Первообразная функция 3 - Безумный Блейк

Одним из тех, кто угодил в капкан дуализма, стал замечательный английский художник и поэт Уильям Блейк (1757–1827). Его ещё называют визионером, то есть духовидцем. Что же он увидел?
Прежде всего, то, что изображено на его рисунках. Очень эффектных и впечатляющих – причём, эффект здесь совершенно иного свойства, чем, скажем, у Сальвадора Дали. В отличие от последнего работы Блейка притягивают взгляд, держат его и… не отпускают. По той, очевидно, причине, что в них – символы высшей реальности, пускай и в чём-то искривлённой, но всё же реальности, но никак не созданные для обретения известности и славы – то есть на потеху публике – изображения какого-нибудь галлюциногенного бреда. «Мне было бы очень жаль, – говорил Уильям Блейк, – если бы у меня была хоть какая-то земная слава, ибо какой бы естественной она ни была для человека, она очень много отнимает от славы духовной. Я не желаю ничего делать для выгоды. Мне ничего не нужно – я совершенно счастлив». – Так оно и было: при жизни никакой земной славы – зато после смерти! «Сотворение мира» («Уризен, создающий мир»), «Элохим, создающий Адама», «Ньютон», «Красный дракон и Жена, облаченная в солнце», «Сатана во славе»… – что заключается в этих грандиозных, но весьма странных работах? Христианское, инспирированное Библией, видение мира? А может антихристианское? Смысл становится ясным из поэзии Блейка.
Помнится, когда я впервые прочёл русский перевод его «Песен невинности и опыта», то был здорово разочарован. А было это сразу после непосредственного знакомства со Сведенборгом – с его книгой «О небесах, о мире духов и об аде». Ну что это за незамысловатые, лишённые как внешних, так и внутренних красот вирши, вторая часть которых противопоставляется потрясающим прозрениям шведского духовидца? Ныне же мне понятно, что поэзия Блейка интересна вовсе не поэзией, а тем, что за ней стоит – открывающимися смежными пространствами и метаморфозами авторского мировоззрения.

а) рождение Уризена
В качестве основы для анализа возьмём недавнее издание «Песен Невинности и Опыта» (СПб.: Азбука-классика, 2009), включающее также «Книгу Тэль», «Бракосочетание Неба и Ада» и «Путем духовным» в переводах С. Степанова и с комментариями А. Глебовской.

 
Тигр, о Тигр, в кромешный мрак
Огненный вперивший зрак!
Кто сумел тебя создать?
Кто сумел от тьмы отъять?

Из пучины иль с небес
Вырван огнь твоих очес?
Кто к огню простер крыла?
Чья десница унесла?

Tyger! Tyger! burning bright
In the forests of the night,
What immortal hand or eye
Could frame thy fearful symmetry?

In what distant deeps or skies
Burnt the fire of thine eyes?
On what wings dare he aspire?
What the hand dare seize the fire?
 
«Кто создал Тигра, – размышляет комментатор, – Бог или Диавол, какой огонь, небес или преисподней, горит в его очах – вот основной вопрос стихотворения. Блейк не дает прямого ответа, но ходом своей мысли подталкивает читателя к этому ответу: Тигра создал не кто иной, как Диавол, который, следовательно, является Творцом наравне с Богом. Однако Тигр, вышедший из дьявольской кузни, внушает не только ужас, но и восхищение своей «устрашительной соразмерностью (Fearful symmetry). Созданный Адом, Тигр не есть Зло в его обычном понимании, но заключенная в плоть яростная и прекрасная Энергия, которая, согласно концепции, изложенной в «Бракосочетании Неба и Ада», движет всяким развитием».
Итак, налицо основной узел блейковской концепции. А предшествовало ей увлечение творчеством Сведенборга, чему соответствуют «Песни Невинности», затем – полное его отрицание, вылившееся в «Песни Опыта» и «Бракосочетание Неба и Ада». С попутным рождением Уризена.
Согласно Блейку, Уризен – сковывающее внутренний мир человека и духовный путь всего человечества воплощение деспотизма, нравоучительности, рационализма, догматизма и косности, в то время как Сатана олицетворяет в себе творческое начало, несущее освобождение чувствам и желаниям. Таким образом, противопоставление «Уризен (он же Иегова, он же просто Бог) – Сатана» соответствует следующим дуальным оппозициям: Рацио (то бишь голый рассудок) – Энергия; Пассивность – Активность; Добро – Зло. И следует вывод: «невинность и опыт, являясь противоположностями, не могут существовать друг без друга, как добро без зла, свет без тьмы, радость без страдания и т. д.» – это со слов комментатора Блейка А. Глебовской, мы же продолжим это «и т. д.»: как здоровье без болезни; правда без лжи, то есть неправды, наконец, сущее без не-сущего (или, говоря более понятно, существующее без несуществующего). И что же выходит? Не иначе как нонсенс, абсурд, бессмыслица, изначальная ошибка в идее. Но из комментариев к «Бракосочетанию Неба и Ада» узнаём другое: «Блейк приходит к мысли, что Добро невозможно без Зла, ибо Добро (Порядок, Рассудок, Небо) – пассивно, подчинительно, а Зло (Энергия, Воображение, Ад) – созидательно. Только взаимодействие обоих начал образует естественный порядок вещей, одно немыслимо без другого, и называть первое – позитивным, а второе – негативным нельзя».
Что ж, начнём понемногу распутывать этот клубок. За какую нитку потянем? Ну вот, хотя бы – Уризен как голый рассудок без творческой энергии. Как такое может относиться к Богу-Творцу? Ведь само понятие «Творец» уже содержит в себе творческую энергию! Рассудок же в чистом виде не может быть противопоставлен энергии, творчеству, вдохновению – потому что он не целое, а лишь деталь, инструмент. Когда же он берёт на себя функции целого – или когда такими функциями его наделяет Блейк – он тут же перестаёт быть Божественным атрибутом, а становится именно сатаническим, вернее – дьявольским агентом, теряет свою производительную способность и может создавать не организмы, а лишь механизмы.
Любая творческая созидательная энергия – божественна, позитивна, разумна. Разум и интуиция, энергия и воображение – атрибуты Бога, Добра, – у Блейка же два последних совершенно неверно приписаны ведомству зла. Любое творчество божественно, поскольку оно истинно, и оно перестает быть таковым, как только теряет связь с Богом, с Небом, с Добром, становясь деструктивным, разрушительным, дьявольским.

б) глас Диавола
Откуда же такое непонимание? С этим и разберёмся! Но прежде отметим, что непонимание это вытекло из вполне благих стремлений самого Блейка – как говорится, хотел как лучше… – тогда откуда?
В комментарии к фрагменту «Глас Диавола» читаем: «Следует напомнить, что в «Бракосочетании…» Диавол есть сила, враждебная Богу, но не человеку: он воплощает в себе творческую Энергию – энергию неповиновения; Блейк развивает богоборческую традицию, заложенную в английской литературе Дж. Мильтоном». Как видим, стрелки переводятся на Мильтона, поэтому обратимся непосредственно к тексту Блейка, где он сам об этом говорит:

Кто угнетает Желанье, справляется только со слабым; Угнетатель же, т. е. Рассудок, берет власть и правит безвольным.
А подавленное, мало-помалу чахнет оно, покуда не станет тенью Желанья.
Сие повествует «Потерянный Рай», где Владыка, т. е. Рассудок, наименован Мессией.
А первородный Архангел, архистратиг Небесного Воинства, наименован Диаволом, т. е. Сатаной, дети же его – Грехом и Смертью.
Однако же в Книге Иова Мильтонов Мессия наименован Сатаной.
Вот почему Книга Иова была принята обеими партиями.
В самом деле, Рассудок видит: как будто бы Желанье и посрамлено; Диавол же толкует, что пал Мессия, Небо же сотворил он из того, что украл из Преисподней.
Так сказано в Евангелии, где Мессия молит Отца послать Утешителя, т. е. Желанье, дабы мог Рассудок опереться на Воображение; библейский же Иегова не кто иной, как Мессия, пребывающий в Геенне Огненной.
Так что после смерти Христа Мессия стал Иеговой.
А по Мильтону Отец есть Неизбежность, Сын – Рацио пяти чувств, Дух же Святой – Вакуум!
ДОБАВЛЕНИЕ: Причина, по которой Мильтон писал весьма сдержанно о Боге и об Ангелах и весьма свободно об Аде и о Диаволе, заключается в том, что был он истинным Поэтом и, сам того не ведая, принадлежал партии Диавола.

И комментарий А. Глебовской:
«Речь вновь идет о превосходстве Энергии (здесь – Желания), как естественного порыва, над Разумом. В подкрепление своей мысли Блейк опирается на Мильтона, который считал Сатану олицетворением Энергии, а Бога – олицетворением подавления и деспотии. Сатана ближе Мильтону, как поэту, оттого, что воплощает в себе творческое, созидательное начало. <…>
Мильтон изображает Бога-Отца (Иегову) как безжалостного деспота, Бога-Сына – как ненавистное Блейку Рацио, а Святой Дух не упоминается им вообще, почему Блейк и называет его «Вакуумом».
Для Блейка Иегова – мстительное, деспотичное божество (он же – Уризен), подавляющее естественное в человеке. Ему противопоставлен Христос, источник благостной Энергии, то есть принадлежащий равно и Небу, и Аду. Сведенборг ревностно отстаивал единство Бога-Отца и Бога-Сына. Блейк же поворачивает эту мысль иначе: Мессия является одновременно и Иеговой, и Диаволом».
В самом тексте действительно видим противопоставление Желания и Рассудка, подразумевающее подавление естественных желаний, против чего и восстал Блейк. Но что это значит? Обратим внимание на два момента. Во-первых, желания, в том числе и «естественные», могут быть разные – что естественно для троглодита, вовсе неестественно для культурного человека. Во-вторых, кто и что стоит за подавлением желаний культурного – духовно развитого – человека, коим, вне всяких сомнений, был Блейк? Рассудок? Чей? Господа Бога? Иеговы? Уризена? Но откуда такая мысль? Не иначе как из христианской (в частности, пуританской) доктрины, иными словами, из той среды, в которой воспитывался Блейк. Таким образом, Царство Уризена – это христианско-пуританская Англия, шире: пуританское христианство, где Уризен – бог ханжеской религии, внешней церкви.
В этой связи мне всегда вспоминается персонаж из фильма Ингмара Бергмана «Фанни и Александр» – отчим главных героев, пастор протестантской церкви, благочестивый снаружи, совершенно мёртвый внутри. Вот этот действительно лишён всякого творческого начала – предельно рассудочен и сух, благочестив, а по сути порочен, но разве экземпляр этот имеет какое-либо отношение к Божественной Истине?
И тут следует сделать очень важное разделение, которое не сделал Блейк: отделить истину, имеющуюся в христианской религии от её профанации, то есть внутреннюю церковь от внешней. И тогда получится, что всё, чем наделял Блейк Уризена – деспотизм, нравоучительность, рационализм, догматизм и косность – относится вовсе не ко Всевышнему, не к Божественным атрибутам, а к их преломлениям в деятельности христианской церкви – в частности, той, которая вошла в сознание, плоть и кровь самого Блейка.

в) в связи с этим и возникла воистину великая путаница!
Начнём со ссылок на Мильтона, которого поспешили причислить к «сатанистам»! Причём напраслина эта исходит уже не так от самого Блейка (как поэт у поэта что-то вычитывавшего между строк), как от его комментаторов, которым не мешало бы перечитать Мильтона и убедиться, что стоит он на абсолютно христианских позициях. Приведём небольшую цитату из Книги третьей «Потерянного рая»: 

Так слаженно поют на Небесах.
Сперва Тебя, Отец, воспели, Царь
Всесильный, бесконечный, неизменный,
Бессмертный, вечный, сущего Творец,
Источник света, но незримый Сам,
Когда Ты восседаешь в вышине,
На неприступном Троне, средь лучей
Струящихся. Но если яркий свет
Ослабишь Ты и риз Твоих края
Мелькнут меж туч, облекших Твой Престол
Ковчегом лучезарным, – этот блеск
Слепит все Небо; взора не прикрыв
Крылами, самый светлый Серафим
Приблизиться к Престолу не дерзнет.
Затем Тебя воспели, первозданный,
Подобный Богу, Им рожденный Сын.
Нескрытый облаками облик Твой
Являет всемогущество Отца,
Которого воочью увидать
Не может никакое существо.
Почиет отблеск славы на Тебе
Господней; Божий Дух в Тебя вселен.

И так далее и тому подобное – с полным пиететом как к Богу-Отцу, так и Богу-Сыну, – и вовсе не то, что приписывает Мильтону в их изображении комментатор Блейка А. Глебовская. У самого же Блейка говорится, что Мильтон якобы сам того не ведая, принадлежал партии Диавола, потому-де что был он истинным Поэтом. Нетрудно догадаться, откуда здесь ветер дует – как мы могли убедиться, Сатана выписан там очень уж колоритно. 
В этой связи вспоминается диалог председателя МАССОЛИТа Берлиоза и поэта Бездомного в начале романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», где первый упрекает второго в том, что Иисус в его изображении получился хоть и негативным, но весьма реальным и живым. Так и Сатана у Мильтона получился очень живой, а местами и весьма привлекательный, содержащий в себе черты и богоборца (читай борца с деспотизмом), и романтического героя (типа лермонтовского Демона).
Но даёт ли это основания причислять пуританина Мильтона к «партии Дьявола»? Нет, конечно, потому что сам он на этот счёт придерживался диаметрально противоположного мнения, а волюнтаристское решение в этом вопросе Блейка соответствует поговорке «без меня меня женили». Истинная же причина данной неразберихи состоит в том, что такая же неразбериха лежит в самой основе христианской ДЬЯВОЛОЛОГИИ. Изначальная же путаница обязательно будет порождать дальнейшую путаницу во всех связанных направлениях. И в поэтической палитре Мильтона, и в голове Блейка, когда он пишет, что «в Книге Иова Мильтонов Мессия наименован Сатаной. Вот почему Книга Иова была принята обеими партиями».
А дело-то вовсе не в партиях, а в том, что Книга Иова принадлежит иудейской традиции, где Сатана – не то же самое, что христианский Дьявол. Сатана у евреев – это противовес-катализатор, выявляющий Божественную волю. И если говорить о Книге Иова, то Сатана в ней – это никак не Дьявол, смысл коего сформулирован в 15 аркане Священной Книги Тота (основанной на древнеегипетской герметической традиции, к которой принадлежал и Моисей). И уж конечно не Люцифер, являющийся продуктом христианского волюнтаризма ранних «отцов церкви», в результате творчества которых возник красивый миф о возгордившемся ангеле, пожелавшем стать выше Бога (напрашивается параллель с Икаром, пожелавшем достичь Солнца).
Но как у любого носителя церковно-христианского сознания, у Блейка (равно как и у Мильтона) понятия эти слились воедино. Пожелав же выйти из-под воздействия навязанных догм, он не додумался ни до чего лучшего как вывернуть их наизнанку. И начал прикидывать: кто лучше – Бог или Сатана? что лучше – Добро или Зло? В результате появился Уризен – Бог, лишённый Божественного, и Сатана во славе – наделённый Божественным. 
 
г) священная книга христиан
Но что же представляет собой процитированный выше отрывок из Блейка – «Кто угнетает Желанье…»? Не иначе как что-то вконец запутанное – и так, что сам чёрт – в какой угодно своей ипостаси – голову сломает!
Первопричина тому двояка: внешняя церковь и Библия. Первая заполоняла религиозное сознание Блейка своими косными догмами, что толкало его на противоборство – но в установленных этими же догмами рамках. А не вырваться из них было потому, что с детства религиозное воспитание шло исключительно по Библии, что сковывало мышление изнутри.
Библия – священная книга христиан (а без Нового Завета также иудеев – но сейчас речь не об этом). В их сознании она почитается как Книга книг, абсолютный авторитет, не допускающий никакой критики и никаких сомнений в своей истинности. Но в чём истинность? В том, что там написано? А что там написано? И здесь вырастает стена! Как правило, христианин будет говорить о евангельских заповедях и притчах, в лучшем случае – об учении о Логосе Евангелия от Иоанна. А что же Ветхий Завет? Тут он вспомнит начало Книги Бытия, возможно, Екклесиаста, Песню Песней, поимённо назовёт больших пророков Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила, а также вспомнит наиболее известные по произведениям искусства библейские мифы – о Давиде и Голиафе, Самсоне и Далиле, Юдифи и Олоферне…  Но что всё это может значить для его собственной жизни, для духовного развития? Примерно то же, что и знание мифологии древнегреческой.
Как это ни странно может прозвучать, но специфика этой книги состоит в том, что она вовсе не учит мыслить, тем более, не развивает интуицию. И опять-таки, по двум причинам. Во-первых, из-за возобладавшей в христианстве профанной тенденции, отрицающей какое-либо иносказательное символическое толкование – во главе этой тенденции находится «отец церкви» Тертуллиан. Во-вторых, в связи с тем, что книга эта весьма темна – то есть малопонятна по смыслу и потому малоприменима в духовной жизни – в действительном духовном развитии.   
Поясним же свою мысль наглядно – конкретными примерами. Сначала – из Брихадараньяка-упанишады:

«Кто атман?» – «Пуруша среди пран, состоящий из познания, свет в сердце. Оставаясь тем же, он движется вдоль обоих миров, как бы размышляя, как бы находясь в движении. Став сном, он переступает этот мир, переходит через облики смерти.
Поистине этот пуруша, будучи рожденным, обретя тело, соединяется со злом. Покинув тело, умерев, оставляет он это зло.
Поистине у этого пуруши два места пребывания: в этом и в том мире. Имеется третье, соединяющее, место: во сне. Пребывая в этом соединяющем месте, видит он оба других места: в этом и в том мире. Далее, так как есть путь в тот мир, он восходит по этому пути и видит то и другое – зло и блаженство. Когда он засыпает, берет он частицу этого всеобъемлющего мира, сам ее разрывает, сам ее измеряет и видит сны благодаря своему блеску, своему свету. Тогда этот пуруша становится самоозаренным.
Нет там ни повозок, ни упряжки, ни дорог. Но он делает повозки, упряжку, дороги. Нет там ни блаженства, ни радости, ни наслаждения. Но он создает блаженство, радость, наслаждение. Нет там ни озер, ни прудов, покрытых лотосом, ни рек. Но он создает озера, пруды, покрытые лотосом, реки. Ибо он – создатель.

А теперь – для сравнения – из Библии. Какой показательный фрагмент выбрать из огромного свода разнородных книг? – пусть подскажет Уильям Блейк: «И как явлено новое небо, тому уже тридцать три года, восстал Вечный Ад. Вот и Сведенборг  сидит, аки Ангел у гроба, в свитках своих сочинений, аки в холстине. Днесь господство Едома в восстановленье Адама в Едеме. Смотри Книгу пророка Исаии, гл. XXXIV и XXXV». – Итак, смотрим (для читателя! в случае преждевременного утомления приведённую цитату до конца читать не обязательно!)

34
Приступите, народы, слушайте и внимайте, племена! да слышит земля и все, что наполняет ее, вселенная и все рождающееся в ней!
Ибо гнев Господа на все народы, и ярость Его на все воинство их. Он предал их заклятию, отдал их на заклание.
И убитые их будут разбросаны, и от трупов их поднимется смрад, и горы размокнут от крови их.
И истлеет все небесное воинство; и небеса свернутся, как свиток книжный; и все воинство их падет, как спадает лист с виноградной лозы, и как увядший лист – со смоковницы.
Ибо упился меч Мой на небесах: вот, для суда нисходит он на Едом и на народ, преданный Мною заклятию.
Меч Господа наполнится кровью, утучнеет от тука, от крови агнцев и козлов, от тука с почек овнов: ибо жертва у Господа в Восоре и большое заклание в земле Едома.
И буйволы падут с ними и тельцы вместе с волами, и упьется земля их кровью, и прах их утучнеет от тука.
Ибо день мщения у Господа, год возмездия за Сион.
И превратятся реки его в смолу, и прах его – в серу, и будет земля его горящею смолою:
не будет гаснуть ни днем, ни ночью; вечно будет восходить дым ее; будет от рода в род оставаться опустелою; во веки веков никто не пройдет по ней;
и завладеют ею пеликан и еж; и филин и ворон поселятся в ней; и протянут по ней вервь разорения и отвес уничтожения.
Никого не останется там из знатных ее, кого можно было бы призвать на царство, и все князья ее будут ничто.
И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником – твердыни ее; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов.
И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой.
Там угнездится летучий змей, будет класть яйца и выводить детей и собирать их под тень свою; там и коршуны будут собираться один к другому.
Отыщите в книге Господней и прочитайте; ни одно из сих не преминет придти, и одно другим не заменится. Ибо сами уста Его повелели, и сам дух Его соберет их.
И Сам Он бросил им жребий, и Его рука разделила им ее мерою; во веки будут они владеть ею, из рода в род будут жить на ней.

35
Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс;
великолепно будет цвести и радоваться, будет торжествовать и ликовать; слава Ливана дастся ей, великолепие Кармила и Сарона; они увидят славу Господа, величие Бога нашего.
Укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие;
скажите робким душею: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас.
Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся.
Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь; ибо пробьются воды в пустыне, и в степи – потоки.
И превратится призрак вод в озеро, и жаждущая земля – в источники вод; в жилище шакалов, где они покоятся, будет место для тростника и камыша.
И будет там большая дорога, и путь по ней назовется путем святым: нечистый не будет ходить по нему; но он будет для них одних; идущие этим путем, даже и неопытные, не заблудятся.
Льва не будет там, и хищный зверь не взойдет на него; его не найдется там, а будут ходить искупленные.
И возвратятся избавленные Господом, придут на Сион с радостным восклицанием; и радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся.

д) извлечение из примеров:
то, что изображено в первом отрывке (из Упанишад), входит в соприкосновение, контакт со всей мыслительной сущностью человека – от разума до интуиции – приводит её в движение; содержимое второго отрывка (из Библии), который мы подали в столь развёрнутом виде, дабы не быть обвинёнными в тенденциозности, воздействует исключительно на впечатления, на эмоциональную сферу. Можно, конечно, возразить, что это только один фрагмент, но разве не весь Ветхий Завет написан в таком же примерно ключе?   
Таким образом, сталкиваемся с интересным парадоксом: Книга книг – Библия (Ветхий Завет) – по сути, оказывается чисто формальным – застывшим, неподвижным – каноном, органично не связанным с непосредственной духовной жизнью, имеющим некое автономное существование и потому искусственно прививающимся. Из неё берутся формальные сведения, но весьма проблематично извлечь из неё живое действенное учение. Во всяком случае, это трудно сделать исходя из буквального её прочтения. Результат – омертвление мысли; РОЖДЕНИЕ УРИЗЕНА.
Но есть, конечно, другая традиция – небуквальное символическое прочтение – это, прежде всего, тайное еврейское учение Каббала, о чём пишет, к примеру, Станислас де Гуайта: «У св. Иоанна мы находим тайную, но цельную традицию древних учителей Израиля; таким образом, Апокалипсис образует вместе с «Зогаром», «Сефер Йецира» и некоторыми страницами из Иезекииля чистейший теоретический и «ключевой» свод Каббалы в собственном смысле слова».
Есть ещё христианство, замешанное на неоплатонизме, представленное такими именами как Ориген, Дионисий Ареопагит, Климент Александрийский, Синезий Александрийский, а из более поздних доктрин – иносказательная трактовка современника Блейка Фабра д’Оливе – о наиболее известном произведении которого «Древнееврейский язык» (известном, впрочем, не у нас!), Станислас де Гуайта пишет: «…применив к Космогонии Моисея (в просторечии – Книге Бытия) ключ, найденный им в святилищах Египта, он проникает в самое сердце этого некрополя, где покоятся, погребенные под пылью веков, цельная мудрость и наука древнего Востока. Переводя Моисея, он подкрепляет каждое слово научным, историческим и грамматическим комментарием, чтобы «высечь» из него три смысла: буквальный, переносный и иероглифический, соответственно трем мирам древней магии: естественному, психическому и божественному». 
Но известно, какую реакцию в определённых церковно-христианских кругах вызывает одно только слово «магия» или «каббала», что свидетельствует о доминировании в христианстве тенденции, обратной той, которую представляют Синезий с Дионисием. Эта доминанта прослеживается во всех христианских ответвлениях со времен Тертуллиана, Иринея Лионского, создателя «Вульгаты» св. Иеронима, Блаженного Августина – через Доминика де Гузмана, Иосифа Волоцкого, Жана Ковэна – и вплоть до иеромонаха Серафима (Роуза). Сущность этого господствующего направления видится нам, прежде всего, в распаде единого целого – суммы знаний – на раздельные противоречащие друг другу направления; в существовании религии в отдельности от философии и науки; в  стремлении к жёстко-буквальной однозначности, косности и догматизму; в нетерпимости не только к «иноверцам», но и к инакомыслящим единоверцам. Как ни странно, но сюда же относится и дуализм, корни которого уходят в учение Мани, которое якобы было отвергнуто ортодоксальной церковью (и тем же бл. Августином), признано злостной ересью, а по сути вошло в христианскую доктрину о дьяволе. Это и есть – в прошлом манихейский, а затем и поныне – христианский дуализм.
Интересно положение Блейка: он пытается вырваться из тенёт догматизма и косности, из царства Уризена; в поисках выхода обращается к учению Сведенборга, но в конечном итоге – попадает прямиком в капкан дуализма. Из огня да в полымя…    

е) вот и Сведенборг сидит, аки Ангел у гроба…
Свою Новую церковь Сведенборг создал на основе духовной трактовки, на открывшемся ему духовном – не буквальном – смысле Библии. Как по объёму, так и по содержанию его система очень велика – и здесь не место для подробного её разбора. Отметим лишь ряд моментов, непосредственно связанных с нашей темой, – восприятие (вернее –  в отличие от Бёме – невосприятие) традиционной христианской легенды о Люцифере, а также связь с Блейком. 
Из пункта 544 трактата «О небесах, о мире духов и об аде» узнаём: «До сих пор верят в мире, что во главе ада стоит дьявол, который был сперва создан ангелом света, а после восстания своего вместе с сонмищем своим был ввергнут в ад. Это верование вышло из того, что в Слове говорится о дьяволе и сатане и также о Луцифере и что в этих изречениях Слово было понято в буквальном его смысле, меж тем как тут под дьяволом и сатаною разумеется ад. Под дьяволом тот ад, который позади и в котором находятся самые злые духи, называемые злыми гениями; а под сатаною – тот ад, который впереди и в котором находятся духи, не столь злые и называемые просто духами; под Луцифером разумеются духи, принадлежащие к Вавилону, т. е. те, кои мечтают о распространении господства своего даже до самых небес. Что нет никакого дьявола, которому бы ад был подвластен, это ясно из того, что все, находящиеся в аду, равно как и все, находящиеся на небесах, происходят от рода человеческого, см. нн. 311-317; и еще из того, что от самого создания мира до нынешнего дня там находятся мириады духов, из коих каждый есть дьявол в той самой степени, насколько он, живя на земле, сам стал таким, шедши против Божественного начала».   
Отказ от абсолютизации зла свидетельствует о преодолении Сведенборгом дуализма: «В духовном мире, – пишет он, – вся сила принадлежит истине по благу, ложь же, исходящая от зла, совершенно бессильна». Возможно, что он не полностью преодолел, а лишь отчасти, но Блейк не только не преодолел, а напротив – довел до абсурда.
Сведенборга многие критикуют – и Блейк в этом не единственный – что, дескать, увидел он что-то не то. Но как любому духовидцу, как любому поэту, ему открылась лишь какая-то часть мироздания, и его концепцию нельзя заглатывать целиком, ибо она не лишена ошибок. По этой причине ничего не надо отвергать безоговорочно, всё содержит какую-то часть, какую-то грань, какой-то аспект истины. И прежде чем что-либо отбрасывать, нужно убедиться: а не содержит ли оно истинного зерна? Блейк же сначала заглотал Сведенборга целиком, затем так же целиком выблевал.
В комментариях А. Глебовской читаем: «На более раннем этапе Блейк находился под сильным влиянием Сведенборга, однако теперь Сведенборг, утверждавший, что «Господь есть Порядок», становится символом косности и догматизма».
Но здесь не что иное как неправильное понимание порядка. Порядок – это космос, небесная, а не земная иерархия. Бог есть существование и бытие как таковое, раскрывающееся посредством космического порядка, небесной иерархии, всемирной гармонии. Дьявол как отсутствие Бога есть несуществование, небытие, проявляющееся посредством частных нарушений космического порядка, небесной иерархии, всемирной гармонии, законов мироздания, в виде деструкции, дисгармонии, подмены, извращения. Дьявол это и есть сам этот процесс – вечно дробящийся и ускользающий – и появляется он там, где происходят сбои. Пробоины в духовном теле или же отсутствие такового тела привлекают и концентрируют грубые энергии.
И тут мы возвращаемся к Тигру, который, согласно Блейку и его комментаторам, якобы сотворён не Богом, а Дьяволом, по той причине, что сочетает в себе два качества – злость и активность. Следовательно, активность является атрибутом Зла, Дьявола, из чего Блейк и выстраивает цепочку дуальных оппозиций: Активность, Зло, Дьявол, Энергия – Пассивность, Добро, Бог, Рассудок. При этом не учитывается то, что энергии могут быть высшие и низшие; и то, что проводником добра являются высшие энергии, проводником зла – низшие; и то, что низшие энергии способны производить лишь временные химеры.
Тигр принадлежит низшему по небесной иерархии животному миру, где властвуют низшие энергии. Это тоже часть творения, неотъемлемая его часть, со своим смыслом и предназначением, но всё творение не состоит только из этой части, и высшие согласно иерархическому принципу миры не могут и не должны жить согласно тем же законам, что и низшие. 
В человеческом мире – стоящем выше животного по той причине, что он РАЗУМЕН – также действуют энергии – высшие и низшие. На первый взгляд может показаться, что активность и здесь является атрибутом зла. Тому свидетельство – наблюдаемый в истории человечества приоритет грубой силы. Однако активность зла – агрессивность – это концентрация низших энергий. Аттила, Чингиз, Тимур, и даже Наполеон – действительно личности, воины – носители шиваистской энергии, необходимой для уничтожения косного и отжившего. Но фашизм? Какова природа энергии, благодаря которой удалось соорудить Третий Рейх и завоевать всю Европу? Давайте присмотримся – наглядным пособием здесь может служить фильм Лени Риффеншталь «Триумф воли» – где там личности? где там воины? где там кшатрии? Гитлер? Геббельс? Гиммлер? Все как на подбор – ничтожества! Геринг? Муссолини? А это уже – прямое воплощение пошлости. А всё вместе – химера, огромное сооружение, состоящее из пустоты, из нулей, из отрицательных величин. Бесплодная, деструктивная и разрушительная.
Вот и Блейк, сидел, аки Ангел у гроба, меж черным и белым пауком и наблюдал за тем как сильные хватали слабых и с оскаленными рожами сначала совокуплялись с ними, а затем пожирали их, отрывая сначала одну конечность, потом другую, пока тело не становилось беспомощным обрубком. Скалясь и целуя его с притворной нежностью, они пожирали и это; и кругом видел я обгладывающих с жадностью свои собственные хвосты. Так как стояло зловоние, невыносимое нам обоим, вернулись мы на мельницу…