Дама Трефи

Эта капризная дама с самого выхода на сцену маленького, розовенького, кричащего во все толстые щечки существа, ни чем особенно не отличалась от других, таких же, как она, лежащих и кричащих рядышком существ. Разве, что имя, данное карапузу, могло повлиять на ее ход, но поживем-увидим. А пока, по мере набирания молочных сил и веса, веса горластого и телесного, жизнерадостного и иногда плаксивого, она начала уходить в сторону от ползающих, потом идущих рядом и вослед, догоняющих и обгоняющих, болтающих что-то и зачем-то. Она уже конкретно шла. Шла очень упорно, упрямо, иногда слишком упрямо, перегибая палку своего упрямого сознания, но почему-то шла к тому, чего ей хотелось, порой, не понимая, необходимо это или достаточно, так идти и не зная, действительно она хочет так двигаться или просто по наитию ею кто-то двигает, как фигурой по шахматной доске времени. Порой, совсем не видя впереди себя ничего, не зная направления движения и состояния пути. Иногда задумываясь на ходу: «А мое ли это направление, а моя ли это дорога, а надо ли вообще мне это?». В определенный момент своего существования она поняла и приняла свое место на планете, почувствовав себя маленькой-маленькой частью большого целого, крохотным винтиком в огромном механизме, но без которого агрегат или рассыплется, или просто напросто не запустится. Толчок в сердце определил дальнейшие ее действия, пока не понимая всей сути происходящего, но, видимо, каким-то третьим или четвертым чувством (не говорю – чутьем, куда там еще до оного) заклинил на увиденном и услышанном.
- Хочу это! Хочу и все тут! Мое и только мое, зуб даю, мое! – кричала она всем своим внутренним состоянием, всем своим эго.
Заклинило! Но все-таки определилось! Она состоялась и была теперь обречена на дальнюю дорогу или тропинку, обречена и…
…И ее понесло, помчало, закружило и завертело! Сначала ею двигал инстинкт человеческого стада, а точнее, строя, идущего в ногу со всеми в направлении, указанном всем до одного и ни на шаг не разрешая отступать в сторону. В противном случае – расстрел на месте, фигурально выражаясь. В последствии временных рамок она как-то выпала из строя, пришел срок, отпочковалась в отдельное производство действий и поступков, самостоятельных решений и умозаключений, основанных на увиденном и услышанном из внешнего мира.
- Мне с ними не по пути, мне надо по-другому, по настоящему, а не стадно и однообразно, - говорила она, поняв свое предназначение или, хотя бы, желание на этой грешной планете под названием Земля.
И она пошла, а точнее поплыла, по волнам душевного и профессионального состояния на все четыре стороны, а точнее, в одну, выбранную ею же самой. Плавание оказалось разношерстным на свои выкрутасы и заморочки, на взлеты и падения, синяки и ссадины, глубокие и поверхностные раны, приобретения и потери. Было все, все необходимо было познать и понять самой. И она понимала и принимала, как должное, как необходимое, для приобретения чего-то своего, индивидуального, непонятного для других, но очень близкого для себя. Принимала удары в поддых и из-за спины от близких и, казалось бы, дорогих людей. Принимала подарки и помощь от совсем незнакомых первых встречных, желавших искренне, от души, помочь ее горю или беде. Накопила достаточное богатство положительных и отрицательных эмоций перипетий времени, приобрела большой опыт распознавать людей и делить на хороших и плохих, своих и чужих, друзей и врагов, научилась отличать белое от черного, правду от лжи и лесть от искренности. Молочный ее вес стал более мясным и костистым, увесистым по всем направлениям сути и дела, тела и души. Обрастание происходило постепенно, но четко и грамотно: ото дня ко дню, из года в год, от места пребывания к месту назначения, от макушки волос до самых пяток, на глазах превращавшихся из мягких розовых в жесткие сероватые. Чаши весов разделились на плохую и хорошую, то и дело тянули весы времени в свои стороны, но равновесие держалось, кажется иногда, ценой неимоверных усилий и трат временных сил. Она шла по ступенькам времени, порой, оступаясь, но вновь поднимаясь и двигаясь вверх, к какой-то вершине, пока еще скрытой далекими облаками и сладкими сказочными речами-обещаниями. Потолок пока был недосягаем для ее поступи, голова не упиралась в мечту, а зоркие глаза не видели розового и счастливого горизонта, как однажды она уперлась в стену. Стену непонимания, обмана и двурушничества, которую на ее пути возвели те, кто пытался намазать лестницу скользким материалом, способным отрезвить любую пламенную душу, погасить гордую поступь вперед и вверх, стремление к вершине ее мечты. И им это удалось: остановить, отрезвить, погасить. Но только не удалось успокоить ее на достигнутом, свершенном, сделанном. Тогда она сделала ход конем и…
…И тоже оказалась в той большой белой стальной птице, понесшей над облаками и тучами, лесами и озерами, нивами и городами, куда глаза глядели, только подальше от всех этих людей, сумевших так ей испортить движение вверх в угоду своих низменных желаний и прихотей. Пролетая над богатством, располагающимся внизу, на земле, она думала о будущем, пока туманном, как Альбион, но чистом и честном, потому, что должно было начаться с нуля, «от печки», заново, искренне с удвоенными силой и желанием, засучив рукава. Во всяком случае, ей этого очень и очень хотелось. Ранним апрельским утром белая птица приземлилась в краю, доселе ей неведомом, далеком от семьи и прожитой части жизни, вдали от теплого воздуха и синего моря. Но это и хорошо, что все далеко! Одной было легче справиться с внутренним миром смятения и тоски. И она справилась, ей очень понравился прием незнакомых лиц, людей, совершенно ее не знающих, но поверивших новым силам и веяниям, исходящим из сердца. Поняв неизбежность произошедшего, она перестала унывать и печалиться, и начала новый виток деяний и поступков, она поняла, что это она, ее…
…Ее, а точнее, моя, да – это моя Судьба, со своей красотой и некрасивостью, глупостями и умственным потенциалом, багажом знаний и еще большим багажом незнаний всего нового и неизведанного. Она, с еще не закостеневшими мозгами и идеями, желающими себя реализовать, оказалась здесь, в краю…а, впрочем, про край, где я оказался на пятом десятке лет, первые впечатления я уже поведал.