Часть 1, 21. Домашние питомцы

Домашние питомцы.
Мама понимала, что детям обязательно нужна живая душа, поэтому в нашем доме периодически кто-нибудь да жил из «братьев наших меньших». Одно время у нас  «квартировал»  ёжик. Уж и не помню, откуда он у нас взялся. Но с ним не особенно было интересно. Он днем все время спал ( по большей части за холодильником), а ночью у него начиналась бурная жизнь. Он вылезал  из своего укромного места, и начинал бегать по всей квартире, топая своими коготками.  Так что можно сказать, что мы его почти и не видели, а только слышали, как он по ночам носится и пыхтит. Поэтому он прожил у нас совсем не долго, его отнесли  в лес.
Много лет жила у нас черепаха. Мы так и не знали, была она мальчиком или девочкой. Но чтобы особо не мучиться от неопределенности, мы звали ее Пашка, подразумевая все же, что это был мальчик.  Надо сказать, что Пашка, тоже не обладал таким уж общительным характером, а потому тоже казался нам скучноватым. Всю зиму он спал в углу за маминой кроватью, где было всегда очень тепло. Причем это место было его излюбленным, он не изменял ему ни  в одну долгую зиму.   И зачастую  в такие его долгие спячки мы вообще забывали о существовании нашего Паши. Но как только наступала весна, начинало пригревать солнышко, он вылезал из своей «берлоги» и брел не спеша на кухню. Он очень хорошо ориентировался в квартире. И хотя мог несколько месяцев не быть на этой самой кухне, но всегда безошибочно шел именно туда, когда хотел есть. Двигался он, как и все черепахи, медленно. На дорогу до кухни через 2 комнаты и коридор у него уходило минут тридцать. Обычно, когда он просыпался после зимы, то это было для всех нас большим событием. «Паша проснулся, Паша проснулся!» - восторженно сообщали мы маме, когда она возвращалась с работы. После долгой голодовки мы откармливали его капустой, морковкой или еще какой-нибудь зеленью. Мне нравилось кормить его с рук. Держишь у него перед носом капустный листок, а он потихоньку его поедает. Иногда, если зазеваешься, то мог и укусить ненароком. А кусался он больно – могла даже кровь побежать из пальца, что случалось со мной иногда.   
А  когда  появлялась трава, то  мы брали нашего Пашку на улицу «попастись». Зачастую он был для нас предлогом, чтобы отпроситься у мамы погулять: «Ма-ам, можно я пойду Пашу выгулять?» В таком «благом» деле нам редко отказывалось.
Были случаи, когда мы так тщательно его «выгуливали», что вспоминали о нем только часа через два. Сценарий каждый раз был один и тот же – игра в прятки -  Пашка спрятался, а мы его должны были искать. Тщательно перебиралась каждая травинка и пересматривалась каждая ямка, в которых он был большой любитель замаскироваться. И зачастую мы находили его далеко от стартовой площадки. Потому как Пашка наш тоже выгуливался на совесть и не собирался сидеть на одном месте, дожидаясь, когда мы там о нем вспомним. Да, очень часто мы его  теряли, но, к счастью, всегда он нами был найден и принесен домой. Когда мы сами уже выросли, и стали взрослыми, то подарили этого нашего питомца нашим двоюродным сестрам, которые в то время еще были маленькими.
Но вот уж кого у нас всегда было дома вдоволь, и без кого мы  не жили практически никогда, так это кошки. Мамуля наша была тоже «кошатницей», а потому принимала всех котят, которых мы приносили в дом.  Ни разу, ни одного разу не было, чтобы мама не разрешила взять домой котенка. Правда,  иногда наблюдалась некоторая текучесть в этих хвостатых кадрах.  Как-то они у нас терялись периодически. А потому после одного заблудшего на смену обязательно приходил следующий кандидат, где-нибудь подобранный нами.  Да, мамуля любила кошек, и я очень благодарна ей, что она и нам привила эту привязанность. Кошкам в нашем доме разрешалось ходить  где угодно и спать, где угодно, кроме, конечно, кухонных столов. Нередко можно было наблюдать, как какой-нибудь котенок спит, пригревшись на  письменном столе под лампой, где мама делала свои «уроки». Малыш начинал маме «помогать» писать, хватаясь лапками за ее пишущую руку. Тогда начиналась между ними игра, в конце которой мама непременно брала малыша себе на руки и начинала гладить. Котенок чаще всего был не против этих «телячьих нежностей» и вскоре можно было в ответ услышать его благодарное мурлыканье.
Из всех наших «старожилов», которые жили у нас  по много лет, я помню трех: Мурку, Мурзика и Настю. Мурка жила  у нас в то время, когда мы  с Димой  ходили в садик. Я помню маленьких, сереньких котяток, которых она нам периодически приносила. У нас не было тогда проблем, чтобы из раздать. Все делалось просто. Мы выходили со всем ее семейством гулять во двор, выпускали их на травку, а мимо  по тропинке шли люди, зачастую  с детьми, так как у нас  прямо во дворе был детский садик. И так, постепенно все котята наши разбирались прохожими.
Мурзика маме принесла родительница ученицы. Они нашли его где-то на улице и предложили маме. Это был славный, умненький и красивый котик. Он был очень ласковым.  Если, например, мы смотрели телевизор, то он считал своим долгом обойти все членов семьи и побыть у каждого на коленях. Так и получалось, что он ходил весь фильм по кругу. Мальчики любили  его раззадорить  и бросить ко мне,  смотрящей кинофильмы обычно на полу. Мурзик начинал тогда смешно прыгать вокруг меня, наклоняя голову с прижатыми  ушами и выгибая спину. Это было так забавно, что мы все весело смеялись над ним. А потом он шел на успокоение к маме, которая приводила его в чувства,  нежно поглаживая. К великому нашему несчастью, на него напала во дворе собака и сильно его потрепала. Когда он пришел домой весь грязный и побитый, мы сразу и не сообразили, что с ним такое. Мамочка начала его мыть в ванной, и только там, когда пошла кровь из его ранок, мы поняли, что он весь покусанный. Он не мог  сам есть, вид у него был очень плачевный. Было жалко его до слез. Мы все форточки держали закрытыми, чтобы он не выпрыгнул и не ушел «умирать», как говорила мама. Она отпаивала его молоком из пипетки. Состояние его было очень удручающее. Он не мог совершенно ходить, а только все время лежал на одном месте.  Я боялась его даже гладить,  чтобы не причинить ему боль. 
Но дня через три он стал потихоньку приходить в себя. Стал сам немного перемещаться по квартире. И помню, какая у всех нас была радость, когда он сам запрыгнул на кровать. Мы все обрадовались, что худшее уже позади и опасность миновала, Мурзик пошел на поправку. И  именно по этой причине я, расслабившись, и открыла на ночь форточку, уверенная, что худшее уже позади. Ох, как я потом об этом жалела, и как корила себя за этот поступок! Утром, когда мы проснулись, Мурзика не было в квартире. Мы обыскали все уголочки, не желая верить в самое страшное. Он ушел. Ушел, чтобы уже никогда не вернуться. Ушел умирать…  Я оббегала весь двор, обшарила все кусты, искала его за гаражами, которых было тогда немало в наше советское время. Но его нигде не было. Ни живого, ни мертвого. Вначале мы все еще надеялись, что он подлечится сам и вернется, но время шло, а Мурзик так и не приходил. Я тогда пролила  много слез по нему, чувствуя свою вину. Если бы я не открыла  форточку, то он никуда бы не смог уйти, и непременно бы поправился дома, ведь ему уже становилось лучше. Но что сделано, то сделано…
Следующим нашим «старожилом» была кошка Настя. Почему Настя – спросите вы?  Мы не любили повторяться в именах кошек и не давали им одни и  те же. Были у нас и Васьки, и Тимошки, и Пуси. Мы просто уже не знали, кого и как называть! А вот Насти еще не было. И тут появилась.  Крохотная, всего с ладошку. Черненькая, с белыми лапками и белым воротничком на шее. Мы учили ее  лакать из блюдца молоко. Мама ее нежно гладила, а Настя начинала мурлыкать, хотя сама была такая еще кроха.  Это было так удивительно, что она, трехнедельное создание, уже умела мурлыкать!    Настя окрасом пошла в маму, а характером – в папу, сиамского кота. Кто держал сиамских котов, тот подтвердит, что они верные, как собаки. Если большая часть кошек привыкает больше к дому, то сиамские кошки – не столько к стенам, сколько к самим людям, к своим хозяевам.  И наша Настюшка была именно такой. Ей  было без разницы куда, лишь бы рядом были мы. Она не боялась чужих территорий. Часто мы брали ее с собой в сад. Выходя с остановки, мы отпускали ее из рук, и она бежала рядом с нами, как собачка, пока мы не доходили до нашего садового домика. А потом, когда собирались обратно, она снова бежала  за нами.
Настя была настоящей хищницей. Когда у нее были котята, нередко она приносила для них какую-нибудь «дичь». Однажды открываю входную дверь, а  на пороге стоит наша кошка с мертвым (уже застывшим)  голубем в зубах.  Я забрала у нее добычу и закинула во дворе подальше в кусты. Через пять минут опять открываю дверь – и та же картина – наша красавица все с тем же голубем! ))) Принесла своим деткам. Добытчица! А однажды мы услышали в одной из комнат какой-то грохот. Мы все побежали на шум, чтобы выяснить, что же там происходит. Вбежав, мы увидели, как по всей комнате разлетаются  перья. Оказывается, Настя умудрилась каким-то образом, прямо с окна поймать синичку, так сказать, «не отходя от кассы».  Бедная синичка уже была порядком изранена. Зрелище было не из приятных.  Мы вырвали ее из лап нашей хищницы, и поняли, что синичке уже ничем не помочь.
Зато в нашей квартире и у всех наших соседей в бытность Насти никогда не было мышей. Она следила за этим очень ревностно. Случалось, что соседи то с одной, то с другой квартиры приходили специально за ней, чтобы она поймала у них мышку. И Настя прямо понимала, что ее берут на ночь не ради развлечения и не для того, чтобы чай с сушками и баранками попить, а чтобы поохотиться.  И она с честью выполняла свои эти обязанности.
Кошка она была своенравная. Позволялось  гладить ее только нам, ее хозяевам. Но если вы пришли к нам в гости, и она уселась к вам на колени, то это совсем не значило, что вы имеете право дотронуться до «их величества». Ее, как музейный экспонат, нельзя было трогать. Если же кто-то по незнанию своему нарушал эти правила, то вскоре он сам это понимал, в принудительном порядке. Настя не заставляла себя долго ждать, но очень скоро могла вцепиться в руку, которая посмела дотронуться до «ее высочества». Приходилось нередко извиняться за такое ее нерадивое поведение перед гостями.
Какое же богатое потомство она смогла оставить после себя всему нашему городу! Мы просто сбились со счета, сколькими котятами она успела нас наградить! Мы еще не успевали раздать одних котят, как видели, что на подходе уже следующие. Между собой мы звали ее в шутку матерью-героиней и матерью – одиночкой, что и было на самом деле ее действительностью. )) Несколько раз она приносила нам сиамских котят, поскольку в ней самой текла сиамская кровь.   Я могла часами смотреть, как они подрастают, как сладко спят, как сосут свою маманьку. Матерью Настя была превосходной. Первые дни практически не отходила от своих малышей, разве только совсем на минутку.  А когда они подрастали, то учила их ловить мышей или приносила им в дом живую игрушку, чему мы всегда были не очень рады.
 У меня была подруга Люда, которая помогала раздавать котят от нашей неустанной «производительницы». Если бы не Людино содействие, то уж и не знаю, как бы мы и  избавлялись от такого беспокойного хозяйства.
Настя прожила у нас очень много лет. С годами ее шерсть стала вылезать по бокам, и умудренная жизнью, она стала более покладистого нрава. И в один из дней она, как и Мурзик, ушла и не вернулась…
Я очень благодарна нашей мамочке, что она принимала тогда всех «кандидатов в члены семьи», которых мы тогда приносили. Повторюсь, что не было отказано ни в одном коте, которого мы ей преподносили. Именно с ее одобрения мы сами научились заботиться и любить «братьев наших меньших» и сами стали «кошатниками» и по сей день. Я и до сей поры убеждена, что домашние животные просто необходимы в каждом доме. Особенно там, где растут дети. Они делают что-то важное и хорошее с нашими душами. Их присутствие скрашивает нашу жизнь, учит нас сопереживать и понимать, учит заботиться. Наша мудрая мамочка знала об этом, а потому и не отказывала ни нам, ни нашим пушистым «кандидатам».