Потом тему нашла и про полеводов.
Дождик планы перепутал, цены в людях поменял.
Навредил он им в уборке, пьяным отдыха не дал.
Понравились людям четверостишия, считать меня стали за сельскую поэтессу. Талант сочинителя во мне узрели.

       В 1968 году заведующего сельским СДК в селе искали, на мне выбор остановился. На женщине с семилетним образованием и у которой четверо детей.
Татьяна Денисовна Кузина, секретарь сельского Совета с Серафимой Дмитриевной Скоробогатовой, заведующей отделом культуры к нам домой пришли. Серафима Дмитриевна мне предложение  дает, мол, соглашайся, меняй профессию доярки на работника культуры.
Татьяна Денисовна убеждала меня, что я к людям подход умею делать. с молодежью  найду общий язык. «И клуб у тебя под боком, работа легкая: с выходными, с отпуском».
А я сомневалась, справлюсь ли? С Васей посоветоваться, он согласен ли? Работа у заведующего СДК ночная, будет ли он меня из дома одну отпускать?
Оплата у культработников в те годы была низкой.
Но много было и положительного в этой работе. Утряслись мои сомнения, согласись я с предложением, с детьми и мужем общение увеличится. С Васей они поговорили, он не против смены профессий.

Таким образом, я и стала заведовать нашим СДК. Молодежи тогда в селе много было. Парни и девушки 1948 года рождения были более взрослыми и серьезными. Я на их поддержку рассчитывала. Они и в самодеятельности участвовали, и порядок в клубе поддерживали. Словом, закипела в клубе культурная работа, хор вскоре организовали. Я в хоре вторым голосом пела. Появились и солисты с хорошими голосами: Глотова Мария,  Фиолетова Валентина, дуэтом слаженно песенки исполняли Натарова Валентина и Чеховских Нина. А мне как старшей по клубу приходилось во всех ролях в самодеятельности участвовать: в хоре запевать, дуэтам и солистам подпевать и сценки разные в спектаклях разыгрывать. Заведующий клубом во всем должен быть застрельщиком. Культурный досуг молодежи в селе должен быть на высоте, к этому я стремилась. И результат не заставил себя ждать.
Баянистов я себе из местных парней подыскала: Опанасенко Виктора и Глотова Сергея. Хорошо они играли, с их помощью в клубе концерты проходили, На областной сцене под их игру  наши солисты выступали. И оплаты за игру они с меня не требовали.

     Где бы наша художественная самодеятельность не выступала, зрители всегда приветствовали аплодисментами и криками «молодцы». Про наши таланты не раз писали в местной газете, сообщалось и по местному радио.
В те годы было принято в СМИ славить человека труда, а не банкиров и бандитов. Поэтому люди и относились к работе с настроением. И клубная работа тоже  строилась с учетом прославления человеческой деятельности. С ветеранами мы часто встречались, концерты им ставили, слушали их воспоминания.
С Тульцевой Любой мы вели патриотическое и культурное воспитание молодежи. Ее девичья фамилия Стародубцева, заведовала она библиотекой, она добрая и умная женщина, я сразу с ней подружилась и восемнадцать лет работала с ней рука об руку. С киномехаником Орловым Николаем Емельяновичем мы тоже ладили, танцы бесплатные под его громкоговорители устраивали. Задача у нас общая - занять молодежь культурным досугом, не оставлять им время на хулиганство и пьянство.

     И в прошествии времени я анализировала свою работу, перечисляла по пальцам нашу молодежь, вспоминала, кем они были и кем теперь стали. Результат выходил положительный. Мне кажется, и я способствовала их воспитательному процессу.
А техничкой в клубе при мне работала Крайнова Валентина Васильевна. И она не только чистоту наводила, хотя и это очень важно, она культурно воспитана, в хоре с нами пела, от молодежи требовала культурного поведения в клубе. Я когда на курсы в Куйбышев уехала, Тульцева с Крайновой  клубом заведовали. Справлялись, ничего. С курсов возвратилась обогащенная знаниями.
Теперь меня стали именовать директором СДК и зарплату довели до ста десяти рублей. С работой ладилось, и жизнь в семье. Васей в 1970 году прибавка получилась. Сын родился, назвали Володей, в честь столетия В.И. Ленина.

     Семья прибавлялась, но я справлялась с делами благодаря свекрови. Царствие ей теперь небесное, золотой она человек, умнейшая женщина, тридцать лет мы с ней прожили вместе и никогда не спорили. Жизнь в семье получалась согласованной и  безоблачной. Пока никакого горя в семье не случалось. Но бесконечно так не может быть. Первое горе пришло в наш дом, 20 октября 1985 года, умерла моя любимая свекровушка, Анна Сегеевна. Неугомонная моя помощница и любимая бабушка моих детей.

    Погоревали с Васей, а куда деваться-то? Износился человек, старость незаметно подкралась, хвори стали ее донимать. Больше забот с детьми и мне стало без нее. Приспосабливаемся с Васей к новому режиму жизни, распределяем обязанности по себе, которые лежали на Анне Сергеевне. Слава богу, и дети в нашей семье живут по принципу нашего детства: дружно, согласованно и в постоянном труде.
     А через три года у меня непоправимая утрата случилась, умирает Вася. Скоропостижная смерть застает меня врасплох.  Мне пятьдесят, все заботы теперь мои,  два мальчика еще в школу ходят. Там скотины полный двор: две коровы, два телка, овцы, свиньи, птица.  Сокращать начали, а чтобы от горя как-то отвлечься я решила пойти милосердной сестрой поработать в соцслужбе.
 
Вася из головы не выходит, его образ стоит перед глазами. Он вечером в настроении с работы пришел, ужинал, телевизор с ним смотрели, мнениями обменивались. Пошел спать в сад уже в двенадцать часов ночи. Одышка была, но этот вечер чувствовал себя нормально. Утром подошла его будить, Вася не отзывается.  Теребить начала, тело холодное и меня от ужаса пот холодный пробил. Не помню, как в дом бежала. Перепугала детей известием о смерти  отца насмерть. А как в войну наши матери известия с фронтов переживали? А потом говорили: «Горевать горюй, а с делами воюй».
И я свое утешение находила только в работе. Закрепили за мной в социальной службе, которая только что образовалась, семь старушек немощных, и я стала ежедневно  их обихаживать. Понравилась мне эта работа, полезная она, умные люди ее придумали. Без ухода старому человеку не жизнь, а мука. Не у всех же детей есть возможность уехать из города в село ехать и ухаживать за родителями, а старики не хотят покидать село.

Вошла в нормальное русло жизнь. В 2000 году  внук появился – Никита, а в 2002 году внучка Аленушка. Радость-то! И Вася рад был ими бы до небес.
Весной — красна заявилась. В саду расцвело, яблони все как молоком облиты, скворцы вили гнезда, голуби на крыши ворковали. В отпускные дни Сережа из Ульяновска в огороде поработать приехал, там он семьей живет и работает. Вечером за ужином с ним обо всем поговорили, спать легли пораньше. На недомогания вечером  он не жаловался. Утром пожалела я Сережу и позднее разбудила. Работали мы с ним на двадцать первое апреля 2002 года, он ямки делал, я картошку в них бросала. Не скажешь, чтобы мы устали, но Сережу накрыл инсульт.
Думаю «Без беды проклятой наверно и не дыхнешь». Это с ним после излеченного туберкулеза, он он стал относительно здоровым и работоспособным. Бог только знает причину его недуга. Возможно это последствия от прежней болезни?
И опять я ни днем, ни ночью не отходила от Сережи, тяжелый он был, метался на стены, говорил чего попало, не чувствовал края постели, в окно, а не в дверь мог выйти. В течение года так, но мы с его Тоней делали все, чтобы Сережу поставить на ноги. Разным врачам показывали, лекарства самые дорогие покупали, сутками сами не спали. Жена у него святая. Казалось, что конец нашему терпению, мы сами с ног валились. Однажды Сережу из квартиры в Ульяновске упустили, он оделся и привычной дорогой пошел в сторону прежней работы по дороге, не обращая внимания на транспорт. А водители разные, избили его и бросили в кювет. Нашли мы Сережу в ужасном состоянии, я сама там чуть не умерла, потом меня внучка отхаживала. А Сереже в больнице швы накладывали.

Прошло два года, Сереже лучше стало, учились с ним разговаривать. Трудно давалось, но он старался, старалась и я.
Жалела я Сережину и его Тоню, забирала на все лето его к себе. Она хотя и работала, а приезжала, увозила его в Ульяновск. А чтобы он не пропал, она из деревни переманила к себе свою маму. Та приглядывала за зятем. Я миллион раз говорила им спасибо. Такие люди! Цены им нет. Я такая и сноха добродетель с меня скопировала. Я еще в молодости Коптеву  Просковью Ивановну у себя приютила, одинокой была старушка, беспомощной. Женой она была известного в районе Коптева Ильи Семеновича. Им бог детей  не дал, четыре года я после его смерти за ней ухаживала.

    И пошли взваливаться на мою головы разные испытания. Бог меня на прочность проверял. Брат заболел туберкулезом легких, механизатором долго работал. А условия работы были какие?
      Жена отказалась от больного Ивана. И зачем он ей сдался такой? А за ним дохаживала. Потом свекровь мою в старости бог разумом лишил, я три года терпеливо за ней ухаживала. Не легко за больными людьми ухаживать, их страдания передаются и тебе. Но я на это не глядела. Когда Надя Филатова нуждалась в помощи (с ней я раньше на ферме работала), я ходила  за ней пять месяцев, убралась она быстро.

       Пережить трудностей пришлось много, износилась теперь и сама. Суставы ноют, голова болит к непогоде. Врачи утверждают "Все болезни у тебя от позвоночника". А не говорят вылечить его чем. На это врачи только руками разводят. Как оказать теперь позвоночнику моему помощь? Не древняя я, пожить еще хочется, внутренности мои здоровые.  Советуют врачи в постели лежать, а от лежания органы  атрофируются. Врачам это нужно? Нет. И я их не слушаю,  веду активный образ жизни.
У меня светлый ум пока. Я сижу на диване и сочиняю стихи, или святые книги  читаю. Раньше я в молельном доме была старшей, теперь Глотова Анна Гавриловна. В открытии святого дома в Кулешовке моя главная заслуга.
В Семеновке спонсор церковь  сделал. Молодец. И я  позвонила предпринимателю Звягинцеву, у него деньги есть на благотворительность. Обещал по мере возможности изыскать средства на строительство церкви в Кулешовке. Загорелась моя душа решить и этот вопрос.

     Жизнь коротка, все задуманное не успеть нам сделать. И что сделаешь - разрушается, либо этому способствуют не чистые на руку люди. Ефремовка, наша кому поперек горла стояла? Ее, зачем надо было разрушать?
Ездили мы туда еще с Васей на кладбища. Речку Съезжую проведали и побродили по лугам, по местам моего детства, по школьным тропинкам. А дома родного, где жили, не увидели, развалины одни остались от деревушки.
     К речке не подойти, ветлами да камышами заросло русло. А раньше речка нам видна была из окон нашего дома. Весной по улицам деревни в разных ее частях русло проходило.
      На подводе заехали на кладбище, оно не ухоженное, на могильных холмиках метровый чертополох вымахал. Покойных родственников с трудом отыскали, а хотелось помянуть и других ефремовцев, Надписей их не сохранилось и крестов на холмиках раз два и обчелся.
Рыбаки или пастухи у костра сидели, к ним подошли. У них поленья для костра от крестов приготовлены. Сказали «Дрова здесь лежали». Действительно, золы от старых костров и бутылок было вокруг много. Так поминают туристы наших предков.
Посидели мы с ними, рассказала я о себе: чья буду и откуда, и мы с Васей уход пошли делать на могилках. Там и только там мы по настоящему осознаем скоротечность нашей жизни, там мы начинаем понимать смысл нашей жизни. А так мы все куда-то спешим и все не то делаем. Суетимся много, прожигая жизнь. Оглянуться на прожитое  времени нет.