Непридуманные истории одного хирурга. Глава 4

Памятуя наставлениям  профессора и его обещание организовать командировку в какой-нибудь сибирский городишко,  с целью  самостоятельного хирургического роста, Димка решил еще больше времени проводить  в приемном отделении. Как раз   на календаре  светилась   среда – день общеобластного приема  граждан по всем вопросам, связанным со здоровьем. 
Надо сказать, что среда в приемном покой Областной клиники, где  трудился наш герой, были сущим адом в понимании  человека, имеющего отношение к экстренной  медицине.  Весь город, районные центры, мелкие населенные пункты и сан. авиация в этот день должны были отправлять всех больных в приёмный покой Областной  больницы.
В целом, словосочетание «приемный покой» не имело никакого отношения к приемному отделению любой больницы. Но в среду, в приемнике  ОКБ, это слово звучало просто нелепо. «Приемный беспокой» - подошло бы гораздо лучше.
 Чтобы читатель мог представить себе, что происходило в приемнике больницы, нужно представить себе  зал ожидания какого – нибудь  вокзала за 10 минут до отправки или прибытия поезда. С одной лишь разницей, что на вокзале  большинство людей все же  относительно здоровы. Все виды ароматов человеческого  тела, стоны, брань и крики людей смешались в приемном отделении в среду. Две комнаты ожидания не вмещали всех больных, привезенных скорой. В воздухе царил  неистребимый запах алкоголя и мочи. Так было каждую среду.
 Со слов старожилов приемного отделения, в 90-е годы ситуация была гораздо хуже.  Тогда основным бичом всех клиник  были наркозависимые субъекты, которые пачками поступали во все больницы с передозировками и соответствующими осложнениями.   В большинстве случаев, все они были  с криминальным прошлым и настоящим. Вполне могли пырнуть ножом или слямзить то, что плохо лежало.
Именно такой больной и ожидал своей очереди в комнате приёмного отделения, когда ответственный хирург по ОКБ отправил Димку «глянуть, что там с этим  нариком случилось».
-Скорее всего постинъекционный абсцесс,- напутственно сказал  старший хирург,- если что не понятное или серьезное – зови, вместе посмотрим. И одень перчатки!
Димку в приемнике хорошо знали все, от санитаров, до фельдшеров скорой. Дежурить он начинал еще студеном 3-го курса и постепенно примелькался в приёмнике.  Сначала, как все начинающие  студенты - дежуранты, он занимался черновой  работой: возил больных на исследования, помогал санитаркам  и медсестрам. Со временем, перейдя в гильдию опытных дежурантов, ему стали доверять самостоятельные обследования  больных в приемнике  и ассистентство  на операциях.
           Войдя в маленькую  комнату, где ожидали своей участи больные, Дима увидел  группку подозрительных парней лет двадцати пяти в типичных   жиганских   кепочках  и трико  с тремя полосками.  Они  что-то возбужденно обсуждали между собой, кивая в сторону истощенного «Нарзаном» субъекта бледного вида с желтыми зубами и не добрым взглядом.
- Мирошников?! – громко и четко спросил Дима,- есть здесь такой?
- Ну типа я,- промямлил желтозубый.
- Ходить можете?
- Я типа, чё, инвалид? Канеш могу, братан.
Димка промолчал, не особо обрадовавшись  такому родственнику. И сдержанно  предложил.
- Тогда прошу пройти за  мной, в смотровую. Сопровождающим нужно подождать здесь.
Бледнолицый, прихрамывая, проследовал за Димкой в соседнюю комнату, оставив своих приятелей в коридоре отделения.
-Что у вас случилось? – вежливо  обратился Димка к больному.
- Да вот кАроче  чёта на ноге какая-то  тема нарисовалась. Пацаны  базарят надо на больничку двигать, вот - приехал показать. Колотит еще кАроче…
- А когда это появилось? – спросил Димка, внимательно осматривая флегмону правого бедра.
- Дня три назад.
- А почему в поликлинику не обратились? Ведь по паспорту местный и недалеко  живете.
-Слышь, братан? Ты че  тут меня озадачиваешь?  Чё , да почему?! Не пошел, значит не мог – делишки были. Сейчас подскочил.  Лечи давай!
- Послушай меня внимательно, уважаемый… Во – первых, я тебе не братан… Ты свой тюремный жаргон оставь для своих   друзей, за дверью. Здесь тебе на зона, а я тебе не начальник, чтобы с тобой по фене разговаривать. Хочешь лечиться – общайся, как человек.  Во - вторых, ты мне не брат, не сват и на брудершафт мы с тобой не пили. Поэтому, ко мне - местоимением второго лица.
- Чё? – удивленно оскалился желтозубый.
- Ни «чё», а что. Обращаемся на Вы, понятно?
- Ладно, базара нет. Я пацан с понятиями. Будем… как скажешь… скажете в смысле.
- Наркотики  употребляете? – стал продолжать сбор анамнеза Димка.
- Сейчас нет, - глядя куда-то  в сторону, ответил желтозубый.
- Ну да, стандартный ответ. ВИЧ, гепатит, туберкулез?
- Да неее. Ничё  такого, начальник. В смысле, доктор.
- У Вас  постинъекционная  флегмона. Надо оперировать.
- Чёёёё? По – проще можно, а то я не врубаюсь.
- Если по – проще, то так: у вас, молодой человек, после укола героина, или чего вы там себе ставите, возник абсцесс. Это когда инфекцию под кожу заносят. Сейчас  гнойник превратился в распространенное воспаление подкожной клетчатки. Называется флегмона. Внутри мышц бедра я ощущаю флюктуацию….эм…скопление  гноя. Надо вскрывать.
- А если я в отказ?
- А если откажетесь, - переводил сам себе Димка,- то  инфекция еще больше распространится, потом перейдет на кости, расплавятся  сосуды и будет кровотечение. Тогда  можно и ногу потерять, и,  по – русски, говоря: «кони двинуть».
- Мдааа…серьезная тема, по ходу,- задумался наркоман.
- Серьезней некуда, - кивнул Дима.- Ну, так что делать будем?
- Ну чё, шеф, если без этого никуда, то давай, оперируй.
-Хорошо. Скорее всего будет внутривенный наркоз. Аллергия когда-нибудь на что-нибудь была?
- Да нее, вроде… Ничё  такого,- ответил желтозубый, и стал искать по карманам мобильный телефон,  по всей видимости отобранный у какого -нибудь незадачливого прохожего.
       Димка побрел в ординаторскую гнойной хирургии, дабы пригласить на вскрытие флегмоны доктора соответствующей квалификации. За время работы мед братом в отделении гнойной хирургии, он видел много раз , как оперируют такие гнойники и не сомневался, что справился бы  и в этом случае.  Но такова была иерархия в Областной больнице – необходимо было пригласить врача и в крайнем случае, под его присмотром можно было оперировать самому.
В отделении гнойной хирургии свободных врачей не оказалось, о чем  ординатор сообщил ответственному хирургу.
Евгений  Федорович Дубков  -  ответственный хирург сегодняшней  среды, больше смахивал на русского кузнеца XVI века. Огромный, широкоплечий, с густой шевелюрой и еще более густой  бородой рыжеватого оттенка. Димка иногда представлял Евгения Федоровича в белой косоворотке, подпоясанной кожаным ремешком - вылитый богатырь. Выдавали шефа экстренной хирургии только руки: аккуратные, всегда  чистые с идеальным маникюром. Никак не вязались они с образом могучего бородатого дядьки. Оперировал Дубков отменно, не так быстро, как в молодые годы, но не было такой экстренной хирургической ситуации, из которой Евгений Федорович не нашел бы правильного выхода. Надежность  и правильность решений, принятых им, никем и  никогда не оспаривались. Кроме того, зная характер зав. экстренной  хирургии, не каждый бы осмелился ему перечить или возражать. А характер его  полностью соответствовал его внешности. Заядлый охотник и рыбак, он каждый отпуск свой проводил в компании таких  же, как он сам крепких сибирских мужиков, в тайге, куда вылетал с парой ружей и  дюжиной  удилищ. Каждый его приезд с охоты или рыбалки сопровождался  обильными дарами сибирской природы, которые Евгений Федорович преподносил своим коллегам. Кроме того, не менее интересными были его байки про то, как он столкнулся нос к носу  с медведицей  или сохатым и скрутил в бараний рог обеих зверюг  левой рукой, так как в правой нес пятидесяти килограммового тайменя. С его приездом в ординаторской какое-то время царил приятный запах костра и кедровых шишек.  А в  больнице  ходили байки о том, как на очередном  АХО (ассоциация хирургов области), после пары выпитых бутылок водки, которые только утоляли жажду  Дубкова, но никак не могли пошатнуть рационализм его мышления и твердость пудового кулака, он, прогуливаясь с папироской в зубах, возле  входа в ресторан, где  отдыхала хирургическая братия, повздорил с одним заведующим хирургии другой больницы. Разговор был не долгим и после не осторожно брошенной фразы хирургом – бедолагой, резкий, но мощный апперкот свалил  оппонента Дубкова в располагавшуюся рядом водосточную канаву. Там он пролежал до тех пор, пока сам Дубков через час не вышел покурить и не стал бить тревогу по поводу мирно спавшего  в канаве  коллеги.
Димка слышал эти истории, но самому присутствовать на подобных баталиях с участием Евгения Фёдоровича  не доводилось. Но в этот раз он лично убедился в жесткости характера Дубкова.
Все случилось на вводном наркозе. Желтозубого закатили в малую гнойную операционную приемного отделения и, после долгих поисков вены, ввели, наконец, обезболивающие препараты. Реакция наркомана была неожиданной. Затуманенные мутной слезой, осоловелые глаза, начали дико  вращаться в своих орбитах в то время, как Димка обрабатывал область предполагаемого вскрытия флегмоны. Слегка приподняв голову и пытаясь освободить привязанные  тщедушные ручонки, он начал извергать поток непечатной брани на всех в операционной. Маты перемешивались с тюремным жаргоном, ноги и руки дергались в попытках освободиться из анастезиологического  плена  ручных  завязок, а больной наркоман распалялся всё больше и больше. Евгений Федорович, мирно стоявший в углу и ожидавший, пока ординатор обработает операционное поле бедра, в очередной раз попросил анастезиолога добавить наркотического  препарата, на что получил спокойный и логичный ответ, что если ввести больше, придётся интубировать, а этого делать не хотелось.
    Желтозубый больной окончательно вошел в раж. Видимо такая дозировка  наркозного препарата ввела его в экстаз, придав смелости и ощущение безнаказанности. В итоге, он начал плеваться в окружающий мед персонал.
Евгений Федорович  спокойно подошел к столу так, чтобы привязанный больной его хорошо видел  и, наплевав на все  законы асептики,  мощнейшим ударом в переносицу вырубил наркомана, под аплодисменты медсестер и анастезисток. Что – то пробурчав в бороду, прикрытую маской, Дубков повернулся,  чтобы поменять халат и перчатки, как вдруг, из области головы нокаутированного больного что -то круглое и увесистое упало на пол  и,  проскакав пару метров по полу, закатилось под  дыхательный аппарат, стоявший в углу операционной.
В этот момент Димка взглянул на больного наркомана, и в одну секунду понял, что это было. Искусственный стеклянный глаз!  После  удара Дубкова, он выскочил из своего домика и благополучно пропутешествовал под дыхательный аппарат.
- Ёпрст! Этого еще не хватало! Ну ка, достаньте  его кто-нибудь, помойте и вставьте обратно. Мало того, что  наркоша, так еще и одноглазый. Татьяна! – обратился Дубков к санитарке,- перчатки не забудь одеть, а то этот деятель наверняка какую-нибудь холеру  имеет… Или гепатит или еще чего похуже.
После того, как искусственный орган был упакован в свое привычное место, Димка и Дубков быстро и без эксцессов вскрыли и задренировали флегмону, получив при этом до полу литра зловонного гноя. Такие больные, как правило имеют низкий иммунитет, так как все, что в организме способно бороться с инфекцией, благополучно уничтожается героином или ВИЧ-инфекцией. Но, как выяснилось позже, к  этому наркоману со стажем, данные наблюдения не относились. Как позже сказал Дубков, не смотря на весь его букет сопутствующей патологии и гепатита Б, рана у желтозубого зажила,  «как на собаке».
     Дежурная среда отметилась в этот раз большим разнообразием больных. Большой поток разношерстных  субъектов  беспрестанно поступал в приемный покой ОКБ. Объединяло их одно: практически все они были в состоянии алкогольного опьянения. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, кто-то вообще в невменяемом состоянии. На дворе были 90-е годы, и жизнь в многострадальной России  претерпевала очередной   крутой завиток, сопровождаемый разгулом преступности, нищеты и пьянства.  Люди пили от безысходности. Заливали все беды не легкой русской действительности так, как привыкли это делать со времен крепостного права. Таков  уж был и есть наш русский менталитет. Ген пьянства давно и глубоко въелся в ДНК  простого русского человека. Как ни странно, но врачи с пониманием относились к таким пациентам и никогда Димка не слыхал ни от кого из коллег высказываний в адрес  какого – нибудь вновь прибывшего алкаша. Конечно, были и агрессивные субъекты, но даже с ними  врачи и средний медицинский персонал справлялись довольно оперативно. Другое дело – наркоманы. Эта категория  больных представляла не только опасность социальную, но, что особенно важно было для врачей – они были опасны с точки зрения последствий для здоровья самих  медиков.  Основная масса наркозависимых больных была ВИЧ – инфицированной, а гепатиты Б,С  и туберкулез были стопроцентными спутниками последних. Димка был лично знаком с несколькими врачами клиники, которые подхватили гепатиты и туберкулез  путем контакта с такими пациентами.
Кроме того, такие  больные, биография которых в большинстве своем была связана с криминальным прошлым и уж точно будущим, постоянно норовили стащить что-нибудь у кого-нибудь. Поэтому, стоило подобному пациенту с бегающим взглядом, бледным лицом   и щуплым телосложением появиться на горизонте приемного отделения с каким-нибудь очередным фурункулом,  весь персонал включал  режим дополнительного внимания, что очень утомляло и сказывалось на скорости работы. Можете себе представить, дорогой читатель, каковыми были среды в приемном отделении для медицинской братии, если за сутки в него поступало порядка  полутора сотен человек, восемьдесят  процентов из  которых были скомпрометированы алкоголем и наркотиками.
Но   персонал приемника работал машинально, можно сказать  «на автомате». В смотровых пыхтели ординаторы и интерны, под присмотром врачей приемника, сестры бегали, выполняя назначения врачей, санитарочки  только успевали мыть полы и убирать желудочное содержимое нетрезвых больных, а в операционных орудовали скальпелем и зажимами хирурги, работу для которых приемный покой предоставлял с завидным постоянством. После очередной такой ночи Димка, выходя  утром из клиники, поймал себя на мысли, что все окружающие люди  воспринимаются им как-то не так. Через пару секунд он понял в чем дело – все эти люди  здоровы! Сами передвигались, свободно говорили, а некоторые даже улыбались. После  двадцати четырех часового марафона в приемнике такая реакция была  естественной.