Кому на Руси жить хорошо 2

                Кому на Руси жить хорошо 2.


        Преподаватель опять безбедно просуществовал целый год. В этом городе у него не было ни одного знакомого, кроме редактора журнала – Бизнес и политика. К нему он и пошёл. Преподаватель узнал о смерти Джима Моррисона из какой-то старой газеты, в которой была фотография похорон лидера группы The Doors. Моррисон лежал в гробу, и его шевелюра была настолько богатой, что не помещалась в узком гробу, и торчала по обе стороны гроба, где покоилась голова. Людской поток был бесконечен, и фотография запечатлела лишь часть того. По-видимому, людей, шедших за гробом, было ещё больше, чем на похоронах В. И. Ленина. Вернее, когда народ узнал о смерти вождя мирового пролетариата. И тоже пришёл проститься.
        Газета датировалась аж 1971 годом.
        - Он был моим другом, - говорил преподаватель, тыкая в фотографию, – хоть и недолго, всего полтора часа, пока мы с ним общались. Конечно, он мог потом меня и не вспомнить. И просто забыть. Но, думаю, уже всегда, в любой момент времени, когда Моррисон бывал под кайфом, он запросто бы узнавал во мне своего друга, попадись я ему на глаза. И я хочу написать о нём эпитафию, пусть даже столько времени спустя. Хотя, меня предупреждал в своё время Денсмор, ударник группы The Doors, что их лидер способен отмочить и не такой трюк, чтобы вот так запросто лежать в гробу. А на самом деле оставаться в живых и по сей день!
        - Какой Моррисон?! – неожиданно вышел из себя раздосадованный редактор журнала – Бизнес и политика. Он тупо смотрел на фотографию, и недоумённо слушал просителя денег. Редактор узнал своего старого знакомого, и только почтение к его заслугам прошлого перед благодарными читателями журнала, не позволяло вышвырнуть того вон, или вежливо отказать, - Кто такой Моррисон? Что Вам пришло в голову ворошить дела сто летней давности! У нас – кризис жанра. Тугие настали времена. Мы меняем название своего журнала. Он теперь будет называться иначе. Поэтому, и специфика, и направление тоже изменится.
        И редактор, пока неизвестно какого журнала, красноречиво взглянул на преподавателя, указывая ему, как бы на дверь.
        - А как теперь будет называться журнал? – стойкость и решительность преподавателя обезоруживали редактора, не известно какого журнала, он сказал:
        - Не знаю, - и отвёл глаза в сторону. Рассмотрел свой кабинет. Вернулся к преподавателю.
        - Думаю назвать – Любовь народа. Или – Любовь, и народ. Точно не знаю.
        И опять потушил взгляд. Упёрся в стенку.
        - Да, - вышел из транса, и сказал, - так что ничем не могу Вам помочь! Идите с миром…
        Но преподавателю очень хотелось кушать, и ему надо было срочно раздобыть хоть какие-то деньги. Он сказал:
        - Журнал должен называться – Любовь народа. И никак иначе! Вот сейчас, например, в Думе идут дебаты про то, кому следует давать пенсию по старости, а кому и не надо её давать вообще. Опять поддели артистов. И другой люд – работников культуры. Я думаю, что нечего давать пенсию по старости всем этим людям. Артистам, художникам и пр. Потому что, музыканты, например, пользуясь и так большой любовью народа к себе и своему творчеству – не пропадут в жизни. И всегда смогут заработать себе на хлеб, стоя где-нибудь в подземном переходе. Им всегда добрые и сердечные люди подадут, кто деньгами, кто продуктами. Потому что – любовь народа безгранична к своим кумирам. Пусть даже они из далёкого прошлого. И пенсия этим артистам, просто не нужна! То же, и художники, они могут писать на улице пейзажи. И тут же продавать. Писатели могут рассказывать занимательные истории, стоя у входа в метро. Или находясь вблизи других больших скоплений людей. Адекватно, можно найти точку приложения сил и для других творческих работников, на которых будет работать их авторитет. И любовь народа не оставит их голодать на остаток их жизни.
        Совсем иное дело, бюрократия. Чиновный аппарат государства. И т. п. К этим, люди не только не подойдут и не подадут ничего на старости, а ещё и будут плевать в их сторону. Могут, и размазать по стенке. Ибо – русский бунт – беспощадный и бессмысленный! За их дела при жизни, что они творили на своих работах! Народ поубивает их всех, если они, оставшись без пенсии, выйдут просить милостыню. Вот им-то, как раз, и надо давать пенсию. По выходу их по старости со своих должностей, уже к себе домой. И как можно большую. Потому что, ещё раз говорю, никто не протянет им руки до самой их смерти!
        Редактор ошарашенно слушал преподавателя. Дрожащей рукой он опять вывел на чеке внушительно крупную сумму, и ввернул бумагу опешившему преподавателю.
        - Теперь, я точно знаю, как должен называться мой журнал, именно – Любовь народа! Ступайте, получите свои деньги в бухгалтерии…
        Преподаватель вышел за дверь, повернулся, и, улыбаясь, произнёс в адрес редактора журнала – Любовь народа:
        - А Вы говорите – не надо эпитафию!
        И закрыл за собой дверь.