Россию нужно заслужить, или запоздалая ода азам

 Литература – знамя чести.
 Достоевский

 По натуре я не одописец и прибегнуть к ископаемому жанру вынудили важные обстоятельства. Первое: в Нижнем отсутствует полноценная литературная критика, и второе, вытекающее из сказанного: по-видимому, большинство наших литераторов страдает комплексом неполноценности. Полагаю, что отсутствие профессиональной критики в доказательствах не нуждается: кончина Егоренковой и Харчева, переезд в столицу ведущих профессоров филологов оголили критический фланг литературного дела. Что же до неприятного комплекса, в его симптомах убедился лично. Ещё до написания полемической статьи о книгах нижегородских поэтов («Три голоса в суете», «Нижний Новгород», №2, 2000 г.) я делился с ними своим замыслом. Двое из литераторов заранее сокрушились: «Будешь изничтожать? Ну-ну, валяй топчи!»
 Как и следовало ожидать, статья была принята в штыки, и не столько из-за критических «шипов», сколько в силу многолетней отвычки: сам факт её публикации собратья расценили как пошлую саморекламу («Эпатировал, чтобы напомнить о себе»). Не буду оправдываться или тем паче обижаться (и то и другое глупо), мне хочется напомнить об азах критического жанра, начиная с Белинского, в течение полутора веков процветавшего в России, а затем в силу известных общественных причин полузаглохшего.
 
 По слепой реформаторской инерции многое из отечественного культурного наследия забыто или отвергнуто; на беду, мы становимся Иванами, родства не помнящими, а между тем наша родословная куда как крепка! Поскольку речь идёт об азах, не убоюсь напомнить очевидное: как современная русская литература проистекает от Пушкина, так и современная русская критика – от Белинского. Бесценное наследие неистового Виссариона не только не устарело, но с течением безвременья возрастает в эстетической ценности. Раскройте хрестоматийные «Литературные мечтания» (1834 год) – и без труда убедитесь в этом.
 ЧТО ТАКОЕ ЛИТЕРАТУРА? «Собрание такого рода художественно-словесных произведений, которые суть плод свободного вдохновения и дружных, хотя и неусловленных, усилий людей, созданных для искусства, дышащих для одного его и уничтожающихся вне его, вполне выражающих и воспроизводящих в своих… созданиях дух того народа, среди которого они рождены и воспитаны, жизнью которого они живут и духом которого дышат.»
 КАКОВО НАЗНАЧЕНИЕ И ЦЕЛЬ ЛИТЕРАТУРЫ? «Изображать, воспроизводить в слове идею всеобщей жизни природы… Весь беспредельный, прекрасный божий мир есть не что иное, как дыхание единой вечной ИДЕИ, проявляющейся в бесчисленных формах, как великое зрелище абсолютного единства в бесконечном разнообразии. Только пламенное чувство смертного может постичь, в свои светлые мгновения, как велико ТЕЛО этой души вселенной… Всё искусство поэта должно состоять в том, чтобы поставить читателя на такую точку зрения, с которой бы ему была видна вся природа…»
 Вот как мыслил наш с вами предтеча! От простого цитирования захватывает дух, опьяняет Божественная высота и ширь, и такими уродливо мелкими предстают соцреалистические темы рабочего класса и трудового крестьянства, все приснопамятные социальные заказы. Но не будем отвлекаться…
 КТО ЕСТЬ ХУДОЖНИК? Нет, не комиссар общепартийного дела и не пресловутый «инженер человеческих душ»- отнюдь нет! Белинский называет писателями тех, «для которых писать и жить, жить и писать – одно и то же, которые уничтожаются вне искусства, которым не нужно протекций, которые гибнут от меценатов, которых не убивают ни деньги, ни несправедливости, которые до последнего вздоха остаются верными своему святому призванию».
 КАКОВЫ ЦЕЛИ КРИТИКИ? «Первый и главный вопрос – точно ли это произведение изящно, точно ли этот автор поэт? Из решения этого вопроса сами собою вытекают ответы о характере и важности сочинения… Цель русского критика должна состоять не столько в том, чтобы расширить круг понятий об изящном, сколько в том, чтобы распространять в своём отечестве уже известные понятия об этом предмете… Самое старое будет у вас ново, если вы человек с мнением и глубоко убеждены в том, что говорите: ваша индивидуальность и ваш способ выражения и самому вашему СТАРОМУ должны придать характер новости ( смотрите «О русской повести и повестях г. Гоголя», 1835 г.)
 Сказано яснее ясного и на века! Так же неоспоримо представление Белинского о литературе как творческой преемственности и о непрерывности литературного процесса. Если этого нет, то не существует полноценной литературы… Прошу прощения за то, что с абсолютной эстетической высоты опускаюсь на грешную землю, только я обязан напомнить одно из полемических положений моей журнальной статьи. Оговорившись, что буду не понят, я утверждал: «Многолетнее монопольное сияние трёхзвёздной плеяды Адрианов, Шамшурин, Кумакшев – в целом негативно отразилось на развитии литературной молоди. Именно они были законодателями мод и поневоле навязывали «проходные» литературные образы». Как и следовало ожидать, в главном меня не поняли: я обращал внимание на ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ аспект явления, всё иное было несущественным.
Но коли я прав, то развитие нижегородской поэзии в 70–80-х годах прошлого века несколько приостановилось – выявилась некая пауза (перепевание перепетого), когда «старики» уже не были новаторами, а молодые покамест не могли. Именно в этом смысле я и предположил «потерю нескольких литературных поколений». И как на меня обрушились! Упрекали в непатриотизме и нападках на местных мэтров. Вновь сошлюсь на спасительного Белинского: «Знаете ли, что наиболее вредило, вредит и, как кажется, ещё долго будет вредить? Литературное идолопоклонство! Дети, мы всё молимся и поклоняемся многочисленным богам и нимало не заботимся о том, чтобы справляться почаще с метриками, дабы узнать, точно ли небесного происхождения предмет нашего обожания»… И уж совсем молодечески, даже залихватски Белинский добавляет: «Что за сладострастие души сказать какому-нибудь гению в отставке без мундира, что он смещён и жалок со своими детскими претензиями на великость, растолковать ему, что он не себе, а крикуну-журналисту обязан своею литературною значительностью».
 Как свежо звучит! Словно бы нет между нами хрестоматийной двухсотлетней брони – сброшено с родоначальника «бронзы многопудье», и он на равных говорит с нами, людьми исторического и культурного порубежья.

 Всё сказанное – только напоминание об азах русской критической мысли. Да, литература – это плод свободного вдохновения, но и солидарных (хотя и неусловленных) усилий собратьев по перу. Отдавая в этом отчёт, я и замыслил написать журнальную статью только для того, чтобы разбудить полусонное литераторское сознание, произнести зачинательное «А» в желанной дискуссии.
 Состоялся ли предполагаемый разговор? Скорее нет, чем да. О главных причинах я вскользь упомянул в самом начале (многолетняя отвычка и застарелый комплекс неполноценности). Авторское самолюбие, наверно, самое уязвимое из самолюбий. В сокровенной глубине души всякому поэту хочется, чтобы его превозносили, и это естественно. Если же речь заходит о критических замечаниях, то их тон должен быть деликатно выверен. К сожалению, именно этого не случилось с одним из первых и особо уважаемых мною оппонентов (смотрите Ал. Тюкаев «Голубые–золотые купола-колокола», «Нижний Новгород», №2, 2000 г.) В целом не лишённая точных редакторских замечаний (например, о звуковой какофонии), статья отталкивает ёрническим, а порой «испепеляющим» тоном приговора.
 По контрасту с резким выступлением Тюкаева, Александр Высоцкий подкупил возвышенной академической интонацией (смотрите статью «Куда ж нам плыть?» в том же издании). Несуетно прочитав собратьев одногодков, и найдя в стихотворениях немало общего, рецензент подытоживает: «Пришло новое время, и поэты нового поколения от многого отрешаются… любя. Но прежде всего – от фальши, от лжи и самому себе, и другим ( а так оно и было бы, продолжай они по инерции писать в духе советской эпохи). Поэты пост-советского времени выражают и формируют настроение и мысли многих и многих людей России новой. Что же тут поделаешь, если мысли и настроения у нас даже не элегические или ностальгические, а просто-напросто заупокойно-мрачные?!»
 Что и говорить, насущный вопрос, если учесть обстоятельную цитацию, и в частности, Эрастовского:

 России, может быть, и нет –
 Её придумали поэты.

 Александр Высоцкий безусловно прав: «заупокойно-мрачные» настроения в той или иной степени присущи публикациям многих нижегородских авторов. Даже общепризнанный лидер поэтического цеха многоопытный Юрий Адрианов, и тот не избежал повальной тревоги. В поэтической подборке «Память столетия» (журнал «Нижний Новгород», №2, 2000) есть характерное (правда, не лишённое декларативности) произведение:

Неужели овраг,
Что всё круче,
Избрала ты, Россия, сама?
Пусть в страну,
Как советовал Тютчев,
Верим мы без прозрений ума!
Но Россию «без общих аршинов»,
Что одела терновый венец,
Пронесём через жизнь до кончины
В сострадании наших сердец.

 Много сильнее, поэтичнее стихотворение «Запасный полк» (за исключением анемичной первой строки):
И гадать, и думать не берусь,
Но опять, как в поле Куликовом,
Наши стяги упадают, Русь!
Что же дальше: горе и неволя?
О, река Непрядва, Дон- река, –
Порубежье трудное державы!
Где же полк запасный Боброка,
Полк надежды в сумерках дубравы?

…Вражий ветер злобен и жесток,
Орды туч бесчисленные гонит.
- Что ж ты медлишь, праведный Боброк?
Как, наверно, застоялись кони!

 А кони действительно застоялись! Помнится, из своего эмигрантского далека Игорь Северянин восклицал:

 Что толку охать и тужить?
 Россию нужно заслужить.

 Вспомним, как неистово, до последней капли крови, заслуживали Родину его товарищи по несчастью Иван Бунин, Владислав Ходасевич, Владимир Набоков, Георгий Иванов и другие. Как их стихи, обращённые  к утраченной, но незабвенной Отчизне, истекали кровью! Как наши классики стремились духом в исконные широты, преодолевая горькую скорбь вынужденной эмиграции.
 Не странно ли, что мы, с рождения дышащие воздухом России, вконец изметались, не находя себе места?! Да, этот воздух не родниковой чистоты и свежести; да, наши дни небезмятежны, а действительность дала угрожающий крен. Но ведь небо не рухнуло на головы, не погас Божий свет, не источились времена! Так в чём же дело? Отчего бледная немочь в очах? Почему гнетёт болезненная ностальгия? Затоптали банкроты политики? Обобрали алчные олигархи? Оболванили продажные СМИ?..
 Но кто сказал, что этого не должно было произойти? Кто сулил райскую безоблачность? У России высокий, мучительный путь, простёртый попущением Божьим. За нашей спиной – великая трагическая история, а в нас (хочется верить) – Боговдохновенная искра художества, способная отогревать и нас, и наших ближних, и дальних.
 Мы – не сироты! По бессмертному Белинскому, все мы посильно выражаем дух того народа, в котором рождены и воспитаны, жизнью которого живём и духом которого дышим…

 И вот спустя одиннадцать лет перечитываю написанное; кое-что кажется чересчур элементарным, кое-что излишне публицистическим, но в целом вполне приемлемым – не зря ж статья долго дозревала в столе.
 Указанный в начале комплекс неполноценности наших литераторов обернулся неожиданной стороной: на публичных встречах с литературной общественностью отдельные маститые собратья (например, Валерий Шамшурин) с пафосом провозглашают местную поэзию едва ли не ведущей в России (во всяком случае не ниже московской и питерской). При этом опять звучит хорошо «пристреленная» обойма имён – Шиненков и Жильцов, Крюкова и Леонтьева, Эрастов и другие. Словом, опять всё тот же субъективизм, вкусовщина, помноженные на понятный патриотизм.
 Смею причислить и себя к числу патриотов земли нижегородской, но лихо взвешивать на весах достоинства ВСЕЙ поэзии Москвы или Санкт-Петербурга по сравнению с весомостью ВСЕЙ поэзии нашинской не берусь, ибо не вижу в этом смысла. Во-первых, потому что литература далека от спортивного соперничества; и во-вторых, думается, подобное шапкозакидательство – проявление всё того же комплекса неполноценности, вывернутого наизнанку.
 Нам недостаёт внутренней свободы. Вне её творчество неполноценно. Трудно после десятилетий стагнации обретать высокую раскованность, но необходимо. Только для свободных литераторов «цель поэзии – сама поэзия», да и литература – тоже бескорыстная цель,а не средство карьерного или общественного роста. КАЗАТЬСЯ много проще, прояви конформизм и напористость; а вот БЫТЬ не всякому дано, поскольку чревато безвестием и одиночеством…
 Но тут «кончается искусство и дышат почва и судьба». Именно так, а не иначе! Почва у нас одна – исконно русская, а что до судьбы, тут много сложнее. Вездесущий рынок диктует: ты – единоличный хозяин её, от твоей предприимчивости зависит день нынешний и день грядущий, время – деньги и так далее в том же расхожем духе.
 За десятилетие в Нижнем произошли некоторые перемены. Отдельные наиболее напористые соратники по перу – Рябов, Сдобняков, Карпенко, Селезнёв – стали издателями и не только регионального масштаба. У каждого – свои предпочтения, свой круг авторов и вполне определённые цели. И, конечно, ни один из них в той или иной мере не лишён жажды самоутверждения – в мире искусства это естественно. И всё-таки тревожит одно: не всегда соблюдается заветная заповедь, гласящая, что литература – это не житейское средство процветания, а Божественная цель духа, простёртого в вечность.

 2000, 2011